Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Митака. Префектура Токио
Отдельную артиллерийскую бригаду формировали в городе Митака, что находится всего в трёх ри от столицы. Туда тащили орудия, какие только можно было найти во всей стране. С немалым риском доставляли пушки и гаубицы с соседних островов, что часто приводило к весьма серьёзным схваткам с каии, обитавшим теперь в проливах между островами. Но, не смотря ни на что, в Митаку сумели стянуть весьма внушительные силы. Колёсные тягачи и шагоходы тащили самые разные орудия. Были тут и самоходные орудийные платформы на гусеничной и шагоходной основе - последние меньшего калибра, зато более высокой мобильности. Подтянули даже новейшие реактивные миномёты "Тип 4", которые были секретными до последнего времени. Их было не слишком много, но на них командование возлагало весьма большие надежды.
Небольшой город наводнили тысячи военных. Они укрепили местный гарнизон. Офицеры заняли почти все дома, а солдат разместили в громадном палаточном лагере, выросшем вокруг Митаки. Для обеспечения безопасности даже сняли с фронта в столице полуроту боевых мехов. Их вид впечатлял. Давно не знавшие такой жестокой войны, как та, что кипела сейчас вокруг них, солдаты и офицеры рассматривали залатанную, покрытую многочисленными сколами и иными следами боя броню. Примерно так же глядели и на пилотов - уставших от постоянных боёв, явно наслаждающихся часами отдыха.
Пилоты сидели, как правило, неподалёку от своих машин, часто даже опершись на их ноги, и весьма слабо реагировали на попытки завести разговор. Жили они в своей палатке, с остальными офицерами почти не общались. На всех их как будто стояло клеймо, оставленное ежедневными тяжёлыми и кровопролитными боями. Поэтому и заговаривать с ними решались немногие.
- Расслабились мы тут все, - заявил Онодера-сёи, командир гаубичной батареи. - Слишком быстро забыли, как бои по всей стране шли. Нас стягивают к столице, где бушуют эти проклятые каии, да ещё и мехи какие-то чуть не со всего мира собранные. И для чего, спрашивается, тащат наши батареи чуть ли не в самые пригороды?
- Да уж понятно для чего, - невесело усмехнулся его приятель, такой же командир батареи гаубиц, Наито-сёи, - стрелять по кварталам, занятым врагом.
Вести огонь по столице родины не хотелось никому. Потому все разговоры, как только они касались этой темы, тут же прекращались. На какое-то время повисало тягостное молчание.
- Но я не об этом сейчас хотел сказать, - поспешил прервать его Онодера-сёи. - Мы очень близко подобрались к противнику. Нашим батареям при переправе пришлось схватиться с водными каии, но больше ничего. Меня это настораживает. Вот что я хотел сказать. Здесь, в Митаке, собраны сотни стволов артиллерии, но солдат для прикрытия откровенно мало. Слишком мало!
- Ты считаешь, что догадайся наш враг ударить прямо сейчас, - развил мрачную мысль Наито, - то от всей силы, собранной здесь, останется очень мало, верно?
- Да ничего не останется, - рассмеялся Хори-сотё, командир орудия в батарее противомеховых орудий. Именно из-за склонности к таким вот шуточкам и прямолинейности его не отправляли учиться на офицера. - Нас просто сметут одним ударом. Хватит пары сотен тварей, чтобы не оставить от нас ни рожек, ни ножек.
- Это далеко не так, - вмешался Икома-тайи, командир дивизиона противомеховых орудий, - это ваши гаубицы загнаны в резерв. А вот наши пушки, - с гордостью заявил он, - в полной боевой.
- А тогда что вы здесь делаете, Икома-тайи? - поддел его товарищ по офицерскому училищу Онодера.
- Оставил дивизион на командира первой батареи, - честно ответил тот. - Пусть учится. Мне тут прозрачно намекнули, что он на повышение скоро пойдёт, если войну переживёт, конечно. Вот и надо поднатаскать. Я не против, парень толковый, хоть и чей-то там сынок или племянник. Пусть осваивается в роли командира дивизиона, пока есть возможность. А если тревога, мне до орудий добежать меньше минуты. Вон они, - махнул рукой себе за спину Икома, - мои красотки.
Там, действительно, стояли на позициях, укреплённых мешками с песком, самые современные противомеховые орудия "Тип 94". Рядом с пушками прямо на земле сидели немногочисленные бойцы охранения.
- Маловато солдат, - заявил мрачный Хори-сотё. - Дорвётся враг до пушек - и что будете делать?
- Отстреливаться, - пожал плечами Икома, - фугасами. А там как дело пойдёт. Расчёты орудий тоже винтовку в руках держать умеют. И стрелять и штыком колоть. И гранаты у нас имеются. Отобьёмся или продадим жизни подороже.
- Нам всем останется продать жизни подороже, - Хори отдал честь и направился к своим орудиям.
Как только он ушёл, остальные вздохнули с явным облегчением. Не то чтобы Хори-сотё не любили товарищи, просто он всегда озвучивал самые мрачные мысли, которые все старались держать при себе. Однако после его ухода разговор затих как-то сам собой. Офицеры отдали честь друг другу и разошлись по своим местам.
И как оказалось очень вовремя!
Не прошло и четверти часа, как с постов наблюдения доложили о приближении тварей.
- Количество понять невозможно, - докладывал трясущийся гунсо, прибывший с поста. - Как будто какая-то чёрная волна прёт на нас. - Он растерял все казённые выражения и говорил своими словами. Офицеров это не смущало.
- Только каии, - уточнил командующий противомеховыми орудиями бригады Дзимбо-тюса, - или есть мехи?
- Возможно есть, - ответил гунсо, - но они скрыты массой каии.
- Свободны, гунсо, - махнул ему Хатицука-дайсё, командующий сводной бригадой. - Господа офицеры, у нас несколько минут, чтобы высказать предложения, прежде чем нас атакуют.
- Разрешите отправиться на позиции моих орудий, Хатицука-дайсё, - кивнул Дзимбо.
- Ступайте, - ответил тот, и Дзимбо едва не бегом бросился к своим пушкам. - А что остальные?
- Пока есть такая возможность, - выпалил Ханабуса-тюса, командующий гаубичной артиллерией бригады, - надо развернуть мои орудия и дать по тварям хотя бы пару залпов.
- Не успеем, - покачал головой Хатицука, - да и снарядов слишком мало. Мне чётко сказали, что каждый из них понадобиться в Токио.
- Тогда мои миномёты, - предложил Уджиё-тайса, - на их развёртывание много времени не надо, а снарядов к ним вдоволь.
Хатицука-дайсё колебался всего минуту.
- Развёртывайте, - махнул он рукой. - Но не тратить больше трети от общего запаса снарядов. И как только враг подберётся к вам близко, тут же проваливайте в тыл.
Как будто по взмаху его руки началась канонада. Противомеховые дивизионы дали первые залпы по напирающим каии. Толпа тварей скрывала мехов, прячущихся во втором и третьем ряду. Когда осколочно-фугасные снаряды проделали первые бреши в массе каии, они на всей доступной скорости рванули к позициям передовых орудий.
Длинные очереди из пулемётов прошлись по мешкам с песком, заставляя солдат прикрытия пригибать головы. Те ответили, но куда более экономно, целя, в основном, в каии, так как мехам, даже давно устаревшим, пулемёты были на таком расстоянии не страшны. А вот твари тьмы пёрли столь плотно, что ни одна пуля не пролетала мимо. Они валились под ноги таким же монстрам и мехам, но те просто не обращали внимания на исходящие чёрным дымком трупы.
- Грамотно выбирать цели, - пришла команда к расчётам. - Бить по немцам.
Это было весьма разумно, потому что большая часть "Кампфпанцеров" были оснащены противомеховыми ружьями, снаряды которых легко прошивали щиты пушек на средней дистанции. А приближались они достаточно быстро, да и бронированы были весьма хорошо.
- Аккуратней, - самому себе шептал Хори-сотё, - аккуратней. Два снаряда в "молоко". Пора бы и попасть. А то сожрут без толку. - Он выпрямился, закрыл уши руками и крикнул: - Пли!
Противомеховое орудие рявкнуло, отпрыгнуло назад, выплюнув в сторону напирающего врага болванку, а под ноги расчёту - исходящую паром на холодном ветру гильзу.
- Есть накрытие! - выкрикнул один из бойцов.
Хори и сам видел, что в этот раз ему удалось поразить врага. Несущийся одним из первых "Кампфпанцер" лишился верхней половины корпуса. Ноги его кувыркнулись и остались лежать в грязи.
- Молодцы! - махнул рукой за спиной Хори Икома-тайи, хотя тот, конечно, не мог его услышать в общем страшном гвалте. - Пессимист пессимистом, а воюет отменно!
Бойцы расчёта отпихнули ногами гильзу и начали заряжать новый снаряд.
Что самое страшное в миномётном обстреле - это тот факт, что пока снаряды не обрушатся на позиции, ничего не слышно. Из-за канонады, треска пулемётов и воя каии характерный резкий свист летящих мин было не услышать, равно как и хлопки, когда они вылетают из стволов. Даже артиллеристов передёрнуло, когда в опасной близости от их позиций прогремели сотни взрывов.
Они гремели непрерывно в течении нескольких секунд, сметая каии и мехи, буквально перемешивая их с зимней грязью. Свою лепту вносили и орудия, вновь начавшие стрелять осколочно-фугасными снарядами, стремясь поразить как можно больше целей. В плотных рядах каии начали образовываться серьёзные проплешины, мехи валились один за другим, но многим всё же удавалось подняться на ноги. Пулемёты строчили, кося подошедших достаточно близко каии целыми рядами.
Массу врага начала затягивать чёрная дымка, говорящая об огромном количестве трупов тварей тьмы. Вот только казалось, что меньше их не становится. Они продолжали переть вперёд сквозь огонь.
- Были бы они людьми, - произнёс Икома-тайи, опуская на минуту бинокль, - я бы восхитился их стойкостью и целеустремлённостью. А так они меня просто до тряски в поджилках пугают. Сколько снарядов на них не обрушь, а им как будто всё равно.
Миномётный обстрел прекратился также быстро, как и начался. Взрывы перестали прореживать ряды каии. Те быстро опомнились и ринулись вперёд с новой силой.
- Фугасами! - снова прилетела команда. - Бить не прицельно! Главное, темп стрельбы!
Орудия начали стрелять чаще, выплёвывая в каии и мехи осколочно-фугасные снаряды. Пулемёты захлёбывались длинными очередями. Бойцы охранения открыли огонь из винтовок, лихорадочно передёргивая затворы. "Кампфпанцеры" принялись стрелять из своих ПМРов. Их снаряды пробивали щиты, сражая артиллеристов. Расчёты быстро редели. Они не могли уже выбирать цели, стреляя только на скорость. А темп стрельбы падал. Враг уже был у самых орудий. Часть артиллеристов были вынуждены отстреливаться из пистолетов и винтовок.
- Гаубицы развёрнуты, - доложил связист командиру бригады. - Ханабуса-тюса докладывает, что все орудия готовы к стрельбе.
- Что значит, готовы к стрельбе? - возмутился Хатицука-дайсё. - Под трибунал захотел! - Потом задумался на секунду, вздохнул тяжело и махнул рукой связисту, чтобы подал трубку полевого телефона. - Ханабуса-тюса, - рявкнул в трубку, - ты у меня до трибунала допрыгаешься, понял?! Открывай огонь!
Выставленные на позиции гаубицы начали швырять во врага снаряды. К небу взлетали целые фонтаны земли, перемешивающие каии и мехи с грязью. Если миномётные обстрел был страшен для врага, оставляя в его рядах существенные прорехи, то тяжёлые орудия просто перемалывали их.
Понадобилось не больше трёх залпов гаубичной артиллерии бригады, чтобы переломить ход сражения. Выставленные на возвышенностях орудия били прямой наводкой по скоплениям мехов противника, часто уничтожая сразу несколько удачным накрытием.
На флангах в бой вступили прикомандированные доспехи духа. Они старались как раз избегать вражеские мехи, отчасти из-за огня своей артиллерии, сконцентрированного на них, и сосредоточившись на истреблении каии.
Чёрная волна отхлынула от артиллерийских позиций, оставив груду исходящих дымом тел и обломки мехов. Отступать враг, конечно, не спешил, просто благодаря усилиям гаубиц и доспехов духа удалось под корень уничтожить весь авангард, подступивший вплотную к пушкам. А резервов у тварей больше не осталось, чтобы швырять их сотнями на позиции противомеховых орудий.
Доспехи духа перешли в наступление, правда, не особенно отрываясь от своих, ведь приходилось постоянно возвращаться, чтобы пополнить боезапас. Патроны и снаряды улетали со страшной скоростью.
Теперь вели огонь только самые тяжёлые орудия, добивая арьергард врага, рвущийся в бой, несмотря ни на что. Фонтаны грязи взлетали к небу уже на пределе взгляда, большую часть их можно было увидеть только в бинокль.
- Хватит снаряды разбазаривать! - приказал Хатицука-дайсё. - Гаубицам прекратить огонь.
Связист передал команду и орудия, дав ещё один прощальный залп, замолчали.
Остатки громадной орды каии нахлынули на позиции артиллеристов, но были истреблены очень быстро. Мехов среди них было очень немного, серьёзного сопротивления они оказать уже не могли. Однако отступать они не спешили, продолжая переть в явно самоубийственную атаку.
- Славно поработали, - тихо произнёс Хатицука-дайсё, опуская бинокль, в который он оглядывал поле минувшего боя. - Пора покидать Митаку. Слишком мы тут засиделись. - Он обернулся к связисту и приказал: - Дайте связь с командованием.
Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио
Алиса Руа и монах Рюхэй старались не терять времени даром. Монах всё свободное время посвящал обучению маленькой дзюкуси. Девочка поражала его своим талантом и одарённостью. Такой яркий, как у неё, дар он видел только у старого наставника из Асакуса Канон. Но тот прожил уже почти весь человеческий век, посвящая его практике усиления своего дара, а девочка же делала лишь первые шаги на этом пути. Рюхэй и представить себе не мог, каких высот она достигнет, если проживёт хотя бы половину того срока, что был отпущен старому наставнику из Асакусы.
В тот ненастный день, когда за окном ветер нёс мокрый снег, и солнца не было видно с самого утра, они сначала практиковались в левитации мелких предметов. При этом Рюхэй решил схитрить, как часто это делал его учитель. Он вместе с достаточно лёгкими шариками и кубиками из дерева толкнул в сторону Алисы несколько полых, залитых изнутри свинцом. Весили такие обманки в несколько раз больше, и когда учитель впервые провёл этот трюк, юный ученик Рюхэй едва голову не сломал, пытаясь поднять их вместе с лёгкими. В итоге он был вынужден признать поражение, объяснив учителю, что не может ничего поделать с заговорёнными по его мнению шариками и кубиками.
Алиса же как будто и не заметила этого трюка. Подплывшие к ней по воздуху деревянные и залитые свинцом фигурки по-прежнему покачивались в воздухе перед ней. Она внимательно всматривалась в них, явно чувствуя подвох, но не понимая, в чём дело.
Белая зависть снова сжала сердце Рюхэя. Даже достигнув вершин мастерства, он никогда не станет столь силён, как эта маленькая девочка.
- Здравствуйте, - хакусяку, как обычно, вошёл без стука. Он какое-то время смотрел на сосредоточенно глядящих друг на друга светловолосую девочку и бритого наголо монаха, между которыми плавали в воздухе деревянные шарики и кубики. Не будь он столь привычен к подобным вещам, наверное, подивился бы, но он повидал на своём веку и не такое. - Ну, не буду мешать, - хакусяку уже отвернулся и хотел выйти, понимая, что на него просто не обращают внимания.
- Постойте, хакусяку, - попросил его Рюхэй, не отворачиваясь от покачивающихся в воздухе фигурок. - Вот как раз сейчас вы нам будете нужны.
- Чем же? - живо заинтересовался хакусяку, входя-таки в комнату.
- Упражнения в левитации уже слишком просты для Алисы-тян, - пояснил не отрывающийся от фигурок Рюхэй. - Пора переходить к принципиально новым дисциплинам.
- К каким именно? - Хакусяку присел рядом с ними.
- Мысленный поиск людей, - ответил Рюхэй. - Очень хорошо, что вы зашли, это поможет нам создать своего рода чистоту опыта. Вы произнесёте имя человека, судьбу которого хотите узнать, так тихо, чтобы я его не услышал. Тебе же, Алиса-тян, надо будет думать об этом человеке, чтобы узнать, что с ним, где он сейчас, что делает.
- Понятно, - кивнул хакусяку. - Когда мне назвать имя?
- Можно прямо сейчас, - бросил монах. - Совмещать разные упражнения - самое лучшее занятие, не правда ли, Алиса-тян?
- Вы сами говорили, Рюхэй-си , - несколько отрешённым голосом произнесла Алиса, - что решение сложных задач, самая интересная часть обучения.
Хакусяку аккуратно, стараясь не задеть девочку, переместился к ней поближе, склонился и как можно тише прошептал ей на ухо имя. Алиса сосредоточенно кивнула, казалось, названное имя совсем не заинтересовало её, хотя хакусяку ожидал хоть какой-то реакции. Алиса прикрыла глаза - шарики и кубики перед ней закачались, но быстро выровнялись. Несколько секунд напряжённой тишины и Алиса заговорила.
- Он жив, - произнесла она, несколько нараспев, будто была каким-то оракулом, - но ему очень больно. Он сидит… Сидит ровно, выпрямив спину. Спина у него тоже очень сильно болит. Но он не может согнуть её, расслабить. Из-за раны.
- Весьма интересно, - потёр подбородок хакусяку. - У тебя очень сильный талант, Алиса-тян. Я даже не знал, насколько сильный.
Он поглядел на девочку, потом на Рюхэя, делавшего вид, что ему и дела нет до того, о чём беседуют Алиса и хакусяку.