Неожиданно Накадзо, как будто протрезвев, махнул кому-то рукой. Из толпы вышел молодой человек с гитарой. Он протянул её Накадзо, но тот покачал головой и указал на меня. Я взял её, недоумённо глядя, как будто впервые в руках держал подобный музыкальный инструмент.
- Неужели та самая? - спросил я с самым глупым видом. - Из театра?
- Здесь, конечно, не Испания, - рассмеялся Накадзо, - но гитару можно найти и в Токио. Мы же столица, как-никак. Или ты считаешь, Руднев-сан, что у нас тут только сямисэны одни?
- И что же вам спеть? - поинтересовался я, настраивая гитару.
- А ты знаешь ту дурацкую песню, - напомнила мне Марина. - Ну, про интеллигента. У нас в Волчьей сотне её очень любили, но я слышала, что её вроде бы вы, красные, сочинили. Про марковцев, корниловцев или дроздовцев.
- Я слышал, что её как раз у вас в сотне и сочинили, - усмехнулся я, - но песня мне понравилась. Вроде помню, Марина-сан, если что напомнишь строчки, если я забуду.
Я подкрутил колки и взял первый аккорд.
Он безоружен - я всегда вооружен.
Сидел бы тихо, нет, он лезет на рожон.
Он хочет переспорить пистолет.
Такой большой, а как дитя - интеллигент!
Ледяная степь. Крики несутся над ней. Топот копыт. Звон стали. Наш отряд нагоняют всадники Волчьей сотни. Их намного больше и ведёт их сам генерал Шкуро. Пощады они не знают. Никто не палит из наганов и карабинов - бережём патроны, которых слишком мало и у нас, и у белых. Скоро в дело пойдут шашки. Вот подустанут наши кони, волчьесотенцы догонят нас и начнётся резня.
Но он противник, лучше не бывает:
Ты упадешь, а он не добивает,
Ударишь в спину и не ждешь ответ -
Интеллигенту от себя спасенья нет.
Всадники белых всё ближе. Раздаются первые выстрелы. Падает конь нашего комиссара. Он перекатывается через голову, увёртывается от копыт, каким-то чудом успевает ещё и маузер выхватить. Первый же подлетевший к нему волчьесотенец получает пулю, как и второй, замахнувшийся шашкой. Третий вскидывает карабин, но комиссар опережает и его. Волчьесотенец раскидывает руки и падает с коня. Достаёт комиссара сам Шкуро. Шашка белого генерала раскраивает голову нашего комиссара вместе с чёрным картузом.
Не я его, так он меня - закон таков,
Барашек травку ест для сытости волоков.
В законах жизни исключений нет,
Не я законам враг, а он - интеллигент.
Мы разворачиваем коней навстречу врагу. "Помирать, так с музыкой!", - так сказал наш командир, прежде чем отдать такой приказ. Несколько случайных выстрелов, и ударили в шашки!
Я нырнул под вражеский клинок, на удачу выстрелил из нагана в живот кубанцу в чёрной черкеске. С такого мизерного расстояния промахнуться было сложно, волчьесотенец согнулся пополам, прижал руки к ране. Я рубанул его по голове, целя в висок. Конь пронёс меня мимо, так что не знаю, насколько удачно я попал.
Но он противник, лучше не бывает:
Ты упадешь, а он не добивает,
Ударишь в спину и не ждешь ответ,
Интеллигенту от себя спасенья нет.
Новая схватка. Мой противник невелик ростом и довольно щупл. Такого с одного удара перерубить можно. Что я и попытался сделать. Волчьесотенец подставил свою шашку, но удар мой оказался слишком силён для него. Клинок сбивает с головы беляка папаху волчьего меха. По плечам рассыпаются длинные светлые волосы. И только тогда я понимаю, кто передо мной и опускаю шашку.
Интеллигент у нас в округе редкий вид.
Берег бы шкуру - он под пули норовит,
Мог долго жить - умрет во цвете лет,
А жаль, прекрасный человек - интеллигент!
Ледяная степь. Топот копыт. Развесёлые крики волчьесотнцев. Я лежу в остывающей крови. Своей, чужой, конской. "Не трать патроны - сам сдохнет". Марина опускает наган, нацеленный мне в лицо. Они с генералом Шкуро лихо, по-казацки, заскакивают в сёдла и присоединяются к остальным бойцам сотни.
Враги уезжают, оставляя меня и ещё нескольких тяжелораненых умирать в промёрзшей степи.
Но он противник, лучше не бывает:
Ты упадешь, а он не добивает,
Ударишь в спину и не ждешь ответ,
Интеллигенту от себя спасенья нет.
- Я до сих пор не могу понять, - произнесла Марина, которой, видимо, песня напомнила те же события, - как ты выжил тогда?
- Вы ведь коней не свели, - ответил я, - за ними пришли местные крестьяне. Нашли нас. Как ни странно, сердобольные попались, выходили меня и ещё нескольких бойцов.
- Хорошая песня, - заявил Накадзо, который, конечно же, не понял ни слова, ориентируясь на свои ощущения. - Только насмешка над образованными людьми мне не слишком нравится. Получается, что они совсем уж беспомощны против грубого зла.
Я только плечами пожал. Не думал, что свежеиспечённый генерал так серьёзно отнесётся к содержанию шуточной песни.
- Быть может, - вступила в дискуссию Марина, - дело в том, что это песня как раз от лица этого самого "грубого зла" поётся. И для него образованный человек - беспомощен и слаб.
- А вот песня, которую ты пел для "Ромео и Джульетты", совсем иная, - заметил Накадзо. - И она мне нравится намного больше.
Я понял его тонкий намёк и спел "Добром и словом другу помоги". После отложил гитару и выпил тёплого чая. С непривычки горло саднило после двух песен, подушечки пальцев онемели. Марина долила мне ещё чаю, и я с благодарностью принял у неё деревянную чашку. Выпил её в два глотка.
Даже в тёплом мундире на улице было достаточно прохладно, и приятно было согреться чем-то безалкогольным.
За вечер я спел ещё несколько песен с большими перерывами. Ближе к утру Накадзо снова подозвал молодого человека, который принёс гитару, и тот, выслушав генерала, кивнул. Вскоре после этого к нашему ковру подъехал знакомый чёрный автомобиль. В него усадили клюющих носом бойцов отряда. После того, как расселись все, места для нас с Накадзо не осталось, и мы решили дождаться второго рейса.
Это меня устраивало как нельзя лучше.
- Я давно хотел побеседовать с тобой, Руднев-сан, - заявил Накадзо, опускаясь на ковёр. - Прояснить некоторые тёмные моменты.
- Все они, Накадзо-сан, - честно ответил я, не спеша садиться рядом, - проясняться завтра. Точнее, уже сегодня. В общем, этим утром.
- Что это значит? - удивился Накадзо. - Ты можешь прямо и ясно сказать, кто ты такой, и что тебя связывало с Юримару?
- Его использовали для дестабилизации обстановки в Японии, - ответил я, - и, как видите, он вполне оправдал ожидания. Я был кем-то вроде соглядатая при нём, а после того, как узнал, куда умудрился по случайности угодить, ещё и проконтролировать его уничтожение.
- Вижу, ты тоже справился со своими обязанностями, - невесело усмехнулся Накадзо. - Так кто же руководит вашими действиями?
- Завтра вы всё узнаете, Накадзо-сан, - покачал головой я, - всё завтра. А теперь, мне пора идти, Накадзо-сан. До нужного мне места пешком добираться далеко, а опаздывать, сами понимаете, нельзя.
- Почему ты так спешишь, Руднев-сан? - спросил Накадзо, даже не делая попытки встать.
- Потому что скоро на вокзал прибудет бронепоезд "Мусаси", а в Токийский залив войдут линкоры "Нагато" и "Муцу". Я тоже приму участие в том безумии, что начнётся утром.
- Как кто на этот раз? - поинтересовался напоследок Накадзо.
- Как приглашённый специалист по обслуживанию советской боевой техники, - усмехнулся я.
- Значит, "Коммунист", который мы нашли в убежище Юримару, был твоим, - догадался Накадзо, - и сражался в нём тоже ты.
- И из гранатомёта стрелял тоже я, - добавил я. - После выстрела Наэ-сан, я едва ноги унёс.
Я отдал ему честь и ушёл. И только когда огни фестиваля остались за спиной, почувствовал, насколько всё-таки чужим я был на этом празднике.
Глава 10
26 февраля 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио
На моё счастье операция началась не ровно в пять утра, как говорил мне Мадзаки. Причиной тому была задержка из-за погодных условий. Ночью задул сильный встречный ветер, и мощности машин хватило, чтобы выдерживать только половину от крейсерской скорости. Таким образом, у меня появилось время на то, чтобы хоть немного вздремнуть.
Я отправился в небольшую комнату, что выделили мне на время ожидания дирижабля, и попросил не дёргать меня до прибытия воздушного корабля. Якобы мне нужно было ознакомиться с содержанием той самой папки, что выдал мне Мадзаки. Правда, саму папку я умудрился забыть в штаб-квартире. Ну да, будем полагаться на вечный русский авось. Вряд ли этот БМА так уж сильно отличается от "Коммуниста", его-то я осваивал без всяких руководств.
Дивана в выделенной мне комнатке не было, поэтому я составил в ряд несколько стульев и растянулся на них. Нескольких часов сна, конечно, было недостаточно после постельных похождений с Мариной и фестиваля, однако всё лучше, чем вовсе ничего. Проснулся я совершенно разбитым, с единственной мыслью - лучше бы не ложился совсем. Разбудил меня настойчивый стук в дверь. Я быстро спрыгнул со стульев, сделал пару упражнений, чтобы размять руки, ноги и спину, и быстрым шагом подошёл к двери.
Не смотря на то, что она не запиралась в принципе, вежливый унтер не вошёл в комнату, предпочтя стучать.
- Дирижабль с вашей родины прибыл, - сообщил он. - Только что был спущен контейнер с вашим мехом.
- Понятно, - кивнул я.
Унтер проводил меня до взлётного поля. Под причальной мачтой стоял громадный металлический контейнер, вокруг которого крутились несколько десятков рабочих. Честно говоря, размеры его просто поражали. Если его содержимое соответствует упаковке, то БМА должен превосходить все остальные модели, какие мне доводилось видеть, примерно настолько, насколько мех превосходит человека. Не меньше семи метров в высоту и почти два в ширину - это если предположить, что он квадратный в сечении. Наверное, я всё-таки зря не ознакомился с его описанием, хотя бы поверхностно.
Когда контейнер раскрыли, аккуратно опустив тяжёлые стенки, и глазам моим предстал сам БМА "Клим Ворошилов", я едва не сел прямо на бетон посадочной площадки. Он поражал. И не только своими размерами.
- Только по твёрдому грунту двигаться может, - прокомментировал офицер, встречавший меня на аэродроме. - Пересечённая местность такого не выдержит.
- Воевать на нём мне в городе, - пожал я плечами, - мостовая должна выдержать вес этого монстра.
- Только от неё мало что останется, - произнёс офицер.
- Её и без этого будет кому разнести, - усмехнулся я.
Правую руку БМА украшали длинные стволы счетверённых орудий. Это были не пулемёты, и даже не авиапушки, а самые настоящие безоткатки. Левая топорщилась шестью стволами ШВАКов. Спаренные ДШК были установлены на каждом плече. Спина горбилась здоровенным коробом, от которого к пулемётам и авиапушкам тянулись ленты снарядов и патронов. Я сразу отметил это уязвимое место. Удачное попадание - и большая часть орудий БМА попросту будет выведена из строя. На могучих бёдрах красовались пусковые установки эресов, рассчитанные на три снаряда. Судя по всему, в ногах содержались полости с некоторым запасом зарядов.
- Этого монстра не остановить, - протянул не меньше нашего впечатлённый унтер, что разбудил меня, - по крайней мере, пока у него снаряды имеются.
- Он слишком неповоротлив, - заметил офицер, - и без прикрытия не сможет эффективно воевать. Пусть за счёт накрытия больших площадей он может нанести серьёзные повреждения даже бункерам в укрепрайонах, но небольшие мобильные группы мехов или же самоходов вполне смогут разобрать его на запчасти.
- Именно поэтому я буду воевать при вашей поддержке, - усмехнулся я.
- Осталось только дождаться начала обстрела, - кивнул офицер.
Бронепоезд "Мусаси" ворвался на Токийский вокзал в клубах пара. Солдаты начали выпрыгивать из бронированных вагонов с винтовками наперевес. Первым делом несколькими выстрелами в воздух разогнали гражданских, стоявших на перронах. К ним бросились несколько служащих с пистолетами в руках. Их расстреляли в считанные секунды - церемониться с врагом никто не собирался. А то, что в столице после отражения нападения тьмы засели враги, успели довести до бойцов по дороге из Иокогамы, и весьма толково объяснить всё.
- Готовимся к обороне! - выкрикнул Оути-тюи, командир бронепоезда, выскочив на перрон.
Ямамото Исороку сидел в своей роскошной адмиральской каюте и глядел на стойку с тремя традиционными мечами. Длинный меч - катана, он же обозначает отца и мужа, главу семейства. Короткий - вакидзаси, супруга, надёжная опора семьи и домашняя хозяйка. Но третьим был не танто - короткий кинжал, обозначавший старшего сына или просто детей, а кусунгобу - нож для производства церемонии сэппуку.
Пойдя на столь рискованный шаг, тёсё просто не мог не озаботиться подобной предосторожностью.
Ямамото отлично понимал, что, приказав отключить связь с остальной эскадрой и развернув флагман и второй линкор на Токио, он очень сильно рискует. Не только и не столько жизнью, увести могучие корабли он всегда сумеет, сколько репутацией. И в случае неудачи ему останется только снять с деревянной подставки самый короткий из клинков.
В дверь каюты вежливо постучались. Ямамото разрешил войти. Через комингс перешагнул капитан "Нагато", Хидэо-дайсё, и глубоко поклонился капитану.
- Через пять минут мы войдём в Токийский залив, - доложил он. - Все орудия готовы к бою.
- Отлично, - кивнул Ямамото, поднимаясь на ноги и направляясь к деревянному шкафчику, висящему прямо на переборке. Открыв дверцу, он вынул из него бутылочку сакэ и пару чашечек. - Выпьем, Хидэо-дайсё, чтобы нам сопутствовала удача.
Они выпили по одной, и Ямамото спрятал спиртное обратно в ящик.
- Начинаем, - сказал он.
Два громадных линкора, замерших на токийском рейде, буквально взорвались пламенем. Тяжёлые снаряды снова устремились к столице.
Залпы линкоров разбудили спящий после фестиваля, затянувшегося до самого утра, город. Кое-кто ещё праздновал, когда первые снаряды упали на город. Раздались взрывы, уничтожающие дома и людей.
- Что стряслось?! - вскочил на ноги Ютаро.
В голове сильно шумело после ночных возлияний, держать себя в вертикальном положении было несколько сложно. Привычный к качке юноша быстро приспособился и выбежал из своей комнатки. В коридоре он столкнулся с Мариной. Девушка была вооружена своим револьвером, в левой руке держала папку.
- Что это значит? - зачем-то спросил у неё Ютаро.
- Прекрати, - оборвала его Марина. - Ты - наш командир и тебе нельзя задавать подобные вопросы!
- Да, я понимаю, - кивнул он. - Отправляйся в ангар доспехов и подними бригаду техников. Пусть готовят наши к выходу.
- Хай, - кивнула Марина и бросилась со всех ног по коридору.
Следующим, кого встретил Ютаро, был Накадзо. Казалось, тот просто не ложился, настолько помятым выглядел.
- Новая война, - сразу же заявил он. - И эта намного хуже той, что мы прошли только что.
- Почему же? - удивился юноша.
- Потому, Ютаро-тайи, - вздохнул Накадзо, - что эта война - гражданская. Отправляйся в ангар, - добавил он. - Тревогу я уже объявил, скоро "запоют" ревуны. Как только ваши доспехи будут готовы - выступайте.
- И что делать? - с Накадзо юноша мог позволить себе минутную неуверенность в собственных силах.
- Убивать, Ютаро-тайи, - ответил тот, - всех, кто станет стрелять в вас.
Внутри у Ютаро всё похолодело. Против людей ему воевать ещё не приходилось.
Офицеры с красными повязками на правом рукаве мундира ворвались в правительственные здания, по крайней мере, те, что уцелели в ходе войны с каии. Несколькими выстрелами сняли невеликую охрану их. По окончании последних схваток с тварями тьмы её сильно сократили - солдат не хватало просто катастрофически. Так что теперь перед дверями всех министерств и ведомств, часто объединённых в одном более-менее уцелевшем большом здании, стояла пара бойцов с винтовками. И, как правило, далеко не лучших. Их смели в считанные секунды.
Офицеры ворвались в здания и объявили, что работа прекращается, но все чиновники должны оставаться на местах. Вплоть до дальнейших распоряжений. Они завладели всей связью, поставив по одному унтеру у каждого телефона с не перерезанным проводом с ясным приказом стрелять в того, кто попробует подойти к аппарату.
…Хранитель императорской печати Сайто Макото предоставил свой почти не пострадавший в ходе войны большой дом под нужды правительства. Он был вынужден ютиться в не самой большой и роскошной комнате, но этого ему вполне хватало. Два офицера ворвались к нему с обнажёнными мечами в руках.
- Сайто-сама, - заявил старший из них с погонами тайи на плечах, - вы арестованы!
- Кто вы такой, - поинтересовался Сайто, даже не обернувшись к вошедшим, - чтобы арестовывать меня?
- Те, кто имеет на это право! - выкрикнул молодой, сёи по званию.
- А кто дал вам это право, молодые люди? - задал следующий вопрос Сайто.
- Вот кто! - сунул ему под нос клинок сёи, которому пришлось для этого обойти сидящего на полу хранителя императорской печати.
- Правильный аргумент, - усмехнулся тот. - Только не пойму, зачем вы ворвались ко мне, чтобы объявить об этом, да ещё и с оружием в руках. Я - старик, да ещё и на чисто представительской должности. Если решили убить меня во славу вашего дела, так делайте это скорей.
Ошарашенные столь прямым заявлением офицеры замерли на секунду, а потом тайи, оставшийся за спиной бывшего премьер-министра нанёс первый удар. Клинок рассёк ключицу старика, глубоко войдя в тело. Тут же к нему присоединился сёи, быстрым ударам вспоров Сайто рёбра. Они продолжали бить его и дальше, не смотря на то, что он давно уже был мёртв.
…Министр финансов даже не сразу понял, что в здании, занимаемом его министерством и ещё парой смежных ведомств, какая-то смута. Он сидел за столом, перебирая документы и раздумывая, не стоило ли переубедить императора и настоять на том, чтобы не проводить фестиваля. Не смотря на всю скромность, он обошёлся казне в известную сумму, а денег сейчас в ней было очень мало. Где их брать - непонятно, империя разорена и на заграничные кредиты рассчитывать не приходится.
- Что вы себе позволяете?! - вскричал он, увидев на пороге кабинета офицеров с повязками на руках. - Отвечайте, кто позволил вам ворваться в мой кабинет?! И кто вы, вообще, такие?!
Не смотря на все крики мозг бывалого финансиста работал словно счётная машина. Быстро, холодно и расчётливо. Он не справиться с офицерами, ведь всю свою жизнь Корэкиё имел дело только с бумагами, цифрами и деньгами. Сбежать не выйдет - кабинет находится в середине дома, ни одного окна, а дверь контролируют враги. Значит, надо обескуражить их, а там - будь что будет.