Монография посвящена рассмотрению интеллектуальной деятельности видного мыслителя и ученого послеоктябрьского русского зарубежья Г. В. Флоровского (1893–1979). На основе комплексного анализа с привлечением эпистолярных материалов реконструирован жизненный и творческий путь Флоровского, показана его роль в общественной жизни русской эмиграции. Особое внимание уделено трудам Флоровского по истории русской мысли, раскрыта их методологическая база и оригинальность.
Содержание:
Введение 1
ГЛАВА I. ЖИЗНЬ И ИДЕИ 4
1. От Елисаветграда до Принстона 4
2. От евразийства к неопатристическому синтезу 18
ГЛАВА II. ОСМЫСЛЕНИЕ ИСТОРИИ РУССКОЙ МЫСЛИ 27
1. Загадка "интеллектуального молчания" Древней Руси* 27
2. "Псевдоморфоза православия" в русском богословии 33
3. Перепутья русской философии 39
Заключение 51
Примечания 52
Введение
Георгий Васильевич Флоровский принадлежит к числу тех русских мыслителей XX в., которые своей творческой деятельностью формировали образ России, русской философии и культуры в современном мире. Причем если деятельность Н. А. Бердяева, С. Н.Булгакова, С. Л.Франка была известна больше в Европе, то деятельность Флоровского получила поистине всемирный резонанс. Многолетний путь его жизни и творчества начался в дореволюционной России, продолжился в странах Европы и был завершен в США. Сформировавшись как ученый и мыслитель на волне научно–культурного и религиозно–философского подъема в России начала XX в., Флоровский в самом расцвете творческих сил был вынужден покинуть родину и реализовывать свой потенциал на чужбине, где ему предстояло снискать славу всемирного "спикера православия" и крупнейшего специалиста по истории русской мысли и культуры.
Активный участник евразийского движения в начале 1920–х гг., профессор патрологии в парижском Православном богословском институте (1926–1937), декан нью–йоркской Свято–Владимирской семинарии (1951–1955), член Центрального Комитета Всемирного совета церквей (1948–1961), профессор Гарвардского (с 1956 г.) и Принстонского (с 1964 г.) университетов - вот далеко не полное "резюме" Флоровского. Среди его учеников могут быть названы такие видные мыслители и ученые, религиозные и общественные деятели, как митрополит Антоний Сурожский, академик Н. И. Толстой, директор Библиотеки Конгресса США Д. Биллингтон, Я. Пеликан, И. Мейендорф, А. Шмеман. Под научным руководством Флоровского в Англии и США был подготовлен целый ряд диссертаций по истории русской мысли и византологии. Многие крупные западные исследователи русской истории, философии и культуры активно опирались на достижения Флоровского в своих трудах (А. Безансон, И. Берлин, А. Валицкий, Ф. Коплстон, Э. Мюллер, М. Раев, П. Христофф и др.).
Диапазон интеллектуальных интересов Флоровского масштабен. Лишь в научных областях, обладая энциклопедической эрудицией, он создал труды по физиологии, классической филологии, логике и гносеологии, теории и методологии исторического знания, византологии и славистике, по истории христианской доктрины, русской философской мысли и культуры. Мировоззрение Флоровского формировалось посредством прилежной учебы в школе высших достижений мировой философии, где круг его "наставников" простирался от Платона до Э. Гуссерля. Не меньшее значение имела традиция русской философской и богословской мысли, которую Флоровский любил и изучал с детства. Это, в частности, наследие древнерусских проповедников и летописцев, мистика и аскетика нестяжателей, труды Тихона Задонского и Филарета Московского, И. В.Киреевского и А. С. Хомякова, П. Я.Чаадаева и А. И. Герцена, Ф. М.Достоевского и В. С. Соловьева, М. О.Гершензона и Н. А. Бердяева…
Центральный историко–философский труд Флоровского - вышедшая в 1937 г. книга "Пути русского богословия" - стала первой работой такого масштаба по интеллектуальной истории России XI‑XX вв., написанной с учетом опыта русской революции. Руководствуясь стремлением философски осмыслить драматичную судьбу России, Флоровский выделял в качестве главной ее проблемы утрату духовно–культурной идентичности, выразившуюся, по его мнению, в "кризисе русского византинизма" и последующей схоластической "псевдоморфозе православия". Возобладавшее в общественном сознании "утопическое мироощущение", проявления которого Флоровский усматривал даже в метафизике всеединства, по его мнению, подготовило страну к вступлению на путь рискованного социального эксперимента.
Сформулированная Флоровским богословско–философская программа неопатристического синтеза получила широкий отклик и развитие в трудах философов и богословов разных стран (Франция, США, Греция, Россия и др.) и занимает лидирующие позиции в современном православии. О мировом признании заслуг Флоровского ярко свидетельствуют его многочисленные почетные звания: в 1959 г. он избран доктором богословия Аристотелевского Фессалоникийского университета, в 1965–м - членом Американской академии наук и искусств и, вместе с Альбертом Швейцером, - членом Афинской академии … Многогранная научная, философская, церковная и общественная деятельность Флоровского еще при его жизни стала предметом активного исследовательского внимания.
Рассмотрим основные вехи изучения и осмысления жизни и творчества Флоровского. В целом, номенклатура публикаций на разных языках, посвященных Флоровскому и его трудам, уже достаточно обширна и включает десятки позиций. Свидетельствами отношения к Флоровскому со стороны профессиональных и религиозных сообществ, к которым он принадлежал, служат прижизненные юбилейные приветствия и некрологи . Первыми опытами осмысления творчества Флоровского стали рецензии на его книги, написанные современниками: В. В.Зеньковским, Н. О.Лосским, Н. А.Бердяевым, М. Лот–Бородиной, С. Тышкевичем. Их публикации отразили тот резонанс и спектр оценок, которые были вызваны тремя книгами Флоровского, увидевшими свет в 1930–е гг.
Первую рецензию на первую книгу Флоровского "Восточные Отцы IV в." (1931) написал его коллега, профессор парижского Свято–Сергиевского православного богословского института В. В. Зеньковский, который подчеркнул персонализм автора, нашедший выражение в его историко–философской методологии: "Самый метод, принятый им, выдвигает на первый план индивидуальность того или иного богослова, - отчего изложение идей становится более доступно и тоже более индивидуально" . В то же время, по мнению рецензента, Флоровский излишне сфокусирован на индивидуальном и общеисторическом аспектах в ущерб анализу истории и диалектики самих идей. В рецензии М. Лот- Бородиной отмечен самостоятельный и творческий характер первой книги Флоровского, но сделано указание на некоторую слабость ее композиции .
Н. О. Лосский высоко оценил применяемый Флоровским синтез богословского и историко–философского методов. По мнению этого рецензента, книга Флоровского позволяет рассматривать отцов церкви в качестве фактических предшественников концепции все- единства . Рецензируя вторую книгу Флоровского "Византийские Отцы V‑VIII вв." (1933), Лосский акцентировал внимание на том значении, которое могут иметь богословские дискуссии патристи- ческой эпохи для современной философской мысли. В частности, по его мнению, христологические споры V в. имеют глубокий философско–антропологический смысл. Ибо, преодолев крайности антропологического минимализма и максимализма, отцы церкви утвердили идеал "обожения" человека, "т. е. осуществления абсолютного нравственного совершенства и абсолютной полноты жизни". Лосский убежден, что забвение этого идеала ведет к неуважению личности и "варварству" .
Судьба главной книги Флоровского "Пути русского богословия" (1937), оказалась трудной. Во–первых, значительная часть тиража пропала еще на складе издательства, уничтоженного в результате немецкой бомбардировки. Во–вторых, по мнению Флоровского, после выхода в свет "книгу нарочито замалчивали" его оппоненты, создавшие вокруг нее своеобразный "заговор мол- чания". Тем не менее несколько рецензий все же увидели свет. Единственным откликом из лагеря идейных оппонентов стала статья Н. А. Бердяева "Ортодоксия и человечность".
По словам Бердяева, книга Флоровского "есть, в сущности, суд над русской душой", пристрастный и немилосердный. Бердяев считает совершенно неоправданной позицию Флоровского, оценивающего историю русской мысли с точки зрения принципов византийской патристики. Ибо в философском контексте отцы церкви не могут претендовать на особый авторитет, тем более что они сами были идейно зависимы от античной философии. В то же время увлеченностью автора византийским богословием обусловлен еще один недостаток книги - преувеличение интеллектуального элемента в истории русского религиозного сознания, недостаток внимания к мистическим и психологическим его аспектам, считает рецензент. Также, по его мнению, Флоровский злоупотребляет такими понятиями, как "романтизм", "утопизм", "Запад", "историзм". Они используются автором в специфическом значении, которое как следует не прояснено, притом что на этих понятиях во многом основана вся концепция книги. Наконец рецензент указывает, что в книге Флоровского по сути дела игнорируется социальная проблематика русской мысли.
Эти критические замечания Бердяева нельзя назвать беспочвенными. В то же время его упрек Флоровскому за недостаточное раскрытие в книге собственного учения трудно признать правомерным: все‑таки "Пути русского богословия" - работа историческая, но при этом в ее завершающей главе ("Разрывы и связи") дается конспективное выражение авторского credo. Кроме того, свое учение Флоровский развивал в ряде статей, которые должны были быть известны Бердяеву, поскольку многие из них публиковались в его журнале "Путь". Позитивное значение книги Флоровского Бердяев усматривает в том, что она "разрушает… наивную веру в непогрешимость митрополитов и епископов и в неизменную истинность и абсолютность православия старой, дореволюционной России", а также "отрицательным путем возвращает к темам и проблемам русской религиозной мысли XIX и XX в.". Статья Бердяева, явно перерастающая жанр рецензии, должна быть признана одним из самых глубоких прижизненных рассмотрений историко–философской концепции Флоровского.
М. Лот–Бородина, обязанная Флоровскому возвращением к "вере отцов", начала свою рецензию с попытки заступиться за него перед Бердяевым. Подчеркивая, что "Пути русского богословия" - это "значительная книга, где впервые поставлена и разработана тема русского религиозного сознания", Лот–Бородина указывает, что книгу надо воспринимать не как набор отдельных суждений, а в контексте авторского замысла. В то же время Лот- Бородина согласна с утверждением Бердяева о преобладании у Флоровского рационализма западного толка над декларируемой приверженностью восточной мистике ("здесь он ближе к "рациональному" католическому Западу, к томизму, чем к заветам восточной теогнозии"), также считает чрезмерным его увлечение "историзмом".
Примечательно, что Флоровский традиционно пользовался наибольшим успехом не у "своих", а в среде иностранцев и ино- славных. И наиболее комплиментарную оценку "Путям русского богословия" дал иезуит, сотрудник коллегии Russicum в Риме С. Тышкевич: "Книга о. Флоровского, будучи уникальной в своем роде, заслуживает того, чтобы отнести ее к числу самых замечательных трудов в области современной историографии религии. По–настоящему будящая мысль, исполненная точных свидетельств и плодотворных размышлений, открывающая в истории православного богословия новые пути, снабженная богатейшей и относительно полной библиографией, эта книга - плод труда, достойного всяческой похвалы, она обязательно должна быть в библиотеке каждого, кто интересуется русской религиозной мыслью… Работа о. Флоровского - это, быть может, наиболее значительное проявление того, что уже можно назвать русским оксфордским движением".
Следующий этап в изучении Флоровского связан с рассмотрением его жизни и творчества в обобщающих статьях и разделах монографий. Зеньковский и Лосский, уже отмеченные как рецензенты первых книг Флоровского, упоминают о нем и в своих "Историях русской философии". По мнению Зеньковского, автор "Путей русского богословия" - прежде всего богослов и "прекрасный знаток русской философии, его характеристики, критические замечания всегда касаются самого существа дела, но книге очень портят субъективизм в оценках и неуместное чтение "нотаций" различным авторам. Все же без книги Флоровского нельзя обойтись при изучении русской философии". В монографии Лосского Флоровскому посвящен отдельный параграф, где дается лаконичная, но достаточно емкая характеристика основных его идей, от логического релятивизма до неопатристического синтеза, а также книги "Пути русского богословия", которая признана "ценным вкладом в изучение истории русской культуры".
Значительный прогресс в изучении и осмыслении творчества Флоровского связан с деятельностью англоязычных авторов, в ряду которых следует выделить имена Э. Блейна, М. Раева, Ф. Томсона, Д. Уильямса, Л. Шоу. Профессор Гарвардского университета Д. Уильямс в 1965 г. издал о своем коллеге статью, которая по объему и информативности представляет собой настоящую монографию. Здесь достаточно подробно рассмотрены жизнь и философские труды Флоровского, но основное внимание уделено его богословию. Как справедливо отмечено в рецензии на эту работу, она "содержит больше, чем обещает заголовок… Проф. Уильямс подчеркивает неожиданное многообразие исследовательских интересов о. Флоровского и вместе с тем внутреннее единство и последовательность в выборе тем и заданий".
Неоценимая заслуга в изучении жизни и творческого наследия Флоровского принадлежит Э. Блейну, который является автором наиболее полного "Жизнеописания о. Георгия" и составителем подробной библиографии его печатных работ. По сравнению со статьей Уильямса, блейновская биография Флоровского - не концептуальное, а именно жизнеописательное сочинение, стремящееся максимально полно передать все подробности, в том числе бытовые. К сожалению, будучи основана на воспоминаниях Флоровского и о Флоровском, работа Э. Блейна не содержит критического анализа данного материала.