Он оглянулся, когда мы приблизились, выбрасывая очередную дергающуюся кисть.
- Вот дерьмо, - произнес Нейл, разглядывая длинный, широкий берег, заваленный шевелящимися руками. - Сны Зэфа бредовее даже, чем мои.
- Зэф? - окликнул я Матуина.
- Не могу ее найти. Не могу найти. Не могу.
- Зэф, - вновь произнес я.
- Чего? - пролаял он, оборачиваясь и впиваясь в меня взглядом.
- Я хотел спросить…
- Ответ - да, - сказал он и возвратился к своим поискам на берег, полный извивающихся пальцев.
Мы, наконец, нашли Кару Свол в раздевалке позади грохочущего театрального зала на задворках Бонавентуры. Снаружи комментаторы, вооружившиеся медными рупорами, объявляли о шансах на победу, и ревела толпа. Кара сидела перед ярко освещенным зеркалом гримерной, убирая рыжие волосы с покрытого белой пудрой лица и подвязывая их шнурком.
Низкорослая, гибкая, чувственная, она повернулась на своем раскладном стульчике, когда мы вошли.
- Время пришло? - спросила она.
- Да, - сказал я.
- Время отправляться дальше?
- Да.
Она подошла ко мне и погладила мои руки, поправила мне манжеты.
- Вы были таким красивым, Гидеон.
- Спасибо.
- Иногда я забываю… забываю, каким вы были тогда. Вы давно уже ко мне не приходили в таком облике.
- То же самое сказал и я, - произнес Нейл.
Лицо Кары переменилось.
- Это ведь сон?
- Да, сон.
- Мы приступаем к делу завтра?
- Да.
- И вы пришли ко мне во сне, чтобы спросить, пойду ли я с вами?
- Да.
- Даже на верную смерть?
- Именно так.
- А что насчет остальных?
- Пэйшэнс, Зэф и Карл идут со мной, - сказал я.
- И я тоже, - произнес Нейл.
- А Фраука и Заэль?
- Во сны Фрауки я не смог бы войти, как бы ни пытался… и не стану проникать во сны мальчика. Это касается только нашей команды. Мне надо знать, остаешься ли ты со мной.
- Конечно!
- Кара… Это последний шанс. Если ты захочешь уйти, то решайся сейчас.
- Шутите? - сказала она. - Шоу должно продолжаться.
Следующим утром по корабельному времени "Аретуза" вышла в материальное пространство на краю системы Юстиса. Старая баржа так часто подвергалась ремонту и перестройке за свою жизнь, что всякие признаки ее первоначального корабельного класса и предназначения давно уже стали неразличимы в беспорядочных очертаниях ее корпуса. Ануэрту нравилось думать о своем судне (и о себе, собственно) как о капере, но на самом деле "Аретуза" была просто космической развалюхой, таскающей по торговым маршрутам дешевые безделушки и скоропортящиеся грузы.
Вынырнув из точки перехода, мы влились в оживленный внутренний поток и, в конце концов, были вынуждены оплатить услуги лоцманского катера, который провел нас мимо переполненных платформ высоких причалов к свободному доку. Стыковочное место стоило двадцать крон в сутки, и мы зарезервировали его за собой на один календарный месяц.
Под нами медленно вращался грязный шар Юстиса Майорис. Орбитальные гавани являли собой сверкающие огнями суперструктуры из латуни и стали, напоминающие своими очертаниями гигантские цирковые каллиопы размерами с целые континенты, связанные вместе свободно провисающими струнами. Более десяти тысяч судов бросили якорь возле опорных причалов вокруг нас. Некоторые из кораблей принадлежали независимым перевозчикам и торговцам; другие представляли собой крупнотоннажные суда известных дипломированных компаний и лицензированных линий перевозок. Ряды унылых, серых фрахтовщиков Муниторума присосались к краям платформ. Золотые и темно-красные миссионерские суда Экклезиархии, разукрашенные, будто церемониальные скипетры, натягивали колоссальные цепи, которыми были пришвартованы к частным, освященным стыковочным полям. Вдалеке виднелись угрожающе-черные военные корабли, прячущиеся в бронированных доках в стороне от остальных гаваней. Околоземное пространство бурлило движением: шаттлы, обслуживающие суда, мобильные краны, танкеры, шаланды и лифтеры направлялись к поверхности, доставляя товары на рынки городов Юстиса Майорис.
Если не считать беглой идентификации, оплаты лоцманского катера и регистрации при стыковке, прибытие "Аретузы" осталось незамеченным. Просто очередной грязный, не поддающийся классификации космический бродяга, чей мятый корпус покрывают ледяные наросты, оставляющий за собой след топлива, утекающего через бреши в тех местах, где давления Эмпиреев прогнули и деформировали его.
Карл пришел ко мне рано утром, чтобы описать план, родившийся в его голове. Больше всего я ценил Тониуса за его гениальность в технике, но эта схема впечатлила меня своей смелостью и дерзостью. Он начинал взрослеть в профессиональном плане:
- Есть риск, - сказал я.
- Конечно. Но, как вы и сказали, мы должны иметь возможность работать, не опасаясь раскрытия. Даже самым лучшим образом сфабрикованные документы будут распознаны, если их захочет проверить Информиум. А у нас есть все основания полагать, что люди, с которыми нам предстоит иметь дело, обладают доступом к подобным ресурсам.
- Значит, тебе кажется, что лучшим решением будет заставить Информиум самостоятельно подделать для нас документы?
Он улыбнулся. Улыбнулся так, как всегда, когда был невыносимо доволен собой.
- Можно и так сказать.
- Ты полностью продумал операцию?
- Во всех мельчайших подробностях. Время, переходы, сигналы. Все мелочи. Сэр… Мне хотелось бы лично провести эту операцию. Для меня будет честью, если вы позволите это.
- Понятно. Но почему, Карл?
Он нервно поиграл гранатовым кольцом на правом мизинце.
- Тому три причины. Во-первых, это ведь моя идея. Во-вторых… как бы сказать это поделикатнее? Внешне вы являетесь нашим самым слабым звеном. Все остальные могут загримироваться, но вы… И ваш внешний облик известен нашим врагам.
Примерно об этом же раздумывал и сам я с того времени, как мы отправились в обратный путь к Юстису Майорис. Ради соблюдения секретности во время этой миссии мне предстояло во всем полагаться на своих агентов. Я не мог позволить, чтобы меня заметили. Эта перспектива меня огорчала. Исключительно по моему настоянию мы отправлялись на чудовищно опасное предприятие. И при этом я оказывался перед необходимостью сидеть и ждать, пока они берут на себя весь риск.
- Что ж, хорошо, - сказал я. - Придется мне привыкнуть к роли самого незаметного игрока в этом деле. Можешь командовать операцией.
- Спасибо, сэр.
- Я буду наблюдать за вами и, по возможности, помогать.
- Конечно. Но в этом не будет необходимости.
Он поднялся, чтобы покинуть мою каюту.
- А какова третья причина, Карл? - спросил я.
Он обернулся и прямо посмотрел на мое кресло, словно пытаясь заглянуть мне в глаза.
- В прошлом году я облажался. И на Флинте, и позже, когда захватили наше судно. Тогда слабым звеном оказался я. Мне нужна возможность вернуть ваше доверие.
Мы собрались в главном трюме. Нейл прогревал натужно загудевший лифтер. Кара, Кыс и мой тупильщик Вистан Фраука загружали последний из мешков с оборудованием в грузовую гондолу. Карл стоял поблизости, тихо разговаривая с Заэлем. Мы с Тониусом сошлись во мнении, что мальчик может сыграть свою роль в этой вступительной операции, и Заэль явно пришел в возбуждение, когда Карл принялся разъяснять ему задачи.
Я по-прежнему имел сомнения насчет Заэля. Он был очень молод и неопытен и демонстрировал при этом задатки мощного псионического дара, которым пока не научился пользоваться. Он обладал редкими качествами псионического зеркала - не активный талант, но пассивно-отражающий. Я держал его при себе, чтобы следить за тем, как растут его способности, развивать их. Но, постоянно оставаясь на скамейке запасных, он становился беспокойным. Найдя ему работу, я надеялся повысить его уверенность в собственных силах, сделать так, чтобы он почувствовал себя частью нашей группы.
Появился Матуин, конвоирующий нашего пленника. Фивер Скох был игровым агентом, одним из тех, кто был связан с картелем и Тринадцатым Контрактом, одним из тех, кто попытался убить нас годом ранее в Пределе Боннэ. Там мы и захватили его, и теперь большая часть наших знаний о происходящем строилась на том, что Скох выдал во время допроса. Нейл и Тониус полагали, что больше из него уже ничего не выжать и что таскать его за собой - только бессмысленная трата сил. Но все-таки он был нашим единственным источником, и мне не хотелось пока от него избавляться.
Заточение и боль истощили его. Он стал только тенью того здоровяка, который атаковал нас в Протяженности Удачи. Его песочного цвета волосы стали более бледными и истончились, а некогда горделиво выставленный подбородок покрыла клочковатая борода. Скох прошаркал мимо нас в кандалах, когда Зэф повел его внутрь посадочного модуля. Фивер имел жалкий вид, но мне не показалось, что он сломлен. Он ни на кого не обращал внимания и ничего не говорил, но перед тем как подняться с Зэфом по сходням, он обернулся и бросил на меня один выразительный взгляд.
Ко мне торопливо приблизилась коренастая фигура Шолто Ануэрта.
- Вы все в готовности, сэр? Действительно ли вы сладострастны для суровости, которая может преобладать?
- Да, капитан Ануэрт.
- И вы желаете надо мной помещаться здесь?
- Да, капитан Ануэрт. Плата за место на орбите внесена вперед. Оставайтесь здесь вместе с вашим кораблем. Если мы не возвратимся или не выйдем с вами на связь к тому времени, как закончится оплаченный срок, вы можете отчалить и заняться собственными делами. Получив мою благодарность.
- Хорошо, тогда я желаю вам всем формальдегида и огромного злоключения. Вот только…
- Да?
- За все эти обильные месяцы вы все еще не предсказали мне, чем занимаетесь.
- Вы правы, капитан Ануэрт, - произнес я. - Не рассказал. И не стану этого делать. Ради вашего же блага.
Глава третья
Орфео Куллин был редким зверем. Его документы утверждали, что он торговый агент, занимающийся антиквариатом, но только это было законным бизнесом, который он использовал в качестве прикрытия для своей настоящей работы. Это позволяло ему путешествовать по всему сектору, помогало в покупке антикварных редкостей и осмотре резервных фондов многих музеев и архивов. Его профессиональное мнение высоко ценилось. В его личном деле не было ни единой записи о какой-либо незаконной деятельности.
Но на самом деле Орфео Куллин являлся профессиональным диссидентом, наемником, закройщиком судеб. Воином он не был - Куллин ни разу и пальцем не тронул другого человека, - его специальность была утонченной и завидной. Он заставлял события происходить. Он был архитектором судьбы, одним из передовых экспедиторов Божьей Братии.
Сам Куллин не принадлежал к Братии. Он не ощущал ни малейшего интереса становиться провидцем и уж точно не испытывал желания жертвовать глазом или покрывать нарывами свою кожу. Но именно его и еще несколько столь же редких зверей задействовала Братия, когда желала, чтобы ее пророчества воплотились в реальность.
В обычных обстоятельствах он оказался бы самым опасным человеком на Юстисе Майорис. Но в эту зиму ему не хотелось вступать в прямой конфликт.
Братия вызвала его на Юстис Майорис, оплатила перелет и обеспечила Орфео эксклюзивным многокомнатным номером в Регентстве Вайсроя в общем блоке С у подножия Петрополиса. Спустя два дня после прибытия ему нанес визит магус-таинник из ячейки Божьей Братии, действующей в Петрополисе.
Магуса-таинника звали Корнелиус Леззард. Ему было триста десять лет, он был слаб и изнурен болезнями, а увечное тело сохраняло вертикальное положение только благодаря экзоскелету. Его сопровождали два собрата по ячейке. Все трое носили простые черные костюмы с бархатными шляпами. Все трое сдвинули фиолетовые бархатные же повязки, чтобы закрыть свою каждодневную аугметическую оптику, оказывая Куллину честь тем, что смотрели на него своими настоящими, освященными глазами.
И когда они вошли в богато обставленный номер, глаза эти увидели полного, начинающего стареть мужчину, облаченного в синий шерстяной костюм, застегнутый на плотный ряд пуговиц. У человека были густые темные волосы и идеально ухоженная борода. Он сидел в кожаном кресле, лаская маленькую симивульпу, игравшую у него на коленях. Когда вошли представители Братии, он согнал зверушку на пол и поднялся сам. Шелковистая лисообезьяна тявкнула и вскарабкалась на спинку кресла.
Куллин слегка поклонился.
- Магус-таинник, рад видеть вас снова, - Голос Куллина был мягким и густым, точно сотовый мед.
- Мы смотрели на вас, Орфео, - ответил Леззард.
- Прошу вас, верните повязки на место. Давайте обойдемся без официоза.
Оба сопровождающих передвинули повязки на органические глаза, открыв свою грубую, светящуюся аугметику. Одному из них пришлось помочь Леззарду, который никак не мог справиться с задачей своими парализованными руками.
- Прошло уже несколько лет с тех пор, как мы в последний раз работали вместе над пророчеством, - произнес Леззард.
Голос был дрожащим, задыхающимся. Трубки, выходящие из модуля жизнеобеспечения в экзоскелете, скрывались в сухой шее.
- В самом деле. На Промоди. Та чума обладала невероятной красотой.
- Это пророчество куда более замечательно.
- Я все пытаюсь представить его себе. Вызов был… срочным. Как я понимаю, на текущий момент именно это пророчество занимает все внимание Братии.
- Так и есть. Именно поэтому я попросил повелителей Братии оплатить ваши услуги. Позвольте представить моих спутников. Артуа и Стефой, оба они талантливые провидцы.
- Братья, - кивнул Куллин.
Мужчины выглядели вполне типично для представителей Братии: их лица были покрыты шрамами и изуродованы во время сурового ритуала инициации, а их руки - мозолистыми и изъеденными язвами от работы с серебряными зеркалами.
- Желаете выпить?
- Разве что немного вина или секума, - произнес Леззард.
Куллин кивнул. Рядом стояла его телохранительница - высокая, мускулистая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами и твердым, будто наковальня, выражением лица. Она была облачена в плотно облегающий комбинезон цвета хаки с меховой оторочкой. Звали женщину Лейла Слейд.
- Лейла?
Она покорно удалилась, чтобы вызвать прислугу.
Леззард, шипя поршнями экзоскелета, медленно обходил комнату. Куллин украсил ее собственными экспонатами. Леззард оглядел некоторые из них, время от времени посмеиваясь.
- Как я погляжу, ваша коллекция растет, - сказал он.
- Люди постоянно умирают, - легко ответил Куллин.
- И в самом деле. Но скажите мне… этот ключ?
- Он задушил ребенка на Гудрун.
- Неужели? А этот отесанный камень?
- Когда-то он лежал на самом верху молитвенной лестницы храма в Арнаке. В валявшемся рядом с ним стеклянном сосуде скопилась дождевая вода, которая однажды сделала камень скользким и опасным для беспечного пилигрима.
- Прошу прощения, - произнес один из братьев, Артуа, - но я не понимаю.
Куллин улыбнулся.
- Я коллекционирую диоданды, - сказал он.
Артуа выглядел смущенным.
- Диоданд, - произнес Куллин, - это предмет, который стал прямой причиной смерти человека или группы людей. Вот эта черепица с крыши аукционного дома на Дюрере проломила череп проходившего под ней судьи. А это перьевая ручка, чье грязное перо вызвало заражение крови у жреца Администратума, случайно воткнувшего его себе в ягодицу. Сей громовой камень ракетой упал с ясного неба на пастуха в графстве Мигель. Вот яблоко, запечатанное в пластек, чтобы не портилось… видите след единственного укуса на нем? У бедной женщины открылась аллергия на его сок.
- Удивительно, - сказал Артуа. - Но могу я спросить… зачем?
- Зачем я их собираю? Берегу их? Брат Артуа, вам известно, чем я занимаюсь. Я проектирую судьбу. Эти объекты очаровывают меня. Мне кажется, что они несут в себе остаток какой-то внешней силы, какой-то случайности. Все они примитивны и сами по себе ничего не стоят, но обладают потенциалом. Я держу их при себе в качестве талисманов. Каждый из них изменил судьбу какого-либо человека. Они напоминают мне, сколь непостоянной и неожиданной бывает судьба, как легко меняет она свое течение.
- В них источник вашей силы? - поинтересовался Стефой.
- Это только коллекция, - произнес Куллин. - Все они постарались придать форму будущему столь же качественно и всецело, как это делаю я.
Лейла Слейд возвратилась с подносом горячего секума в питейных чайничках. Она обслужила мужчин, занявших места под высокими окнами номера. Симивульпа игриво носилась под их креслами. Снаружи дождь хлестал по мрачным и огромным городским стекам.
- Расскажите мне о пророчестве, - произнес Куллин, отхлебывая из носика питейного чайника.
- Что вам уже известно, Орфео? - откликнулся Леззард.
- Провидцы Братии на Нова Дэрма узрели что-то в своих серебряных зеркалах, - пожал плечами Куллин. - Пророчество, которое - как я понимаю, это нечто воистину неслыханное - имеет почти стопроцентную вероятность. Что-то произойдет здесь, на Юстисе Майорис еще до конца этого года. Явление демона. Это должно повернуть историю. Именем его будет Слайт.
- Неплохая осведомленность, - ответил магус-таинник, после того как Стефой помог ему глотнуть из чайника. - Артуа, расскажи ему остальное.
Артуа подался вперед в своем кресле и отставил чайник. Язвы на его теле источали вонь, но Орфео Куллин обладал слишком хорошими манерами, чтобы на его лице проявилось отвращение.
- Имя, экспедитор, действительно Слайт. Впрочем, возможно, это будет Слийт, Слейт или…
- Сойдемся на Слайте, - произнес Куллин, поднимая руку. - Я не понимаю другого. Мне говорили, что точность близка к ста процентам. Зачем, во имя мглы, вам потребовались мои услуги?
- Ключевое слово, сэр, близка, - произнес Стефой. - В последние несколько месяцев наши братья-провидцы на Нова Дэрма докладывают о помутнении.
- Помутнении?
- Пророчество становится менее точным. Словно сама судьба восстает против него. Мы должны направить судьбу. Снова сделать пророчество точным. Сделать его реальностью. То, что должно произойти, приходится на временной промежуток между началом четырехсотого года и концом четыреста третьего. Время почти пришло.
- Понятно, - сказал Куллин. - Сфокусировано ли сейчас пророчество на чем-нибудь?
Артуа сунул руку в карман костюма и извлек пачку помятых записок.
- Вот расшифровки стенограмм, сделанных провидцами. Имя того, на кого приходится фокус, указано здесь. Это человек по имени Гидеон Рейвенор.
- Рейвенор? - произнес Куллин. - Писатель?
- Имперский инквизитор.
- Да, но, кроме того, он пишет книги. Различные эссе, трактаты. Все они довольно заунывны на мой вкус и написаны тяжелым языком, но хорошо продуманны. Значит, этот Рейвенор попал в фокус?
- Он или один из его ближайших товарищей, - кивнул Леззард.