Для человека оно было явно большим. Разве что только повесить на шею, как гатлинг ГШК-6, подумал Костя, и то большое, и вспомнил, как в него стреляли со всех сторон – неточно, но очень и очень мощно. Выгода от мощности оружия перевесила все сомнения – брать, не брать?
– Беру! – обрадовался Костя. – Стоящая вещь! А ты?
– Скажу, что в бою потерял. И вот… – Амтант, безмерно стесняясь, протянул блестящую вещичку.
– А это что?
– Ультразвуковой свисток, настроенный на мою частоту. Свистните, я сразу явлюсь.
Руки у него были стальными, четырехпалыми, с уплощением на кончиках пальцев и, естественно, с присосками. Уж не "жабаки" ли его лепили по своему подобию? – поразился Кости. Странно, очень странно. Интересно, экзокомбез все записывает? Вот генерал удивится.
– Ты молодец! – похвалил он Амтанта.
– Ну, я пошел?..
– Иди-иди…
– Вы только о масле не забудьте, а то колено болит… солидол тоже подойдет… а лучше всего часовая смазка, потому что очищена и без включений…
– Не забуду, не забуду, – пообещал Костя, плохо представляя, где он возьмет машинное мало, солидол или часовую смазку.
Амтант вздохнул, как старый паровоз, и нехотя удалился, оглянувшись пару раз. Несомненно, он не забудет о пирожках и машинном масле. Надо хоть самому пожрать, решил Костя и взялся за хабар, хотя самым главным в этот момент было не это, главным было обязательно восстановить энергию экзокомбеза "титан".
Костя спустился на землю, оберегая "титана", как дитятю. Он даже его нежно уговаривал: "Ну давай, давай, приятель, только не подведи". Индикатор мощности на внутренней стороне шлема показывал все те же несчастные три процента. "Титан" отключил всю индикацию и молчал, как партизан. "Анцитаур" тоже не подавал признаков жизни. Должно быть, судьбе ничего не угрожает, решил Костя, вздохнув с облегчением: индикатор неуверенно показал прирост мощности на один процент. Слава Богу, едва не перекрестился Костя. Может, выберусь? И резко повернулся – "титан" отозвался протяжным скрипом. Совсем как Анастасия, подумал Костя, падая на траву. У "титана" было так мало энергии, что он даже не смягчил удар о землю и уже не камуфлировал, поэтому Костя понял, что придется рассчитывать на старые, испытанные методы маскировки.
Со стороны Ивановской площади на фоне далекого городского гула раздался странный звук. Костя перекатился под развесистую елочку, как раз за фонтаном с райской птицей, и замер. Сразу стало неуютно. В душе поселилось прежнее сомнение в целесообразности генеральского мероприятия, возник предательский страх: а что, если это явились по его душу те самые "протеиновые матриксы", которых никто никогда не видел? Но звук битого стекла больше не повторился, и на площадь снова легла тишина. И так хорошо сделалось Косте – пригревало солнышко, одуряюще пахло хвоей, – что он неожиданно для себя то ли уснул, то ли отключился на какое-то мгновение. А очнулся снова от звука, причем на сей раз он, усиленный "нетопырем", напомнил Косте кряхтение человека. Этого еще не хватало, подумал Костя и выполз из-за елочки. "Титан" все еще не думал камуфлировать его, зато прибавил сразу два процента мощности, должно быть оттого, что погрелся на солнышке. Но Косте сейчас было не до проблем с маскировкой. На площади кто-то был!
Он по-пластунски переполз главную аллею, косясь на колокольню Ивана Великого – очень удобный наблюдательный пункт, по идее, должен быть там, и замер как раз под развесистой липой. Пахло маргаритками и розами.
Напротив через дорогу, около третьего окна от угла Военной школы, стоял человек, который давно умер. И не просто человек, а майор бронетанковый войск Базлов Олег Павлович собственной персоной.
– Ах ты гад! – растерянно пробормотал Костя и, забыв о "пермендюре", потянул с плеча дробовик. Я тебя сейчас прищучу. Нашел-таки голову, песий сын. Он уже взял майора на мушку, и палец лег на курок, однако в последний момент "титан" возьми да включи оптику. Танкист Базлов сразу сделался огромным, как слон. Костя поелозил прицелом, куда бы выстрелить, чтобы наверняка свалить "нитридо-платиноида", но стрелять не стал. Странным показался ему этот Базлов – исхудавшим, кожа да кости, и вообще не от мира сего, комбинезон на нем был разорван в клочья, правый рукав вообще отсутствовал, а из-под черной ткани проглядывала тельняшка. На щеке алел свежий кровоподтек, а в русых волосах запеклась давняя кровь. Главным аргументом в пользу отсрочки стрельбы стала черная клокастая борода.
– Эй!.. – неожиданно для себя позвал Костя. – Свой что ли?..
Базлов, однако, среагировал тупо. Он уставился на Костю и молчал, даже не шевелился. Контуженный, должно быть, решил Костя.
– Иди сюда! – приглушенно крикнул он.
На этот раз майор Базлов действовал куда более уверенно. Он сделал три шага по тротуару и замер, глядя на дорогу, как на реку.
Идиот, решил Костя, сейчас кто-нибудь заметит!
– Ну чего ты застыл?! – снова подал он голос.
Базлов наконец решился и ступил на проезжую часть. Сделал он это так, словно у него плохо гнулись ноги, а еще он расставил руки для равновесия, словно бежал над пропастью. Но побежал четко поперек и сунулся как раз под ту липу, где лежал Костя.
Костя схватил его за руку, она оказалась теплой и вполне человеческой, и поволок за собой в густые елки. Они не пробежали и ста метров, как майор взмолился:
– Все… больше не могу… – И рухнул на траву. Он явно боялся открытого пространства.
Костя огляделся и прислушался. Было по-прежнему тихо, только за Спасской башней все еще суетились "богомолы" во главе с капитаном Бухойфом. Но стрельба прекратилась. Все равно надо уходить, решил Костя. Менять дислокацию. Прятаться. Закапываться. Бережного Бог бережет. Он приглядел овражек у дальней стены, где лежал Ми-68, но перед этим решил смотаться за "пермендюром". Негоже такую штуку бросать, подумал он, ища его в густой траве.
– Ты кто? – спросил танкист, с трудом отлипая от земли.
– Свой… – Костя сунул ему хабар-кормилец тем краем, где тот давал жидкость.
Что он на этот раз выдал, Костя так и не понял. Майор припал к хабару с жадностью человека, который не пил много-много дней.
– Ой-й-й… – выдохнул он и снова присосался.
Костя настороженно следил за местностью. Пока все было тихо, хотя индикатор опасности краснел все больше. Майор облегченно засопел, вздохнул несколько раз полной грудью и спросил:
– Ты что, из наших?
– А то… – не без гордости подтвердил Костя.
Майор огляделся, явно ища еще кого-нибудь. Его мужественное, открытое лицо сделалось необычайно удивленным.
– Один я, один, – сказал Костя быстро, давая понять, что знакомство состоялось. – Идти сможешь?
– Смогу, куда я денусь? – натянуто улыбнулся Базлов, и с него словно спало оцепенение. – А почему один? – У него оказался сухой, благородный и запоминающийся баритон.
– Потому, – нетерпеливо объяснил Костя. – Побежали!
К майору явно вернулись силы. А пил он сухое крымское белое вино. Костя уловил знакомый запах алиготе. Молодец, с теплотой подумал он одновременно и о Реде Бараско, и о хабаре-кормильце; каждый, оказывается, знал свое дело и заслуживал всяческого уважения.
Они пробежали наискосок до металлической ограды, скатились вниз по склону к каким-то низким строениям, похожим на хозяйственные постройки, и майор, задыхаясь, потребовал:
– Дай пистолет? Дай! Там наши! – Он явно вышел из ступора и собрался лезть по склону назад.
– Я дам тебе пистолет, – пообещал Костя, – дам и даже пойду с тобой. Только ты мне все расскажи.
– А чего рассказывать? Я выдвигался во втором эшелоне. Первому повезло: они хоть до Красной площади дошли! А нас как недельных кутят!.. Эх, не так мы воевали, не так!.. Дай пистолет!!!
– На! – Костя наконец выдавил из хабара-кормильца что-то посущественнее пирожков, что-то в кляре, пахнущее одуряюще, как в ресторане.
Облизнувшись, он сунул майору еще один горячий кусок.
– Свинина… – благоговейно констатировал майор и, откусив крохотный кусочек, аж зажмурился от удовольствия. – Сто лет мяса не ел. Они же нас, собаки, не кормили.
– Кто?..
– А черт его знает! Мы их "песиголовцами" прозвали.
– За морду?
– Не-а… а черный хлеб есть?
– Сейчас узнаем. – Костя надавил на хабар.
Но тот вместо черного хлеба выдал куски поджаренной картошки. Костя подставил было ладонь, но картошка оказалась горячей, и несколько ломтиков упали на траву. Майор помог Косте ловить картошку и только вздыхал, как лось на водопое:
– Ох, класс! Ох, наконец-то! Где ты раньше был?! Сейчас пойдем и наших накормим, – размечтался он, засовывая в рот последний кусок картошки.
Костя посмотрел на него, как на идиота. Он что, не понимает ситуации? Я сюда-то еле-еле добрался, головы чуть не лишился, а теперь надо переться неизвестно куда. Но вслух ничего не произнес, экономя время, а лишь спросил:
– Запьешь?
– Запью, – с достоинством согласился майор.
Что там выдал хабар-кормилец, Костя понял только тогда, когда майор Базлов выдохнул воздух: коньяк! Судя по запаху и морде майора, хороший коньяк. Костя и сам был не прочь его отведать, но надо было двигать. Он вспомнил, что у него в кармане натуральная еда, и достал "преснушку". Она оказалась вполне съедобная, только немного суховатая, зато жирная и питательная.
– А кто ты такой, собственно? – спросил Базлов и покосился как-то странно, словно приглядываясь, как вести себя с Костей.
– Сталкер… – признался Костя нехотя, потому что не знал, как майор отнесется к подобной новости, может, кинется с кулаками?
– Черный что ли?
К его облегчению, в голосе майора не прозвучало ни презрения, ни предвзятости – одна деловая заинтересованность.
– Да не знаю я… – пожал плечами Костя, – по-моему, еще нет.
– Ну да… ну да… – не поверил майор, – упакован ты первостатейно. – Он вопросительно посмотрел на Костю и перевел взгляд на "пермендюр".
Костя не успел ничего объяснить. Они добрались до вершины косогора, волоча за собой излучатель, как бревно, и стали разглядывать Ивановскую площадь. В какой-то момент она показалась Косте очень странной, как бы задернутой вуалью, в следующее мгновение – непримечательной, пустой, словно выметенной ретивым дворником. Костя сжевал три или четыре "преснушки" и почувствовал себя вполне бодрым. Он знал, что воли ему хватит как раз на три дня, на больший срок он не рассчитывал. Далекий гул продолжал его тревожить. Гул одновременно напоминал шум города и шум большого завода. Раньше такого не было, думал Костя, или я привык, или не обращал внимания. На всякий случай он "надел" шлем-самосборку, чтобы лучше слышать. Базлов только присвистнул:
– А говоришь, не черный!
Костя не знал, с чем или с кем ассоциируются слова "черный сталкер" у майора, и потому промолчал. Может, он меня убить хочет, – подумал Костя, как в старые добрые времена? А может, завидует? Черт его знает. Он покосился на мужественное лицо майора. Оно было сосредоточенным и злым. Лоб прорезали две глубокие морщины. Даже рана сбоку не портила его благородных форм.
– Ну что там? – нервно спросил майор.
– На колокольне кто-то сидит, – ответил Костя. – Не пойму…
– А как эта штука стреляет?
– Я не знаю, – даже не оглянулся Костя.
– Что-то похожее на гранатомет, только прицела нет. – Майор повертел в руках "пермендюр". – Ага… в качестве него можно использовать раструб и вот эту штуку.
Базлов что-то потянул там, где у нормального оружия был затвор, и открыл шторку. Костя заглянул. Под шторкой явно был индикатор количества зарядов. Похоже, Амтант из него ни разу не выстрелил, решил Костя и не успел глазом моргнуть, как майор, не долго думая, шуранул из "пермендюра" по колокольне Ивана Великого: "Бах-х-х!." Костя от неожиданности присел и с удивлением посмотрел на майора. Сказалась военная подготовка. Должно быть, он мог стрелять из чего угодно, даже из водопроводной трубы. Вслед за белым шаром потянулась огненная дорожка с белым дымом, и заряд влетел как раз туда, где, по идее, находились колокола. Над Кремлевской Зоной поплыл протяжный, басовитый гул. Золотая маковка пошатнулась и съехала набок. А еще через мгновение от стен кто-то отделился и, сделав несколько пируэтов в стиле пьяной мухи, рухнул на Соборную площадь. Раздался звук упавшего мешка с картошкой.
– Это вам за моего механика-водителя, Пашку Ржевского! – процедил сквозь зубы Базлов, и лицо его сделалось злым-презлым, а глаза налились смертельной усталостью.
Ну все, с холодком в груди понял Костя, теперь мы сплошная мишень. Словно в подтверждение его страхов пелена над Ивановской площадью встрепенулась и со стороны Арсенала и Троицкой башни будто взлетела стая ворон. Только каждая ворона была величиной с осла, если не больше.
– Чего стоишь?! Бежим! – крикнул майор Базлов, нервно кривя рот.
Оказывается, он, прихрамывая, уже навострил лыжи назад к Военной школе. Что оставалось делать? Костя со всех ног кинулся следом, проклиная на чем свет стоит шустрого майора с его мужественным баритоном. Далась ему эта колокольня, думал он. Так хорошо все началось. Проскользнули бы тихо, незаметно, как мышки. Разведали бы все, дождались удобного момента, и тогда – стреляй не хочу. Всех уложили бы! Лучше было вообще не стрелять. А так?.. Размазня сплошная. Вот почему я люблю работать один. Ну, может быть, в паре с Бараско. Костя поймал себя на мысли, что впервые осознанно причислил себя к сталкерам. Быть может, даже к черным. Это было для него маленьким открытием. Назвать себя честно и непредвзято черным сталкером многого стоило – быть может, даже такого момента, когда на тебя нисходит просветление. Только Костя не успел насладиться сладким чувством сопричастности к черным сталкерам.
Майор уже лез в подвальное окно школы, цепляясь "пермендюром" за разбитую раму. Костя спиной чувствовал, что те короткие мгновение, которые остались до появления летающих тварей, истекают, как последние капли жизни. Единственной хорошей новостью во всей этой суматохе было то обстоятельство, что индикатор мощности "титана" показывал восемнадцать процентов. Когда он успел? – с облегчением удивился Костя и подумал о Лере, но как-то мимолетно, словно оглянулся на промелькнувшую в кустах райскую птицу. Не тот был момент в жизни, не тот: из-за угла на уровне третьего этажа выскочил, блеснув кирасой, "песиголовец", то бишь какая-то летучая тварь, то бишь "протеиновый матрикс". Костя его сразу узнал, хотя ни разу в жизни не видел, и понял, почему майор назвал их "песиголовцами" – из-за острых стоячих ушей, острой лисьей морды и гребня на макушке.
"Протеиновый матрикс" по инерции пронесся чуть вбок, с противным скрежетом цепляясь, однако, когтями за стену, и Костя чисто автоматически, на одном рефлексе вскинул дробовик АА-24. "Протеиновый матрикс" выпустил из когтистых лап ветвистые короткие молнии. Костя выстрелил, целясь в грудь странного существа. Молнии врезались в стену школы, а от "протеинового матрикса" во все стороны полетели ошметки, похожие на доспехи, его же самого отбросило наискосок к деревьям. Костя выстрелил снова – недаром его виртуально натаскивали делать это на одном автомате. Вот тогда-то брызнула кровь и "протеиновый матрикс" закричал, как смертельно раненный неземной зверь.
– Сигай! – услышал Костя сухой баритон и прыгнул в окно.
В трех шагах он увидел майора, выглядывающего из следующего подвала, и, держась за металлические поручни, на пятках съехал вниз. Потом они долго и нудно бежали, не жалея ног, несколько раз сворачивали, карабкались, падали, вскакивали, бежали и наконец, запыхавшись, остановились в белокаменной сводчатой комнате, где воздух был неподвижным и холодным, как в могиле. Майор дышал тяжело, словно паровоз, у которого кончается пар.
– Ох, и везунчик ты… – в странном восхищении глянул он на Костю, закрываясь ладонью от света фонариков "титана". – Смелый парень, однако.
– А что он мог сделать? – удивился Костя.
Он действительно не заметил у "песиголовца" никакого оружия, кроме когтей. Разве что молнии? Но они показались Косте несерьезными и, по сравнению с настоящими, какими-то игрушечными. Убить человека они явно не могли.
– Цепенеют люди от него. Цепенеют! – зло выкрикнул в лицо Косте майор Базлов. – Так что ты не очень со своим ружьишком, а то они тебя живо утащат к своим хозяевам.
– Куда? – не тушуясь, поинтересовался Костя.
– Едят они нас, едят! Неужели непонятно?!
– Нет! – твердо ответил Костя.
Он не любил, когда на него кричат. Если Бараско еще мог себе позволить малую толику от психа, то у майора Базлова не было никаких шансов отыграться на Косте.
– Слушай, майор, – сказал Костя, чувствуя, как у него деревенеют скулы, – ты не очень-то ори. Говори спокойно и вежливо. Я тебя накормил, напоил, дал оружие. Чего тебе еще надо?
– А что будет? – с интересом спросил майор, и в глазах у него промелькнуло нехорошее любопытство забияки.
Он мельком оглядел Костю, его экзокомбез цвета подземелья, шлем, делающий его похожим на космонавта, два диска на поясе, один – на груди, огромный нож и пистолет. И что-то его остановило. Нет, не юношеская гибкая фигура и не оружие, а еще что-то, что таилось за всем этим. Майор в драку не полез, хотя в армии таких удальцов "валил" одной левой. За ним сейчас не было этой самой армии и субординации не было. А были они один на один со смертельно опасной Зоной, и драться друг с другом в такой ситуации было глупо, а тем более учить жизни черного сталкера, хотя сталкер был и молодым, а по меркам армии – зеленым-презеленым. Но это по меркам армии, а если он черный сталкер, то пусть таким и остается. Костя будто прочитал все мысли майора: за и против.
– Ничего не будет, только ты нарываешься. – Он с благодарностью подумал о восемнадцати процентах мощности "титана", которых вполне хватит, чтобы урезонить взвод таких майоров.
Он также подумал, что они равны, как представители черных сталкеров и армии. А кто равнее, выяснять нет смысла, потому что у них дело поважнее. Но не объяснять же это майору!
– Ладно, извини… Нервы ни к черту, словно мочало, – майор заговорил с Костей, как с новобранцем. – Я только не понимаю, зачем ты за мной поперся? – Он ухватился одной рукой за камень, торчащий из низкого белокаменного свода, другой – за "пермендюр". – Ты пришел за диковинным хабаром? Так здесь хабара нет! Понимаешь? Здесь не игры в Зоны. Здесь вообще ни во что не играют. Здесь реальная смерть.
– Спокойно, – сказал Костя. – Я послан с миссией.
И в двух словах, в нарушение режима ОПС, рассказал о генерале Берлинском, о своем задании, об эвакуированной Москве, не упомянув, разумеется, что через три дня Зону разбомбят к едрене фене ядерными ракетами и бомбами. Незачем об этом знать майору. Может, он только на вид такой крутой и смелый, а когда жареным запахнет, слабаком окажется?
– Так бы и сказал… – растерялся Базлов. – А я уж думал, ты хапуга, на народном горе деньги делаешь. Извини, не понял. Прикид на тебе не русский… и все такое…
Хотел ему Костя со злости рассказать еще и о том, что в Кремлевскую Зону не может попасть даже черный сталкер, но подумал, что это будет выглядеть как оправдание. А оправдываться было глупо. Пусть майор своей головой доходит. Захочет – поверит, не захочет, ну что же, насильно мил не будешь.
– Прикид наш, отечественный.