Через полчаса после того, как добрый господин ушел на работу, в калитку постучался монах в балахоне и капюшоне, низко надвинутом на глаза. Топорище Пополам не стал отодвигать засов, а просто крикнул:
- Святой отец, вы к кому?
Монах поднял капюшон с лица, и стало видно, что это не монах, а Джон Росс.
- К тебе, - сказал он. - Пойдем, дело есть.
Топорище Пополам отодвинул засов и вышел на улицу. Джон Росс не стал его поджидать, а быстро пошел куда-то в сторону трущоб. Топорище Пополам пошел за ним, но не догоняя, а на расстоянии - он понял, что Джон Росс не хочет, чтобы их видели вместе.
Вскоре Джон Росс свернул с улицы и стал спускаться в овраг, отделяющий трущобы от приличного района. На противоположном склоне оврага сидели какие-то наркоманы, при виде монаха они перестали разговаривать и недоуменно уставились на него.
- Глюк, - отчетливо произнес кто-то из них.
Джон Росс остановился и продемонстрировал наркоманам метательный нож.
- Не дергайтесь, ребята, - сказал он. - Мне нет дела до вас.
Топорище Пополам решил, что в овраге можно уже не делать вид, что монах и орк-воин случайно идут в одну сторону. Топорище Пополам приблизился к Джону Россу, и тогда Джон Росс развернулся и ударил орка ножом в сердце.
- Ничего личного, - сказал Джон Росс.
Наклонился и осторожно вытащил нож, чтобы брызнувшая кровь не запачкала балахон. Распрямился, обернулся к наркоманам и крикнул:
- Эй, ребята! Мясо!
И пошел прочь, насвистывая веселую песенку.
2
С момента открытия электростанции прошло пять дней. За это время в жизни Длинного Шеста случилось много интересных событий.
Дырка в левом ухе, которую пробил Алекс Мортимер острой иглой, уже не болела. Да она и вначале не сильно болела, Алекс очень аккуратно ее пробил. И дорогого антисептика не пожалел, за что большое ему спасибо. Как узнал, что Длинному Шесту надо в дальнюю дорогу отправляться, так и сказал:
- Да езжай хоть завтра с утра. Дам тебе мази с собой, если болеть начнет или гноиться - помажешь, все пройдет. Но оно не должно ни болеть, ни гноиться, я его хорошо проколол, качественно.
Еще Алекс сказал, что использовать в качестве пароля серьгу - очень хорошая идея. Длинный Шест спросил, что такое пароль, Алекс объяснил и посоветовал учить терминологию, чтобы не казаться дураком. Длинный Шест спросил, что такое терминология, Алекс развеселился, обозвал его необразованной жабой и сказал, что как-нибудь потом обязательно объяснит, а сегодня у него много дел. Длинный Шест доложил Джону, что готов отправляться в путь хоть завтра, тот почему-то огорчился и пробормотал себе под нос что-то вроде:
- Блин, уже завтра резать придется… Как же не хочется…
Но затем повеселел, выдал Длинному Шесту документы, карту, очки, кобуру с бластером, сто долларов мелкими купюрами и дополнительные инструкции. Убедился, что Длинный Шест все понял и запомнил, пожелал удачи и пошел заниматься другими делами. Длинный Шест сложил вещи в дорожную сумку, посидел в баре, выкурил косяк и пошел спать. Долго ворочался без сна, встал, оделся, снова пошел в бар, покурил опиума, не почувствовал никакого кайфа, вернулся в квартиру, лег в постель и сразу уснул.
Отъезд Длинного Шеста прошел просто и буднично. Никто его не провожал, он просто вывел лошадь из конюшни, сел и поехал. Дежурный конюх стал смеяться над тем, какую лошадь выбрал Длинный Шест для этой поездки, Длинный Шест его обругал, конюх обиделся.
Вечером того же дня Длинный Шест прибыл в Ноддинг Донки. Дорога прошла без происшествий, погода была хорошая, а неказистая лошадка оказалась гораздо выносливее, чем Длинный Шест ожидал поначалу. Не зря Джон Росс в свое время выбрал себе именно это животное.
Направляясь в Ноддинг Донки, Длинный Шест немного опасался за успех миссии, которую Джон называл операцией прикрытия. Орку с понтом войти в городскую администрацию и фактически начать отдавать приказы местному аэдилу или как он там называется… Вот выпорют его, позор-то какой будет…
Длинного Шеста не выпороли. Бумага с личной подписью его святейшества произвела прямо-таки волшебный эффект. Длинному Шесту начало казаться, что из орка он превратился даже не в человека, а в ангела или в сатира - так перед ним пресмыкались местные чиновники. Поначалу это пугало, потом стало забавлять, потом снова начало пугать. Длинный Шест с детства привык, что люди - высшая раса, а орки - низшая, а теперь, когда выясняется, что эти расы так легко поменять местами…
Собрание геодезистов прошло странно, но в целом удовлетворительно. Длинный Шест почти ничего не понимал в словах, что там звучали, но свою роль отыграл по полной программе. Надувал щеки, морщил лоб, закатывал глаза, что-то спрашивал, и один его вопрос даже поставил геодезистов в тупик. Длинный Шест услышал, как один из них шепотом сказал соседу:
- А орчила-то сечет в наших делах!
Сосед в ответ зашипел, дескать, фильтруй базар, а то услышит. Длинный Шест сделал вид, что не услышал, но про себя порадовался. Чувствовать себя умным и важным так приятно!
В общем, миссия прикрытия выполнена на отлично, Джону даже не пришлось ничего подсказывать Длинному Шесту через серьгу. Он ей вообще почти не пользовался - несколько раз проверил связь, и все. Покинув Ноддинг Донки, Длинный Шест немного попетлял по лесным дорогам, запутал следы и поехал обратно в столицу. Но в город въезжать не стал, свернул на объездную дорогу, выбрался на Иденский тракт и уже отмахал миль двадцать. Миль через пять будет отель, там надо будет заночевать, следующий отель слишком далеко.
Длинный Шест был счастлив. Он впервые чувствовал себя свободным и значимым. Он делал важное дело, выполнял секретное задание самого Джона Росса, тайного аватара неведомого бога, и задание это выполняется просто прекрасно, вообще без проблем! Джон что-то говорил насчет грязи, предательства и возможной погибели души, но пока ничего такого даже близко не видно. Да и вообще, Длинный Шест грязи не боится, раньше боялся, когда первого пастуха зарезать собрался, а теперь не боится. Когда твое дело правое, никакая грязь не страшна!
- А ну, посторонись, орчила! - внезапно рявкнул кто-то сзади.
Погруженный в приятные мысли, Длинный Шест не сразу заметил, что его догнала удалая компания молодых рыцарей на скоростных лошадях по двести долларов за штуку. Надо было сразу съехать на обочину, но Длинный Шест привык, что обученная лошадь сама отслеживает подобные ситуации, а то, что эту лошадь правилам дорожного движения никто не учил - упустил из виду.
- Ты чего такой дерзкий? - спросил Длинного Шеста один рыцарь и потянулся к рукояти меча.
Длинный Шест склонил голову и почтительно произнес:
- Приношу смиренные и искренние извинения, добрый сэр.
- Представься, чувырло, как положено! - потребовал рыцарь.
- Топорище Пополам меня зовут, - представился Длинный Шест. - Его преосвященство Питер Пейн мой хозяин. Старший научный сотрудник ордена пилигримов.
- Ишь, как шпарит, - прокомментировал другой рыцарь. - Полукровка, в натуре.
- Всю кровь засрали, - прокомментировал третий рыцарь.
- Ты чего тут делаешь? - спросил Длинного Шеста первый рыцарь.
- Выполняю секретное задание, - ответил Длинный Шест.
- Фигасе какой дерзкий! - воскликнул второй рыцарь. - Он нам как бы намекает, дескать, отсосите…
- Ты базар фильтруй, - обратился к нему первый рыцарь. - Должно же быть что-то святое!
- А давайте его накажем, - предложил третий рыцарь. - Слишком много воли взяли полукровки драные. Пусть встанет на колени и попросит прощения у высшей расы.
- И сапоги пусть целует, - подал голос четвертый рыцарь, ранее молчавший.
- Лучше пусть у моего жеребца отсосет, - предложил второй рыцарь.
- У тебя кобыла, - сказал ему третий рыцарь.
- Тогда пусть отлижет, - сказал второй рыцарь.
- Мой хозяин пожалуется его божественности кардиналу-первосвященнику сэру Герхарду Рейнбладу, - сказал Длинный Шест.
Рыцари дружно расхохотались.
- Да пусть хоть самому Сэйтену жалуется, - сказал первый рыцарь. - Слазь с лошади, чувырло.
- Может, не стоит? - спросил четвертый рыцарь. - Вдруг на самом деле пожалуется.
- Не пожалуется, - заявил первый рыцарь. - А ну слазь по-хорошему, жаба!
И крепко обхватил ладонью рукоять меча за плечом.
Длинный Шест сунул руку за пазуху, выхватил бластер, сдвинул предохранитель и нажал на спусковую кнопку. Закрыть глаза в момент выстрела он забыл.
Длинный Шест ослеп. Не только от ослепительной вспышки, но и от залившего глаза горячего шашлычного сока. Лошадь оглушительно заорала, даже не заржала, прыгнула вбок, помчалась, как бешеная, неведомо куда, потеряла равновесие, и Длинный Шест почувствовал, что летит. Куда он летит, он не видел, потому что ослеп.
Он упал в высокую траву, стебли больно хлестнули по обожженному лицу, он долго кувыркался, закатился в какую-то ложбинку и там остановился. Запах шашлычного сока смешался с запахом травы, и Длинный Шест понял, что это был вовсе не шашлычный сок, а вскипевшая кровь рыцаря, которому он вогнал пульку прямо в грудь.
Длинный Шест моргал, тер глаза, вытирал выступившие слезы и ничего не видел. А посреди этого ничего полыхнула еще одна вспышка. Спустя секунду вздрогнула земля, а еще через три секунды прогремел гром.
- Ну, ты дебил, - произнесла серьга нечеловеческим голосом.
Длинный Шест понял, что вообще забыл про связь с Джоном через серьгу. Надо было сразу сжать ее, вызвать Джона, он бы… А чем бы он помог, собственно?
- Когда бластер лежит в кобуре, всегда держи регулятор мощности на минимуме, - сообщил Джон. - Когда стреляешь, не забывай закрывать глаза. При средней мощности выстрела стрелять в упор нельзя.
- Да знаю я, - пробормотал Длинный Шест. - Просто растерялся.
- Да, растерялся, - согласился Джон. - Постарайся больше так не теряться.
- Больше не буду, - сказал Длинный Шест. - Потому что меня сейчас убьют.
- Не убьют, - возразил Джон. - Я их бомбой накрыл. Как проморгаешься, сходи, трупы проверь, если кто живой остался - добей. Только сначала лошадь свою поймай, пока далеко не ушла.
- Где ее искать-то в степи теперь, - пробормотал Длинный Шест.
- Двести пятьдесят шагов направо, - подсказал Джон.
Зрение помаленьку возвращалось. Вначале Длинный Шест стал отличать светлое небо от темной земли, затем обнаружил в небе клубящийся силуэт гигантского дымового гриба. В этом грибе было нечто смутно знакомое.
- Падающая звезда, как в Оркланде! - сообразил Длинный Шест. - Джон! Те звезды… их ты с неба сбрасывал?
- Догадливый, - сказала серьга. - Бластер на предохранитель поставь и минимальную мощность выстави.
Длинный Шест поставил бластер на предохранитель, выставил минимальную мощность выстрела и убрал оружие в кобуру. И пошел ловить лошадь.
Через четверть часа он вернулся к тому месту, где на него напали рыцари. Трава выгорела на десять шагов вокруг, в пепле лежал один лошадиный труп и один человеческий… нет, два человеческих. Просто второй труп расчлененный - голова отдельно, ноги отдельно, а туловища и рук вообще нет, выгорели полностью. И еще в пепле отдельно лежит рыцарский меч, на вид совсем целый, только рукоять обгорела.
Лошадиный труп вздохнул и издал тонкое мучительное ржание. Лошадь Длинного Шеста сочувственно заржала в ответ.
- Людей проверь, - потребовала серьга. - А лучше сразу делай контрольные выстрелы и вали отсюда.
- Да они точно мертвые, - сказал Длинный Шест.
Повернул лошадь и поехал прочь.
К этому времени грибовидное облако закрыло полнеба. Шляпка гриба начала отделяться от ножки. Скоро она отделится совсем, превратится в обычное облако, только черное, и прольется где-нибудь черным дождем, в котором вода смешана с пеплом и сгоревшей плотью, человеческой и лошадиной вперемешку.
- Не туда едешь, - сказала серьга. - На дорогу не выезжай, степью к отелю пробирайся. А ну, пришпорь животное, быстро! Зрители приближаются. Правее держи, еще правее. Вот так. Видишь холмик прямо по курсу?
- Что такое курс? - переспросил Длинный Шест.
Джон перефразировал вопрос:
- Прямо впереди холмик видишь?
- Вижу, - сказал Длинный Шест.
- Через пять минут ты должен быть за ним, - приказал Джон. - Чтобы ни одна собака не увидела.
- Причем тут собаки? - удивился Длинный Шест.
И пустил лошадь в галоп. Его последний вопрос остался без ответа.
Через час Джон велел Длинному Шесту запутать след, и детально разъяснил, как именно это делается. Длинный Шест вначале долго не понимал, а потом понял и восхитился. Надо же, как ловко можно следы прятать!
Дальше был долгий монотонный путь. Лошадь то взбиралась на очередной холм, то спускалась в ложбину, время от времени приходилось петлять, объезжать овраги и буераки, эти неудобства сильно утомляли животное, по дороге ехать куда быстрее и приятнее. Но ехать по дороге Джон запретил.
Время от времени серьга оживала и давала какой-нибудь дельный совет, типа, эту горку лучше объехать слева, а вон ту - справа. Ничего другого Джон не говорил, видимо, боялся, что серьга перегреется. Но она почти не нагрелась, так, чуть-чуть.
- Джон, можно отвлеченный вопрос задать? - спросил Длинный Шест.
- Потом задашь, - сказал Джон. - Отель уже близко, за следующим холмом. Ты лучше не об отвлеченных вещах думай, а легенду прорабатывал. Морду и рубаху сильно изгваздал?
Длинный Шест оглядел рубаху и понял, что изгваздал ее сильно. Раньше она была светло-серая, считай, белая, а теперь стала темно-серая с зеленым, а запах такой, будто в супе вымачивали. А морда… так вот отчего она чешется!
- Направо в двухстах шагах овраг, там на дне ручей течет, - сообщила серьга. - Умойся и рубаху поменяй.
- На что поменять? - не понял Длинный Шест. - Там в овраге меня кто-то ждет?
Несколько секунд Джон молчал, затем спросил:
- Ты разве сменную рубаху не взял?
- А зачем? - удивился Длинный Шест. - Ты же сам сказал, всего тридцать дней, зачем сменную рубаху брать?
Джон ответил на этот вопрос загадочно:
- Есть такое слово - гигиена. Вернешься - я расскажу, что оно значит.
- Я и так знаю, - сказал Длинный Шест. - Это когда палач перед пыткой руки моет, чтобы заражения крови не было.
- Дебил, - сказала серьга. Помолчала и добавила: - Короче, так. Умойся и постарайся рубаху как-нибудь прикрыть, плащ надень, что ли. Если будут расспрашивать, скажешь, что видел вспышку, грибовидное облако, гром оглушительный, лошадь понесла, все такое… Никаких подробностей ты не видел. Постарайся к какому-нибудь каравану прибиться или к работорговцам-экспедиторам. Дашь начальнику поезда десять долларов, он тебя с радостью примет. Только заранее десятку отложи, всю пачку не свети.
3
Джон вышел из медитации, слез с кровати и стал набивать косяк.
- Чего грустишь? - спросил он Алису.
Она ничего не ответила, только пожала плечами. А что тут ответишь?
- Тебе забить? - спросил Джон.
Алиса отрицательно помотала головой. После праздника она на коноплю вообще старалась не смотреть. Надо же было так упороться, стыд-то какой… До сих пор орки и люди пальцами показывают и смеются.
- Танцор говорил, в нашей новой квартире ремонт уже заканчивается, - сообщил Джон. - Сходи завтра, посмотри, как там что. Обои, занавески, рюшечки всякие… Ну, и барахло начинай собирать помаленьку.
Алиса тяжело вздохнула.
- Попроси Танцора, пусть пару рабынь подгонит, - попросила она. - Я одна не справлюсь.
- С чего это вдруг? - удивился Джон. - Ничего сложного нет, берешь коробку, берешь барахло, аккуратно упаковываешь… Я бы тебе сам помог, но меня завтра Герман вызовет, есть одно дело за городом, целый день будем по дорогам мотаться.
- Паковать вещи - работа для рабыни, - заявила Алиса.
- Ты неправильно классифицируешь работу, - сказал Джон. - Работа бывает двух видов: та, которую делать надо, и та, которую делать не надо. А все остальное от лукавого. Перевезти барахло к Тринити надо. Вот и займись.
- Ты со мной разговариваешь, как с тупой орчанкой, - сказала Алиса.
Джон улыбнулся.
- Ты, вообще-то, и есть орчанка, - сказал он. - И будешь ей оставаться еще дней шестьдесят примерно. А насчет тупизны…
Алисе показалось, что она ослышалась.
- Шестьдесят дней? - переспросила она. - Всего шестьдесят дней?!
- Это предположительный срок, - уточнил Джон. - Возможно, не шестьдесят, а семьдесят. А если Длинный Шест облажается конкретно, то и все сто двадцать. Но он вряд ли облажается настолько.
- А я-то думала, куда Длинный Шест подевался! - воскликнула Алиса. - А куда, кстати?
- Выполняет важное задание, - ответил Джон. - Имеющее прямое отношение к твоему превращению из самки в женщину.
- Дай, что ли, покурю, - сказала Алиса.
Набила косяк, раскурила, пыхнула.
- Ты злоупотреблять начала, - сказал Джон. - Я тут прикинул, сколько ты скурила за сто дней…
- Сама знаю, - вздохнула Алиса. - Достало.
- Удивляюсь я с тебя, - сказал Джон. - Живешь, как у Джизеса за пазухой, ни в чем себе не отказываешь, люди кругом хорошие, все тебя любят…
- Никто меня не любит! - перебила его Алиса. - Только издеваются!
- А ты поводов не давай, и не будут издеваться, - посоветовал Джон. - Твой бзик, типа, "я человек, уважайте меня" уже всех достал, кроме меня. А то, что ты на празднике учудила - вообще ни в какие ворота не лезет.
- Извини, - сказала Алиса.
- Надо не извиняться, а делать выводы, - сказал Джон. - Лично я выводы из той истории сделал, а как ты - не знаю.
- А какие выводы ты сделал? - заинтересовалась Алиса.
- Что тебя нельзя в свет выводить, пока человеком не станешь, - сказал Джон. - Да и потом с осторожностью. Ведешь себя, как деревенщина подзаборная, в наркотиках меры не знаешь, да и когда трезвая, тоже чудишь. Про тебя уже анекдоты сочиняют. Вот, например, идет леди Алиса…
- Не называй меня так! - перебила его Алиса. - Ненавижу это прозвище!
- А вот это мне особенно удивительно, - сказал Джон. - Ты хочешь стать человеческой женщиной. Когда ты станешь человеческой женщиной, ты захочешь стать моей женой. Когда ты станешь моей женой, все станут называть тебя леди, потому что жена рыцаря называется леди, а не цыпа. Но ты это прозвище ненавидишь. Почему?
- Потому что они думают, что я не леди, - сказала Алиса. - Они так говорят, чтобы меня обидеть.
- Тебя очень легко обидеть, - сказал Джон. - Мы однажды уже обсуждали эту тему. Помнишь, тогда, в Оркланде, когда тебя на каторгу везли связанную. Ты еще тогда говорила, что я лошадиные пенисы сосу.
Алиса стиснула зубы и процедила:
- Не напоминай мне об этом.
- Комплекс Синдереллы, - сказал Джон.
- Чего? - не поняла Алиса.