Они шли обратно.
Они возвращались к Смертной Стене.
Они пришли и вновь запели. Эта грохочущая песня сегодня владела всем сущим, и не было никого, кто мог бы ей противиться.
Они стояли, вглядываясь в суровый растрескавшийся камень, силясь различить в нем скрывшиеся лики друзей, и пели, пели так, словно они с ума сошли, впрочем, должно быть, так оно и было… пели… пели… пели…
…о том как это здорово - жить, любить и сражаться под жарким солнцем и яркими звездами… о том, как это весело - целовать любимую и убивать врагов, петь и плясать вечный танец битвы и умирать на груде мертвых тел, обнимая умирающую подругу… а потом, ступив за грань, без страха посмотреть в глаза Богов и Предков… о том, какое это счастье - быть и перестать быть, чтобы потом, когда-нибудь, вновь случиться на этой земле, под этим солнцем и этими звездами…
Они пели и пели… и мертвые камни внезапно рассмеялись ликующим смехом! Ох, как они рассмеялись, эти мертвые камни!
Каменная стена смеялась, ловя всем своим телом, словно в огромную каменную ладонь, отголоски песни. Каменная стена пела и смеялась, смеялась и пела. Она была такой живой, эта песня мертвых камней… такой живой, словно…
Когда непрошеные слезы защипали глаза, мальчишка одним движением выхватил меч и яростно всмотрелся в его безупречное зеркало.
"Смотри мне! - свирепо пообещал он своему отражению. - Если посмеешь зареветь и испортить праздник - глотку перережу, щенок сопливый!"
А потом оторвал взгляд от меча и расхохотался с такой яростью, что все бывшие вокруг него чудовища - живые и каменные, - почтительно вздрогнули.
"Да, - говорил этот устрашающий смех, - мы им действительно вставили!"
- Командир, нам пора.
Кто-то сказал это. Что ж, он прав. Действительно - пора. Все, что нужно было сделать, - сделано. Души павших почтены должным образом. Надвигается вечер. Нужно спешить. Нужно. А то как бы посланные в обход отряды в сумерках друг с другом не столкнулись. Еще этого только не хватало.
- Я буду помнить, - сказал он, глядя на каменную стену.
Каменная стена в последний раз дохнула теплом.
- Вперед, - приказал он своим воинам.
И не ощутил желания плакать. Слезы были далеко. Страшно далеко. А может, их и вовсе не было? Он ничего не чувствовал. Совсем ничего. Ну, разве что только то, что ему на спину вкатили гору в полмира величиной. Но ведь он сильный, он же - чудовище, так что ему какая-то там гора? Он и дюжину таких снесет и даже не заметит.
- Мне кажется, сегодня ночью тебе понадобится женщина, командир, - девушка-воин мягко положила на его плечо тяжелую руку.
- Понадобится, - кивнул он, почти не удивляясь ни ее предложению, ни своему неожиданному ответу.
- Ну так я приду, - с улыбкой пообещала она.
- Приходи, - сказал он, но так и не смог улыбнуться.
Быть может, у него это получится позже?
Или уходящие слезы прихватили с собой и смех? И даже улыбку?
Что ему тогда остается? Скалиться?
Что ж, если и так, не страшно. Он знал одно место, в котором сможет смеяться всегда, даже если и вовсе забудет, как это делается.
Вечернее пламя костра мягко танцует свой древний танец.
"Все костры - один костер", - когда-то говорили ему эльфы.
Эти - эти уже не скажут. Потому что - не эльфы. А тролли глупой болтовней не занимаются. У костра они едят, пьют, спят… или поют.
И опять ту же самую песню! Как им не надоест?
- Что за ужасные звуки! Просто отвратительно! И как только боги терпят подобное поношение столь высокого искусства? - раздался старательно-мелодичный голос за спиной, и мальчишка, подскочив от неожиданности, обернулся.
Вокруг него стояли улыбающиеся тролли. Они чуть смущенно вертели в руках эльфийские луки, а бывший волынщик уже начал подбирать на лютне какие-то мелодичные созвучия.
- Вы… что это… как это?! - выдохнул ошарашенный мальчишка.
Вскочившие эльфы тоже разинули рты, даже на троллей стали меньше похожи.
- Да так, - широко ухмыльнулся командир троллей. - Боги сказали, ничье место под солнцем и звездами не должно оставаться пустым. Ну, а поскольку наше место уже занято… И, так сказать, по праву занято. Такие Дети Сумеречных Скал получились - залюбуешься. - Он весело подмигнул эльфам. - Ну, а раз так - и нам отставать не след. Так что теперь Танцующие С Луной - это мы!
И бывшие тролли звонкими голосами запели эльфийский боевой гимн. И бросились обниматься с бывшими эльфами. Два гимна слились воедино и стали просто одной огромной песней. А мальчишка стоял, глядя на все это, и катал на языке слово, которое он им всем подарит. Должен же он хоть что-то подарить им?
Вот не было нигде и никогда тролльфов, а теперь будут!
Мария Микаэлян
КИПРЕЙ
Эсташ Краонский, герой многих битв, участник доблестных кампаний, кавалер различных орденов и полвека как посвященный воин остановился на распутье и не решался свернуть. Он часто ездил здесь и всякий раз в этом месте подумывал, не свернуть ли на юг. И всякий раз оказывалось, что сейчас никак не получится - срочное дело, скверная погода, нет настроения, мало времени. Все потому, что к югу лежала фортреса Роса. Вернее, ее руины.
Рыцарь вздохнул, и слева в груди отозвалось привычным покалыванием. Напоминанием: мало времени. Он повернул коня.
1
Эсташ отчаянно боялся. Еще бы! Один, ночью, у подножья гиблой скалы, у входа в Черное Ущелье. Два дня назад он просто не поверил бы, скажи ему кто, что это возможно. Может, он и бестолочь, как считает наставник и не устают повторять Эрик, Курт и компания, но не безумный все-таки. Да к тому ж новолуние. Хуже не придумаешь.
Ход в Ущелье и на старый тракт был курсантам строго заказан уложением и грозил розгой и карцером, если ты из простых, и просто карцером, если из приличной фамилии. Впрочем, эти угрозы меркли по сравнению с настоящими опасностями, коих, как известно, Ущелье таило три: встреча с неупокоенным колдуном, удар старого заклятья, непреодолимый искус бессмертной душе. Гибель, гибель и еще раз гибель.
Этот страх - потому что я слишком долго здесь торчу, подумалось Эсташу.
Пока он скакал через пустошь к старой дороге, он был взбудоражен новостями и возложенной ответственностью. Был уверен, что успеет попасть в город вовремя. Потом лошадь угодила копытом в нору дикобраза и сломала ногу. Было ужасно жаль лошади, но ужасней была вина: теперь он не успеет предупредить, не успеет! Пришлось двигаться дальше пешком, впрочем, оказалось, что в скорости он не особо потерял: половина камней древней дороги была за века выворочена то ли на мирные постройки, то ли во время последней войны на укрепления. Скакать по такому тракту все равно было б нельзя.
Звезды светили ярко, Эсташ видел собственную тень, так что пешему передвигаться можно было так быстро, как только позволяли силы. Так Эсташ и бежал по дороге, прыгая в темноте с камня на камень. Взмок, запыхался, но так и не заметил приближающейся скалы, пока не оказался прямо под нею. И теперь сидел на вывороченном когда-то, да и брошенном на обочине блоке, восстанавливал дыхание, боролся с беспокойством и, что греха таить, страхом. Повторял про себя слова, которые Дерек велел передать коменданту.
2
Дерек бежал к нему, размахивая рукой, разбрызгивая грязь. Кричал что-то на ходу, Эсташ всего не разобрал, ветер снес слова к воде. Падение какое-то, спешно.
Он всегда был артист и насмешник, этот Дерек. Сейчас его лоб нахмурен, глаза сощурены, точь-в-точь наставник-рыцарь, когда рассказывает о битве Семи Храбрых. Только дыхание сбилось, шумно дышит, говорит так быстро, будто все еще бежит.
- Да ты понимаешь вообще, о чем я?! - перебил сам себя Дерек.
- Да, - ответил Эсташ с самого его удивившим спокойствием. - Понял. Нападение, не учебная тревога.
- Мы долго не простоим, но задержим их, чтоб в городе успели подготовиться. Ты должен добраться до города и предупредить. Да не по дороге, а Ущельем - это втрое короче.
Дерек еще втолковывал подробности, которые нужно будет сообщить коменданту, а сердце Эсташа ухнуло куда-то вниз. Идти Ущельем - это врагу не пожелаешь. Лучше сразу, на этом самом месте, притвориться мертвым.
- А… почему именно я?
Дерек посмотрел даже с какой-то жалостью.
- Ты, прости уж, так себе боец. А у нас каждый меч на счету.
3
Хватит прохлаждаться, надо двигать, вслух подбодрил себя Эсташ. Он где-то читал, что уверенный человеческий голос отгоняет ночные наваждения и страхи. Видимо, его голос не был достаточно уверенным, потому что книжный совет не помог, слова прозвучали глухо и будто завязли в ватной, густой тишине. Тогда Эсташ подумал о товарищах, таких же, как он, зеленых курсантах, которые сейчас обороняют фортресу от настоящего врага.
В день накануне летнего солнцестояния весь личный состав учебного корпуса перевели в Красный форт, "учебную башню", на испытание. Каждый курс держал здесь экзамен в положенный срок. Прежде фортреса была настоящим боевым сооружением, пограничной твердыней, но в Последнюю войну земли к югу от города загубили, остались там сплошные заболоченные пустоши. Тогдашние владыки накрыли единым заклятьем собравшуюся идти на город орду, вражеская армия погибла, но поля превратились в зловонные трясины, а перелески остались стоять мертвыми рощами. Грозный форт на границе непролазных болот не нужен, вот его и отдали учебному корпусу. А Последнюю войну потому и называют Последней, за такие вот последствия. Не за то, конечно, что фортресу курсантам отдали, а за то, что гиблые топи теперь на месте благодатного края. Это еще в прошлом году наставник рассказывал. Жуть берет от того, какой враг мог вылезти из проклятых трясин. Должно быть, чудовищный. Суеверные страхи из детских сказок про наследников древних колдунов никак не могли иметь отношение к действительности, однако же кто еще мог веками таиться в мертвых южных топях? Что будет с защитниками крепости, если он не успеет привести помощь, лучше вообще не думать.
Эсташ крепко зажмурился, так, что под веками поплыли цветные пятна, открыл глаза и решительно шагнул вперед, в черный зев Ущелья. Зев, поглотивший пять сотен лет назад воинство Анхеля Жестокого - все без остатка: обозы, маркитанток, шатры, коней, обслугу.
4
Тем временем курсанты вовсе не думали, как представлял себе это Эсташ, держаться до последнего и умирать с честью… Вопреки справедливым, но скучным рекомендациям наставника (очистить душу молитвой и хорошо выспаться перед испытанием) курсанты гуляли. У костра разъедали законный окорок, запивая его контрабандным вином, и обсуждали заключенное Карлом и Эриком пари. Спорили о моральном облике товарища: струсит ли краонский тощщик, он же моль книжная, и сбежит - или наберется храбрости полезть на ночь глядя в Ущелье.
В этом году личный состав выдался что надо: Конрад Кондор из Мюнстера, Эрик из Клошта, Карл из Асторы, Дерек из Ольшта, Свен из Арегалы и прочие, прочие. Только Эсташ из Краона не выдался. Всю картину портит - так и говорят про него, тощ как хвощ, щуплый и мелкий. Ублюдок к тому же, впрочем, до того никому дела нет, вон Бертран и вовсе неизвестно откуда, даже и по матери, а парень что надо.
Великодушный Карл стоял за то, что свой брат курсант не сдрейфит, принципиальный Эрик полагал обратное - чего ждать от библиотечного червя, который боится мышей, потому и сбежал из скриптория. Спор оставался теоретическим, пока сообразительный Дерек не предложил остроумный план проверки.
- Как вы собираетесь узнать результат? - уточнял дотошный Свен.
Дерек легкомысленно махнул рукой.
- Проще простого. Если струсит, то совсем сбежит, так? А если не струсит, то на выходе из Ущелья его завернет патруль и отправит обратно.
- Ага, и выяснится, что ты любитель пошутить. Со всеми для тебя вытекающими.
- Не выяснится, потому что тощщик струсит и не вернется.
- Эй, там, полегче на бутыль налегай, Дереку оставьте что-нибудь, - проконтролировал вдохновитель импровизированного застолья Карл.
- А если он не вернется по совсем другой причине? - неуместно холодно поинтересовался Конрад. - Наставник-книжник рассказывал прелюбопытные вещи об этом вашем Ущелье.
- Когда это? - недоуменно хлопнул глазами Дерек.
- Слушать надо, - пожал плечами Кондор. Он был не здешних краев, уроженец далекой северной провинции, утонувшей два года назад в междоусобной войне. Его не любили.
- Черное Ущелье гибельно, это общеизвестно, - внес свою лепту в беседу Бертран.
- Суеверие! - настаивал Эрик.
- Ага, сейчас. Барон Цверггебирге тоже так сказал, когда решил дать бой суевериям и Ару. Ни его людей, ни его самого с тех пор не видали, - припечатал Курт, знавший, кажется, все про всех, но ничего наверняка.
На том беседа увяла.
5
Если подумать, в чулане, где Эсташа запирала за мелкие детские преступленья тетка Гин, было страшнее. Там царил чудовищный Паук, там шуршала злобная Крыса, там мерещилась - совсем уж запредельным ужасом - сестра ее Летучая Мышь, пьющая исключительно человечью кровь. И однако эти смертельные опасности Эсташ благополучно пережил, дотянул как-то до шести лет, когда злая тетка Гин, то есть благородная леди Гиневра, отправила его в Орден учиться скрипеть пером, чтоб не без толку небо коптил, а выучился достойному ремеслу переписчика. В Книжной части Эсташ прижился, не отправился в мир. Там же восхищался будущими воинами (их тоже учили чтению-письму, чтоб не оскорбляли небо темнотой и невежеством) и их особой, немирной наукой. Наставник-книжник начал было готовить его себе в помощники, но один рыцарь, спаси его господь, разглядел в Эсташе будущего воина и в конце концов его определили не в скрипторий, а в Оружейную часть.
Вспомнив старого книжника с его вечным ворчанием и строгими взысканьями, вспомнив редкую похвалу рыцаря, Эсташ успокоился и осмотрелся. Ничего ужасного вокруг не наблюдалось. Тот же камень под ногами, те же звезды над головой. Страхи внезапно показались постыдно детскими - как он смеет бояться призраков и теней, когда за спиной сейчас гибнут… кто они ему, кстати? Друзьями не были, а соратниками стать не успели… гибнут за то, чтобы он успел вовремя добраться и предупредить город о нападении.
6
Радужным надеждам на восторженный прием в Оружейной не было суждено оправдаться. Развеялись они самым жалким образом сразу по прибытии, как только наставник объявил о новеньком и курсанты остались одни.
- Это еще что за крыска?! - прямолинейно выразился красивый юноша, судя по выговору - столичный житель.
Худосочный Эсташ и впрямь терялся на фоне будущих товарищей по оружию, с детства приученных к воинскому делу. Будущие товарищи смотрели недобро. На новеньком было яснее ясного написано, что он им не чета и не ровня.
- Вам не кажется, мессиры, здесь несет какой-то дрянью? - протянул великолепный Эрик дер Клошт, помахав для убедительности расслабленной кистью перед носом.
- Компостом потягивает, - присоединился к избиению незнакомый подросток, оказавшийся впоследствии Карлом Аттом, наследником далекого Асторского герцога.
- Крысами. Из скриптория. Потому что это тамошний служка, - уточнил внимательный к деталям Свен.
- Скрипел бы себе там, хилая морда.
- Представьте, как мы будем смотреться в одном ряду с этим заморышем!
Эсташ замер. Было мучительно жалко себя за эту незаслуженную обиду. Однако можно было стоять и жалеть себя, а можно было переломить ситуацию, как Анхель Жестокий в битве при Этолле. Второе показалось предпочтительнее; Эсташ сжал в руке увесистую чернильницу и что было силы засветил в глаз ближайшему товарищу. Ну, тут и началось.
Анхель, некстати вспомнилось Эсташу, при Этолле как раз проиграл.
Безобразие прекратил Конрад, наблюдавший сцену со стороны.
- У кого избыток молодых сил - прошу на двор. С боевым.
И веселье улеглось. Все вроде как понимали, что наставники не позволят курсантам поубивать друг друга, но связываться с Конрадом не хотел никто. Конрад был самую малость не в себе.
- Спасибо, - попытался поблагодарить Эсташ.
- А вот этого не надо, - грубо отрезал Кондор и вышел вон.
Остальные переключились на обсуждение северной грубости; про Эсташа временно забыли.