Квартирка оказалась небольшой, если не сказать маленькой: всего-то крошечная прихожая, комнатка, где меня принимал хозяин (ее я оставила на потом), неуютная, грязноватая кухня. По всему было видно, что здесь живет одинокий холостяк. Ванную с туалетом я обследовала в последнюю очередь. Унитаз немного протекал, в тишине квартиры отчетливо слышалось занудное кап-кап-кап, и я решила, что придется за свой счет вызывать сантехника, а то с такой колыбельной засыпать буду долго и мучительно. Дверь в ванную комнату была исполосована длинными и свежими царапинами. Приглядевшись, я решила, что у хозяина был кот: видно, долго просился в туалет, бедняга. Мысленно пожалев животное, я распахнула дверь в ванную комнату, осветила ее фонарем, и крик застрял у меня в горле: посреди ванной на толстой округлой балке болтался обрывок веревки. Мне стало жутковато, и я поспешила вернуться обратно в комнату, где, по крайней мере, уютно горели свечи. И в комнате в первую же секунду мой взгляд натолкнулся на какой-то белый прямоугольник на стене. Подойдя ближе, я поняла, что это занавешенное куском материи зеркало! Свечи на столе перестали казаться мне уютными, и едва придя в себя от увиденного, я схватила сумку: моим побуждением было бежать, бежать отсюда, куда глаза глядят, пусть в холодную и темную ночь, но к людям, к живым людям! Но не тут-то было - входная дверь не поддавалась моим усилиям открыть ее. Я бешено заколотила в нее руками и ногами, но через некоторое время поняла, что через дверь мне не выбраться. Но кто и когда успел закрыть ее? Это осталось для меня загадкой. В панике проскользнула мысль выбраться через окно - ведь квартира находилась на первом этаже. Я стала истерично открывать рамы, и они поддались на удивление легко. Но каково же было мое разочарование, когда вместо освежающего ночного воздуха руки натолкнулись на холодные, шершавые доски - окно было заколочено с той стороны! В отчаянии я добралась до диванчика, залезла на него с ногами и принялась колотить в стену. Ведь должны же быть здесь хоть какие-то соседи! Тишина была мне ответом.
Устав и охрипнув от крика, я огляделась вокруг: комната за время моих отчаянных и бесплодных попыток выбраться наружу уменьшилась в размерах, потолок надвинулся на меня, воздух стал спертым, и в нем явственно чувствовался тяжелый, сладковатый запах. Свечи на столе теперь не были просто свечами - они скорбно горели, словно крошечные погребальные костерки. Каким-то шестым чувством я поняла, что нахожусь уже не квартире, а в склепе. На полу валялась оброненная мною газета, машинально подняв ее, на раскрытой странице я увидела знакомое лицо. Текст под фотографией гласил:
Выражаем глубокое соболезнование друзьям и коллегам по поводу трагической кончины
Вальчука Юрия Павловича.
Помним, скорбим вместе с вами
Я несколько секунд мучительно соображала, где могла видеть это лицо. И когда, наконец, поняла, у меня резко перехватило дыхание, как будто кто-то подошел и играючи дал под дых: это был хозяин квартиры. Сомнений быть не могло, я ясно и четко видела перед собой его лицо. И вдруг - или это показалось моему воспаленному воображению - фотография мне улыбнулась. Совсем чуть-чуть, краешками губ. Я рывком отбросила газету куда-то в угол.
В этот момент донеслось негромкое покашливание - сердце сделало очередной кульбит. Это оказалось всего-навсего радио, стоящее в углу комнаты на тумбочке. Вперемешку с хрипами и вздохами, далекий и слегка надтреснутый голос произнес: Минуточку, минуточку внимания! Всем-всем-всем!
Раз, два, три, четыре, пять
Надо двери открывать
Надо окна открывать
До рассвета убежать
Кто не сможет выйти вон
На тот свет пойдет пешком
И заменит мертвеца
Опа-дрица, оп-ца-ца!
Приближается рассвет
Кто не вышел - тот мертвец
Значит, этот человек
Здесь останется навек!
Эти идиотские стишки все повторялись и повторялись, постепенно увеличивая темп, и вот уже голос не произносил, а, задыхаясь и хрипя, надрывно кричал, прорываясь через треск и помехи, затем внезапно оборвался, так же, как и начался. Повисла давящая, могильная тишина. Уже не было слышно ни часов, спасительно тикавших раньше, ни даже протекающего унитаза. Ровным счетом ни-че-го.
Деваться мне было некуда, и я устроилась на единственном относительно безопасном островке - на диванчике. Я долго просидела, стиснув коленями руки и вслушиваясь в оглушительную тишину вокруг. Дышать становилось все труднее. Время тянулось омерзительно долго, я устала ждать самого худшего, что было уготовано мне в этой квартире. Но ничего не происходило. И незаметно для себя я впала в состояние, которое именуют "баттаты" - пограничное состояние между сном и бодрствованием, когда лежишь и не можешь пошевелить ни единой частью тела, как бы дремлешь, но при этом все видишь и слышишь вокруг. Мне привиделся хозяин квартиры. Он подошел ко мне, взял мою безвольную руку в свою ледяную синюшную кисть, и заговорил тем печальным и участливым тоном, каким говорил при первой встрече. Он говорил, будто продолжая давно начатый разговор: "у меня здесь остались дела, их нужно доделать. Понимаешь? А тебе придется туда, раз ты согласилась остаться здесь до рассвета. Это ведь не дом мой, это могила моя. Жди скоро гостей, прими их как следует, они очень голодны…". Последние слова потонули в звуках оглушительного хохота, кто-то прямо-таки надрывал живот, и я увидела лицо хозяина квартиры - оно стало искривляться, расплываться, рот изогнулся, смех гулом отдавался в моей голове, перекатывался диким эхом, распирал череп изнутри… в ужасе я очнулась.
Из стен, из пола, с потолка - отовсюду вылезали слепые белые черви, верные спутники тлена и смерти. Они слепо ползали по полу, по стенам, наползая друг на друга, извивались целыми клубками, кишели повсюду. Кислая рвота подкатила к горлу. А черви неумолимо подбирались к моему диванчику, и я видела, что они жутко голодны. Они рыскали в поисках пищи, и этой пищей должна была стать я. Их становилось все больше и больше, и слышать их тихий шорох было невыносимо. Забавно, как в страшные моменты жизни в голову лезут совершенно посторонние мысли. Так, я, например, вспомнила известную картину о княжне Таракановой: она в заточении в Шлиссельбургской крепости, кругом вода, княжна (а была ли она княжной - вот в чем вопрос!) забралась с ногами на нары, и к ней отовсюду лезут крысы, спасаясь от наводнения.
И тут… нет, мне просто послышалось… нет, в самом деле… в самом деле! Кто-то снаружи пытался оторвать приколоченные доски и открыть окно! Я подскочила и заорала, и зарыдала, и завизжала, в общем, трудно передать словами, что со мной стало. Весь пережитый ужас и напряжение последних часов вырвались наружу.
Снаружи послышались удивленные голоса, и кто-то крикнул:
- Манна ким баарый?
- Я здесь, я, я! Помогите мне, спасите меня! Не уходите! Вытащите меня отсюда! Пожалуйста! Не бросайте меня здесь!
Голоса смолкли, послышался треск отрываемых досок, хлынул холодный живительный воздух улицы, и серые предрассветные сумерки осторожно вползли в комнату. Я бросилась к окну, под ногами послышался отвратительный чавкающий звук. Обдирая руки о шершавые доски, я рвалась наружу. Мне помогли выбраться, и я рассмотрела своих спасителей: двое мужиков с одутловатыми, испитыми лицами, в грязных спецовках, с выраженным запахом перегара. Они явно приметили пустующую квартиру и решили сообразить на двоих, третьего почему-то не прихватили. Но эти подробности мое сознание отметило автоматически, в тот момент они для меня не играли никакой роли. Встреться с ними в другой обстановке, я, возможно, с презрением отвернула бы нос. Но тогда… это были люди, живые люди!
Они с удивлением меня разглядывали:
- Ты как здесь оказалась?
- Я приехала… снять здесь… квартиру, а там, там… - не удержавшись, я заплакала и засмеялась. Вот так, одновременно. Слезы текли по моему лицу, они существовали, жили совершенно своей отдельной от меня жизнью, я не могла их унять. И через эти слезы я смеялась мелким, истерическим смехом, не останавливаясь. Вот так - стояла перед ними, смеялась и плакала. И при этом умудрялась произносить отдельные слова.
- Э-э, да у нее истерика, - заметил один, засуетился, вытащил из-за пазухи початую бутылку водки, вопросительно глянул на товарища. "Можно" - покровительственно кивнул второй, и мне предложили хлебнуть прямо из горлышка. Что я и попыталась сделать, но меня так трясло, что я даже бутылку не смогла ухватить пальцами. Поэтому просто помотала головой, выдавив из себя "С-спасибо".
Второй мужчина, подозрительно меня разглядывая, проговорил:
- Но ведь эта квартира пустует уже несколько дней, как похоронили хозяина. Он один здесь жил с котом со своим. Кот куда-то потом подевался, не знаю куда, а хозяина на кладбище свезли. Говорят, с собой покончил, бедолага.
- Да не было там никакого кота, не было! Понимаете? А хозяин был - я с ним говорила. И радио… и черви… там черви ползают по всей квартире! - взвизгнула я и закрыла лицо руками. Мужики стали с интересом поглядывать в сторону окна.
- Ну че - может, залезем, посмотрим?
- Не ходите туда, - я сорвалась на крик, - там страшно, там что-то плохое, оно ждет того, кто туда войдет. Если пойдете - обратно не вернетесь!!
- Одьэ, эрэйдээх, совсем плохо тебе, - с этими словами первый участливый мужичонка махнул рукой в сторону дороги, - иди, балтым, может, попутка какая остановится, подбросит тебя до дома. Иди, иди, совсем на тебе лица нет.
Я не помню, как добралась тогда до дома. Эти воспоминания как будто кто-то аккуратно вырезал из моей памяти. После того я недолго оставалась в Якутске, уехала к родителям, чтобы прийти в себя и оклематься после той страшной ночи. Ни одной живой душе я не рассказывала, что со мной произошло. Все равно не поверят. Сейчас живу одна, работаю, и вроде бы все благополучно и спокойно в моей жизни, но в снах я снова и снова оказываюсь в том месте, и кошмар вновь и вновь повторяется. Выхода нет. Приглядитесь повнимательнее, и вы поймете, что живых мертвецов вокруг нас куда больше, чем нам кажется…
Айхал Михайлов
Ей отмщение
Шел год 1649, русские промышленники проникли во все явные и потаенные места землицы Якутской.
Кроме Якутского острога, возведены уже остроги-крепости Олекминск, Нижне-Колымск, Охотск, Зашиверск.
Атаман Петр Бекетов в году 1640 году, собрав ясак размером одиннадцать тысяч серебряных рублей, был обласкан царем. После этого, ясак достигал уже трех соболей с человека.
Стремясь найти союзников в длящейся не одно поколение междоусобной войне, якутские князья не только платили ясак, но и сами помогали казакам в походах на своих неясачных противников, зачастую скрывая, что те, на самом деле, платили ясак в русский острожек другого гарнизона.
Этими междоусобицами умело пользовались казаки, помня что, для того, чтобы властвовать, надо уметь разделять.
* * *
Всего месяц назад, три десятка казаков вышли из Ленского острога, имея цель взять аманатами детей князя Мадьыгы Теренека, который, уверениям князя Бахсыгыра, не только не платил дань русским, но и впредь не собирался.
Добирались, по льду речушки Молоды.
В дружине были только опытные казаки, ранее не раз бывавшие в битвах еще с татарами.
Когда остались считанные часы пути, Савва остановился на дневку. На недоуменные вопросы, Савва только усмехнулся, - А помнить надо, что знают они, что мы идем. Надобно показать, что намерений плохих нет у нас. Ведь платят они ясак Зашиверску.
Старый Захар подергал себя за ус.
- Знают оне, или не знают, - проворчал Захар. - Лутше бы поднажать, как раз к ночи подошли бы к усадебке. Поглядели, что да как. А ждут или не ждут, все едино всех возьмем!
- Дак, ты и пойдешь, - усмехнулся Савва. - Возьми Петруху и десяток служивых, пройдешь выше усадебки, будто к соседям идешь, к князю Бахсыгыру, а сам затаись. После вертайся обратно к князцу, да стой подолее, чтоб не вспугнуть. Как увидишь, что мы подходим, я на всякий случай сигнал дам, подходи с тылу.
Захар согласно кивнул, повернул коня и поехал к концу отряда, выискивать Петруху.
* * *
- Мама, - всполошено крича, летела девчушка сквозь зимний лес. Эхо дробилось, откликаясь на разные лады. Проваливаясь где по голень, где по колено в снег, бежали за ней казаки.
- Врешь! Не уйдешь!
Перед глазами, как наяву, крутилась картина, как коротко взвизгнула нагайка, сбив с ног, оставив кровавую мету на лице метнувшегося к казакам с батыйа наперевес любимого брата Туруйа - Дырана.
Запомнилось еще, как глухо кричала за занавесью - хаппахчы служанка матери Элени, девица по которой сохли все парни селения.
Не в добрый час отлучился отец из дому. Опасна зимняя пора Добдурги - не только пора дружеских встреч, но и пора воинских утех!
- Эге-гей, - неслось со всех сторон.
Не помня себя от страха выбежала, Туруйа из, отчего дома и помчалась в застывший лес.
* * *
Быстро темнело. Кликнув односумов, Савва спросил у Ильи, - Захар так и не пришел?
Илья, молча, кивнул.
- Захар с Петрухой поскакали за девчушкой, а казаки отстали, увлеклись…
- Тадыть ждем до утра, выставляй дозоры, заночуем у князца, кажись здесь нам рады, - усмехнулся Савва.
Несмотря на пропажу дочери князя, настроение было хорошее.
Штурм прошел без потерь, со стороны казаков.
Весьма кстати, князь Мадьыгы Теренека, буквально неделю назад ушел к соседскому князю Бахсыгыру, сватать своего сына Туренея за дочь Бахсыгыра - Маллаи.
* * *
Ночь в лесу, но все видно, снег светится, звезды мерцают словно живые, только дыхание разгоняет тишину. Сжавшись в комочек, сидит у дерева маленькая девчушка. Холодно!
Пытаясь согреться, Туруйа дышит на ладошки.
Неудержимо тянет в сон, вот только спать нельзя, идут за ней злые носатые люди, которые хотят заточить её в темницу-башню острога на берегу Лены - матушки!
* * *
Захар и Петруха, не сговариваясь, остановили коней.
- Кажись, ушла девка, - протянул Петруха.
- Ежели кажется, перекрестись, - подначил Захар.
- Можа, вертаем обратно? Пацаненка хватит, - сказал в спину Петруха.
- Да куды она денется, - уверенно сказал Захар, - чай не лето, все следы как на ладони.
- Дык стемнело!
- Да не уйдет она от нас, - оборачиваясь к Петрухе, кинул Захар. - Вон, гляди, к поляне выходит девка, лес-то редеет, а месяц полный!
- А ведь верно, - подбодрился Петруха. - Просветы видны.
Через четверть часа, казаки выбрались на опушку леса. Неожиданно поднялся ветер.
Луну, как назло закрыли тучи. Разом стемнело.
- %@%&$#@! - зло выругался Петруха.
- Помолчи, - поморщился Захар.
Впереди виднелось строение.
Подъехав к балагану, Захар ударил рукоятью нагайки по косяку.
Петруха спешился, стянул пищаль с седла. Соскочив с седла, Захар бросил повод Петрухе. Положив руку на рукоять сабли, Захар пинком распахнул дверь.
Посреди комнаты у стола стоит спиной женщина с очень длинными волосами и что-то готовила.
- Улыр-улыр улырой, куда путь держишь, дружок? - не поворачивая голову, спросила женщина вместо приветствия.
Захар хмуро оглядел скудное убранство.
- Девчушка-дуреха, медведя-шатуна испугалась, в лес убежала, ищем её, - нехотя ответил Захар.
- Улыр-улыр улырой, заночуйте у меня, муж на охоте, а до алааса не доберетесь, пурга будет, - повернувшись боком и перекладывая снедь на столе, ответила хозяйка.
Захар недоверчиво взглянул на неё, про медведя у него вырвалось случайно, уже успел обругать себя за торопливость, как там Октавий говаривал? - Лучше сделать поудачней, чем затеять побыстрее.
Чуть помедлив, Захар прикрыл дверь.
- Дык, девчушку не видала, говоришь? - переспросил он.
- Улыр-улыр улырой, не приметила.
Мимоходом удивившись несообразному ответу, Захар махнул рукой.
- И то, правда, кудычь на ночь то, глядя, особливо в пургу… Погодь, сейчас односума кликну, - приоткрыл дверь и позвал Петруху.
Кинув поводья на коновязь, Петруха зашел в избу, широко перекрестился на образа.
- Садитесь, ночлежники, разделите еду, - также стоя спиной, пригласила за стол девица.
Подивившись, что сразу образа не приметил, Захар толкнул Петруху к столу.
- Нас, казаков, дважды звать не надо! Один раз позовешь, хучь в раю найдем, - оскалился Петруха.
Захар недовольно нахмурился.
- Вот только, хозяйка, холодновато у тебя, - сделав вид, что не заметил недовольства Захара, сказал Петруха.
- Улыр-улыр улырой, и то правда, жених-хозяин на охоте, огонь растопить некому, - запричитала женщина.
Только сейчас Захар с удивлением заметил, что огонь вроде бы горевший в очаге погас.
- Ну, дак, мы и растопим, - продолжил Петруха, скидывая жупан. - Где дрова-то, говоришь, хозяйка?
Плотно поужинав, казаки начали устраиваться на ночлег. Петруха вышел во двор, распряг лошадей. Захар с Петрухой, бросив тулупы на длинные полати, легли.
Хозяйка задула лучину и легла на печи, Петруха толкнул Захара и шепотом спросил.
- Захарушка, не знал, что русские избы в дремучем лесу стоят. Во дворе даже овин есть.
Захар кивнул сквозь дремоту.
- Твоя, правда, грит муж на охоте…
- Кто о чем, а Захарка о своем! - с досадой кинул Петруха и, повернувшись на другой бок, уснул.