Только раз мысли стали цветными, цвета рождающегося солнца. Какую-то штуку где-то создали. "Конец света!", "Прорыв в науке!", "Лишняя трата денег!", "Бред!", "Брехня!", "Зелёные человечки уже замыслили его взорвать!" - такие мысли-слова были в каждой голове. И всё из-за какой-то штуки, названия которой-то и не выговоришь.
А потом, резко, из ниоткуда, раз и навсегда - тьма. Всюду - тьма. И ни одной мысли. Даже мысли-слова! Даже мысли-буквы! Холодно. Одиноко. Скучно. Очень-очень-очень скучно…
Надо было что-то делать, надо было что-нибудь придумать, дать первую мысль-краску этой тьме… Но с чего начать? Надо думать…
- Я не хочу быть один! - и тьма вспучилась светом, распадаясь хлопьями под напором красок. Красный, оранжевый… Фиолетовый… Здесь были все-все цвета! Я столько никогда не видел сразу! И водоворот этих мыслей-цветов увлёк меня: я начал рисовать ими компанию себе. Я начал рисовать мир…
Голосуй за!
В низкую дубовую дверь постучали два раза. Хозяин дома, чернобородый гном, чертыхаясь, резким движением открыл дверь. На пороге, заслоняя солнечный свет, стоял эльф в серебристом камзоле и широких шёлковых штанах, украшенных рунами.
- Чего пришёл? - гном никогда не любил посетителей. А особенно таких…
- Я имею честь представлять кандидата в Городской совет Пайка Айка. Могу ли я пройти в дом?
- От кандидата? - гном поскрёб свою лысую голову. - Ну, заходи, коль не шутишь.
- Благодарю, - эльф кивнул и, согнувшись в три погибели, прошёл в еле освещённую комнату.
Большую её часть занимали точильные камни, бочки эля и стол, на котором стояло несколько пивных кружек. Гном кивком предложил эльфу сесть на один из табуретов, одновременно наполняя кружки элем.
- Досточтимый Айк, - начал было эльф, но гном его резко прервал.
- Да мне плевать, какой он там, этот твой Пайк! Ты пей, пей, - гном протянул эльфу кружку. - Что он с таверной собирается делать-то?
Эльфа хоть и застало врасплох такое поведение, но виду он не подал. Вопрос-то был вполне предсказуемым.
Разговор зашёл о единственном в городе питейном заведении. Гном был его завсегдатаем, сидя в таверне всё время, свободное от работы в домашней мастерской. Естественно, ремесленника более всего волновало именно это.
У эльфа был давно заготовлен ответ.
- Цену на спиртное снизят втрое, а закуску будут подавать бесплатно! - а кто, по-вашему, не заинтересуется дармовщинкой?
- Вот это по-нашему! - гном ухмыльнулся, хлебнув эля. - Твой Пайк Айк может считать, что я уже отдал за него свой голос.
- Премного благодарю. А теперь позвольте откланяться…
- Э, нет! Сначала пропусти по паре рюмашек! - гном кивнул на полные кружки эля. Там было явно больше пары "рюмашек"…
- Ну что же, желание избирателя - закон!
Эльф провёл в доме гнома целых три часа и вышел, лишь когда солнце давно перевалило за горизонт.
Всё это время они пили за… за… словом, за всё. Но эльф твёрдо держался на ногах: догадался прихватить с собой кольцо из рога единорога. Оно как раз устраняло любые эффекты от алкоголя… Правда, если бы пьянка продолжилась ещё на пару часиков…
Эльф, которого в городе все называли просто Лас, сверился со списком избирателей, которых ещё должен был посетить. Всего их на этот день оставалось двое: орк Грыш, подмявший под себя всех воров города, и маг Джаф Серебряк, занявший городскую колокольню.
Вообще-то, волшебник намеревался поселиться в башне. Он так и сделал. И даже прожил в ней целую неделю. А потом Городской совет выгнал его оттуда, сославшись на ветхость здания. По сей день в той башне располагается винная лавка.
Теперь же Серебряк, прожив долгое время в колокольне, заработал две привычки: вставать за три минуты до того, как звонарь отобьёт час рассвета, и убивать всех голубей, что увидит вокруг.
Лас, пригладив волосы, направил стопы к довольно-таки респектабельному двухэтажному особняку с кованой оградой, ворота которой сторожило пятеро орков в чёрных кожаных камзолах и штанах.
- Какое у тебя дело к Дону? - Грыш заставлял всех называть себя именно так, и воры в точности выполняли волю своего главаря.
- Я являюсь полномочным представителем кандидата в Городской совет Пайка Айка, и хочу донести до Дона программу моего шефа! - эльф поклонился.
Всё шло точно по задуманному плану: с орками надо говорить именно так, чтобы они ни слова не поняли. Может, тогда вам посчастливится выжить при встрече.
- А, - орк промычал, а потом кивнул с умным видом. В общем-то, это у него не вышло. - Тогда проходи. Трыш тебя проводит.
- Благодарю, - Лас направился за низким орком, вошедшим в особняк.
Сразу за дверью открывался просторный холл, заставленный всякими вазами и статуями. Стен не было видно за десятками и сотнями картин, на них висевших.
- Миленько, - хмыкнул Лас, поднимаясь по мраморной лестнице.
Миновав несколько комнат, они оказались у лакированной кедровой двери, из-за которой слышались голоса.
Орк кивнул на дверь, и Лас вошёл внутрь.
Комната, как и весь остальной дом, была обставлена статуями, вазами… Словом, могла стать иллюстрацией к выражению "полное отсутствие вкуса". Примерно четверть всего пространства занимал стол из морёного дуба, за которым сидел сам владелец дома.
Широкоплечий орк с еле выпиравшими изо рта клыками и тараканьими усиками гладил ручного ящера, отчитывая какого-то человека.
- Я же, - Грыш говорил медленно и тихо, хрипя, но человек при этих словах побледнел и ссутулился, - говорил, что подати надо приносить в срок? Что будет, если каждый принесёт деньги, когда ему заблагорассудится? Этот город развалится! Ты же не хочешь, чтобы твоя лавка развалилась?
- Нет, Дон, - человека пробил пот.
- Вот и хорошо, - орк вздохнул и посмотрел на Ласа. - Можешь идти, а с этим эльфом я ещё поговорю.
- Я…
- От Пайка Айка? - сразу перешёл к делу Дон.
- Да. Похоже, об этом скоро станет известно всему городу?
- Мне - да, остальные меня не волнуют. Что там этот твой кандидат предлагает, если не считать всякого мусора?
- Убрать, - Рас заранее приготовился к этому разговору. Впрочем, как и ко всем остальным. - Городскую стражу с северных ворот, а также сократить число стражников в ночных патрулях.
- Да? - вот теперь орк показал своё истинное лицо: мелкого воротилы воровского мира захолустного городка, в меру расчётливого. Но при этом недостаточно умного, чтобы понять, что все эти обещания Лас сам придумал. - А налоги он смог бы скинуть? Скажем, на торговлю оружием?
- Вчетверо, Дон, - Лас поздравил себя с победой. Дело было в шляпе.
- Тогда передай Айку, что я проголосую за него!
- Великолепно, Дон! - Лас бочком вышел из комнаты и со всей возможной скоростью направился к городской колокольне.
Через двадцать минут эльф уже поднимался по винтовой лестнице, прорезавшей всю колокольню изнутри. Несколько досок прогнило настолько, что Ласу приходилось упираться в кладку, надеясь не провалиться вниз.
Едва эльф приоткрыл дверь с выцарапанным на ней изображением шляпы, как в него полетела крохотная молния. К счастью, представитель Пайка Айка в последнее мгновение успел прижаться к стене.
- Пошёл вон отсюда! Я не собираюсь у тебя ничего покупать! - раздался гневный стариковский возглас.
- Мэтр Джаф, я пришёл от кандидата в Городской совет Пайка Айка и не собираюсь Вам ничего продавать!
- Так ты не торговец? - голос мага казался озадаченным. - Тогда заходи.
- Благодарю, - Лас вытер холодный пот, проступивший на лбу, и, секунду помедлив, зашёл в комнату.
Помещение было в ужаснейшем состоянии. Среди обшарпанных стен, с которых уже давно слетела побелка, в углу приютились кровать и изъеденный жучком комод. На месте двух ножек были стопки книг.
Окна оказались весьма узкими. Ни стекла, ни ставень не было, и комнатой властвовал сквозняк.
Но сам маг выглядел даже хуже. Джаф Серебряк кутался в дырявую мантию, некогда и вправду сверкавшую серебряными нитями, но с течением времени ставшую цвета старого мешка, в который зашивают умерших заключённых.
Сальные волосы мага безнадёжно спутались: они явно много лет не видели ножниц цирюльника и порядочного гребня.
Но больше всего поражали глаза Серебряка: голубые-голубые, как небо над морем в ясную погоду, и такие же глубокие.
- Говоришь, от кандидата пришёл?
- Да, от Пайка Айка.
- Ага, значит, о старике Джафе ещё не все успели забыть.
Маг прислушался к чему-то и, неожиданно развернувшись, кинул в окно огненный шар. Лас успел почувствовать запах горелого мяса и сожжённых перьев.
- Голуби. Ненавижу голубей. Они везде. Они гадят. Они лезут тебе в кровать ночью. Они царапают крышу, издавая невыносимые звуки… Так что же он предлагает в обмен на мой голос?
- Пайк Айк собирается вернуть Вам старую башню, мэтр, - сейчас эльф почти что раскаялся, что приходилось врать этому человеку. Но что ж, ведь это правда жизни…
- Мою, - дыхание мага перехватило, - башню? Мою любимую башню? Мою миленькую, чистую, тихую башню? Где нет ни колокольного звона, ни мерзких голубей? А что насчёт этих омерзительных животных? Пайк что-нибудь собирается с ними делать?
- Голубей? - Лас ненавидел подобные повороты разговора. Он не ожидал, что Джаф спросит про это. Хотя мог бы и догадаться. Теперь придётся как-то быстро выкручиваться. А эльф так не любил отходить от задуманного! - А голубей решено уничтожить во всём городе и его окрестностях.
- А колокольня?
- Все колокола снимем. А звонаря посадим в тюрьму на пожизненный срок.
- Так Вы проголосуете?
- Проголосую? О чём ты? - маг нахмурился. Он явно ушёл в мечты о рае на земле: никаких голубей. Никах колоколов, никаких звонарей… Но через мгновенье лицо Джафа снова прояснилось. - Да, конечно.
- Вот и славно, мэтр…
Поздно вечером Лас вернулся к Пайку Айку.
- Все обещали проголосовать за Вас, сэр Айк.
- Замечательно! Надеюсь, что они исполнят свои обещания!
- Кстати, а что насчёт обещанной платы за мои труды?
- А ну, да, конечно! - Айк осклабился. - Получишь, как только меня изберут!
Эй, на Перекрёстке!
"Работа, в общем-то, была не самая пыльная - и при том довольно-таки интересная" - бедняга Лас, маявшийся от скуки, сочинял мемуары. Для потомков и, естественно, мысленно: под рукой банально не нашлось ничего, чем и на чём можно было бы написать хотя бы строчку. Песок под ногами и туфли с острыми как шило храброго портняжки носками не в счёт.
"Попал я сюда по невероятнейшему стечению потрясающе удачных случайностей…" - вот и вторая "строчка в лыко"…
Нет, Лас практически не врал: именно стечение - и именно случайностей. А вот эпитеты он вставил для красного словца, для, так сказать, осознания читателем всей радости жизни великого современника.
"Нет, лучше - смиренного! Великое смирение - худшая грань гордыни!" - вот и абзац целый уже практически завершён…
На самом деле, хитрюга эльф, лишь полторы недели назад в поте лица трудившийся на благо кандидата в Городской Совет Пайка Айка, едва ли не на коленях вымаливал разрешение поработать перекрёсточником. А всё дело было в том, что работа эта, являясь на самом деле совершено не пыльной (она была песочной, в самом скверном смысле слова), помогла Ласу убраться из города побыстрее и подальше. Всё-таки нелегко оказалось "зазывале избирателей" смотреть в глаза обманутым жителям города (а сквернее всего - в глаза избирателям-кредиторам, осадившим дом нынешнего перекрёсточника).
"И, пребывая в смирении, работал я день и ночь, ночь и день, без отдыха и перерыва, с распростёртыми объятиями принимая гостей Перекрёстка…" - к сожалению, поток величавых строк был нагло прерван очередными "клиентами".
- Да ты что, сын колодезной змеи и пьяной гадюки, делаешь? Я, Наман-Бен-Наман, сын Шаман-бен-Шамана…
Бесстыдно коверкая слова, едва ли не выплёвывая их, смуглый паренёк лет шестнадцати, одетый в какую-то не то утеплённую жилетку, не то изъеденный гигантской молью тулуп, верещал, свешиваясь с застывшего в десятке футов над землёй ковра. Древнего такого ковра, в самый раз - в лавку старьёвщика: вышел бы замечательный коврик, о который могли бы вытирать ноги посетители. На большее, к сожалению, этот самый летающий ковёр не сгодился бы.
- От вне…вне…вне…брачного с…с…сына о…о…обезьяны с…с…слышу! - а вот этот "клиент" был намного интересней смуглого паренька со странным акцентом.
Не без причины гордившийся переливавшейся на солнце чешуёй (то и дело выпячивал грудь, где красовались особо крупные чешуйки), в небе пытался удержаться… дракон! Ну да, типичнейший дракон: огромный такой, с невероятно широкими крыльями, с острыми как бритва (именно как лезвие - остальные сравнения считать ересью!) когтями - он невероятно быстро взмахивал своими крыльями, пытаясь удержаться в воздухе. Крылья-то они, конечно, невероятно широкие… Да только всё равно такой махине лететь практически невозможно, не поднять такой вес в воздух. А вот этот дракон - мог… Не сам мог, кое-кто ему помогал, издалека - и то, приходилось работать своими "парусами" бешено, не тратя сил даже на дыхание.
Оттого и казалось, что дракон заикается: у него просто дыхание сорвалось, слова вырывались с ужасным хрипом, будто "сын колодезной змеи" был курильщиком с тысячелетним стажем.
- Так, проблемы? - Лас старался говорить как можно уверенней, собирая всю властность, что только скопилась в голосе за прожитые годы.
Получалось, если честно, отвратно. Да и эльф как-то слабо мог представить себе, что дракон успокоится при виде перекрёстника, а не решит "заморить червячка". Точнее, эльфичка…
- Э…э…это у…у… н…н…него п…п…проблемы! - из ноздрей дракоши потянулся сизоватый дымок.
"Будто и вправду самокрутку съел" - шутка так и просилась на язык, но Лас сумел себя сдержать.
- Клянусь моим великим предком, Маманом-Бен-Маманом! - и ещё уйма прочих имён, мало чем отличавшихся друг от друга. - Я никого не трогал, а тут, понимать, летит эта змея, летит - и подрезать, понимать! Понял, командир, да?
Видимо, капитан небесного верблюда волновался всё сильней и сильней, отчего акцент становился всё чётче и чётче, а слова, как назло, всё непонятней и непонятней.
"Работа перекрёстника, уважаемый читатель, требовала величайшей ответственности её исполнителя, огромной выучки, дисциплинированности…"
- Что ж, будем разбираться, - зевнул Лас, предвкушая час или два, убитые на разбирательство, кто же, собственно, нарушил правила Перекрёстка. - Вы, уважаемый… дракон…
- Я….я… И…и…и…Имааци…ци…ци…циусманиус… - ветер, вызываемый работой крыльев дракона, крепчал с каждой буквой.
А дыхание, естественно, становилось всё тяжелей и тяжелей. Эх, нелегка ты, доля драконова…
- Я понял, господин дракон, не стоит называть себя полным именем. Так вот, куда Вы следовали? По какому делу?
- На…на…битву! Б…б…бой! Тёмный властелин! - вот последние два слова дракон произнёс с потрясающей чёткостью: чувствовалась выучка, чувствовалась! Мастерство не прохрипишь, не пролетишь! - Н…Н…Никого не….не…трогаю! Об…об…облачка к…к…кончились! С…с…скоро п…п…попал бы на битву!
Похоже, битвы "змий" любил, поэтому-то и их произнёс более или менее нормально.
- А потом прямо перед Вашим носом пролетел этот уважаемый…
- Я Наман-Бен-Наман, сын… - горделиво затянул цитру капитан небесного верблюда, но Лас его быстро одёрнул.
- Не стоит таких подробностей, я всё понял. Куда же летели Вы…
Шея Ласа затекла: трудно смотреть и говорить, задрав шею. Но как иначе-то? Ведь ни смуглый, ни дракон не желали спуститься на землю. Да и Правилами это запрещалось: нарушители должны оставаться на месте, не отходя (отлета, отплывая и прочее) ни на ярдик от места происшествия. Правила - это правила, ничего не поделаешь…
"Какой неимоверно трудной была эта работа! Гномы, проработавшие сутки в шахте, меня должны понять! Но лучше бы киркой бить по куску породы, нежели…"
- Я, Наман-Бен-Наман…
- Короче, уважаемый! - Ласу потребовалось невероятное усилие, чтобы не перейти на крик.
- Я летел к великой сказительнице Шаданцевезаде, дабы в семьсот пятьдесят третий раз поучаствовать в поисках пленительнейшей, обольстительнейшей… - глаза паренька закатились. Было трудно понять: от радости или усталости.
"Угу. Частый же гость он у… этой… Шаданцве… Не важно".
- Я же сказал, почтеннейший, короче!
- И тут на меня налетел этот…. змей! - подражая спившемуся герою эпоса, возопил Наман-Бен-Наман.
- К…к…кому… л…л…летел?
"А вот дракон, похоже, заинтересовался историей этой… как её… на "ш"… Неважно!".
- К великой сказительнице Шаданцевезаде, дабы…
- Э…э…это какой… м…м…мир? - отблеск пламени костра, из коего произошли все миры, показался в глазах дракона.
"К чему бы он это, а? Неужели… заинтересовался?"
- Величавый и прекрасный, чудесный и непредсказуемый мир Лампавасии, где каждый истинный герой…
- К…к…к… этой…. ск…ск…азительнице… п…пр…проводишь? - дракон аж облизнулся (и как сумел-то, а?).
- Чтобы мне с сыном подколодной гадюки и…и… э… - Наман-Бен-Наман быстро оценил ситуацию и сделал единственно правильный выбор.
А какой бы вы сами выбор-то сделали, когда такой вот "добренький дракоша" вперил свой взгляд прямо вам в горло?
- С превеликим удовольствием приму в спутники тебя, о мудрейший и несравненный…
Но очередную "касыду" Намана-Бен-Намана прервал бьющий по ушам, оглушающий свист.
В ткани небес будто бы прореха образовалась: голубые нити на мгновенье разошлись, раздираемые стальной птицей… Нет, не птицей!
"Но зато какие чудеса доводилось видеть мне, сутками не сходя с поста…" - отчаянно захотелось спать. Творившееся "чудо" уже набило оскомину: точно так же появлялись здесь, на Перекрёстке, все нарушители…
Нечто похожее на дракона - только тоньше, сотворённое из металла, с "мордой", сверкавшей аспидной пластиной-буркалом - прорезало небо, задев на излёте краешек летающего ковра смуглолицего героя сама - Шаданцевезаде-не-знает-какой-истории.
Металлический родич "доброго дракоши", подняв в воздух целый бархан, воткнулось в землю, на мгновение замерев…
- Наман-Бен-Наман, а в истории вашего рассказчика не найдётся местечка и для этой штуки? - с надеждой вопросил Лас: его совершенно не прельщала перспектива разбираться уже в трёхстороннем споре…
- Вай, договоримся! - щербато ухмыльнулся Наман-Бен-Наман.
Он попал в родную стихию, предвкушая хорошенький барыш…
Ещё бы, столько всего он вот-вот может принести своей рассказчице, несравненной Шаданцевезаде, столько героев…
В Наман-Бен-Намане затеплилась робкая надежда на отдых, о котором он (и ковёр-самолет, между прочим, тоже) так давно мечтал…