- Тут из штаба армии поступил приказ на нанесение бомбоштурмового удара. Твой и Динго истребители на сегодняшнюю ночь мы превратим в штурмовики и на каждый из них подвесим по три авиабомбы по двести пятьдесят килограмм. - Краем глаза майор заметил, что лейтенант Динго возвращается на стоянку своего истребителя. Он свободно передохнул, опустился на колени рядом со мной и, расстелив передо мной карту, принялся объяснять детали боевого задания.
- Чтобы отвлечь внимание истребителей противника и чтобы вы смогли незаметно проникнуть на его территорию, - сказал он, - третья эскадрилья пролетит вдоль южного побережья Острова и совершит налет на одну из прибрежных деревень, где расположена одна из станций РЛС. А тебе с лейтенантом Динго в этот момент следует, не привлекая внимания противника, добраться вот до этой уэльской деревушки и уничтожить вот эти два рядом стоящих дома. - Карандаш Киммеля подчеркнул два строения на карте.
- Оба дома, - продолжал майор, - каменные, построены черт знает сколько веков назад, но в этот вечер, желательно в десять или чуть позже десяти часов, они должны обязательно взлететь на воздух. Почему в приказе особо оговаривается такое точное время нанесения удара, не знаю, но предполагаю, что, вероятно, какая-либо британская или уэльская шишка решила в этот вечер посетить родителей. Поэтому я надеюсь, что ты, Зигфрид, хорошо понимаешь, что подобные приказы выполняются в обязательном порядке!
День пролетел быстро. Когда стемнело, мы еще были заняты подготовкой ночного вылета. Пока вооруженны подвешивали бомбы на наши истребители, мы с Динго, склонившись над картой, изучали маршрут следования до цели, до деревушки в Уэльсе. Много времени отняло изучение планировки местности и расположения домов, а также имеющихся подходов для бомбежки. И только с наступлением полночи мы с Динго поднялись на ноги и отошли от стола. Мы отлично подготовились и прекрасно усвоили всю необходимую информацию о местности, в которой предстоит работать сегодня, знали все возможные подходы к деревне и важные точки маршрута нашего следования.
После взлета истребителей и выхода к побережью Северного моря всю остальную дорогу до цели полета мы пролетели на высоте семи-десяти метров над землей. Погода была чудесная, полная луна освещала нам сначала волны в море, а затем каждый холмик, канавку, когда мы летели над Островом. Мы летели уже в течение часа, и никто не встретился нам на пути, противник РЛС нас не засек. Правда, совершенно случайно, огибая одну из возвышенностей Острова, мы наткнулись на небольшое стадо спящих овец. Двигатели наших истребителей работали настолько тихо, что их шум не разбудил домашнюю скотину, а бодрствующий сторож только глазами проводил тени наших истребителей, скользнувшие прямо над его головой.
Когда наши BF109E на низкой высоте первый раз прошлись над уэльской деревушкой, конечной целью нашего полета было окончательно сориентироваться и определиться, точно ли в указанном месте находятся отмеченные на карте дома. Кругом было тихо и спокойно, жители укладывались спать или уже спали. Деревня была освещена плохо, уличные фонари не работали, но луна отлично высвечивала все необходимые нам детали. Сама по себе эта уэльская деревушка насчитывала около полусотни домов, разделенных между собой низкими заборчиками или декоративным кустарником. Нужные нам дома располагались в самом центре деревни, к ним вели две широкие улицы, одна из которых была центральной.
Между двух домов стояло четыре легковых автомобиля: видимо, гости уже прибыли на место, под охраной часового, который испугался нашего появления и попытался спрятаться под одним из автомобилей. В поведении этого британского солдата мне, конечно, не понравилась одна вещь: он сумел мгновенно определить, что над деревушкой пролетел вражеский самолет. И если он действительно бывалый солдат, то успеет поднять тревогу и второй заход нам придется совершать под вражеским огнем. С другой стороны, он может предупредить людей о нашем появлении, и тогда они попытаются бежать и скрыться. Иными словами, мы с Динго не имели права медлить с атакой, но и поспешать особо не требовалось. Только мы с Динго завершили разворот для нового захода на деревню, как над ней расцвел огненный цветок из разрывов зенитных снарядов.
Что же это были за люди, приехавшие погостить в родную деревушку, подумал я в этот момент, если их воскресную ночевку в родительских домах прикрывали две зенитные батареи… Одна из зенитных батарей развернулась с противоположной стороны деревни, а другая представляла собой четыре грузовика с четырьмя "Бофорсами", установленными в кузовах, и она непосредственно прикрывала эти два дома.
Небо над деревней сплошь заполонил дым от разрывавшихся зенитных снарядов. Вражеские зенитчики предпринимали все возможное, чтобы перекрыть наш прорыв к центру деревушки, где располагались нужные нам дома. Еще на подлете к этой стене разрывов я сообразил, что, если наши истребители попадут в нее, то будут мгновенно уничтожены. Данный эшелон с высоты был надежно перекрыт вражеской зенитной артиллерией. Времени на размышления не было, я приказал Динго отойти от меня в сторону, чтобы мы под сходящимся углом, вдоль двух деревенских улиц, могли построить атаку на центр деревни. Я резко бросил истребитель к земле, вывесил его на высоте в семь метров и, раскачивая с крыла на крыло в ритме танго, бросил машину в промежуток между двумя домами. Хорошо, что британцы, думал я, планируя свои деревни, строили улицы прямыми, как стрела, и достаточно широкими, чтобы между домами могли бы пролетать истребители BF109E, и тут же припомнил русские деревни с их кривыми улицами. Истребитель лейтенанта Динго, словно привязанный ленточкой, плотно следовал за моей машиной. Наши машины одна за другой скользили по деревенским улочкам, стремительно приближаясь к центру. В тот момент, когда машина оказалась в заранее рассчитанной точке, я резко задрал нос своего BF109E, одновременно нажимая кнопку сброса авиабомб, подвешенных под крыльями истребителя. Две двухсотпятидесятикилограммовые чушки авиабомб в высшей точке, на которую я поднялся, полетели на землю, но сразу не взорвались - взрыватели были установлены на пятнадцатисекундную задержку. Они нежно прильнули к земле и по инерции заскользили по деревенской улочке. Это скольжение продолжалось до тех пор, пока чушки не врезались в стены двух домов. Несмотря на то что все действие продолжалось доли секунды, я смог заметить, как одна из бомб скользнула в промежуток между двумя нужными домами и стерла с лица земли соседский дом, а вторая точно врезалась в заднюю стену нужного нам дома. Оба взрыва последовали почти одновременно, мой истребитель сильно встряхнуло взрывной волной, и я едва сумел удержать контроль над ним и повернуть в сторону. Покидая эту негостеприимную деревенскую улицу, я ушел на вираж вправо и по спирали стал набирать высоту.
Третья и четвертая бомбы, сброшенные малышом Динго, тоже поразили оба дома, один из которых был нашей целью, и оставили на их месте глубокие воронки посреди деревенских строений. Вся эта уэльская деревушка была разбужена взрывами, мужчины, женщины, дети и старики неодетыми выбегали на улицы в поисках укрытий. С ужасом в глазах они смотрели в темноту ночного неба, пытаясь отыскать вражеские бомбардировщики, но ничего не могли обнаружить. Война внезапно нагрянула в эту деревушку, в центре которой в небо поднимались четыре столба пламени и дыма. А вражеские зенитчики продолжали вести огонь, грохот их орудий и разрывы снарядов в небе вносили еще большую сумятицу в происходящее и наполняли ужасом сердца беззащитных людей.
Мы с лейтенантом Динго не спешили возвращаться домой, под фюзеляжами наших истребителей еще висели две бомбы, с которыми нельзя было идти на посадку. В этот момент из деревушки выдвинулись грузовики с автоматическими зенитными орудиями и крупнокалиберными пулеметами, они выстроились полукругом, тылом прикрывая уэльскую деревню, не прекращая вести постоянный огонь.
Мы с Динго оттянулись подальше от деревушки, всем своим видом демонстрируя, что покидаем место боя. Затем внезапно развернулись и, совершая противозенитные маневры, бросили машины в атаку на передвижную группу противника. Еще на подходе я заставил замолчать одну вражескую зенитку пушечным огнем и успел поджечь грузовик, стоящий рядом со второй зениткой. Следует честно признать, что британские солдаты смело сражались, они продолжали бой и тогда, когда огонь от грузовика уже лизал их ноги и спины. Я окончательно заткнул горло этой передвижной артиллерийской группе, сбросив на нее остававшуюся на борту авиабомбу. Она разорвалась и разметала все кругом, зенитчики и пулеметчики смолкли.
Наш внезапный налет на эту деревушку, принесший гибель важным британским чиновникам, заставил противника отреагировать. В воздух по тревоге были подняты "Спитфайеры", которые хотели перехватить наши машины, когда мы возвращались домой. Нам с Динго пришлось снова стричь траву животом и крыльями истребителей, касаясь верхушек колосьев и прочих трав. В результате британские РЛС, как ни пытались, не смогли нас найти, нас спасла темнота и скрывшаяся на время луна, нам удалось ускользнуть от преследующих "Спитфайеров".
Британцы обнаружили нас, когда мы уже приближались к побережью Северного моря. Они попытались зажать нас в клещи и не дать вернуться домой. Должен признаться, что этот бой доставил мне истинное наслаждение, я ничего не боялся, задание было выполнено, а вернуться домой мне с Динго ни один британский летчик был бы не в состоянии помешать, сколько бы их ни было. Выжимая то одну, то другую педаль и яростно работая штурвалом, я бросал машину из стороны в сторону, шел горизонтальным зигзагом, ни на секунду не забывая при этом, что до земли чуть более метра. Но не забывали об этом и британцы, они снижались до высоты в пятьдесят метров и осторожно атаковали нас с верхней полусферы, давали очередь из пушки или пулемета и тут же уходили на высоту. Первое время их огонь был неприцельным, то ли они спешили и не успевали прицеливаться, то ли просто боялись находиться на такой маленькой высоте. Но затем они приноровились, и их пушечные или пулеметные трассы пролетали все ближе и ближе к нашим истребителям, а иногда взрыхляли землю прямо перед машинами. Обстрел становился опасным: малейшее повреждение - и истребитель врезался в землю или становился неуправляемым, в любом случае мы уже не вернулись бы домой.
Первым пассивной обороны не выдержал мой молодой ведомый, лейтенант Динго. Парень сделал полубочку, а затем вошел в боевой разворот Иммельмана. Макс Иммельман был одним из лучших немецких летчиков Первой мировой войны, он всегда говорил, что такой боевой разворот следует выполнять на высоте 500–700 метров. Но лейтенант Люфтваффе Динго, по всей очевидности, не был лично знаком с Максом Иммельманом, поэтому не слышал и не знал о таком правиле. С высоты в семь метров над уровнем моря лейтенант Динго перевел свой истребитель в полубочку, а затем вошел в разворот Иммельмана, что оказалось полной неожиданностью не только для меня, но и для наших британских друзей. Выполняя этот боевой разворот, он нагло атаковал пару "Спитфайеров", только что отстрелявшуюся по моему BF109E. Один из британцев резко рванул ввысь: видимо, Динго повредил радиатор охлаждения двигателя британского истребителя. Я даже видел, как через некоторое время этот британец сорвался в штопор, из которого так и не вышел. А Динго, экий наглец, находясь в верхней точке боевого разворота Иммельмана, уже заходил в хвост другим британским загонщикам, которые никак не могли сообразить, откуда появился этот BF109E и что он тут вообще делает?! Прогремела пушечная очередь немецкого истребителя, и один из главных загонщиков, разматывая тяжелый и черный клуб дыма, отправился на знакомство и встречу с земной поверхностью.
Вот тут-то британские пилоты совсем озверели, восемь "Спитфайеров", не соблюдая никаких джентльменских правил ведения воздушного боя, всем скопом обрушились на молодого и несчастного немецкого парня Динго. Если "Спитфайеров" в этот момент было два или даже четыре, то они быстро разобрались бы с этим парнем, но восемь британских истребителей в основном только мешали друг другу нанести последний смертельный удар по истребителю этого молодого парня. А он так пилотировал свой BF109E, который, словно неопытный цыпленок, оказался в стае опытных ворон и так яростно вертелся в самом центре взбесившихся загонщиков, что ни один британец не мог попасть в него. В этот момент все они, очевидно, забыв обо всем на свете, думали только о том, как наказать этого наглого птенца.
Настало время размять свои старые косточки и мне. Мой BF109E с полуразворота свечкой устремился в небо, по пути двумя короткими пушечными очередями по четыре снаряда в каждой охладил пыл двух слишком увлекшихся игрой "охота на лисицу" британских загонщиков. Когда мы с Динго снова соединились на высоте, то нам противостояла несколько уменьшившаяся свора британских загонщиков, которые моментально сообразили, что теперь уже охота пойдет не на нас, а на них, и они тут же попытались увести из-под нашего обстрела свои "Спитфайеры". Эти ребята, видимо, уже успели достаточно повоевать и поднаторели в том, как следует вести себя в подобных ситуациях, три оставшиеся пары британцев стали быстро расходиться. Особо не торопясь, мы с Динго выбрали пару "Спитфайеров", которая выходила из боя, взяв курс в сторону южного побережья Острова, нам было с ними по пути, и мы решили атаковать их. Я стрелял только из пушки и выпустил десять снарядов, а BF109E Динго расцвел выстрелами из всего бортового оружия истребителя. Когда мы пересекали береговую полосу и ныряли в белую пелену Северного моря, за нашими спинами два разноцветных парашюта с британскими пилотами медленно скользили к земле.
3
По возвращении на родной аэродром мы доложили о выполненном задании, и никто больше не вспоминал об этом и не говорил по этому поводу ни со мной, ни с Динго. Так мы с моим ведомым никогда и не узнали, кого именно штурмовали в той уэльской деревушке в то памятное воскресенье и удалось ли нам кого-либо там уничтожить или нет. Правда, совершенно неожиданно нам засчитали по четыре сбитых британских "Спитфайера", поэтому мы на фюзеляжи своих BF109E нанесли по четыре звездочки, означавшие четыре сбитых вражеских истребителя, и по одному взрыву - за успешную штурмовку объекта. Полковник Цигевартен хотел было заполнить на нас наградные листы на "Медаль за храбрость", но сверху ему посоветовали не спешить и подождать с наградами.
С того воскресенья прошла неделя, а штаб армии продолжал хранить упорное молчание по этому поводу, и было очень похоже, что там об этом событии уже все забыли. Еще и потому для нас с Динго то воскресение стало памятным, что с тех пор на боевые задания мы начали вылетать по нескольку раз в день, в основном на перехват штурмовой и бомбардировочной авиации противника. Сотни и сотни британских бомбардировщиков "Галифакс" и "Ланкастер" покидали Остров и, тяжело нагруженные авиабомбами, медленно плыли к границам рейха, чтобы нанести бомбовый удар по гражданским или военным целям в городах и промышленных центрах нашего рейха. Если "Галифаксы" были устарелыми бомбардировщиками, то по крайней мере обладали достаточно высокой скоростью и имели сильное бортовое вооружение, одних только пулеметов "Браунинг" имелось на борту до восьми штук.
За вторую неделю боевых действий я увеличил общий счет сбитых мною вражеских машин на шесть - два "Галифакса" и один "Ланкастер", а также два "Спитфайера". Лейтенант Динго не отставал от меня, он сбил два британских истребителя - "Тайфун" и "Харрикейн", а также два бомбардировщика "Ланкастер". Еще две вражеские машины мы с Динго серьезно повредили в одном из воздушных боев, но британцы не свалились на землю, а с большим трудом перевалили за береговую полосу и скрылись в Северном море. Мы совершенно случайно столкнулись с этими машинами, у нас с Динго не было времени, чтобы окончательно добить этих поганцев, потому что мы спешили на выполнение основного задания в тот день. Вражеские самолеты были серьезно повреждены, но не сбиты, поэтому и записать их на свой счет мы не могли. Но зенитчики одной нашей береговой батареи неожиданно попытались записать их на счет сбитых батареей самолетов.
Командир полка, подполковник Цигевартен, будучи прирожденным летчиком, с лютой ненавистью относился поголовно ко всем зенитчикам на земле. Когда он случайно услышал, что эти "рожденные ползать" претендуют на британские самолеты, которые вышестоящий штаб отказался записать на наш счет, то он из одного только чувства противоречия написал новую заявку на эти самолеты и отправил ее в вышестоящую инстанцию. Подполковник Цигевартен был на сто процентов уверен, что никогда не получит ответа на этот свой запрос. Обычно офицер штаба, получив такую бумажку из истребительного полка, клал ее под зеленое сукно и тут же забывал о ней. Но не в нашем случае! Уже на второй день Арнольд Цигевартен держал в руках официальный ответ из вышестоящего штаба и, честно говоря, не знал, что с ним делать. Майор Киммель, человек, который не теряется в любой ситуации, забрал конверт из рук Цигевартена, надорвал его и прочитал ответ. В письме сообщалось, что два британских самолета-разведчика, подбитые летчиками десятого истребительного полка, упали в Северное море. Таким образом, мы с Динго увеличили свои личные счета сбитых самолетов еще на один самолет. Позже совершенно случайно выяснилось, что когда в штаб армии поступила наша заявка на эти поврежденные самолеты, то из штаба морского флота только что пришло сообщение. В этом сообщении говорилось, что эсминец, патрулировавший в Северном море, стал невольным свидетелем падения в море двух поврежденных британских самолетов. Дежурный по штабу офицер сопоставил эти два факта и направил в наш полк официальное подтверждение, подписанное командующим армией, согласно которому эти сбитые самолеты-разведчики закреплялись за десятым истребительным полком. А мы с Динго подумали, когда собственноручно рисовали дополнительную звездочку на фюзеляже истребителя, что дежурный по штабу офицер, по всей очевидности, в душе так же ненавидел зенитчиков, как и наш командир полка.
Все эти самолеты, которые были на моем счету, были сбиты в течение второй недели службы на новом месте. Росли, но не так быстро, разумеется, и личные счета сбитых самолетов летчиков первой эскадрильи, которых я тренировал дни и ночи напролет. С ними мне пришлось совершить немало вылетов на учебные задания, в ходе которых я делился с ними своим боевым опытом и навыками пилотирования истребителя. В течение этой недели летчики эскадрильи повысили уровень взаимопонимания, ведения группового воздушного боя, неуклонно рос их профессионализм. Они становились все более и более уверенными в себе и опытными бойцами, которые были способны принимать быстрые и правильные решения.