Будучи юношей, Анри, гордился тем, что он один из тех, чей род более века, является одним из столпов, которые являются основой организации Хранителей. Постепенно эта гордость переросла в высокомерное чувство по отношению к людям, пришедшим в тайное общество со стороны, а значит, не имеющих столько заслуг, как их семья. Искажение в его сознании прошла незаметно и молодой граф, стал разделять общество на "избранных", как он, и других, которых он именовал про себя "людишками", и считал их пригодными, разве что для грязной работы. Когда же случалось, что на высших постах появлялись подобные типы, он считал, что подобным людишкам не место среди таких, как он. К таким людям граф относил Ричарда Метерлинка, аббата Уорвикского монастыря, несколько лет тому назад ставшего с ним на одну ступень в иерархической лестнице общества Хранителей. Это была одна из двух причин, из-за которой меня встретили довольно сухо. Но главной причиной все же был не своеобразный взгляд графа на общество, а то, что брат Фанор к своим сорока годам окончательно разочаровался в целях и задачах общества, и теперь считал свои молодые годы потраченными зря.
История его духовного перерождения была весьма проста. До тридцати двух лет его характер формировался двумя внешними силами. Железной волей отца, фанатично преданного идее Хранителей и законам тайного общества, формировавшим его как личность. И вот наступил день, когда отца не стало. На следующий день после похорон он сильно напился, что случалось крайне редко, и пьяном угаре ударился в первый в его жизни загул. Несколько дней спустя он вернулся к прежней жизни аскета, но вскоре ему пришлось сознаться перед самим собой, что удовлетворение собственных страстей ему намного ближе, чем призрачные идеи Хранителей. Время, отданное самому себе, полное излишеств и плотских удовольствий, как-то незаметно перечеркнуло все то, чему он собрался посвятить свою жизнь. Тогда он еще этого не знал и первые пару лет добросовестно боролся сам с собой, стараясь не поддаваться искушениям, но уже сама борьба, медленно, но верно, разъедала его душу.
Дело было в том, что рядом пунктов устава тайного общества человеческие пороки и излишества были строго-настрого исключены. Нет, они не сводили жизнь к полному отрицанию удовольствий, но в то же время четко очерчивали рамки поведения и личной жизни каждого члена общества. В истории Хранителей было несколько примеров, когда их тайна благодаря подобным случаям оказывалась в руках посторонних людей, и только по счастливой случайности и вовремя принятым мерам распространение секретных знаний удалось избежать. Живущие двойной жизнью Хранители отсюда сделали вывод: чем меньше у человека пороков, тем меньше крючков, на которые его можно поддеть. После чего появились соответствующие пункты в уставе, а затем подводящее итог правило, которое наставники крепко старались вбить в головы адептов: человек, предающийся порокам - наполовину предатель. Правда, разбирая подобные случаи, а этими вопросами занимался Совет второй ступени, его члены старались не только объективно рассмотреть причины, но и подходили к этому с некоторым снисхождением. Как говориться: ничто человеческое - и нам не чуждо, но если подобный случай повторялся, дело виновного рассматривалось на внутреннем суде. Тут все зависело от его заслуг перед обществом и отзывов членов Совета. Если же член общества оступался третий раз - пощады не было. Если же в подобных нарушениях систематически был замечен человек, стоящий на верхних ступенях власти, то тут начинали действовать другие законы. На суд его не вызывали, а вместо этого начиналось тайное расследование за его деятельностью. Такого человека окружали десятками соглядатаев, которые докладывали о каждом его шаге и если подозрения получали подтверждение - нарушителя ждала смерть, несмотря на его заслуги перед обществом!
После смерти отца графу де Сен-Жак досталось приличное состояние, которое сейчас неумолимо приближалось к концу, так как беспутная жизнь требовала много денег. За три последних года он успел промотать больше половины своего состояния, но не это беспокоило его, а его тщательно скрываемая от глаз Хранителей тайная жизнь. С одной стороны он с дикой силой завидовал людям, свободными от обязательств, которые словно удавка висели у него на шее, а с другой стороны, он испытал постоянный страх из-за того, что ту могли затянуть на его шее в любой момент.
Сейчас его спасало лишь то, что он стал грубым нарушителем устава уже в зрелые годы, пройдя все мыслимые проверки на благонадежность и имея длинную череду заслуг перед обществом. К тому же он был членом Совета второй ступени, то есть имел настолько высокий ранг, что автоматически исключало любой контроль со стороны общества. Но, не смотря на то, что уже четыре года ему удавалось сохранять втайне от братьев "черную" сторону своей жизни, его регулярно мучили кошмары по ночам, а днем, нередко, случались внезапные приступы подозрительности, когда в его воспаленном страхом сознании появлялись навязчивые мысли о его разоблачении. Будучи умным человеком, он понимал, что рано или поздно все кончается, поэтому последний год он стал уже целеустремленно искать выход из создавшегося положения.
Обрести свободу он мог, только достигнув престарелого возраста или заболев смертельной болезнью. Ни тот, ни другой способ его естественно не устраивали. Можно, конечно, бежать и скрываться, шантажируя Хранителей раскрытием их тайны, но граф был реалистом и понимал, что это придаст только лишней прыти убийцам, которые пойдут по его следам. Когда его найдут, умирать он будет долго и мучительно, в назидание всем членам общества. А его обязательно найдут! Ведь кому, как не ему знать, как поступают с отступниками. Получив в свое время отличную воинскую выучку, он восемь лет оттачивал свое мастерство в качестве тайного убийцы, только после чего занял это место и теперь с помощью таких же, как и он, опытных мастеров смерти, готовил молодую смену.
Впрочем, в замке Ле-Бонапьер готовили не только убийц, но и людей, чьи таланты и способности можно было развить в нужном Хранителям направлении, так как тайное общество старалось охватить, не только знать и высшее духовенство, но и другие слои общества. Эти люди, будучи купцами, ремесленниками или писарями в городском суде, получив соответствующую подготовку, становились глазами и ушами Хранителей в самых разнообразных местах. Но не только шпионов выпускала школа адептов, здесь же, готовились кадры для служб и подразделений общества, начиная от подготовки квалифицированных палачей до следователей и бухгалтеров. Подготовка всех этих людей была возложена на барона ле Гранде.
Впрочем, изворотливый ум графа вскоре нашел выход: убить похожего на него человека, выдать его за себя, а самому скрыться. Идея была неплоха, но кому, как не ему знать, что расследование смерти члена Высшего Совета второй ступени будет проводиться очень тщательно и следователи, приложат максимум усилий, чтобы узнать, что произошло на самом деле.
"Но, - рассуждал граф, - если мое мнимое убийство сможет заслонить большое событие, которое до основания потрясет общество, то, вполне возможно, моей смерти не предастся большое значение. Но что можно такое придумать? Что?!".
Подобные мысли терзали его не один месяц, пока графа не услышал о традиции, совершавшейся в обществе, раз в пять лет. Среди членов Высшего совета второй ступени, раз в пять лет, после тщательного отбора выбирали двух человек, которым вверялась величайшая тайна Хранителей, ее основа и сила - место хранения сокровищ и секретного архива. Вновь избранные хранители встречались в секретном месте со своими предшественниками, проверяли сохранность сокровищ и архива, после чего все они проходили через особый тайный ритуал. Обо всем этом он случайно услышал из горячечного бреда своего умирающего отца, который, как оказалось в свое время, был удостоен этой чести. Если раньше эти сведения были для него бесполезны, то сейчас наступил год выбора кандидатов. И брат Фанор стал осторожно собирать сведения. С течением времени он узнал, что лица, становившиеся хранителями тайны, на ближайшие пять лет отправлялись в монастыри или аббатства, расположенные в тихих и спокойных местах. По окончании этого срока их возвращали, давали новые должности, причем нередко при этом они становились членами Совета первого круга.
Узнав обо всем этом, план в его голове тут же проявился во всех деталях. Овладев величайшей тайной Хранителей, он легко сможет диктовать обществу свои условия и горе тем, кто станет у него на пути.
Осторожно озвучив свое желание стать одним из двух кандидатов, тем самым дал понять нужным лицам, что желает послужить обществу, в новой ипостаси - хранителя тайны. Хотя в его плане было полно сомнительных мест, но граф верил в себя и свою звезду. Правда, была одна деталь, которую он не мог понять, как не старался: как при таком количестве людей, знающих о тайнике с сокровищами, могла на протяжении чуть ли не столетия сохраниться тайна.
"Ведь даже за пару десятков лет, людей знающих, где храниться золото тамплиеров, уже должно быть восемь человек. А до них сколько.... Как бы они не были преданы обществу, они все равно остаются людьми. Мой отец рассказал в бреду о том, как это происходит, другой проговориться по старческому скудоумию о месте, где хранятся сокровища, а третий испугается грядущей смерти и пообещает несметные сокровища врачу, чтобы тот помог прожить ему лишние несколько лет. Им же не отрезают языки? Так в чем дело? Почему тайна до сих пор остается тайной? Может дело в том ритуале, который совершается, когда люди становятся хранителями тайны?".
Но даже эти мысли не могли заставить его сойти с намеченного пути. Если ему все удастся....
И тут вдруг приезжает человек от Метерлинка, который, так думал граф, начал его подозревать. Он почувствовал это во время последнего Совета, состоявшегося полгода тому назад. Естественно, что это проявилось не в жестах и словах, так как Метерлинк, профессионал и умеет владеть собой, а в выражении глаз. Они были холодно - настороженными, словно тот вел беседу с чужим человеком.
"Кстати, такое же выражение глаз и у этого англичанина. Смотрит, как на врага. Случайность или Метерлинк прислал своего шпиона, чтобы следить за мной? Дьявол! Если так.... Не паникуй! Сначала пойми, что он за человек. Может обычный адепт, а я тут...".
- Садитесь, пожалуйста, шевалье. Как мне доложил секретарь, ваше имя Томас Фовершэм?
- Да, господин граф. Я привез вам письмо от аббата Ричарда Метерлинка.
Достав из сумки деревянный тубус, я протянул его графу. Тот взял, внимательно оглядел печать и только потом вскрыл деревянный пенал. Некоторое время внимательно читал, потом поднял глаза, и стал рассматривать меня, так же внимательно и цепко, как до этого читал письмо. После того как закончил меня разглядывать, начался самый настоящий допрос. Когда поток вопросов иссяк, граф небрежно поинтересовался:
- Шевалье, знает, что аббат написал в своем письме?
- Не имею ни малейшего понятия.
- Гм. Хорошо. Теперь знайте. Аббат рекомендовал вас, как умного и грамотного молодого человека.
Сказав, подождал некоторое время в ожидании реакции на его слова, а когда не дождался, задал новый вопрос:
- А про обучение он вам тоже не говорил?
- Нет, но сказал, что здесь я могу найти достойных людей, которые помогут мне осветить путь во тьме.
- Узнаю Ричарда Метерлинка. Умеет вложить многое в ничего незначащую фразу. Теперь изложите ваше последнее пожелание.
- Последнее пожелание? Это как понять?
- Ближайшие полгода вашим домом станет этот замок. Вы не будете принадлежать себе! Есть, дышать, отдыхать и даже думать - только по приказу ваших наставников! Все понятно?!
- Гм. Понял. Тогда мне нужно съездить в окрестности замка и предупредить людей, чтобы не ждали меня.
- Что за люди?
- Английский отряд.
- Англичане в этой части Франции? Какого дьявола они здесь делают?
- Они идут в Италию.
- Наемники?
- Да.
- Какое отношение вы имеете к ним?
- Ехал с ними для безопасности.
- Хорошо. Езжайте!
Быстро спустившись, я вскочил на коня и помчался. Всю дорогу до лагеря думал только о том, не делаю ли я ошибку, дав согласие остаться в этом змеином гнезде.
"Учиться, а чему? С одно стороны новые знания будут мне, кстати, а с другой стороны, кем я оттуда выйду? Задурят мозги своей верой, и буду.... Гм! Может послать их всех к ядреной матери и махнуть с парнями в Италию! Продать свой меч какому-нибудь знатному итальянцу.... А там что? Убивать, грабить и насиловать? Да уж! Альтернатива не из лучших! Опять на перепутье. Э! Была, не была! Остаюсь! Попробую, что у них за науки! Не понравится - удеру!".
Прощание прошло быстро. Стрелки и латники были огорчены, но прощание все равно вышло довольно теплым. Затем ко мне подошел Лю:
- Господин, вы извините нас, но мы вас тоже покидаем. Сердце тоскует по родине. Мы всегда будем помнить вашу доброту по отношению к нам и надеяться, что судьба до конца ваших дней будет к вам благосклонна! Наша память....
- Не надо больше слов, Лю. Я не меньше благодарен вам за все, что вы для меня сделали. Джеффри рассчитается с вами. Подойди к нему.
Когда багаж был уложен, и мы с Джеффри уже сидели в седлах, готовые уезжать, ко мне неожиданно подошел Уильям Кеннет:
- Сэр! Я, Сэм и другие наши парни будут рады вас видеть, если наши пути пересекутся в Италии! С Богом, сэр!
- С Богом, Уильям! Да сопутствует тебе и всем парням удача во всем!
Затем, развернув лошадь в сторону замка, тронул поводья.
После моего возвращения, секретарь графа познакомил меня с замком, а затем показал комнату, которая должна стать моим жилищем на ближайшие полгода. Размерами и обстановкой она мало чем отличалась от монашеской кельи. Узкая кровать, сундук для одежды и стул у окна. Джеффри разместили в помещении для слуг, а чтобы не болтался без дела, определили в помощники к мастеру - оружейнику.
На следующий день меня подняли с первыми лучами солнца. Я еще не успел окончательно проснуться, как меня почти вытолкали во двор, где навесили мешок песка на спину и заставили вместе с другими адептами нарезать круги по замковому двору, несмотря на проливной дождь. Привыкшему к вольностям походной жизни, подобное начало мне совсем не понравилось, так как от него попахивало казарменной дисциплиной.
Вернувшись в свою комнату, я только успел переодеться во все сухое, как меня позвали к завтраку. К моей радости в еде нас не ограничивали, но при этом на столе была только простая пища: каша и мясо. Вместо вина - родниковая вода.
После еды, слуга отвел меня в помещение, отдаленно похожее, на школьный класс. Несколько длинных столов с двумя рядами лавок. Здесь меня ожидал мой первый наставник. Худой, низкорослый человечек, с длинным носом и унылым видом, который придавали ему резко опущенные вниз уголки губ. Он не был физически крепок, а значит, скорее всего, является проводником идей Хранителей.
"Физически слаб, не воин, значит местный идеолог. Будет проводить со мной политику партии Хранителей. Ладно. Флаг тебе в руки и барабан на шею, агитатор!".
Но как оказалось, я поспешил со своими выводами. Судя по нашей беседе, он оказался не пропагандистом Хранителей, а специалистом другого рода, которого с большой натяжкой можно было отнести к профессии психолога. Мы битый час выясняли особенности моей биографии, пока на его не сменил веселый толстяк - и все началось снова. Судя по тому, что тот оказался в курсе ранее задаваемых мне вопросов, то вывод напрашивался сам собой: он подслушивал. До самого обеда, сменяя друг друга, они допрашивали меня, время от времени, пытаясь сбить с толку или подловить на провокационных вопросах. После обеда все повторилось снова. Тут я позволил себе поскандалить. Дескать, я дворянин, а вы два ублюдка, которые хрен знает, чем занимаетесь. На конюшню вас, да плетей по полсотни влепить.... Возмущение получилось вполне качественное, хотя бы потому, что их непрерывный допрос меня и в самом деле вымотал. Толстяк, на которого я все это вывалил, ни сказав, ни слова, быстро вскочил и ушел, чтобы спустя некоторое время вернуться с шевалье де Морнье, секретарем графа. Войдя, тот, чуть ли не с порога, процитировал мне слова графа, сказанные при нашей встрече: - Есть, дышать, отдыхать и думать - только тогда, когда разрешат наставники!
Он не ограничился только этой фразой, но суть его короткой воспитательной лекции заключалась именно в ней. Закончив воспитательный процесс, он ушел, а доморощенные психологи продолжили свою работу. Хотя их допросы были замаскированы под простую беседу, и неискушенному человеку трудно было понять, что прячется в их глубине, но я к подобному типу людей не относился. Для меня, их хитрости и уловки лежали на виду, как и их метод, который заключался в том, чтобы сбить человека с толка, запутать, а если получиться запугать. Судя по всему, эта парочка была своего рода "детектором лжи" в средневековом исполнении. Я не большой знаток латинских мудростей, но одну я запомнил крепко. "Кто предупрежден, тот вооружен". Так что мне не составило особого труда водить их за нос.
На следующий день все продолжалось заведенным порядком, а вот после обеда третьего дня, когда я сидел в ожидании начала очередного допроса, дверь неожиданно распахнулась, и в нее ввалились оба психолога, на вид хорошо выпившие. И у каждого в руке приличный бурдюк вина. Веселыми голосами они заявили, что я прошел их проверки, после чего предложили выпить по этому случаю. Я начал отнекиваться, а потом решил: если что не так - им первым по голове настучат! Наше веселое и шумное застолье продолжалось где-то с час, до тех пор, пока не прозвучал вопрос, которые называются провокационными. Только тут я сообразил, что это не веселая традиция, а очередной тест. Им хотелось понять, как ведет себя человек в неформальной обстановке, умеет ли пить, как держится после выпивки. Ведь алкоголь снимает тормоза: враль, болтун или задира обязательно проявит себя.