- Неужели одного так трудно, а миллионы - так легко?
- Это не одно и то же.
- Почему?
- Потому что… потому что… послушай, война затем, чтобы убивать, мир - чтобы оставаться в живых.
- Я не понимаю, зачем вы воюете. Все, что вы делаете, для нас бессмыслица. Но я думаю, мы почти понимаем. Мы говорим друг с другом. Мы употребляем одни и те же слова. Де Франко, не надо больше нас убивать.
- Только тебя. Только тебя, так, да? Черт подери, это безумие!
- Чаша пойдет. Или пистолет. Что угодно. Де Франко, разве ты не убивал нас раньше?
- Господи, это совсем другое дело!
- Ты говоришь, для вас довольно бумаги. Эта бумага перечеркнет все ваши ошибки и заключит мир. Но нам бумаги недостаточно. Я никогда не поверю ей. Вам придется заключить и мой мир тоже. Тогда обе стороны будут знать, что это по-настоящему. Но должен быть саитас и от людей тоже. Кто-то должен стать саитасом от имени людей. Кто-то должен пойти к нам.
Де Франко сидел, сцепив руки.
- Ты хочешь сказать, отправиться к вам и отдать свою жизнь.
- Последняя смерть.
- Елки-палки, да вы психи. Долго же ты ждал, эльф.
- Ты не понимаешь.
- Это уж точно, не понимаю. Чертовы кровожадные психи!
Де Франко взмахнул руками - встать, уйти от этого безгранично терпеливого и нечеловеческого лица, лица, на котором каким-то образом появились неуловимые выражения, от этого голоса, который заставлял его забыть, откуда впервые появились слова. А потом он вспомнил о слушателях, слушателях, делающих пометки, о полковнике, которая смотрела на него из-за своего стола. Информация. Победить - не результат. Вопросы - вот результат. Выяснить, на что они способны. Мир перестал быть целью. Они имели дело с безумцами, с душами, которые не знают мира. С эльфами, которые гибли назло неприятелю. Которые кончали с собой шутки ради и ни в грош не ставили чужую жизнь.
Он остался на своем стуле. Сделал еще один вдох. Собрался с мыслями и вспомнил еще одно, о чем стоило узнать.
- Что вы сделали с пленниками, у которых учились языку, а? Расскажи мне.
- Мертвы. Мы поднесли им чашу. По одной, когда они захотели этого.
- Правда?
И снова разведенные руки, изящные пальцы.
- Я здесь за все ошибки. Сколько бы за них не пришлось платить.
- Черт побери, эльф!
- Не называй меня так. - В голосе послышалась слабая мелодия. - Помни мое имя. Помни мое имя. Де Франко…
Он должен подняться. Он должен подняться и скрыться от этого инопланетянина, скрыться от этого взгляда. Он резко отодвинулся от стола и посмотрел обратно - эльф отвернулся. От саитаса Ангана пахло чем-то сухим и пряным, как будто специями. Глаза ни на миг не раскрывались полностью, лимонные щелки. Они следили за ним.
- Поговори со мной, - сказал эльф. - Поговори со мной, Де Франко.
- О чем? О том, чтобы передать вам одного из нас? Не дождетесь. Черта с два. Мы не психи.
- Тогда война не прекратится.
- Вы все сдохнете, все до единого!
- Если таковы ваши намерения, - сказал эльф, - да. Мы не верим, что вы хотите мира. У нас больше не осталось надежды. Поэтому я пришел сюда. А последние из нас начали погибать. Это не тихая смерть. Наши сердца не остановятся. Мы будем сражаться.
- Там, на фронте, ты имеешь в виду.
- Я буду умирать так долго, как вы захотите, здесь. Я не остановлю свое сердце. Саитас не может.
- Черт побери, мы не этого добиваемся! Это не то, чего мы хотим.
- Вы тоже не можете останавливать ваши сердца. Я знаю это. Мы не жестоки. Я все еще надеюсь на тебя. Все еще надеюсь.
- Ничего не получится. Мы не можем этого сделать, понимаешь ты меня? Это против наших законов. Законов, понимаешь?
- Законов.
- Добро и зло. Мораль. Господи, убийство - это зло.
- Значит, вы натворили много зла. Вы тоже сделали ошибку, Де Франко. Ты же солдат, как я. Ты знаешь, чего стоит жизнь.
- Еще как знаю. И я до сих пор жив.
- Мы отклонились. Мы запутались. Ты умрешь за войну, но не за мир. Я не понимаю.
- Я не понимаю. Вы считаете, что мы вот так возьмем какого-нибудь бедолагу и выдадим его вам.
- Тебя, Де Франко. Я прошу тебя заключить мир.
- Дьявол. - Он покачал головой, подошел к двери - к черту полковника, к черту слушателей. Его рука на ручке двери тряслась, и он боялся, что это было заметно. Положить конец войне. - Давай, говори дальше.
Дверь распахнулась. Он ожидал охранников. Ожидал…
За дверью был пустой коридор, чистый кафельный пол. На кафеле темнело что-то круглое, со своеобразной симметрией и безобразием вещи, предназначенной убивать. Граната. Целая.
У него екнуло сердце. Он ощутил косяк, вжавшийся в бок. На коже выступил ледяной пот, кишки начали таять. Он застыл, глядя на гранату, но та не исчезала. Все тело, с головы до ног, охватила дрожь, как будто из гранаты уже выдернули чеку.
- Полковник Финн. - Обернувшись в проеме двери, он орал в незримые объективы камер. - Полковник Финн! Выведите меня отсюда!
Никто не ответил. Ни одна дверь не открылась. Эльф сидел и смотрел на него с выражением, наиболее близким к страданию из всех эмоций, которые он до сих пор выказывал.
- Полковник! Полковник, чтоб вам!
И снова тишина. Эльф поднялся на ноги и стоял, глядя на него словно бы в недоумении, как будто подозревал, что стал свидетелем какого-то человеческого умопомешательства.
- Они оставили нам подарок, - сказал Де Франко. Голос у него дрожал, и он попытался унять дрожь. - Они оставили нам подарочек, мать их так, эльф. И заперли нас здесь.
Эльф смотрел на него, и Де Франко вышел в коридор, нагнулся и, подняв смертоносный черный цилиндр, показал его.
- Это из ваших, эльф.
Тот стоял в проеме. Его опущенные глаза были глазами изваяния земного святого, поднятые же вверх казались пятнами цвета на белой коже. Длинные пальцы без ногтей коснулись косяка, эльф задумчиво рассматривал его и человеческое вероломство.
- Таковы их обычаи?
- Не мои. - Он крепко сжал в руке цилиндр, похожий и непохожий в своей смертоносности на все прочее оружие, с которым ему доводилось иметь дело. - Совсем не мои.
- Ты не можешь выйти.
Потрясение ошеломило его. Мгновение он ничего не соображал. Потом дошел по коридору до главной двери и подергал ее.
- Заперто, - бросил он через плечо эльфу, который последовал за ним в коридор. Двое вместе. Де Франко пошел обратно, дергая по пути все двери. На него нашло странное оцепенение. Коридор стал ирреальным, спутник-эльф, как и он, словно перенесся из какого-то другого места. - Черт побери, что вы задумали?
- Они согласились, - сказал эльф. - Они согласились, де Франко.
- Они спятили.
- Одна дверь все еще закрывается, верно? Ты можешь защититься.
- Ты все еще стремишься к самоубийству?
- Ты будешь в безопасности.
- Чтоб им провалиться!
Эльф обхватил себя руками, как будто тоже чувствовал озноб.
- Полковник дала нам время. Оно прошло?
- Еще нет.
- Идем, сядем вместе. Сядем и поговорим. Друг мой.
- Пора? - спрашивает эльф, когда Де Франко снова смотрит на часы. И Де Франко поднимает глаза.
- Пять минут. Почти.
Голос у Де Франко хриплый.
В руке у эльфа клочок бумаги. Он протягивает его. На столе между ними лежит ручка. Рядом с гранатой.
- Я написал твой мир. И поставил под ним свое имя. Теперь ты.
- Я - никто. Я не могу подписать соглашение, клянусь Богом. - Лицо у Де Франко белое. Губы дрожат. - Что ты написал?
- Мир, - говорит эльф. - Я просто написал "мир". Нужно еще что-то?
Де Франко берет бумажку. Смотрит на нее. И внезапно хватает ручку и тоже подписывает ее, бешеным росчерком. И откладывает ручку.
- Вот, - говорит он. - Вот, будем им мое имя. - И миг спустя: - Если бы я мог поступить по-иному… О Господи, мне страшно. Мне страшно.
- Тебе не нужно идти в мой город, - негромко говорит эльф. Его голос подрагивает, как у Де Франко. - Де Франко… здесь… здесь все записывают. Уйдем со мной. Сейчас. Запись останется. Мы добились мира, ты и я, мы заключили его, здесь, сейчас. Последний погибший. Не оставляй меня. И мы сможем положить конец этой войне.
Де Франко еще некоторое время сидит. Берет с середины стола гранату, протягивает руку с ней над столом. Смотрит он лишь на эльфа.
- Выдергивай чеку, - говорит он. - Давай. Ты выдернешь, а я подержу.
Эльф протягивает руку, берется за чеку и дергает ее, быстро.
Де Франко кладет гранату на стол между ними, и его губы шевелятся в молчаливом отсчете. Но потом он поднимает глаза на эльфа, а эльф смотрит на него. Де Франко выдавливает улыбку.
- Ты учился счету на этой штуковине?
Экран затягивают полосы.
Аппаратчица протянула руку и выключила экран, и некоторое время Агнес Финн смотрела мимо находящихся в кабинете. Слезы нечасто наворачивались ей на глаза. Сейчас глаза были мокры, и она старательно не смотрела на членов комиссии, которые здесь собрались.
- Будет обязательное расследование, - произнес мужчина из группы армейских. - Сегодня днем мы возьмем у майора показания.
- Ответственность лежит на мне, - сказала Финн.
Все было согласовано со штабом. Все было подготовлено заранее - разговор, формальности.
Кто-то должен был нанести прямой удар. Это мог быть и Назтак. Она отдала бы этот приказ, если бы все пошло по-другому. Верховное командование прикрыло бы ее. Записи можно было бы уничтожить. Пленки засекретить. Генерал-майор, который втянул ее в это безумие, а сам - в кусты, провернул это все через подчиненных. И вышел чистеньким.
- Бумага, полковник.
Она взглянула на них, придвинула к себе простой лист бумаги. Член комиссии забрал его и положил в папку. Осторожно.
- Это более чем доказательство, - сказала она. - Это договор. Туземцы признают его.
Она уже собрала вещи. Возвращалась обратно на одном корабле с телом эльфа, всю дорогу до Пелл и базы.
Когда по вещательной ленте поступил ответ эльфов, никто не удивился. Надежды возросли, когда сражение прекратилось и на фронт прибыла эльфийская делегация; однако возникло некоторое замешательство, когда эльфы осмотрели оба тела и взяли Де Франко. Только Де Франко.
Они похоронили его на изрытой снарядами равнине и поставили каменный памятник; на нем высекли все, что было о нем известно.
"Меня звали Джон Рэнд Де Франко, - сообщала надпись. - Я появился на свет на космической станции в двадцати световых годах отсюда. Я покинул свою мать и своих братьев. Все мои друзья были солдатами, и многие из них погибли раньше меня. Я пришел с войной и умер ради мира, несмотря на то что моя сторона побеждала. Я погиб от руки Ангана Анассиди, а он погиб от моей, ради мира, и мы были друзьями до последнего вздоха".
Эльфы - "суилти", вот как они называли себя сами, - приходили туда и приносили шелковые ленты и букеты цветов - цветов, посреди всей этой разрухи, и тысячами скорбели и плакали в своей бесстрастной, бесслезной манере.
По своему врагу.
Один из их сородичей находился на пути к человечеству. Чтобы человечество оплакивало его. "Меня звали Анган Анассиди" - будет написано на его могиле, и все остальное, что нужно. Быть может, ни один человек не прольет по нему ни слезинки. Кроме ветеранов Эльфляндии, когда они вернутся по домам, если заглянут на ту планету - они могут и всплакнуть, подобно Агнес Финн, на свой собственный лад, по своим погибшим, перед усыпальницей существа из иного мира.
Энн Маккефри
Энн Маккефри пишет научную фантастику почти полстолетия. Она опубликовала свой первый роман "Реконструкция" в 1967 году. Успех пришел после выхода в свет ее третьей книги "Корабль, который пел", вызвавшей много подражаний истории о синтезе человека и машины. Причем эта книга была написана задолго до начала течения киберпанк. Но прославила автора серия романов о планете Перн, начатая в 1968 году повестями "В поисках вейра" (премия "Хьюго") и "Оседлавший дракона" (премия "Небьюла"). Книги о планете Перн - это рассказ о землянах-колонистах, связанных симбиозом с местной расой разумных драконов. К данной серии примыкают три романа для юношества, действие которых тоже происходит на Перне, - "Песнь Перна", "Певица Перна", "Барабаны Перна", а также графический роман, созданный на основе "Полета дракона".
Особой похвалы критиков Маккефри удостоилась за создание галереи сильных женских характеров. Особенно в цикле романов о Ровене - "Ровена", "Дамия", "Башня и улей".
Маккефри также автор дилогии о сыщиках-экстрасенсах "Оседлай Пегаса" и "Полет на Пегасе" и дилогии об Ирете, действие которой происходит на планете динозавров. Ее рассказы изданы в сборнике "Не тронь единорога", сама же она является редактором антологии "Алхимия и Академия".
Оседлавший дракона
Этот Палец тычет в звезды,
Если ткнет он в Алый Глаз,
Вейры - в воздух! Вейры - в воздух!
Нити падают! Атас!!!
- Ты все еще сомневаешься, Р’гул? - Казалось, Ф’лара слегка забавляет упорство пожилого всадника.
Р’гул, на чеканном лице которого застыло упрямое выражение, не обратил внимания на насмешку. Он стиснул зубы - так, словно мог раздавить ими власть Ф’лара над ним подобно лесному ореху, - затем сказал:
- В небесах Перна на протяжении четырехсот Оборотов не появлялись Нити. Их больше не существует!
- Вполне может быть, - миролюбиво согласился Ф’лар. Однако его янтарные глаза обдали собеседника холодом. Стало ясно, что он не пойдет на компромисс.
Слишком похож на Ф’лона, своего отца, решил Р’гул, даже больше, чем подобает сыну. Всегда слишком самоуверен, а на то, что делают и думают другие, смотрит с презрением… едва уловимым, однако же заметным. Дерзок… Высокомерен… и, кстати, не обошлось без интриг с молодой госпожой Вейра… Он, Р’гул, не жалея сил, наставлял ее, чтобы сделать одной из лучших повелительниц за многие Обороты. Когда он завершил ее обучение, девушка знала все необходимые Баллады и Саги слово в слово. А затем глупышка переметнулась к Ф’лару… у нее не хватило здравого смысла оценить достоинства более взрослого, более опытного мужчины. Может быть, она чувствовала себя обязанной Ф’лару, который нашел ее во время Поиска?
- Надеюсь, ты согласен с тем, - произнес Ф’лар, - что когда солнце на восходе касается Каменного Пальца, наступает зимнее солнцестояние?
- Любой глупец знает, для чего служит эта скала, - проворчал Р’гул.
- Но ты-то, старый дурак, не хочешь согласиться, что Глаз-Камень поставили на Звездную Скалу, чтобы отметить начало Прохождения Алой Звезды! - взорвался К’нет.
Р’гул покраснел и приподнялся в кресле, намереваясь дать нагоняй мальчишке за подобную наглость.
- К’нет! - раздался властный голос Ф’лара. - Тебе так понравилось летать на патрулирование Айгена, что ты хочешь еще пару недель позаниматься этим?
К’нет торопливо сел; лицо его залилось краской.
- Ты же знаешь, Р’гул, древние Баллады подтверждают мои выводы, - продолжал Ф’лар с обманчивой мягкостью. - Скала Палец нацелена на определенную точку в небесах. "Если ткнет он в Алый Глаз, Вейры…"
- Не читай мне стихов, которым я обучил тебя в юности! - вскипел Р’гул.
- Тогда поверь в то, чему сам учил, - бросил Ф’лар, и глаза его угрожающе сверкнули.
Р’гул, ошеломленный таким резким тоном, откинулся на спинку кресла.
- Ты не можешь отрицать, Р’гул, - спокойно продолжал Ф’лар, - что полчаса назад, когда восходящее солнце зависло над Пальцем, Алая Звезда появилась точно в отверстии Глаз-Камня.
Всадники, бронзовые и коричневые, собравшиеся в комнате Совета, одобрительно загудели. Было ясно, что их возмущает постоянное противодействие, которое Р’гул оказывал новому предводителю Вейра. Даже старый С’лел, некогда верный сторонник Р’гула, теперь предпочитал соглашаться с большинством.
- Никаких Нитей не было уже четыреста лет. Их не существует, - пробормотал Р’гул.
- Тогда, дорогой мой наставник, - весело сказал Ф’лар, - все, чему ты нас учил, - ложь. И драконы, и мы сами - паразиты, которых кормит Перн, пережиток старины. В точности, как утверждают владыки некоторых холдов. А посему, - молодой всадник усмехнулся, - я не собираюсь держать тебя здесь вопреки твоей совести. Ты можешь покинуть Вейр и поселиться, где пожелаешь.
Р’гул был слишком поражен словами молодого предводителя, чтобы обидеться на насмешку. Покинуть Вейр! Он что, рехнулся? Куда он пойдет? Вейр был его жизнью. Поколения его предков по мужской линии были всадниками. Не все, правда, бронзовыми, но большинство. Отец его матери был предводителем Вейра, как и он сам, пока Мнемент’ Ф’лара не догнал новую королеву.
Всадники никогда не покидали Вейр просто так. Да, это случалось, но лишь в тех случаях, когда по собственной небрежности они теряли драконов - как этот Лайтол из Руата. Но разве он в состоянии покинуть Вейр вместе с драконом?
Чего, собственно, Ф’лар от него хочет? Разве не достаточно, что он сместил Р’гула, что теперь он - предводитель Вейра? И разве гордость его не тешит победа над лордами Перна, которые вознамерились было силой обуздать Вейр и всадников? Неужели Ф’лар желает властвовать над каждым всадником, над телом его и волей? Р’гул долго сидел с застывшим взором, не веря самому себе.
- Я не думаю, что мы - паразиты или пережиток. - Мягкий убедительный голос Ф’лара нарушил тишину. - Миновало четыреста Оборотов, Долгий Интервал. Такое бывало. Алая Звезда не всегда проходит достаточно близко, чтобы уронить Нити на Перн… Вот почему наши предки установили Палец и Глаз-Камень таким образом, чтобы точно отметить начало Прохождения. И еще одно… - Лицо его стало серьезным. - Были и раньше времена, когда вымирали почти все драконы - а вместе с ними и почти весь Перн - из-за таких упрямцев. - Ф’лар улыбнулся и, кивнув в сторону Р’гула, небрежно откинулся в кресле. - Так что я бы не спешил записываться в число скептиков. А ты, Р’гул?
В комнате Совета воцарилась напряженная тишина. Р’гул услышал чье-то напряженное дыхание и через мгновение сообразил, что оно вырывается из его собственной груди. Он взглянул в непреклонное лицо молодого предводителя Вейра и понял, что тот не бросал пустых угроз. Или он полностью подчинится власти Ф’лара - хотя одна мысль об этом глубоко ранила его, - или станет изгнанником. Куда же он направится? В один из других Вейров, заброшенных в течение сотен Оборотов? Но, с яростью подумал Р’гул, разве этот факт не является свидетельством того, что с Нитями покончено навсегда? Эти пять пустых Вейров? Он склонил голову. Нет, во имя Первого Яйца, он не уйдет! Надо выждать благоприятного случая - а до того, подобно Ф’лару, прибегнуть к обману. Когда весь Перн отвернется от этого самонадеянного юнца, он, Р’гул, будет на месте и попытается хоть что-нибудь спасти от разрушения.
- Крылатый живет в своем Вейре. - Р’гул поднял голову и, собрав все свое достоинство, взглянул в лицо Ф’лара.