Из старинных ворот на красивых конях выехали знаменосец, трубач и барабанщик с седельными литаврами. Последние обеспечивали музыкальное сопровождение. Впереди них скакал офицер в ладно скроенной длинной шинели, хвостатой кирасирской каске и с белым флажком на кончике обнаженного палаша.
Я двинул вперед БРЭМ, закрепив на люке палку со свежей портянкой.
Сел на открытой крышке люка на кожаную подушку (броня холодная), сдвинув в сторону пулемет, чтобы показать мирные намерения.
За мной скакали четверо вестовых. Если что срочное, то чтобы не кричать им через половину поля.
На середине поля мы сошлись.
Трубач перестал дудеть, а барабанщик бить в литавры. Знаменосец развернул флаг, который стал трепать довольно свежий ветер.
– Командир гарнизона города Карда ротмистр барон Карде-Фок, – представился моложавый офицер, держа палаш с белым платком на плече. – С кем имею честь?
Воинской чести при этом он мне не отдал.
– Командующий конно-механизированной группой резерва главного имперского командования майор гвардейской артиллерии барон Бадонверт, – кивнул я в ответ.
– Это и есть те самые непробиваемые махины, которые несколько дней назад произвели панику на фронте среди наших солдат? – кивнул офицер на мою БРЭМ.
– Они самые, – подтвердил я. – Скажу вам по секрету, страшная сила.
– Мы получили ваше своеобразное предложение с неба о капитуляции и решили его принять во избежание напрасного кровопролития среди мирных жителей.
Горнист снова затрубил, забухали литавры. Знамя склонилось, а офицер протянул мне свой палаш эфесом вперед.
Я несколько обалдело его принял. Хороший палаш, дорогой. Старинной работы.
Тут же наши драгуны радостно заорали какую-то речевку и стали бросать в небо папахи. Похоже, я все сделал правильно.
– Ключи от города мэр вынесет вам у ворот, господин барон, – четко склонил голову при прямой спине республиканский ротмистр. – Как то и положено по традиции.
Потом подъехал знаменосец и отдал мне свой флаг. В его глазах блестели слезы.
– Разоружение гарнизона начнется через пятнадцать минут у главных ворот. Я могу надеяться, господин барон, что офицерам оставят холодное оружие? – спросил барон, когда я принял их знамя.
– Можете, барон, – на автомате ответил я. – Мы соблюдаем традиции и обычаи войны, и я рассматриваю сдачу вашего гарнизона как почетную.
И передал ему его же саблю эфесом вперед. Спохватившись, добавил:
– Вы мой пленник, барон Карде-Фок.
Республиканский ротмистр широко улыбнулся, показав крепкие красивые зубы.
– Ничего другого от Кровавого Кобчика я и не ждал. Вечером приглашаю вас и ваших офицеров в свой замок на торжественный ужин в вашу честь.
– У вас, господин барон, в этом городе собственный дом? – удивился я.
– До революции, господин барон, моей семье принадлежал весь этот город и вся округа, – обвел он рукой окружающее пространство.
Получив мое разрешение, кавалькада парламентеров поскакала обратно в город.
Что это было? У меня возникло стойкое ощущение, что мне чего-то недодали. Это все? Из-за этого Джульетта отравилась?
Лицо Вальда надо было видеть. Похоже, что я одним своим видом ему лягушку за шиворот засунул.
"Железная" бригада, согласно предписанию, блокирует город с севера, а ее встречает мой одиночный БРЭМ, и я спокойно отдаю распоряжения по расквартированию частей бригады в железнодорожных пригородах. Состоялось это действо на следующее утро.
Вальду все же досталось на марше. Против него республиканцы кинули все резервы с севера, какие только могли наскрести, и командовал ими решительный человек. Прорывался мой заместитель с боями. Потерял при этом три машины безвозвратно. И еще две волокли на буксире. Его счастье, что бросали республиканцы свои резервы по очереди, а не собрали в один мощный кулак.
Бьеркфорт к тому времени, когда Вальд столкнулся с резервами противника, уже ушел на север от их прорыва седлать трансконтинентальную магистраль, а приданная бригаде пехота отвернула на юг – завершать окружение республиканских войск на фронте.
Он так надеялся, что город Кард будет взят именно им, а тут такой облом. По имени Кобчик.
Приказ нам не входить в город фельдмаршал отдавал из соображений сохранения в нем в целости железнодорожного хозяйства для своего наступающего фронта. Опасался Аршфорт, что два молодых раздолбая раздолбают здесь все в мелкую крошку, пользуясь беспрецедентным количеством орудийных стволов на руках. Но принятие мною безоговорочной капитуляции одобрил. О чем я получил в тот же день бумаги из штаба фронта по воздушному мосту. Так что авиаторов я с чистой совестью представил к Солдатскому кресту.
Также я получил на руки императорский рескрипт сдать бригаду Вальду и вплотную заняться летной школой и авиазаводом. На все про все мне давался срок до Нового года.
И да… Вальд стал-таки имперским генерал-майором артиллерии. Ему также предписывалось после окончания операции убыть с бригадой в Калугу и там сформировать на ее основе три отдельные механизированные бригады по уточненным штатам. Штаты бригады должны были уточнить мы сами на основе полученного фронтового опыта.
Мне за Кард на плечо упала лента Имперского креста со звездой, и согласно статуту ордена я автоматически сразу прыгнул на один чин выше и стал капитан-командором имперского воздушного флота. Пятым командором на всю империю. Но не генералом. Так что Вальд успокоился, перестал на меня дуться и нормально вошел в новую для него роль командующего родом войск.
После "Кардского прорыва" республика, впечатленная молниеносным поражением своей очень сильной группировки, утратой обеих "линий Мажино" у железных дорог и дикими даже для этой мировой войны потерями в личном составе, не обращая внимания на визги с Соленых островов, запросила перемирия. И оно ей императором было дано.
Куявский царь немедля присоседился к перемирию. Как мне показалось, с большой охотой.
Подготовка к мирной конференции началась в столице Винетии, куда все стороны конфликта направили своих "шерпов".
Саму конференцию предполагалось провести в нейтральной Португейзе. Это чтобы не пускать флоты противников в Мидетерранию, даже с дипломатами на борту, как пояснил мне Молас за рюмкой чая.
Король Соленых островов смирил гордыню и прыгнул в последний вагон мирного процесса, не желая оставаться в военном противостоянии с империей один на один.
Война закончилась.
17
В Реции нас чествовали целую неделю, вплоть до Нового года. Все считали бронемастеров героями, которые принесли империи победу, хотя, положа руку на сердце, скажу, что мы стали всего лишь той дополнительной соломинкой, которая переломила хребет верблюду. Все участники войны стояли на пороге экономического и людского истощения. Только вот победа – девка ветреная, могла в любой момент склониться на ту или иную сторону. И чья будет эта сторона, предугадывать никто не брался.
Я, Вальд и, по моему отдельному представлению, Щолич стали кавалерами ордена "Трех сияющих вершин" – высшего ордена герцогства, к тому же дающегося весьма и весьма скупо. За его трехсотлетнюю историю насчитывалось всего пятьдесят два награждения. Из живущих кавалеров, кроме самого Ремидия, присутствовали на церемонии шесть персон. И еще трое по причине глубокой старости не могли прибыть во Втуц из поместий, но прислали свое письменное одобрение видеть нашу троицу в своих рядах. Так что золотые цепи на плечи нам возложили без каких-либо обычных проволочек.
Для всех остальных участников "Кардского прорыва" герцог выбил особую серебряную медаль, по типу той, которой он награждал участников "кровавой тризны". Это не считая дождя Солдатских крестов от императора, на которые он для "железной" бригады и моей конно-механизированной группы не поскупился. Никого из списков не вычеркнул вопреки обыкновению.
Вино лилось рекой. По бульварам из-за стихийных народных гуляний пришлось остановить движение конки, а коляскам объезжать центр города стороной. Несмотря на то что нынешняя война дала Реции толчок к очередному этапу развития, все поголовно были счастливы тем обстоятельством, что она наконец-то закончилась. От военного напряжения устали все. Даже те, кто на ней обогатился.
Из Винетии пришли первые итоги саммита комитета по организации мирной конференции – "кто где стоит, тот тем и владеет". Это вызвало правительственный кризис в республике. Все же имперские войска стояли на ее территории, а не наоборот.
Военное правительство республики слетело. Сенат назначил новое "правительство национального спасения", которое моментально газетчики прозвали "правительством национального предательства" из-за его поддержки созыва мирной конференции.
Активно подняла голову "Лига социальной справедливости" с лозунгом "Зачем наши отцы полвека назад делали революцию? Гони буржуя!". На Новый год случились драки полиции с демонстрантами, которые превратили традиционные народные гуляния в политическое шоу. Полиция применила оружие. В Лютеце запахло порохом и гражданской войной.
Армия республики стала стремительно таять от массового дезертирства. Раз мир – штык в землю. Все по советам листовок Лиги. Западный фронт с той стороны рассыпался сам собой, и никто не мешал имперской армии слегка продвинуться в важных стратегических направлениях. Это чтобы на мирной конференции заявить, что "мы там стоим".
Кард с округой сам попросился в состав империи на правах автономии и восстановления феодального владения землей. Император подумал и согласился на формальную независимость Кардской марки, но под имперским протекторатом. Мой знакомый барон стал маркграфом и имперским генерал-майором кавалерии. Сделав такой финт ушами, император Отоний поставил под свой контроль новую провинцию, но обошел традицию вводить ее сюзерена в курию электоров. И еще он, таким образом, проигнорировал скользкий для империи вопрос о феодальном владении землей. Это в Карде реванш, а в империи реформы.
Кардские обыватели преподнесли новоявленному маркграфу титул "Отца отечества" за то, что тот избавил их от ужасов войны и неизбежного разорения.
Однако в Карде остались стоять наши войска. А вслед за ними не замедлили прийти и имперские банкиры. Чую, устроят они тут некий аналог земного Лихтенштейна с его "налоговым раем". Этакое "поле чудес". Надо же где-то республиканским буржуям надежно зарыть свои пять сольдо, "нажитые непосильным трудом", раз у них в стране такие кровавые развлечения наметились. У банкиров на деньги нюх.
На востоке практически одновременно с Винетскими сидениями в Щеттинпорте состоялась личная встреча куявского царя, ольмюцкого и отогузского королей, где они сепаратно договорились о сокращении войск в первой линии соприкосновения, об отводе от нее тяжелой артиллерии, о порядке обмена пленными, о восстановлении железнодорожного сообщения и о приемлемой демаркационной линии послевоенной границы.
От империи там присутствовал князь Лоефорт. Император сам не смог прибыть на это мероприятие по причине резкого ухудшения здоровья.
Десятого января император Отоний Второй испустил последний вздох в своей любимой охотничьей резиденции под Химери. Империя сразу из карнавального празднования победы упала в траур.
Ввиду того что императорский трон не наследовался, а выбирался шестью электорами, князь Лоефорт возглавил временный регентский кабинет министров и назвал дату чрезвычайного собрания электоров в Химери – 30 января.
Два эшелона одновременно отходили от вокзалов во Втуце и в Калуге.
По средневековой традиции каждый электор вправе был взять с собой на выборы только одну роту своей гвардии, для представительства. Недолго раздумывая, Ремидий оставил в столице герцогства своих представительных двухметровых дворцовых гренадер и забрал с собой сводную рецкую роту егерей и саперов-штурмовиков. Победителей. Тех, что нагнули Винетию на юге, воевали в составе "железной" бригады на западе и творили "кровавую тризну" на востоке. Тех, кто у всех на слуху. Этакий символический жест, весьма обаятельный для тех, кто понимает. Поставил ею командовать герцог меня как майора своей гвардии и имперского рыцаря.
Вальд виду не подал, но я видел, что он на это обстоятельство очень обиделся. Он, к моему удивлению, очень всерьез воспринял титул "победителя", которым его наградили газетчики. Но… он теперь не герцогский гвардеец, а имперский генерал. По традиции одно противоречит другому, и если офицеры могли совмещать службу империи со службой электору, то генералы нет. Рапорт об отставке с гвардейской службы он написал сам сразу же по приезде во Втуц. Никто ему пальцы не ломал. Так что он остался на месте, на калужском полигоне – формировать, согласно последнему распоряжению императора, броневые бригады, что в связи со смертью Отония повисло в неопределенности. Обещанного монархом финансирования, в отличие от дотирования авиации, не поступило. Пока же Вальд вместе с инженерами писал наставления по эксплуатации бронетехники в боевых условиях. Осмысляли полученный на передовой опыт.
В состав парадной роты я включил демонстрационный взвод бронетехники. По одной машине из тех, что принимали участие в боях – "элику", "коломбину", "артштурм" и БРЭМ. И четыре аппарата, что сваяли инженеры тракторного завода, пока я воевал. Без меня, но по моему техническому заданию. И справились блестяще.
На выходе получилось совсем новое гусеничное шасси, нечто похожее на "Рено FT-17", только с лучшими тактическими характеристиками. Классический легкий танк.
При отработанной паровой машине в 150 лошадиных сил (той, что мы ставили на самолеты) он развивал по хорошему шоссе максимальную скорость до сорока километров в час, мог держать на проселке до двадцати пяти и на пашне – до семнадцати. Имел запас хода на одной заправке воды и керосина 120 километров. На крыше моторного отделения предусмотрели места для крепления запасных гусениц, так как их максимальный пробег пока так и не увеличился – 300 километров. Для удобства считали пока с запасом – 240, два перехода. Проведем учебные пробеги, уточним.
Вооружение – один 6,5-миллиметровый пулемет водяного охлаждения "Гоч-Лозе" в одноместной вращающейся восьмигранной башне. Новый карусельный станок позволил изготавливать в погоне танка посадочное место для башни диаметром до 100 сантиметров максимум. Так что при всем желании ничего более габаритного туда не всунуть. Удачная маска дала максимальный угол возвышения ствола пулемета до 55 градусов. Выбрали этот пулемет, несмотря на уязвимость кожуха водяного охлаждения, из-за ленточного питания. Причем использовалась металлическая лента. Качество пружинной стали малого калужского мартена дало возможность изготавливать стандартные куски ленты на 50 патронов и соединять их между собой патроном. Штатный боезапас – 4 тысячи патронов.
Работали параллельно на "Гочкизе" над переводом на ленту 11-миллиметрового пулемета, но на данном этапе лишь в области экспериментов. Крупняк пока остался на кассетном (в Будвице) или дисковом (во Втуце) питании.
Экипаж – 2 человека: командир-наводчик и механик-водитель.
Вес машины 3,2 тонны.
Бронирование противопульное. Сварка совмещалась с клепкой.
Тактическое назначение этой малютки, которой пришлось приделать складывающийся хвост для преодоления траншей, я определил как танк сопровождения конницы в боевых рядах конно-механизированной группы. Эту машину так и назвали по заводскому индексу КБ-1, или "кавалерийский бронеход – первый". В просторечии звали с моей подачи "танкеткой".
Бронетехнику мы везли для показа на параде в честь избрания нового императора.
Забыл совсем. На волне победного энтузиазма мою БРЭМ на заводе оснастили пулеметной вращающейся башней, аналогичной КБ-1. Работали за счет праздников. Энтузиасты.
На Калужском тракторном заводе фактически сформировалось ядро инициативных танкостроителей, которые вполне уже могли работать самостоятельно. Без меня. Бумаги на прожекты извели – жуть. Но в металле рискнули без моего прямого благословления только на КБ-1. И слава богу… Они на ватмане таких шушпанцеров с безделья напроектировали… Полет фантазии у этих энтузиастов – чистый стимпанк.
Похороны императора прошли торжественно при большом стечении народа, который толпился на тротуарах и скорбно смотрел на процессию, несмотря на то что солидно подморозило. Многие плакали, провожая Отония Второго в последний путь. И слезы эти были искренними, император много сделал для облегчения жизни простого народа. Достаточно вспомнить только рабочее законодательство, ограничивающее произвол фабрикантов и устанавливающее гарантируемый минимум оплаты труда, на который можно было жить, а не существовать. Не говоря уже о гражданской реформе, которая многим дала путевку в жизнь и возможность гражданской карьеры, которая раньше была доступна только для аристократии. И вообще он был хорошим правителем, несмотря на некоторую капризность. Уровень жизни при нем в империи зримо повысился.
Погода, с утра плакавшая сухим снегом по Отонию, к началу церемонии прояснилась. Яркое солнце залило старинный город, зато и градусник упал до минус десяти.
Кирасирский корнет, намазав соком редьки мундштук трубы, периодически выводил команду "отбой". Он вел в поводу свою лошадь метрах в тридцати впереди всей траурной процессии и как бы оповещал всех о ней.
За ним по десять в ряд, с литаврами в седлах, выбивали колотушками траурный ритм три десятка императорских кирасир, перегородивших всю проезжую часть проспекта. Они ненавязчиво давали понять толпе, что надо освободить процессии середину проспекта. Иначе они бы если и не снесли людей своими рослыми конями, то отодвинули. Но таких упрямцев в толпе не нашлось.
Открытый гроб с замороженным в леднике телом императора стоял на орудийном лафете, который в этот раз медленно буксировал гусеничный артиллерийский тягач калужского производства, словно символизировавший прогресс, столь уважаемый покойным. Данную машину таки приняли в этом году на вооружение. Гроб был укрыт личным штандартом императора. Тяжелая бархатная ткань штандарта почти не колыхалась под легким ветерком, который разве что слегка трепал его золотую бахрому.
В кузове тягача стояли знаменосцы со склоненными в сторону гроба флагами империи и входящих в нее королевств и электоральных герцогств.
Склоненные знамена всех частей императорской гвардии, морского и воздушного флота несли пешим ходом сразу за траурным лафетом. Знаменные группы чеканили шаг по заиндевевшей брусчатке.
Шестеро электоров верхом при полном параде шагом ехали следом единой шеренгой, символизирующей их равенство друг с другом. И на них было холодно смотреть – в одних мундирах, даже без плащей. А люди они все в возрасте уже. Однако традиция…
За электорами пешком уже шла длинная процессия генералов и высших чиновников империи. Также в одних парадных мундирах при всех орденах и с холодным оружием.