- Устос! Какие нафиг "битвы на мечах"! Ты че? С кем? С гопниками? Они же тебя кирпичами закидают! А если вдруг еще и огнестрел…
- Не трусь, Серый, не закидают! Ты что! Все предусмотрено. Ты думаешь, рыцари так уж боялись булыжников? Хо-хо! Что ты! Не закидают. И вообще - у меня арбалет есть!
- Ну да??
- Да. По старым чертежам делал, еще три раза в музей ездил, там срисовывал. Не буду же я ерунду всякую на клею и пластмассе покупать! Так что… Нормально, Серый, есть чем отпор дать! Ну, я побежал!
Пожал мне руку и поскакал опять вверх по лестнице, - лифтом он никогда не пользовался, "дыхалку развивал", да и застрять сейчас в лифте было из-за отключения электричества как два пальца об асфальт.
Дома рассказал про разговор бате, - тот уточнил:
- Что, вот так и сказал? Защищаться и защищать?… Арбалет, говоришь? Клевец… Молодец. Мужчина!
- Да ладно, - говорю, - Истфехтовец. У них там, небось, и мечи пластмассовые… - чо-то я "приревновал" одобрение бати к Устосу. Про меня-то он так никогда не говорил - "Мужчина!"…
- У Устоса-то - и "пластмассовые мечи"? Да ну!.. - он засмеялся. Устоса он тоже нормально знал, - общались. Батя Устоса уважал.
О ХОЗЯЕВАХ ЖИЗНИ
Эта фигня случилась после Путча, то есть после Победы Народа и "Прихода к власти Народной Администрации". Выдались пара недель, когда как-то многим показалось, что действительно - вот-вот и дела пойдут на лад. Все наладится. Как бы само собой. Много "авансов" Администрация надавала. Только не надолго ее хватило.
В том числе пустили по городу несколько автобусных маршрутов, и в каждом рядом с водителем сидел автоматчик - и люди заговорили: "- Оооо, это же знак! Сначала увеличат количество автобусов, потом пустят метро - но попозже, оно сильно энергоемкое, потом начнут запускать в работу предприятия…"
Батя кривился, когда я пересказывал ему эти разговоры - "С чего бы вдруг, на каких ресурсах, - они это не говорили?" Но факты фактами - и запуск "общественного транспорта", и объявление о вновь начавшейся выдаче продуктов, и патрули, и даже включенное в центре уличное освещение - это все сделало свое дело - люди поверили. Да и что им еще оставалось - уж очень верить-то хотелось! В лучшее, типа.
Чертова автобуса все не было. С утра я съездил к Антону, а вот теперь добраться назад никак не получалось. Ни автобуса, ни маршрутки, которые тоже начали вдруг бегать - правда за уже несусветные деньги. Все чаще стали ходить слухи, что в маршрутках попросту грабят, не на билетах грабят, а вообще - завезут куда-нибудь на малолюдную улицу и… Можешь хоть сто раз запоминать номер, всем на это наплевать.
Я пожалел, что не поехал, как советовал батя, на велосипеде. Но тащить велосипед к Антону на восьмой этаж? А оставить внизу - сопрут, как ни привязывай. А тут - "автобусы-то ходят!" Ну что - раз ходят - нужно пользоваться!
Я топал по почти безлюдным улицам уже около часа. Заблудиться-то я не боялся, я по этому маршруту целый год на автобусе-маршрутке ездил, но вот перспектива чесать домой несколько часов ну никак не улыбалась. Автобуса все не было. В который раз начинал терзать мобильник, пытаясь дозвониться до родаков, чтобы вошли в положение, подобрали хотя бы на полпути, не звери же! Но сеть, как это в последнее время случалось все чаще, лежала.
Вся эта сцена произошла у меня на глазах, буквально в пяти метрах. Пьяненький мужик, потасканный, неважно одетый, покачиваясь шел по проезжей части, что-то нудно бормоча себе под нос. Мне нужно было его обогнать, я шел по тротуару параллельно дороге. Я еще подумал - этому дядьке явно хочется с кем-то побазарить, и как бы он не прицепился ко мне, - вот уж совсем не хотелось выслушивать пьяные речи "о ситуации", на чем в последнее время все просто помешались, - на улицах, в очередях если где что-то все же продавали или выдавали, в том же автобусе - только и разговоров что "про ситуацию", мне это еще дома надоело, где батя регулярно проводил "политинформации"…
Только я это подумал - тачка навстречу. Классная - Бумер, икс шестой, с мигалкой на крыше. Ясно, что какой-то крутой едет - сейчас с бензином перебои, а такие себе всегда, за любые деньги достанут… Он летел километров под сто, и сигналить начал загодя, но мужик и не подумал уйти с дороги. Это не основная дорога была, параллель, с односторонним движением, узкая; и мужик перся прямо по середине, объехать его было просто никак! За несколько метров до него бумер ударил по тормозам, оставляя на асфальте черный след стертой резины, и замер, уткнувшись радиатором мужику в жопу.
Тот, как будто только этого только и ждал: разворачивается, падает на капот, раскинув руки, и чуть не лезет по капоту же к ветровому стеклу, что-то продолжая бормотать и всматриваясь в салон. Тут мне стало интересно и немного смешно - как они выкручиваться будут; как бы он им машину-то не облевал… Во, нашел наконец собеседников! - и я, вместо того чтобы ускорить шаг, наоборот шаг замедлил и, пригнувшись, спрятался за кустами, - понаблюдать за такой, как батя бы сказал, "коллизией".
Мужик, видимо, тоже подумал - что вот они: приехали собеседники! - и слезать с капота даже и не собирался. Раскинул руки - и лежит, в ветровое стекло всматривается…
Хлопнула дверца со стороны противоположной водительской, вылез мужик в костюме, при галстуке, чем-то смутно знакомый - встречались где-то что ли? Стал ругаться и тянуть мужика за рукав с капота, но тот уцепился за дворники, и нипочем не хотел слезать. Вдруг он кого-то узрел в салоне, сам резво соскочил на землю, оттолкнул мужика в костюме и сунулся через приоткрытую дверь в салон. Сквозь невнятное бормотание мужичка из салона глухо послышалось "Да сделай же что-нибудь, Евгений! Мы опаздываем!"
Мужик, отталкивая локтем вцепившегося в него сзади Евгения, пытался пролезть в машину, чему изнутри стал препятствовать и шофер, и вдруг начал громко орать:
- Ааааа, слуги наро-о-ода!! А узнал я вас, аааа! Узна-ал!! Слу-у-уги народа, значит! Дра- ик! - апаем?? С вещичками, я гляжу?? А куда, па-азвольте узнать?? Я тоже хочу в Куршавель! Ва-а-азьмите меня с собой!!
Из салона послышалось быстрое возмущенное бормотание, обращенное к Евгению, безуспешно пытавшемуся за плечи оторвать вцепившегося как клещ в дверцу мужичка. Тот удвоил усилия, но бесполезно. Мужик нахально лез в машину, продолжая орать:
- Зна-а-аю я вас! Узнал! Ка-а-ак же! А ну - паабщацца с элехторатом?? Куда ето вы??
Евгений, все более свирипея, рвал мужика за плечи, изнутри помогал шофер, - но тот впился в открытую дверь лимузина накрепко, и чувствовалось, что "извлечь" его будет очень хлопотно. "Нашел свою аудиторию…" - подумал я.
Возня продолжалась уже пару минут. Изнутри лимузина, сквозь пыхтение Евгения, сдавленную матершину шофера и пьяно-агрессивные выкрики мужичка послышалась длинная тирада на высоких тонах, я разобрал только "… если не можешь……останешься здесь……разбирайся как хочешь…"
Тогда Евгений, у которого из-за возни с пьяным галстук уже съехал набок, рубашка выбилась из брюк и парусилась из-под пиджака, а сам он был весь потный и прямо налитый злостью, вдруг отпрянул от машины, сунул руку под полу пиджака, потом снова сунулся к мужику, уже влезшему почти в машину и пытавшемуся через переднее сиденье перелезть назад, к обладателю властного голоса. Раздались два негромких хлопка. Из открытой машины нелепо высунулась нога в мятых штанах, в грязной стоптанной туфле. Затряслась и замерла.
Евгений, отчетливо выругавшись, сунул маленький плоский пистолетик, который он держал в правой руке, в боковой карман пиджака; и в два приема, рывками, вытащил из машины обмякшее тело невезучего пьяницы. Свалил его возле машины. Затравленно оглянулся по сторонам. Вокруг было пустынно. Я затаил дыхание. Он вдруг согнулся, и чуть не встав на четвереньки, стал что-то высматривать на дороге; нашел, поднял и сунул в карман. Гильзы подобрал - понял я. До меня только тут дошло, что я только что стал свидетелем убийства… Мужик лежал на дороге вдоль лимузина бесформенной кучей и не подавал признаков жизни. Евгений еще раз оглянулся, судорожными, нервными движениями заправил рубашку в брюки, поправил галстук. Щелкнула, приоткрывшись, задняя дверь. Оттуда появился важного вида пожилой мужчина, как и Евгений, в темном хорошем костюме, светлой рубашке и галстуке. Нервно осмотрелся по сторонам. Наклонился над лежащим. Последовал диалог:
- Как он?
Евгений с явно выразившейся брезгливостью на лице потрогал у лежащего пульс на шее, ответил:
- Готов… Сволочь!
- Как же ты так?
- Владимир Михайлович, а что же оставалось делать? Ведь вы же сами…
- Ну, убивать тебе я его не велел…
- Вы же понимаете… Я же…
Чиновного вида мужчина пожевал губами, опять оглянулся по сторонам, и тоже, как и Евгений, не заметил меня, - я уже почти лег в кустах, и почти не видел их, но хорошо слышал. Меня не покидало ощущение, что узнай они о моем присутствии, - и ролью только свидетеля я точно не обойдусь… В животе у меня тошнотно заныло, и я почти перестал дышать.
- Ладно. Торопимся. Так. В машину. Все.
- Владимир Михайлович, вы…
- Все, забыли об инциденте. Быстро в машину, самолет давно ждет! - он юркнул в лимузин с удивительным для вальяжного вида проворством. Облегченно вздохнув, полез на свое место и Евгений. Пока машина не тронулась, через открытое окно я еще услышал обрывок тирады "сановника":
- … ты должен помнить, что это была чисто твоя инициатива…
Машина тронулась, набрала скорость и вскоре скрылась.
Выждав еще несколько минут, я вылез из-за кустов. Оглянувшись по сторонам, подошел к лежащему тюком на дороге мужику. Тот не шевелился. Я постоял, не зная что делать. Притрагиваться к нему я боялся. Что делать? Вызывать скорую, милицию?… Они ж не приезжают теперь, хотя Админитрация по радио обещала вскоре "восстановить"… Переступил в сторону, чтобы увидеть лицо мужика, - и уперся взглядом в его глаз, неестественно, неподвижно смотрящий в сторону из-под полуприкрытого века. Меня как сорвало с места. Я побежал. Побежал домой. Я бежал долго, как никогда не бегал даже на тренировках, где, бывало, нас гоняли на выносливость. Я не смотрел по сторонам, я автоматически выбирал маршрут, по улицам, дворами; больше всего я сейчас хотел оказаться в Башне, дома. Башня - защита и убежище! Я добежал, когда мне уже стало казаться, что у меня отнимаются ноги.
В тот же вечер у меня поднялась температура, и три дня я провалялся у себя в комнате, не выходя на улицу. Про происшествие я рассказал бате только через неделю…
* * *
Мимо наших окон сплошным потоком по Проспекту идут машины, в основном легковые. Распоряжение Администрации покинуть по возможности город. Остающимся урезают пайки. Утром опять передавали - что в течении двух недель будет последовательно сокращаться водо- и электроснабжение, что нужно "временно" переселяться в сельские населенные пункты и в "центры эвакуации".
Батя следит в окно за потоком машин, уперся лбом в стекло на кухне, о чем-то думает.
- Сергей… Знаешь, что думаю?
Я только что закончил порученный батей "урок": откуда-то из недр шкафов и антресолей он вытащил здоровенную клеенчатую базарную сумку, открыл - она вся была наполнена пластмассой… То есть плотно сложенными плоскими, смятыми пятилитровиками из-под питьевой покупной воды. Глядя на это, я живо вспомнил, что батя, когда мы компаниями ездили на природу, и брали с собой бутилированную воду, на обратном пути пустые емкости никогда не выбрасывал, собирал их обратно в багажник, - как он пояснял "Чтобы не загрязнять природу". Дома открытыми ставил их на солнце, чтобы просохли, а потом девал куда-то, - ни я, ни мама никогда не задумывались, куда. А вот куда, оказывается!..
- Значит так, Сергей. Вот так вот - берешь… Отвинчиваешь пробку - и вот этой палкой… внутрь, да. Тщательно распрямляешь. Если чуть мятый останется - не беда, но в общем. Понял? Приступай. Да-да, старик, все! Потом уже будешь свободен. А завтра начнем набирать - каждое утро, пока воду дают. И складировать. Тоже будет твоя задача, а как ты думал? Я помню про эти четыре офисных бадьи. Да, не хватит. Вот это все наполним, тут… много.
Сейчас мне, честно говоря, было уже некогда слушать, что он думает, я собирался на встречу с Антоном - будет Анька, может - Юрик со своей подругой, Саша, Блэки - все наши. Соберемся у Аньки - это недалеко. Но я уж знаю, что в такие минуты надо бы человека выслушать.
- Да, бать? Че?…
- Ты ведь знаешь, что я в Сибири родился?… В маленьком таком затруханном, зимой весь снегом заваленном городишке…
- Ну, типа, знаю. И что?
- Я, может, стареть стал, но вот… Иногда вспоминается что-то совсем-совсем далекое… То есть вообще из детства. И все такое… Такое близкое кажется, и красивое, и дорогое… И в то же время - далекое. Как через стекло смотришь - а ни крикнуть, предупредить; ни постучать в стекло не можешь… Как какой-то вброс из прошлого - ярко-ярко, кажется, захочешь шагнуть - и ты там… Но не получается…
Вот блин. Че это его так растащило на меланхолию? Причем и воспоминания-то ни о чем. Он вообще-то мужик вполне земной и конкретный, но иногда на него как найдет…
- … учились в школе. Школа была такая небольшая, двухэтажная. Зимой по второй этаж ее снегом заносило. Мы сидели, и старательно учились писать. Еще перьевыми ручками. Автоматическими такими, ну, ты не застал. И ручку нужно было дома перед школой заправлять чернилами, а то конфуз мог случиться… Сидим, пишем - а за окном снег идет, темнеет. Там зимой вообще рано темнеет. А мы еще и во вторую смену учились. Или урок труда. Ну - "труда", - это одно название, мы ж маленькие. Сидим, вырезаем что-то из цветной бумаги ножницами, наклеиваем на картонки - что, уже не помню. Цветная бумага еще у кого какая, в основном убогая, и мало ее; и мы ее экономим, обмениваемся… А какой-то мальчик вырезает из синей бумаги прямо из центра листа, не экономит, его спрашивают - зачем так? А он - "А у меня много!" - и показывает, у него и правда много, целый рулон этой синей бумаги, прямо богач по тем школьным-то временам… Что вот вспомнилось?…
А после уроков перед тем как идти по домам кидаемся снежками. Снег глубокий, в сугробы проваливаемся по грудь… Свет такой из окон школы, желтый, электрический - на сугробы, и снег идет… Падает эдак хлопьями в свете из окон. Что вдруг вспомнилось?… Все так ясно, но не достучишься; я там не я, - другой, хотя и такой же… Дед еще жив был, бабушка… Мочь бы достучаться, помочь, подсказать что-то этому мальчику, мне; все могло бы быть как-то иначе…
Он оглянулся от окна на меня и торопливо добавил:
- Нет, оно и так нормально, просто… Как бы… Нет ничего такого, что нельзя было бы сделать лучше - если бы знать.
Он тяжело вздохнул.
- Знаешь, Серый, к чему мне это все вспомнилось? Мне кажется, к тому, что придет время - и мы вот этот момент будем вспоминать, как безвозвратное "далеко"; будем грустить о безвозвратно ушедшем времени и понимать, что все можно было бы сделать по другому, лучше, правильней… Не понимаешь, небось, ничего, что я тут несу?…
- Че не понимаю-то? Небось не дурак!
- Не, не понимаешь… Это просто на меня ностальгия накатила - но не по родине, а по детству. А ничего уже не изменишь - только что "через толстое стекло посмотреть". Ну и… Дай бог, чтоб нам в нашем прошлом, которое мы вот сейчас делаем, из будущего ничего не захотелось менять!
Что- то меня притормозило уходить. В конце концов к Аньке я всегда успею, а с батей "побазарить за жизнь" не так часто получается. Его вообще на философию накатывает, когда немного выпьет, но тут совсем ведь трезвый, то есть вообще… Что-то на него накатило, да…
А машины все шли и шли мимо.
- Серый, ты посмотри… Знаешь, о чем я думаю, глядя на этот исход? Умные такие лица. Актуальные, так сказать, как твоя мама выражается. Видно, что люди "в теме"; люди, адаптированные к действительности. С ними ухоженные женщины. Тусовщицы-дочки в макияже и длиннющих каблуках. Все очень уверенные в себе…
- Ну вот к чему ты все это?
- К тому, что смотрю и думаю: парадигма сменилась; та действительность, к которой они были так успешно адаптированы, умерла - но они пока этого не поняли. Пока. Чувствуют только некое неудобство, но уверены, что вскоре все образуется. Они думают, что это, типа, "локальные неприятности". Они не понимают, что неприятности-то - глобальные! Что…
- А ты, типа, понимаешь?…
Как бы не замечая некоторой насмешки в голосе сына, Олег продолжил:
- Я, типа, замечаю. Очень даже замечаю. И не только я. Серый, чтобы просчитать, что будет - для этого не надо быть ни Нострадамусом, ни Перельманом; достаточно внимательно следить за происходящим в мире, улавливать тренд, чуть-чуть сопоставлять… Ну и еще читать - не беллетристику и не обзоры мод, или там результаты спортивных матчей; а читать людей, которые в теме, которые происходящее видят изнутри, видят его движущие силы… И таких немало, поверь! Людей, которые незаангажированы властью, и трезво оценивают действительность. Которые приводили доводы. Которые все это вот происходящее предвидели годы назад! Но вот этим вот… - жест в сторону потока машин, - Им некогда было такой ерундой заниматься, как читать и сопоставлять. Они всецело заняты были сиюминутным преуспеянием. Актуализацией в текущий момент времени, адаптацией к уже имеющимся условиям существования; без оценки возможного и вероятного их изменения…
- Тебе, бать, статьи бы писать! Научные.
- Не. Это я не научно излагаю, а наукообразно. Ты, небось, и не понял ничего?
- Че, тупой??
- Не бычься… Кратко и понятно это все можно выразить так: к нам всем подкрался пушистый северный зверек по названию песец… И он полный такой песец, толстый, упитанный… Но ОНИ этого пока не видят, им некогда, они сиюминутные задачи привыкли решать; а видят это только самые прошаренные…
- И ты прошаренный?
- А то ж…
- Не переоцениваешь себя? - спросил Сергей и немного струхнул - не перегнул ли палку, батя ведь мог и не понять, типа, юмора. А говорил батя, судя по всему, вполне серьезно.
- Ты как с отцом разговариваешь?? - в шутку возмутился Олег, но тут же, усмехнувшись, продолжил серьезно:
- Хотелось бы ошибаться, но вряд ли. Не похоже это на ошибку… А вот они - он опять ткнул пальцем в машины на проспекте, - видно, что сильно заблуждаются!
- Где видно-то?
- Видно по тому, куда и как они собрались… На пикник они собрались, на пару недель максимум! В эвакуацию так не экипируются… Ой, ждет их жосский облом, чувствую…
- А может нас ждет жесткий облом?
- Не-ет… Нас - нет. Поскольку - А. - Ситуация просчитана. Б - мы ничего не теряем. А они - теряют. Но вообще, со временем будет только видно, кто прав.
Да. Со временем это выяснилось. И, к сожалению, батя был прав - никто из уезжавших из города не предполагал, насколько круто меняется жизнь. Наверно, даже батя не предполагал до конца - но он чувствовал это буквально кожей. И принимал меры.