Он пробирался через густой подлесок. Руки его дрожали. Реакция, - сказал он самому себе. - Это вполне естественно; когда он успокоится, все это пройдет. Глупым было только то, что у них, возможно, больше не будет времени для отдыха. Вероятно, немцы или румыны уже выслали военные патрули, которые прочесывают местность. Возможно также, что окрестные крестьяне уже заметили снижающиеся парашюты и отправили сообщение об этом в ближайшее отделение жандармерии. Или позвонили туда.
Он опустился на колени и засыпал свой парашют землей и листвой, затолкав его в углубление между двух толстых корней одного из деревьев. Когда он поднялся, выражение его лица было задумчивым и озабоченным. Ему пришло в голову, что во время своего спуска он не видел ни одной телеграфной линии. А также не видел ни линии электропередач, ни прожекторных мачт: ничего подобного. Это было странно. Румыния была не особенно развитой страной, конечно, но бомбардировщик не мог удалиться более чем на десять километров от нефтеперегонных установок и индустриальной зоны Плоешти, когда немецкий истребитель подбил его. И эта внезапность, с которой появился немец, - в этом тоже было что-то странное; Ту Хокс мог поклясться, что тот свалился с неба.
После того, как они спрятали парашюты. Ту Хокс снял свою тяжелую форму пилота и тотчас же почувствовал себя лучше. О'Брайен уже снял свой мундир. Он вытер лоб и огляделся.
- Чертовски тихо, не правда ли? Но так будет недолго, - он посмотрел на Ту Хокса и указал на пистолет, который был засунут в кобуру у него под мышкой. - С этими штуками мы едва ли что сможем сделать. Сколько у тебя патронов?
- Пять в магазине и двадцать в кармане.
- Ну да, - произнес ирландец, - Лучше, чем ничего. Даже лучше наших ножей с выскакивающими лезвиями.
- Не намного лучше, - Ту Хокс достал из грудного кармана своей куртки карту, разложил ее на земле и стал обсуждать с О'Брайеном возможность бегства. Через полчаса, во время которых они сняли свои куртки и расстегнули шлемы, чтобы лучше переносить жару, они разработали три различных пути.
- Пойдем назад, к краю леса и будем оттуда наблюдать за дорогой, - предложил Ту Хокс. - А также за крестьянским домом. Если нам повезло, нас никто не заметит. Но если какой-нибудь крестьянин уведомил жандармерию, они скоро обыщут этот лес. Может быть, нам лучше исчезнуть отсюда, если снаружи все будет чисто.
Они густым кустарником проползли к краю поля и стали наблюдать за дорогой и крестьянским домом. Прошло полчаса. Они сражались с комарами и слепнями. Людей видно не было. Единственным звуком был тихий шум теплого ветра в кронах деревьев. Однажды где-то залаяла собака, в другой раз проревела корова.
Следующие полчаса прошли без всяких происшествий. О'Брайен тихо охал, перемещая свой вес и пытаясь устроиться поудобнее.
- Из тебя получится чертовски плохой охотник, - заметил Ту Хокс.
- Я не индеец, - сказал О'Брайен.
- Я всю свою жизнь не покидал большого города.
- Мы не в городе. Ты должен попытаться проявить терпение.
Он подождал еще пятнадцать минут, потом кивнул своему спутнику.
- Пойдем к дому. Он выглядит покинутым. Может быть, мы найдем там чего-нибудь поесть и сможем незамеченными пробраться в лес на другой стороне.
Он встал и по скошенному пшеничному полю направился к дому. О'Брайен хотел было побежать, но Ту Хокс остановил его.
- Медленнее, - сказал он. - Мы должны вести себя так, как будто имеем право находиться здесь. Если нас увидят издалека, они не обратят на нас внимания, а побежав, мы можем навлечь на себя подозрение.
Между полем и дорогой находилась заполненная водой канава. Они перепрыгнули ее и пошли вдоль дороги. Земля была твердой и не пыльной. Остатки нескольких луж свидетельствовали о том, что здесь недавно шел дождь. Поверхность дороги была испещрена глубокими колеями от колес, следами скота и коровьими лепешками на всех стадиях засыхания.
- Никаких лошадей, - сказал Ту Хокс самому себе.
О'Брайен спросил:
- Что?
На другой стороне дороги находились деревянные ворота двора. Ту Хокс подошел к ним и попытался их открыть как можно бесшумнее. Петли были вырезаны из дерева и при помощи клиньев связаны со створками ворот. Пара овец с жирными курдюками паслась во дворе. Они, испугавшись, подняли головы, но не издали ни звука. Ту Хокс услышал кудахтанье кур. Из стойла донеслось сопение какого-то крупного животного. Крестьянский дом был построен в форме буквы "Н". Впереди, по-видимому, находились жилые помещения - по крайней мере, два, как оценил Ту Хокс, - в то время, как заднюю часть дома занимали стойла. Внешние стены были сложены из рубленых бревен, пазы были замазаны глиной. Дом венчала крутая соломенная крыша.
На истертой деревянной двери дома кто-то неумело изобразил орла. Под ним был нарисован большой глаз и черное "X".
Ту Хокс поднял деревянную щеколду и нажал на дверь. Но он не успел проникнуть внутрь, потому что в это мгновение из-за угла дома вышла женщина. Она издала крик испуга и широко раскрытыми карими глазами уставилась на обоих мужчин. Она побледнела.
Ту Хокс улыбнулся ей и мобилизовал все свое знание румынского языка, который он изучал согласно инструкции. Это были, в основном, формулы обращения.
На лице у женщины появилось выражение смущения, она что-то произнесла на незнакомом языке и осторожно приблизилась на пару шагов. У нее было открытое добродушное лицо, черные блестящие волосы, смазанные маслом, и сильная, коренастая фигура. На шее у нее было ожерелье из красных и белых раковин, на ней была белая хлопчатобумажная кофточка и длинная красная юбка, которая достигала ее щиколоток. Ноги ее были босыми и запачканными землей и куриным пометом. Настоящая крестьянка, - подумал Ту Хокс, - и, как мне кажется, дружелюбно настроенная.
Он попробовал произнести пару немецких предложений, но она снова ответила на том же непонятном языке. Когда он беспомощно пожал плечами, женщина попробовала заговорить на другом языке, которым она сама, казалось, владела недостаточно хорошо.
Но Ту Хокс снова должен был признаться, что он опять ее не понял, но на этот раз она, казалось, была этим довольна. Она даже улыбнулась, а потом снова попыталась заговорить на своем собственном языке.
- Мы должны использовать язык жестов, - сказал он О'Брайену. - Я…
Он замолк. Женщина посмотрела мимо него и стала ожесточенно жестикулировать. Он повернул голову и увидел сквозь деревья машину, металл которой сверкнул на солнце. Она двигалась по проселочной дороге и находилась примерно в километре от них. О'Брайен тоже увидел ее.
- Машина, - сказал он. - Мы должны исчезнуть!
Ту Хокс с сожалением взглянул на край леса.
- Я думаю, мы должны довериться этой девушке, если мы не хотим тащить ее с собой.
Женщина ускорила их решение, она схватила Ту Хокса за запястье и потянула его за угол дома, а он свободной рукой махнул О'Брайену. Было ясно, что оба чужака хотят укрыться и не хотят, чтобы их заметили люди с машин.
Ту Хокс примирился с этим. Бегство в лес могло привести только к их быстрому плену.
Женщина провела их через боковую дверь в кухню. Ту Хоксу еще было время заметить огромный, обделанный очаг, наполненный дровами, и с огромным железным котлом на треножнике, потом женщина открыла в углу кухни маленькую опускную дверцу и знаком указала, что они должны опуститься вниз. Ту Хоксу не понравилась идея вместе с О'Брайеном оказаться в таком положении, из которого не было выхода, однако у него не было другого выбора. Он вслед за О'Брайеном опустился вниз по крутой лестнице. Опускная дверь закрылась, и они оказались в полной темноте.
Глава 4
Над ними что-то скребло, царапало по крышке дверцы. Женщина заставляла ее какой-то мебелью. О'Брайен вытащил из кармана фонарик, и они осмотрели помещение, в которое они попали. Они находились в низком, темном погребе с глиняными стенами, скорее яме, чем настоящем погребе. С потолочной балки свисали два пласта шпига. Маленькие бочонки с солеными огурцами, солониной, белой фасолью и овечьим сыром стояли в ряд вдоль стен погреба. В другом конце помещения лежали пустые мешки, инвентарь и огромная выделанная деревянная маска, привлекшая внимание Ту Хокса. Она представляла из себя лицо какого-то демона или чудовища и на ней были следы раскраски.
- Смешно, - сказал О'Брайен. - От всего этого мне как-то не по себе. Я хотел тебе как-то сказать об этом, но подумал, что ты можешь вообразить, что у меня произошел заскок. Незадолго перед тем, как появился этот истребитель, у меня появилось странное чувство, как будто у меня внезапно начался приступ морской болезни. Сначала я подумал, что меня зацепило, но я не почувствовал и не заметил никакого ранения. Потом у меня больше не было времени думать об этом. Но тогда, когда мы опустились на краю леса, у меня снова появилось то же самое чувство, но только не такое сильное. Чувство, что находиться здесь намного хуже, чем быть застреленным или прятаться от немцев.
Ту Хокс кивнул.
- Да, я знаю. У меня самого было такое же чувство. Но я не могу объяснить его.
Теперь они могли слышать, как автомобиль приблизился и остановился возле дома. Мотор его громко стучал. О'Брайен выключил фонарик и попытался выковырять глину между верхним краем ямы и плотно прилегающим бревном нижней части внешней стены. Потребовалось немного времени, чтобы проделать узкую щель, через которую в подвал просочился дневной свет. Они выглянули наружу. Щель была не больше половины сантиметра шириной, но она позволила им увидеть машину и пару солдат, вылезших из нее. Это была очень странно выглядящая машина, может быть, не столько странная, сколько старомодная.
Ну, - подумал Ту Хокс, - Румыния выглядит очень отсталой страной, но все же она располагает мощнейшими в Европе нефтеперерабатывающими заводами. И солдаты эти, конечно же, не были подданными германского Вермахта. Их мундиры не были похожи ни на что, что Ту Хокс видел до сих пор, не были похожи на изображения, показанные ему во время инструктажа. Офицер - если это был офицер - носил блестящий стальной шлем, сделанный в виде головы волка, и в его развернутой пасти виднелось лицо мужчины. Даже волчьи уши были изображены достаточно точно. На нем была куртка до колен из зеленого материала, с меховым воротником. На нем были также узкие красные брюки с двумя кожаными накладками на коленях. А также сапоги с довольно высокими голенищами, дополняющие его костюм. В правой руке он сжимал странно выглядящий пистолет, которым он жестикулировал, отдавая приказы. Когда он повернулся, оказалось, что на левом боку у него был меч в ножнах.
Солдаты носили цилиндрические, заостряющиеся кверху шлемы с шейной защитой, черные пиджаки мундиров до колен с застегивающимися на кнопки полами и красные длинные брюки, заправленные в сапоги. У них тоже были мечи на широких кожаных поясах, а в руках они держали ружья. На ружьях были полукруглые барабаны для патронов. В то время, как офицер был гладко выбрит, насколько это было видно, у солдат были окладистые бороды и длинные, до плеч, волосы, что делало их похожими на диких кочевых цыган.
Солдаты начали обыскивать двор. Оба мужчины в укрытии слышали, как они топают сапогами и хлопают дверями. Офицер, казалось, взялся за крестьянку. Ту Хокс слышал, как он медленно и с акцентом говорил с ней, словно использовал язык, который он изучал в школе. Женщина отвечала, и, казалось, этот язык был ее родным. Ту Хокс снова попытался понять смысл их разговора и хотя ему казалось, что он вот-вот поймет его, это ему не удалось. Прошло минут десять. Солдаты собрались. Страшное кудахтанье и перепархивание свидетельствовало об экспроприации крестьянского добра, в частности, птицы. В военное время в таком грабеже не было ничего особенного, - подумал Ту Хокс, - но солдаты должны были быть другой национальности, чем женщина, иначе между ней и офицером не было никаких проблем во взаимопонимании. Может быть, он принадлежал к другой народности, которая существовала в Румынии. Может быть, это были венгры? Это казалось логичным выводом, но Ту Хокс сильно сомневался в этом.
Они ждали. Солдаты смеялись и громко разговаривали. Женщина вела себя тихо. Наконец, офицер решил, что мора ехать дальше, отдал приказ и пошел к машине. Солдаты, каждый с одной или двумя убитыми курами на поясе, перебрались через борт автомобиля.
Звук мотора отдалился, автомобиль исчез из вида. Ту Хокс покинул свое неудобное место наблюдения.
- Я не думаю, что они искали именно нас, иначе они простукали бы весь пол и обнаружили бы опускную дверь. Но кого же они тогда искали, если не нас?
Он хотел выбраться наружу, но решил проявить терпение. Может быть, солдаты скоро вернутся или поблизости находится еще один отряд. Медленно проходили часы. Наверху было тихо.
К вечеру над ними ожило. Послышались шаги, звук подвигаемой мебели. Опускная дверь со скрипом поднялась; в отверстие упал свет лампы. Ту Хокс достал пистолет и поднялся по лестнице, твердо решив сопротивляться взятию их в плен.
Возле очага стоял мужчина и занимался куском вяленого мяса. Ту Хокс увидел, что, кроме большого охотничьего ножа, он ничем не вооружен, и сунул пистолет обратно в кобуру. Мужчина с застывшим выражением лица посмотрел на них обоих. Он был черноволос, как и женщина, и спутанные пряди волос свисали ему на лоб. На нем была рубашка и брюки из грубой прочной материи. Он выглядел достаточно пожилым, чтобы быть отцом этой молодой женщины, и, вероятно, был им.
Женщина предложила им густого супа, который бурлил в котле. О'Брайен и Ту Хокс не были голодны, потому что во время ожидания они пообедали шпигом и солеными огурцами, однако Ту Хокс боялся, что их отказ обидит этих гостеприимных людей. Он благодарно кивнул женщине, потом объяснил О'Брайену свои соображения. Во время разговора он заметил движение, произошедшее в чертах лица старого крестьянина. Мужчина удивленно переводил взгляд с одного чужака на другого и на лбу у него пролегли глубокие морщины.
Два пальца опустились на шероховатую поверхность стола. Женщина разлила суп в пестро раскрашенные миски из обожженной глины, положила возле них деревянные ложки, потом снова занялась своими кухонными делами. Мужчина некоторое время походил взад и вперед, разговаривая с женщиной, потом опустился за стол и стал есть суп из своей миски.
Больше не было произнесено ни одного слов. Опустошив свою миску, он встал и знаком указал обоим летчикам, чтобы они следовали за ним. Они вышли, откинув тонкую ткань, занавешивающую дверь, ведущую наружу. Ткань была хотя и тонкой, но очень грубой и един ли находила в качестве защиты от комаров, но потом Ту Хокс заметил, что она пропитана каким-то маслом. Он узнал этот прогорклый запах. Это было такое же масло, каким женщина смазывала себе волосы.
Хотя это и не было подсолнечное масло, оно направило ход мыслей Ту Хокса совершенно в другую сторону. Для его индейских предков было обычным, что женщины смазывали свои волосы подсолнечным маслом. Его разум пришел к заключению, которое он постарался отбросить, поскольку это было просто невозможно. Но непреложным фактом было то, что он заметил в разговоре крестьян фразы, которые напомнили ему диалект ирокезов. Они все еще оставались ему непонятными, но они не могли принадлежать ни к румынскому, ни к славянскому языкам; этот язык не принадлежал ни к индоевропейской, ни к угро- азиатской семьям. Это был диалект, фонетика и структура которого были родственны языкам, на которых говорили онондага, секепа, мохауки и чероки.
Он ничего не сказал О'Брайену о своей нелепой гипотезе. Мужчина провел их по двору к сараю. Огромная дверь со скрипом закрылась за ними. Там было темно, хоть выколи глаз. Ту Хокс положил руку на плечо О'Брайена и мягко оттолкнул его на пару шагов влево. Если крестьянин намеревался неожиданно напасть на них, он не найдет их там, где видел их только что. С полминуты не было слышно ничего, кроме тихого шороха в сене. Затем раздался слабый металлический звук, словно кто-то достал оружие из чехла. Ту Хокс, готовый к прыжку, присел на полу, сжал в своих вспотевших пальцах рукоятку пистолета. Вспыхнула спичка, и Ту Хокс увидел крестьянина, подносящего пламя к фитилю фонаря. Крестьянин отрегулировал длину фитиля; внутренность сарая наполнилась пятнами света и танцующими тенями.
Когда мужчина увидел, что они присели на полу, он коротко улыбнулся, потом махнул рукой. Перед дверью в задней части сарая он остановился, трижды постучал, подождал несколько секунд и снова постучал три раза. Дверь открылась и крестьянин пропустил обоих мужчин вперед, чтобы тотчас же закрыть дверь и запереть ее.
Ту Хокс и О'Брайен оказались в низком сарайчике, и который забилось шесть человек. Сильный, едкий запах нота, грязной одежды и прогорклого масла наполнял воздух. Пять мужчин со смуглыми лицами, в грубой одежде, сидели на полу или прислонились к дощатым стенам. Двое из них были вооружены заряжающимися с дула ружьями, один - луком и стрелами. У двух были ружья с барабанными магазинами, такие же, какие Ту Хокс видел у солдат. У всех были длинные ножи в кожаных ножнах, прикрепленных на поясе.
- О Иисус! - выдохнул О'Брайен. Было неясно, испугался ли он, потому что считал, что они попали и западню, или потому, что он уже заметил эти дикие фигуры, вооруженные старинным оружием. Вероятно было также, что его внимание привлекла шестая присутствующая здесь фигура. Это была женщина, и она носила такую же одежду, как и все остальные, но, очевидно, не принадлежала к ним. Насколько позволяла различить грязь, кожа у нее была более светлой, чем у ее спутников, и ее волнистые волосы были светлыми. У нее было прекрасное, но усталое лицо с маленьким прямым носом, твердым подбородком и скептическими голубыми глазами.
Ту Хокс, стоящий недалеко от нее, скоро заметил, что от нее пахнет так же, как и от остальных. Руки ее были грязными, ногти ее - черными. Вся эта группа производила впечатление беглецов или партизан, которые давно уже отрезаны от своей базы.
Предводителем их был высокий худой паренье впалыми щеками и темными горящими глазами. Его густая черная шевелюра была подстрижена так, что по форме напоминала стальной немецкий шлем. У него на ногах были хорошие сапоги. На тыльных сторонах его ладоней были вытатуированы гримасничающие демоны.
Он завел с крестьянином длинную беседу. Изредка он бросал на американцев резкие взгляды. Ту Хокс напряженно прислушивался. Временами ему казалось, что он понимает то одно, то другое слово или выражение, но он не был в этом уверен.
Однажды предводитель (его имя было Дзикозес) повернулся к девушке и что-то сказал ей.
При этом он использовал совершенно другой язык, но и он показался Ту Хоксу странно знакомым. Ему показалось, что он принадлежит к германской семье и похож на скандинавский. Или нет? Но он мог поклясться, что это мог быть также нижненемецкий диалект.