– Объясняю. – Капитан склонился над ним. – Это – госинрю. "Го" по-японски "пять". "Син" – хм… "современное". "Рю" – "школа". Современное искусство пяти принципов. Я продемонстрировал принцип первый – простая атака без выпендрежа и сложной бросковой техники. И заметь, Док, я не бью тебя по суставам даже в полсилы, иначе ты бы уже не поднялся. Вперед, боец!
Док снова на ногах, в стойке. Сиротин – метрах в трех. Стоит, скотина, улыбается. Руки опущены, ноги чуть раздвинуты.
"Нет. Сейчас я тебя поймаю. – Сергей сконцентрировался максимально, просчитал варианты атаки. – Удар правой, захват, главное – зацепиться за него. Там тело само подскажет".
Он прыгнул вперед, но капитан прыгнул навстречу, причем за мгновение до Сергея. Зацеп ногой, толчок с разворотом – и он снова на земле. Только в этот раз капитан заставил его ткнуться носом.
– Принцип второй: контратака в начале атаки противника, на самом первом его движении.
Пятая попытка. В этот раз его кулак почти долетел до цели, пронесся в сантиметре от уха Сиротина. Док попытался сразу же, вслед пробить лоу-кик левой ногой, но промахнулся, потерял – ровно на миг – равновесие и снова оказался на земле. Капитан завалил его мягким элегантным толчком босой пятки в открытый левый бок.
– Принцип третий: контратака в конце атакующего движения противника. Ну что, пацан, слабо? Ну, достань меня, достань! Чемпион хренов! Тебе сиську мамкину сосать, а не драться с мужиками! Давай, козел, дерись! – Сиротин выставил задранный средний палец.
Вот этого Док от капитана не ожидал. Никак не ожидал, а потому разъярился по-настоящему – до красной пелены перед глазами. Носорогом ринулся вперед с одной целью – порвать, хоть зубами, но порвать в клочья. И ему удалось поймать Сиротина, швырнуть захватом за пояс через бедро. Странно, но капитан даже не сопротивлялся – рухнул безвольным мешком на спину. Правда, в полете успел прохрипеть: "Ипон". Док навалился сверху с единственным желанием – измолотить кулаками и задушить гада. И тут же угодил в стальные тиски. Ноги капитана обвились вокруг поясницы, сомкнулись на спине в замок. Правая рука Сиротина железным хватом за шею притянула голову Сергея к его голове.
– Правило четвертое, – жарко зашептал капитан прямо в ухо Доку, обдавая густым водочным перегаром. – Вывести противника из душевного равновесия, спровоцировать на атаку. За козла извини – отвечу. Правило пятое, главное, – поддаться, чтобы победить.
Колени капитана так сжали поясницу, что Сергей охнул от боли. Одновременно Сиротин стал распрямлять ноги и всем телом прогибаться назад, не отпуская шеи противника из удушающих объятий. Позвоночник Дока захрустел, вытягиваясь, – боль стала нестерпимой, болела, казалось, каждая клеточка. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. Багровый занавес начал медленно опускаться на сознание. И вдруг сразу попустило – капитан ослабил хватку, выдохнул:
– "Черепаха", хороший прием для того, кто на спине, но можно иначе.
Он мгновенно вывернулся, изогнулся змеей, правую ногу забросил за голову Сергея и одним мощным движением опрокинул его на спину. Еще миг – и голова Дока оказалась плотно прижатой к земле бедром противника, а его левая рука – в очередном захвате, между раздвинутых ног капитана. Сиротин "дожал" схваченную руку, вытягивая ее на себя, словно рычаг. Жуткая боль пронзила локтевой сустав, Сергей заорал.
– Дзю дзи гатами, – удовлетворенно прокомментировал капитан. – Классика… А можно так!
Он отпустил руку Сергея – боль сразу прошла – и легко, кувырком назад, перебросил тело к ногам Дока. Док, собственно, не понял, что произошло в очередной раз, только почувствовал, что теперь в стальных тисках оказался голеностопный сустав. И снова дикая режущая боль, на грани болевого шока.
– Аси ваки кюсё, – пояснил капитан. – Тоже классика. Вставай, боец!
Он протянул Сергею руку. Тот оттолкнул ее и медленно поднялся. Пока он тяжело отдувался – низко наклонившись вперед, уронив безвольно руки, – Сиротин успел прочесть очередную короткую лекцию:
– Падение на спину не означает поражение. Вообще-то борьба в партере – "фишка" джиу-джитсу, и все приемы рассчитаны как раз на противника в шлеме и латах. Пусть он весь закован в броню, все равно шея, локтевой и голеностопный суставы останутся уязвимыми.
Сергей уже пришел в себя, выпрямился, утер пот со лба.
– Хорошо, убедил. А как быть, если противников несколько и они с ножами, пистолетами, нунчаками и прочей хренью?
– А для этого существуют уракен или сете, – ответил Сиротин и загадочно улыбнулся. – Только чтобы освоить их, нужно начинать с азов.
– Что за хрень?
– В стойку, защищайся!
Доку уже не хотелось ни нападать, ни защищаться. Хотелось завалиться на койку в ординаторской и отдохнуть с полчасика. Но отказаться не мог – чувство собственного достоинства и врожденная заносчивость не позволяли. Да и любопытно было, что за "уракен" такой всемогущий? И он снова встал в боевую стойку, приготовился к защите. А никакого нападения не последовало – просто ослепительная вспышка перед глазами и свет погас. Выключили естественное дневное освещение. Все.
Очнулся Сергей в тенечке, под разлапистым тенистым платаном, что рос на краю поляны. Потер виски, собрался с мыслями, попытался вспомнить и очумело уставился на капитана, заботливо склонившегося над ним.
– Что это было?
– Уракен, – пожав плечами, объяснил Сиротин. – Я вырубил тебя всего на десять секунд. Мог бы вырубить навсегда. Все зависит от силы удара и точности попадания.
Сергей подполз к платану, сел, прислонившись спиной к гладкому прохладному стволу. Капитан пристроился рядом.
– Научишь?
– Что ж, – капитан потер небритый подбородок, – базовая подготовка у тебя есть, физика неплохая, характер есть… да… есть. Научу. Но!.. Баш на баш.
– То есть? – Сергей удивленно приподнял брови.
– На гитаре играть научишь?
То, что до мединститута Док окончил музыкальное училище по классу гитары, знало только командование группировкой российских войск в Чечне – в личном деле было указано. Но то, что по субботам вечером на поляне за хирургическим бараком ОМО устраивали танцы, знали и гарнизон, и местное население. Городок маленький, на границе с Ингушетией. Развлечений мало, можно сказать, никаких развлечений. Война! А молодежь – она всегда и везде молодежь. Хоть чеченская, хоть русская. Док в свое удовольствие шпарил на электрогитаре, настоящем "гибсоне" – Бах, Моцарт, румба, самба, танго, рэп. По полной программе. Пел в свое удовольствие. Туземный лабух Джамал выстраивал под деревом целый ряд местных ударных инструментов. Плюс навороченная ударная установка "Премьер". Он же привозил на стареньком раздолбанном "рафике" аппаратуру – видавший виды, но в рабочем состоянии усилитель "Маршал" с колонками, микшерный пульт и пару микрофонов. Играл Джамал вдохновенно и виртуозно. Хоть Баха и Моцарта, хоть самбу и румбу, хоть рэп и хип-хоп. В дуэте они творили чудеса. Публика заводилась с первых же тактов и расходилась только тогда, когда Док прятал гитару в чехол и решительно скрещивал над головой руки. Чуть позже у них появился и бас-гитарист – инженер-механик особой вертолетной авиагруппы. Наверное… кто знает… то был лучший метод агитации и пропаганды.
Агитации за что? И пропаганды чего? Теперь Док этого не знал. Да и тогда не знал – просто играл и пел в свое удовольствие.
– Что ж… – Сергей задумчиво потеребил кончик уха. – Базовой подготовки, как я понимаю, нет. Характер есть… да… есть. Попробую научить.
– Лады! Будем работать.
Глава 2
То, что Доку нет равных в рукопашке, понимали все присутствующие во время ссоры в баре. Понимали Бармен, Седой и Носорог. А еще понимали главное – Док не отморозок с улицы Вязов. Если убьет, то только защищая жизнь. Собственную, единый раз приходящую, неповторимую жизнь.
– Ты все сказал? – Бармен тяжело выдохнул и смахнул с морщинистого лба капли пота.
– Почти все. – Док дернул головой влево и вправо, с хрустом размяв шейные позвонки, и опустил руки, до этого находившиеся на уровне груди в позиции готовности.
– Теперь выметайся и больше не приходи. Ты нарушил Закон, – сурово констатировал Бармен.
– Знаю, согласен. – Док грустно усмехнулся. – Но запомни и ты. Зона – она маленькая, как и весь наш земной шарик. Если наши пути пересекутся, в любой плоскости, тебе лучше сразу свалить в сторону. Станешь на моем пути – пощады не жди. Вот теперь я все сказал.
Он развернулся, не ожидая ответа, и твердо зашагал к выходу. Сгорбленный седоусый Дед, старейший из выживших в Зоне сталкеров, сунул ему в амбразуру, проем меж бетонных плит, вакидзаси, шлем и АКМ и укоризненно покачал головой.
– Ты не прав, сталкер.
– Я знаю.
– Ты теперь изгой, а значит, тебе кранты.
– Ну… это мы еще посмотрим. – Док решительно напялил шлем, перекинул через плечо автомат, пинком распахнул бронированную заслонку двери и шагнул в ночь, под вечное таинственное сияние чернобыльских звезд.
Смотреть, собственно, было не на что. Ему действительно кранты. Корпорация торговцев, и "белых", и "черных", в Зоне работает на удивление четко и слаженно. Им, торговцам, без этой слаженности и корпоративности в Зоне не то что навар получить, выжить невозможно. И Док ясно осознавал: нигде, ни в одной лавочке, ни в одной самой вонючей дешевой берлоге ему не продадут ни куска заплесневелого хлеба, ни ржавого патрона. ПДА ему заблокируют. И никаких сообщений о действиях военных и прочих кардинальных событиях он не получит. Выброс переждать можно только в одном месте – в собственном "схроне", оборудованном еще три года назад. А больше его никуда не пустят. В "схроне", положим, есть запас продуктов, воды, боеприпасов месяца на три. Но рано или поздно они закончатся. Что тогда? А до "схрона" нужно еще добраться, причем без помощи ПДА. Задача при его способностях практически невыполнимая. Так что… погулял что называется от души, сходил за хлебушком и попил водочки.
Именно в этот момент ПДА на руке жалобно пискнул и экран его погас.
"Оперативно работают, сволочи. – Док шмыгнул носом. – Ничего, еще покувыркаемся. Придется побираться у братьев сталкеров. Некоторые из них, – не все, конечно, – в куске хлеба и патроне не откажут".
Док на рефлексе сорвал с плеча АКМ и короткой очередью полоснул по псевдоплоти, что вывалилась из зарослей справа. Тварь обиженно взвизгнула и укатилась обратно в кусты. Слева, метрах в тридцати, полыхнула "электра". Порезвилась секунд десять, рассыпалась фейерверком оранжевых искр и погасла, оставив в воздухе легкий привкус озона.
ПДА на руке снова пискнул, экран зажегся. "Сообщение для Дока. ПДА отключать не будем. Иди с миром, если сможешь".
– И на том спасибо, – хмыкнул Док. – Хоть помнят, что зла я никому не делал.
Его неприятности только начинались. Впрочем, то, что для Зоны неприятность, для обычного человека, живущего вне Зоны банальной обывательской жизнью, – полные кранты. Решив сократить путь к своему "схрону", Док отправился короткой дорогой, хотя короткими дорогами в Зоне не ходят. Тоннель, вернее подземный переход под железнодорожными путями, был сто раз хожен и перехожен и Доком, и другими сталкерами. Никаких в нем аномалий, никаких тварей. Разве что крысы шуршат по углам. Док считал его абсолютно безопасным, шел расслабленно, легко и… И морда к морде столкнулся с чернобыльской гадюкой!
Чернобыльская гадюка мало мутировала. Так и осталась гадюкой со всеми ее повадками и характером. Только укус обычной степной украинской гадюки не смертелен. Колбасит, конечно, после него. Интоксикация все же жесткая. Но смертелен разве что для ребенка или старика. Укус же чернобыльской гадюки убивает мгновенно. Ужаленный чернобыльской гадюкой даже не успеет ввести себе антидот. Впрочем, если бы антидоты существовали, может, какой счастливчик и успел бы. Но антидотов не было. Ни один ученый-биолог не разработал антидот по причине отсутствия основного материала – яда. Самое страшное – зубы. Зубы мутировавшей гадины. По длине они в три раза превосходили зубы обычной гадюки. Но твердостью могли сравниться только с алмазом. Любую защиту – кевлар, металлическую пластину, пуленепробиваемый пластик – прошивали легко. А сила удара зубов гадюки соответствовала ее чернобыльскому происхождению. Народные умельцы Зоны вделывали зуб змеи в острие армейского ножа. Такой нож пробивал любую защиту и потому стоил очень дорого. Похвастаться подобным шедевром зонального искусства могли едва ли с десяток владельцев-счастливчиков. Раритетное оружие, можно смело утверждать.
Еще эта гадюка перед нанесением смертельного удара становилась в стойку кобры и угрожающе шипела. Унаследовала такую повадку от обычной змеи, которая атакует угрожающий объект только в случае вторжения в ее жизненное пространство. Именно это "положительное" качество гадюки и спасло Дока. Он мгновенно замер (выстрелить первым не успел бы, поскольку шел "на расслабухе") и вперил свой взгляд в стеклянные глаза гадины. Поединок глаз, почти как у боксеров перед схваткой. Чушь в данной ситуации. Сейчас значение имела только полная неподвижность. Абсолютно полная!
Легко сказать – полная. Док щедро облился холодным потом. Как хотелось дернуться, влепить ногой по башке твари или всадить в нее десяток пуль. Но знал – может не успеть. Или как в фехтовании – обоюдоострое действие. Соответственно с одновременным летальным исходом. Подобный исход Дока не устраивал, потому и превратился он в статую, холодную и беспристрастную.
Сработало. Гадюка пошипела немного, развернулась и убралась в свою нору.
– Удачной охоты, Каа, – облегченно выдохнул вслед змее Док. – Мы с тобой одной крови.
Гадюка – это еще полбеды. А вот группа спецназа – с ней Док столкнулся на полпути к своему "схрону" – беда большая. Еще год назад с ними, с военными сталкерами, можно было договориться и разойтись миром. Сейчас – нельзя. Война пошла другая.
Док в совершенстве знал тактику и психологическую установку подобных разведывательно-диверсионных групп типа "Альфа-1" в условиях развернувшейся в Зоне войны. Сам был в Чечне бойцом такой группы. Семь-восемь человек. Задача известна только высшему командованию. При выполнении задачи все и вся, что может "засветить" группу или помешать выполнению задания, должно уничтожаться. Док сейчас мог "засветить" группу и помешать тем самым выполнению задачи. А потому подлежал уничтожению.
У военных сталкеров своя сеть ПДА, своя компьютерная наводка и информация. И сколько Юрий Михайлович ни пытался эту сеть прохакерить и взломать – не получалось. Впрочем, и военным не удалось протаранить сталкерскую сеть. А потому встреча стала неприятным сюрпризом для обеих сторон. Группа шла в обычном порядке. Авангард – проводник. За ним на дистанции тридцать метров – основное ядро группы. Сзади – прикрывающий, арьергард. В авангард и арьергард ставились самые опытные бойцы. А командир – он где-то там, в ядре группы. Знаков отличия никаких. Все бойцы одинаковы, словно однояйцовые близнецы.
Шли встречными курсами. Заметили друг друга с расстояния в четыреста метров.
Дока спас опыт, реакция и "карусель". На редкость большая аномалия – метров тридцать в диаметре. Сквозь "карусель" не пролетит ни один предмет. С какой бы скоростью он ни летел. Деревяшка мгновенно превращается в древесную труху. Пуля – в сплющенный кусочек металла. А человеческое тело – в бесформенный шмат кровавого ростбифа.
Пока военные определялись и ждали команды, Док несколькими мощными скачками свернул вправо, сошел с тропинки и оказался за щитом "карусели". Затем развернулся и что есть духу дал деру. Оторваться как можно дальше и быстрее. Пока спецназ не рассыпался в цепь. Снайперы – вправо и влево. Быстро. Чтобы успеть поймать в прицел цель, уходящую под прикрытием "карусели" из сектора обстрела. Если цель успеет, начнется преследование. До конечного результата. С зубовным скрежетом, кровавым потом, потерями, болью и предельным напряжением мышц и нервов. Объект подлежит уничтожению! Только погоня в Зоне имеет, выражаясь казенным языком, "специфический характер". Док бы со свойственной ему иронией уточнил: "Очень и очень специфический характер".
Короче, пока группа разворачивалась в боевой порядок и снайперы выходили на позиции, он успел добежать до крохотного леска, густо увешанного прядями "рыжих волос". Не страшно, "рыжие волосы" в осеннюю пору года не активны. И на нем защитный комбез. Зато укрытие идеальное. Док ввалился в него, упал на невысокую, успевшую пожухнуть траву и отдышался. Сомнений никаких – нужно принимать бой. Спецназ от него не отвяжется. Шансов оторваться мало: его физическая форма хороша, но отнюдь не идеальна. Главное – за спиной сорок с лишком годков плюс табачная зависимость. А со стороны противника – тридцатилетние мужики. Может, и курящие, но тренированные донельзя, работящие и грамотные.
Ох, как не хотелось убивать! До тошноты, до спазмов в горле не хотелось. А придется… Умирать не хотелось еще больше. Док отстегнул рожок – модернизированный "расширенный" рожок. В нем не тридцать, а сорок пять патронов. Глянул быстро на медную желтизну первого патрона, снова защелкнул рожок в автомат, передернул затвор – такая привычка перед боем. Еще два рожка распихал по глубоким нагрудным карманам комбеза. Снял рюкзак, достал две гранаты "Ф-1" – "лимонки". Вкрутил в гранаты запалы, рассовал их по брючным карманам. Еще одна граната в подствольнике АКМ. Потом потянул из кобуры на поясе "беретту". Щелкнул затвором, снял с предохранителя. Кобуру не застегивал. Еще проверил, как выскальзывает из-за голенища вакидзаси. Все, к бою готов.
Семеро на одного – перспектива неважная. Собственно, никакой перспективы. На его стороне только опыт, умение и… Удача сегодня ему пока не сопутствовала.
Все же ребята погорячились. Сначала долбанули энергично, но вслепую по подлеску из всех стволов. Потом пошли короткими перебежками под прикрытием в атаку. Док ждал, пока закончится обстрел, привалившись спиной к надежному толстому стволу векового дуба. Когда канонада поутихла, осторожно высунул голову и сразу выбрал взглядом первую жертву. Пацан пер в наглую, почти не залегая, не таясь и свято веря в своего ангела-хранителя. Док подпустил камикадзе поближе, чтобы модернизированная пуля 5-45 наверняка пробила кевларовый бронекостюм. Пробьет, Док не сомневался. Ребятки шли в легких бронекомбезах. А на нем тяжелый – штурмовой. В таких нынешняя пехота шла в атаку. Док изрядно парился в своих тяжелых доспехах. Парился, но терпел. Именно ради экстрима, в который сейчас влетел. И шлем на нем знатный, японского производства. Док отдал за него Бармену "Черное сердце". Казалось бы, неравноценный обмен, но Док свою жизнь ценил гораздо дороже "Черного сердца".