Он сам открыл дверь, выставил на асфальт левую ногу, намереваясь вылезти из авто. Док помог ему вылезти, вернее, выпасть. Левой зацепил водителя за шиворот кожаной куртки и мощным рывком выдернул из салона, придав направление "носом в асфальт" с соответствующим ускорением. Затем нагнулся, забравшись по пояс в салон. Короткий акцентированный удар кулака, вернее, выдвинутого вперед и сложенного в острый угол среднего пальца в шею, четко в синокаротидное сплетение. Напарник водителя, тот, что сидел рядом с ним на переднем сиденье, отключился минут на пять. Классическая отмашка от груди назад. Сете! И ладонь его врубилась в шею третьего, и тоже точно в сонную артерию. Третий готов и в себя придет нескоро. Док развернулся и залепил водителю, что все еще пахал шнобелем землю, маваси-гири в печень. Так, легонько, больше для острастки. Затем наклонился, снова подцепил беднягу правой за шиворот, приподнял и с размаху, но выверенно вонзил в ноздри два пальца левой, средний и указательный. Водитель взвыл протяжно и жалобно – боль острая, почти запредельная, хотя физический ущерб весьма незначительный.
– Не ори, засранец, – строго укорил Док, – люди кругом. Ну, так кто из нас урод? А… не отвечаешь, больно небось?
– Я, я урод! – заскулил несчастный. – Отпусти!
– А дергаться не будешь?
– Не-е, не буду.
Док выдернул пальцы из носа водителя, брезгливо вытер их о штанину и легонько оттолкнул жертву от себя. Предупредил безапелляционно:
– Не вздумай даже рыпнуться за стволом, что у тебя в кобуре под мышкой, – завалю. Понял?
– Понял, понял, – согласно и послушно закивал водитель.
– Молодец! Вот и стой пока в позе "раком". Тебя как зовут?
– Вася… – проныл сквозь кровавые сопли водила.
– Имя не очень оригинальное, – буркнул Док. – Так вот, Вася, слушай меня внимательно, очень внимательно. – Он выдержал многозначительную паузу, дабы собеседник проникся важностью момента. – Я знаю, кто тебя нанял и что вам от меня нужно. Мне это даже неинтересно. Но передай, слово в слово передай своему хозяину: еще один такой залет, и я ищу другого партнера. Но зачищаю "под ноль". Понял? Повтори.
– "Еще один залет, и я ищу другого партнера. Но зачищаю "под ноль"", – словно зомби, повторил водитель.
– Хорошо, вижу, что понял. Все, вали. – Док легонько пнул Васю ногой в зад и зашагал к машине, где его ждал искренне взволнованный Колян. Небрежно распахнул дверь машины, вальяжно уселся на сиденье.
– Ну шо, Николаич, разобрался? – Таксист, конечно, следил за происходящим со своей наблюдательной точки, но, как и остальные участники сцены, которую срежиссировал Док, толком так и не понял сути и глубины драмы.
– А… мелочь, пескаришка, – лениво отмахнулся Док, цитируя слова щуки из старого мультфильма далекого детства. – Не стоило возиться. – Он достал честно заслуженную сигарету "Капитан Блэк", затянулся глубокомысленно, пыхнул ароматным дымом под потолок, вздохнул. – Знаешь, Коля, не очень-то мне нравится ваш понтярный мир. Вот, к примеру, просил же я Игоря, начальника роты гвардейцев охраны, не заниматься самодеятельностью и не совать нос туда, куда не просят. Но нет же… Я, конечно, младенец в ваших городских джунглях. Как это модно говорить нынче – лох. Возможно, и лох, только вон ту машинку, джип "Тойота-рав", давно подметил, и сидят в ней люди из охранного агентства. Контролируют, значит, процесс от начала и до конца. А я ведь не просил их об этом. Сунули нос не в свое дело. У нас, в тайге, так не принято. И нос за это отрывают быстро и… хм… конкретно. Все. Устал, да и после сытного обеда, двух сытных обедов и трудов непосильных нужно отдохнуть. Давай в отель.
Колян домчал до отеля быстро. Недалеко, собственно, и было – пятнадцать минут езды, если не застрять в пробке. Док сунул ему пять сотенных долларовых бумажек.
– Да ты шо, Николаич, – даже испугался таксист, – это много, я на столько не наработал.
– Наработал, наработал, – безапелляционно отрезал Док. – Завтра, возможно, понадобишься.
Он забрал по дороге в номер ключи с "ресепшина". Дежурила незнакомая ему, но, как и все девушки из обслуги, миловидная и улыбчивая брюнеточка лет двадцати пяти. Док пофлиртовал с ней минутку, затем направился в бар. Прошелся мимо столика, за которым "зависал" его двойник с охраной. Показал Игорю сложенные в знак ОК пальцы, на что тот едва заметно кивнул. Выпил куража ради за стойкой рюмку абсента и направился в свои апартаменты.
Рассчитал, конечно, все правильно. Мобильный телефон зазвенел еще через полчаса. Док, даже не взглянув на экран, точно определил, кто звонит.
– Сергей Николаевич?
– Да, я, Юрий Александрович. Слушаю вас.
Собеседник на том конце спутникового сигнала замялся на мгновение, но решительно выдал:
– Боюсь, Сергей Николаевич, что мы неправильно поняли друг друга.
– Ой, боюсь, Юрий Александрович, это именно вы неправильно поняли меня. Я-то вас хорошо понял. Человек, которого вы послали следить за мной, дословно передал вам мое пожелание?
И снова легкое замешательство собеседника.
"Подумай, хорошенько подумай, прежде чем ответить, – злорадно усмехнулся Док. – Нервничаешь, сука…"
– Да… мой человек передал все дословно, только…
– До вас дошел смысл сказанного? – властно оборвал собеседника Док.
– Да, но поймите и вы меня…
"Сейчас начнет оправдываться. – Док удовлетворенно откинулся в кресле. – Первый раунд я выиграл".
– Я ведь вынужден был так поступить. Ну, посудите сами… свалился на голову человек, невесть откуда и невесть кто. И я, конечно…
– Послушайте, Юрий Александрович, – снова перебил его Док. – Я понял. Все! Проехали и забыли! Но в будущем деловое партнерство только на полном взаимном доверии и уважении. Иначе…
Собеседник помолчал почтительно и понимающе. Хорошая мина при плохой игре. Док терпеливо ждал.
– Скажите, Сергей Николаевич, а вы… вы действительно зачистили бы "под ноль"? Я хорошо понял смысл вашего выражения.
– Да, – жестко отрезал Док и сразу благосклонно смягчил тон разговора: – Вынужден был бы сделать это. Ну поймите, Юрий Александрович, я ведь настроен на взаимовыгодное и доверительное партнерство. Я вышел на вас не случайно, поверил вам, открыл вам свои карты. Очень серьезные карты, настоящие неубиенные козыри. И люди, которые меня послали сюда и которые стоят за моей спиной… Мы играем по-крупному! Короче, еще раз повторяю: проехали и забыли. Но! Еще один залет, и…
– Хорошо, я понял вас, Сергей Николаевич. И вот залог нашего плодотворного дальнейшего партнерства: Равиль Ренатович сейчас на форуме в Давосе. Вернется через пять дней. Но я уже договорился о встрече. Заверяю, он примет вас ровно через пять дней.
– Вот это, Юрий Александович, дело. Настоящее дело. Спокойной ночи.
Док нажал кнопку "отбой" и тотчас полез в бар-холодильник. Выудил из него запотевшую бутылку водки. Затем набрал телефонный номер ресторана.
– Яша, блин, у тебя случайно тушенки в кабаке нет? Обыкновенной солдатской тушенки в банке с самоподогревом.
– Нет, Сергей Николаевич, такого не держим-с, – растерянно протянул старший менеджер ресторации. – Но можно заказать, через час доставят.
– Ладно, хрен с ней, тушенкой. Жареной картошечки в номер прикажи… с солеными огурчиками.
– Уже делается.
Док свернул золотистую крышку с бутылки, придвинул к себе стакан и пепельницу, подумал, уже расслабленно: "Жизнь во Внешнем Мире, похоже, налаживается в нужном направлении… Но почему же она налаживается только после того, как дал кому-то по морде? Не в прямом, физическом смысле, а в переносном, конечно? Странно, неприятно, но… факт!"
Желтый камешек уже привычно и послушно превратился в большой матовый шар. Поплыли в шаре до боли знакомые пейзажи, тоннели, лица. Вот и рожа контролера под капюшоном.
– Здравствуй, Док.
– И тебе того же, контролер. Сегодня у меня очень серьезный и долгий разговор. Есть три важных пункта.
– Начни с первого пункта, а я к любому разговору, особенно с тобой, отношусь серьезно.
– Верю, уже убедился. – Док пыхнул сигаретой. – Итак, золото, оно, конечно, хорошо, но Сейфулина им не удивишь. Подобные контракты для него мелочь. А мне просто необходимо его заинтересовать, поразить, выбить, что называется, из колеи.
– Кто такой Сейфулин?
– Богатейший и влиятельнейший человек Мира сего. Через него я и надеюсь осуществить наш общий план.
Контролер задумался, но ненадолго. Он вообще находил решения очень быстро.
– Бриллианты, чтобы сразить и поразить Сейфулина, подойдут?
Док только пожал плечами.
– Смотря сколько бриллиантов, и каких.
– Самых лучших, редких, и в том количестве, которое понадобится.
– Думаю, подойдут.
– Хорошо. Что по второму пункту?
Док плеснул в рюмку водки, оприходовал, закусил соленым огурчиком.
– По второму пункту вот что… Мне действительно для начала нужно приобрести в Африке хотя бы один золотой рудник. Блеф в дальнейшем не пройдет.
– Что такое "блеф"?
– Иллюзия, обман, понты, короче. Ну, ты понял. У меня есть на примете человек, который может помочь. Мой старый и проверенный боевой друг и учитель. Мы вместе с ним вылетим в Африку. Но мне очень нужна моя химера. Я хочу лететь в Африку вместе с ней, потому что очень надеюсь на ее помощь.
– И это возможно. Только имей в виду… – Контролер умолк, погрузившись в размышления. Наконец решился. – То, что я тебе скажу, неведомо ни одному человеку. Только тебе. Это великий секрет Зоны, и мы… Мы! Доверяем его тебе! Так вот, ни одно существо Зоны, будь то контролер, химера, зомби, снорк, не могут прожить в вашем Внешнем Мире дольше месяца.
– Вот это да… – протянул Док, ошарашенный услышанным. – Значит, вот почему вы все время стремитесь расширить границы Зоны. Демографический взрыв, да?
– Нет. Ты не поймешь, да и не нужно тебе. А сделаем так…
Конторолер высветил на выпуклом экране карту-"пятиверстку".
– Видишь аэродром?
– Да, вижу.
– Это военный аэродром транспортной авиации. Там можно заказать чартерный рейс куда угодно. Хоть в Африку, хоть в Антарктиду. Уже послезавтра химера будет ждать тебя там. У нее будут бриллианты и артефакты, которые понадобятся тебе для торга и обмена. Возьмешь их. И пока ты определишься со временем вылета, химера будет ждать тебя. Уверен, вы и без меня договоритесь. Но помни: месяц! И еще: химера не может долго находиться в невидимом состоянии. Очень большие энергозатраты тела. Щади ее. Что по третьему пункту?
– Мне срочно нужно выучить английский и португальский языки. Можешь помочь?
– Это как раз проще всего. Смотри мне в глаза… Сейчас ты… хм… отключишься, а когда придешь в себя, будешь знать и английский, и португальский. Вот только африканским наречиям я тебя обучить не смогу. В Зоне никогда не появлялся африканец. Но это, уже в Африке, сможет сделать химера. Да, потом очень будет болеть голова. Выпей еще водки, поможет. Что, начали?
– Поехали, – вздохнув, сказал Док и вперился в мутные, беспристрастные глаза контролера.
Глава 16
Картинка из жизни, эпизод: странный, нелепый, противоестественный, но реальный. Шествие возглавлял контролер в своем неизменном сером балахоне с капюшоном, низко сдвинутом на лоб. Рядом с ним, гордо задрав вверх толстый мясистый хвост, лениво вышагивала матерая химера. Следом плелась тройка зомби, сосредоточенно углубленных в недра своего потустороннего мира. Самый старый, вернее, наиболее истлевший зомби в форме лейтенанта доблестной американской армии понуро брел, неся грандиозный "совдеповский" лом, отчего на его плече образовалась заметная вмятина. Бывший лейтенант давно не ощущал ни боли, ни усталости, и железка на плече, так нелепо уродовавшая когда-то по-военному стройную фигуру, нисколько не смущала его. Спутники лейтенанта – зомби в форме сержанта украинской армии, совсем еще новенькой, и истрепанный капрал Иностранного легиона – волочили за собой ржавые лопаты. Шествие замыкали два бюрера. Припадая то и дело на четвереньки, они царапали землю длинными ногтями, щебетали что-то на своем птичьем языке и испуганно пялили в серое небо белесые бессмысленные глаза.
Странная колонна двигалась так уже в течение двух часов, медленно и монотонно, строго выдерживая заданный контролером темп, лениво лавируя в лабиринте аномалий. Исконные обитатели провожали кортеж каждый на свой манер, в зависимости от степени отпущенного Зоной интеллекта. Пара молодых кровососов, оживленно повизгивая, проводили группу по своей территории: овраг, на дне которого ржавела военная техника, исконно считался питомником кровососов. Здесь они рождались, мужали и отсюда рассеивались по всей Зоне, избирая местом обиталища, как правило, точки, где доживали свой век брошенные бульдозеры, танки, бронетранспортеры. К металлической трухе кровососы всегда испытывали такое же непреодолимое влечение, как и к живой человеческой плоти. Плотью они питались, а железом подпитывались.
Затем на краю лесопосадки колонну встретила дружная стайка снорков. Эти ночные хищники, ошарашенные увиденным, метались по ветвям деревьев, не в силах осознать, какая неведомая сила выгнала их средь бела дня из своих берлог. Потом, видимо, осознали – "нижним" животным чутьем – и, обиженно мотая гофрированными трубами противогазов, убрались восвояси.
"Братец, помоги, братец, умираю", – хрипло проскрипела в кустах псевдоплоть. Химера рыкнула коротко, но недовольно – и псевдоплоть, ломая кусты, метнулась поглубже в чащу. Зато в ответ на рык химеры где-то далеко сипло захохотал молох. У химеры вздыбилась шерсть на загривке, и она зашипела протяжно и долго. Молох хохотнул еще разок и умолк смиренно.
Узкая тропинка вывела их из лесопосадки, спустилась с пригорка и оборвалась на краю взлохмаченной, густо поросшей амброзией и репейником шоссейки. Метрах в трехстах впереди уже маячили понурые многоэтажки Припяти. Контролер круто забрал вправо и взял курс на ряд однообразных полуразрушенных строений. Химера остановилась и послала контролеру недоуменный сигнал-вопрос:
– Мы идем в гаражи?
– Да.
– Там территория собак.
– Я знаю.
– Но собаки всегда атакуют химер, а в гаражах их сотни.
Контролер остановился и повернулся к химере:
– Ты что, боишься?
– Ты знаешь, что мне неведомо чувство страха, – осклабилась в ответ химера, – но моя смерть останется на твоей совести.
– А ты знаешь, что мне неведомо понятие совести, – ответил контролер, но заверил снисходительно: – В этот раз собаки не будут нападать.
– Посмотрим. – Если бы химера могла говорить, то это слово она бы пробурчала сердито.
Гаражи, стандартные коробки три на шесть метров, собаки облюбовали не случайно. Деревянные перекрытия давно прогнили и провалились внутрь кирпичных боксов. Под их обломками собаки обустроили себе чудные – на собачий вкус – логовища. Но больше привлекало их другое достоинство советской гаражной архитектуры. Ограниченные в своей строительной фантазии скупыми совдеповскими мерками, бывшие хозяева со свойственной гражданину СССР смекалкой и рачительностью оборудовали под гаражами настоящие катакомбы. Каждый на свой вкус и в силу своих возможностей. Кто хранил в подвалах запасы домашней консервации, рассчитанные как минимум на тридцатилетнюю осаду. У кого-то в полную мощность работал небольшой заводик по производству знаменитого на всю область самогона.
В кустарных мастерских вертелись шкивы токарных и фрезерных станков, стучали швейные машинки, визжали пилы-болгарки и искрила электросварка. На-гора тачали все – от дешевых сатиновых трусов до дефицитных автодеталей. Ловеласы, измученные насущным квартирным вопросом и строгими нормами коммунистической морали, возводили под землей настоящие хоромы, целые анфилады крохотных комнатушек, щедро увешанных псевдоперсидскими коврами и нафаршированные настоящей японской аппаратурой. Благо, зарплата рабочих-атомщиков позволяла удовлетворить любые потребности члена общества развитого социализма. Ибо были те потребности безыскусны и непритязательны. О личных бассейнах, теннисных кортах и бильярдных даже не мечтали – все ждали, когда грянет коммунизм. Так и не дождались – взамен грянула Чернобыльская АЭС. Впрочем… жили, наверное, счастливо, хоть и недолго.
Теперь в гаражных катакомбах безраздельно хозяйничали слепые собаки под строгим надзором чернобыльских псов. Зона поделила собак на две основные породы, и деление это отнюдь не было случайным. Причина странной, на поверхностный взгляд, мутации крылась… в моде восьмидесятых годов. А в моду вошли тогда невиданные доселе в Союзе бультерьеры. Мощные боевые собаки, одинаковые в своей стати и свирепости, не изуродованные собачьим интеллектом. Их гены и послужили базовым материалом для зональной породы слепых собак. Основу другой породы, чернобыльских псов, составили гены эрдельтерьера, тоже актуальной породы времени. Мутация пошла по двум основным направлениям, и понятно, что сообразительные и разумные эрдели взяли интеллектуальный верх над ограниченными тупоголовыми булями. Только вот були в процессе трансформации лишились зрения, а эрдели – нюха.
Странный кортеж проследовал мимо бывшей сторожки – теперь она превратилась в бесформенную груду кирпичей – и растянулся вдоль унылой, однообразной линии гаражных коробок. Так они все: контролер, химера, зомби, бюреры – шли и шли, медленно, но неуклонно, пока из-за поворота не вывалил разъяренный чернобыльский пес. Свалявшаяся шерсть на загривке собаки вздыбилась редкой, торчащей в стороны гривой. Грозно оскаленная пасть обнажила громадные желтые клыки, с которых густыми хлопьями пены слетала зловонная слюна. Глаза, чудные карие собачьи глаза, которые когда-то, давным-давно, в десятом поколении, лучились искренней любовью и преданностью хозяину, теперь горели неукротимой ненавистью ко всему живому. Гноящиеся и бессмысленные, они злобно вперились в непрошеных гостей. Пес коротко провыл, и на его зов изо всех дыр, логов, берлог и нор густо полезли слепые чернобыльские собаки.
– Ну вот, приехали… Кранты, кажись, – химера, нахватавшаяся от Дока определенной лексики, уже и думала его словами. Она потянулась всем телом. Так, как это могут делать только кошки: лениво, с неповторимой грацией и истомой. Затем мысленно муркнула что-то себе под нос и медленно выпустила полуметровые сабли когтей. После этого фыркнула и зашипела вслух, обнажив густой ряд кривых зубов-кинжалов, послала в эфир сигнал, выражаясь опять-таки на языке Дока: "Ну что, суки, понеслась!"
Суки, которых в своре действительно насчитывалось гораздо больше, чем кобелей, замкнули плотный круг. Отступать и бежать было некуда. Оставалось одно – драться. Это поняли даже отмороженные зомби и, готовясь к неизбежной драке, неспешно подняли кто свой лом, кто лопату. Бюреры, испуганно повизгивая, метались из стороны в сторону, тщетно пытаясь найти хоть один подходящий камень, хоть какую-то железку, которую можно метнуть в противника усилием воли.