На страницах этой дилогии писателя Джеймса Сваллоу оживает история Ордена Кровавых Ангелов - в грандиозном повествовании о доблести, упадке и предательстве, боевые братья Рафен и Аркио противостоят друг другу в борьбе за душу и сердце Ордена.
Когда брат Аркио объявил себя воплощением Сангвиния - духовного отца Кровавых Ангелов, его призыв был краток и ясен: следуй за мной, или погибни. Преклонив колена перед Аркио, Рафен принес клятву верности. Но слова - лишь прах на его устах и в сердце: он знает - и его брат, и он сам рассчитывают, что в живых останется только один из них.
Содержание:
Долг крови 1
Обагренное божество 7
Божественный Сангвиний 54
Долг крови
Заметка автора: Эта история произошла за несколько лет до событий Обагренного божества и Третьей Армагеддонской Войны.
Они оставили машину у ворот порта, когда кровь начала сочиться из вентиляционных решеток. Машина ворчала и вздыхала, стекла в окнах начали трещать, когда она сдвинулась и начала менять очертания. Двое побежали, стуча ботинками по дороге, плечами расталкивая толпу перепуганных людей.
Женщина тщательно рассматривала толпу. Ей было не впервой очутиться в густой, напуганной массе и она знала о капризной природе животной ментальности толпы. Если правильно применить силу, их можно будет усмирить, но точно так же быстро она может стать кровожадной. Эти крики, плач, ползущая толпа была сильно напугана. Они так отчаянно хотели жить, и все же она знала, что люди будут мертвы позднее или умрут до заката.
Она бросила взгляд через плечо и в ответ ее компаньон нахмурился. Он еще ни разу не оглянулся на город, который они оставили позади, с того момента как сбежали. С расстояния она могла видеть, где упали самые высокие башни улья, части их структур изменились на молекулярном уровне, стальной скелет потек, как расплавленное масло, когда его затронули изменения. Гордые и непокорные здания, выполненные по лучшим канонам Империума, теперь были в изломанные и изодранные, с них сняли кожу из камня и теперь они показали свои железные ребра небу. В воздухе над головами ныряли и переплетались точки - возможно, птицы-падальщики, или, может быть, мужчины и женщины, как те, которых она убила, чтоб забрать машину. Люди с новыми, отросшими крыльями, все еще мокрыми от амниотической жидкости.
Прогремевший, взлетающий транспорт внезапно обдал их горячим, вонючим выхлопом, затуманившим все, протекающие двигатели вибрировали и скрипели. Она смотрела, как он старался набрать высоту с опасно перегруженными грузовыми модулями, полными беженцев. С выбросом серого пара, что-то внутри сломалось, и корабль резко нырнул к земле. Ровно за секунду до падения корабля, она схватила своего компаньона за плащ и втащила в укрытие. Сотрясение повалило толпу как лес, и очень долго в ее ушах стоял низкий, шипящий свист. Он поднялся первым, его губы двигались, хотя она не слышала его голоса.
- Сюда. Бежим.
Она кивнула. Едкий химический дым растекался под их ногами лужицами, резкий ветер на посадочном поле поймал край их плащей и теперь они хлопали как парус. На них были простые робы пилигримов, одежда большинства бесконечных кающихся паломников, которые прилетели на Орилан для посещения гробницы Затихших Лордов, но никто из пилигримов не носил под одеждой боевую экипировку или оружейную кобуру. Другие корабли пролетели над ними, взбираясь к небесам на копьях раскаленного белого огня. Горизонт был полон бегущих, серебряных точек, отчаянно пытающихся избежать ужаса, поглотившего планету. В первые несколько часов вспышки, вокс-касты описывали этот эффект как вирус, предупреждали людей оставаться дома и избегать больших скоплений, но быстро стало ясно, что изменения не были проявлением каких-то зловредных микроорганизмов, и это не ограничилось людьми.
Животные, насекомые и даже растения начали менять форму и мутировать. Новые формы возникали на каждом углу, отвратительные и тошнотворные, они отращивали рога или развевающиеся щупальца. Затем все неподвижное и неорганическое пало жертвой ползущих отродий, железо, камень и пластик деформировались от их прикосновений. Некоторые истерические сводки говорили о тенях, темнее ночи, которые проносились через каньоны города, оставляя после себя сюрреалистические и неестественные уродства. Кажется, само здравомыслие покинуло Орилан, позволяя вырваться на холодный свет реальности вещам, которые когда-то были обитателями кошмаров.
Она потрясла головой, чтоб прояснить сознание и проморгалась. Ее компаньон указывал пальцем на двигающуюся толпу людей, цепляющихся за край посадочной рампы.
- Этот, - сказал он, - да?
- Да, - ответила она.
Наверху рампы стоял планетарный лихтер, орбитальный шаттл, грубого, но достаточно быстрого типа. Такие же корабли работали во всем Империуме и она знала, что если обстоятельства потребуют, она сможет пилотировать такой корабль самостоятельно. На лихтере была эмблема агентства грузовых перевозок, которое перевозило людей и грузы с орбиты планеты на поверхность и обратно. Она посчитала, что с достаточной массой и хорошим курсом, этот корабль мог доставить их на самую дальнюю луну Орилана. Там, где кончалась рампа, открытый люк блокировал огромный сервитор, выбирая людей из наседающей толпы грубыми, металлическими захватами. Различные ценности, от мешков с монетами до бочек с амасеком и музыкальными инструментами лежали грудой рядом с его хватательными конечностями. Между ними и сервитором было около ста пятидесяти человек. Ее лицо превратилось в мрачный оскал, рука женщины нырнула между отворотами плаща, пальцы дотронулись до избитой рукоятки старого, но надежного стаббер-пистолета. Она рассматривала людей в поисках цели, попадание в которую вызовет больше всего паники.
- Подожди.
Его левая рука дотронулась до ее локтя, и он увидела, что его правая рука так же нырнула в складки одежды. Она знала этот взгляд его глаз, туманный, немного отчужденный блеск, когда он читал людей.
- Будь готова.
Слова едва сорвались с его языка, когда в центре толпы возникло волнение. Необычный, воющий крик вырвался изо рта неуклюжего работника доков в рабочем комбинезоне. Несчастный бросился в сторону, врезаясь в других людей, визжа при столкновении с ними. Те, кто были рядом, старались убраться с дороги, заставляя толпу колыхаться. Стоящих на краю рампы скинули в расположенный ниже огромный колодец для выхлопных газов. Из-под одежды этого человека доносились звуки раздираемой плоти, и темные фонтаны крови окрасили его грудь. Из разных мест его груди и лица вырос лес острых шипов, разрывающих его плоть. Он дико дергался, марионетка, управляемая болью. Толпа шокировано закричала.
В изменениях докера, которые она наблюдала, была гротескная привлекательность. С самого утра, она десятки раз видела, как такое происходит, но каждая буйная мутация отличалась от предыдущей, ужасающе притягивая взгляд своим жутким представлением.
- Сейчас! - крикнул ее компаньон, и притягательность зрелища оборвалась как нить. Он кинулся вперед, в его руках появились витиеватые формы искусно выполненного лазгана. Она замешкалась позади него, доставая свое собственное оружие. Оно было менее причудливым, чем его, но таким же элегантным в своей смертоносности. Толпа перед ним зашаталась. Он дотрагивался до них, проводил по ним пальцами и люди отскакивали, как будто их обожгли. От этого усилия, несмотря на холодный воздух, на его лбу выступили бисеринки пота.
Они пробивались через толпу, среди криков и воя, разрезая ее, подобно тому как океанический хищник разрезал стайку мелководной рыбешки. Она почувствовала, как задрожали внутренности, когда заколыхалась рампа, грузовой люк начал опускаться, готовясь запечатать шаттл.
- Еще двое. Еще двое, - проскрипел сервитор, хватая за подолы плащей торговца и его любовницу, затаскивая их внутрь, - последние. Больше нет.
Если возникала необходимость, ее компаньон мог передать ей свои намерения короткой мыслью, но они были вместе так долго, сталкиваясь с похожими ситуациями, что, ни одному из них не было смысла обсуждать дальнейший шаг. Они подняли оружие и выстрелили в затылки торговца и женщины, размазывая их мозги и кости по броне сервитора. Раб-машины автоматически подчинялся программе и выбросил мертвые тела.
- Еще двое. Последние.
Некоторые люди поняли что произошло и старались протолкнуться вперед, но к этому времени уже было поздно, женщина и мужчина нырнули под люк, последовав за остановившимся сервитором, его манипуляторы были полны добычи. Когда раб закрывал замки, свежая кровь все еще стекала с него. Кулаки забарабанили по обшивке, глухие удары резонировали в грузовом отсеке. Внутренности были путаницей штанг и сеток, к которым прицепились десятки ориланцев, напуганные, что их вырвут из улетающего судна еще до взлета. Она увидела, как сервитор запер себя в разгонном ложе, и схватилась за свободную петлю сетки. Ракетный двигатель под ее ногами выбросил пламя, при подъеме в воздух заживо оставленных внизу людей.
ПОДНЯВ тупой нос к небесам, лихтер вырвался из хаоса космопорта, перелетев за край города. Двигатели трудились, чтоб удержать судно по курсу, но милостью Императора, в баках было достаточно топлива, чтоб зажечь ускорители. Корабль рванул выше, прорываясь через жидкие полосы облаков и чадящие столбы от горящих зданий. Что-то двигалось в дымке разложения, вопреки разносимому ветром дыму. Поочередно с ударами сердца, черный блеск движения начал падать на нагруженный, воющий корабль. Это было эфемерным и прозрачным, мерцанием испорченных вод, пламенем от крыльев роя насекомых. Оно затронуло обшивку судна и покрыло корпус как мокрая краска, наматывающаяся на катушку металлического фюзеляжа, вниз и вокруг. Ищущая. Чувствующая.
Стремящаяся найти путь внутрь. Когда судно поднялось в верхние слои атмосферы Орилана, чернильный саван наконец-то нашел микроскопическую трещину в обшивке. И с контролируемой, неистовой волей, начал затекать через щель.
ВОНОРОФ чувствовал себя выжатым и больным, как будто бы вжавшая его в ложе пилота перегрузка вытягивала из него жизненную силу. Когда чернота космоса развернулась в иллюминаторе кабины, тлетворное зрелище, оставленное позади, все еще донимало его, раз за разом повторяясь перед мысленным взором. Деревья за часовней, как выяснилось, по всей длине ствола открывали зубастые пасти. Дорожное полотно текло под его ногами. Его дочь завопила, когда ее глаза вывалились из глазниц, ее лицо покрывалось усиками и ресничками. Как он ни старался, он не мог избавиться от этих картинок. Он моргнул.
Он все еще плакал. К этому времени он плакал уже достаточно продолжительное время. Люк позади него начал подниматься, и он вернулся к реальности. По нему пронеслась волна паники, и он успокоил себя, наконец-то осмелившись повернуться и пробежаться глазами по вошедшей фигуре. Пилигрим, его лицо было обеспокоенным и искаженным. Его шею окаймлял грубый капюшон, обрамляя лысую голову с огромной электро-татуировкой аквилы Империума. В одном ухе блестел единственный простой гвоздик из старого олова. Вонороф внезапно услышал свой голос.
- Вы не дол…жны находиться здесь, это запретная зона…
- Не для меня, - голос мужчины был изнуренным и усталым, но не терпел возражений. Он втиснулся в кабину, и пилот различил за ним еще одну фигуру в проходе, сзади висел еще один пилигрим.
- Меняем курс, - сказал лысый мужчина.
Вонороф почувствовал специфическое напряжение вокруг толстых, медных разъемов в основании шеи, там, где извилистые механодендриты командного кресла лихтера соединялись напрямую с его мозгом. Тонкое давление подталкивало его волю. Он почувствовал масляный привкус в несвежем, рециркулированном воздухе кабины. Честно говоря, когда он поднял корабль в воздух, то даже не представлял, куда собирается лететь, он едва ожидал что сможет зайти так далеко. С бесцельной энергичностью им руководила грубая, животная потребность сбежать с обезумевшей планеты.
- Куда? - спросил он. Еще даже до того как он задумался, он оказался в положении подчиненного. Мужчина показал куда, звездный свет вдалеке отражался от обшивки судна на высокой орбите. Прямой машинный код, поданный от когитаторов лихтера подсказал Вонорофу, что это фрегат типа "Гладиус", эти военные корабли принадлежали только Императорским легионам космодесанта, Адептус Астартес.
- Приближайся к этому судну.
Паника затопила пилота. Фрегат был цвета засохшей крови, красный шрам в небесах, и даже издалека он мог видеть облака обломков, которые остались от слишком близко подошедшего к нему корабля.
- Корабль блокады, - слова в спешке слетели с его губ, - они уничтожат нас, даже если на борту нет инфицированных.
- Тут нет заразы, - ответил пилигрим, усталость сквозила в его голосе, - делай, что я сказал.
Вонороф взглянул в иллюминатор и встретился глазами с этим человеком. В его глотке мгновенно замерли все аргументы, и он понял, что его голова деревянно кивает. Воля пилигрима легко была подавлена, и он быстрыми движениями развернул транспорт, выводя его на прямой курс пересечения с фрегатом. На каком-то уровне, маленькая часть разума Вонорофа взбунтовалась от такого внезапного принуждения, но это был слабый и тонкий голосок, который протестовал против доминирующего присутствия в его сознании.
ОН вытер блеск пота с лысины и облизнул пересохшие губы. Выйдя из кабины, он обнаружил свою компаньонку у входа, та смотрела на него спокойным, пристальным взглядом. Он увидел в нем осуждение, намек на это был столь тонким, что его мог заметить только тот, кто достаточно хорошо ее знал. Он проигнорировал вспышку раздражения, которая возникла внутри, и закрыл люк, оставив Вонорофа выполнять его приказы.
- Ты подвергаешь нас риску, - сказала она ему, - астартес наверняка уничтожат шаттл.
Женщина кивком указала в направлении фрегата.
- Ты видел цвет обшивки. Кровавые ангелы. Им неизвестно милосердие.
- К счастью для меня, я не ищу его.
Она покачала головой.
- Мы должны попытаться тайно приблизиться к внешней лунной колонии и затем…
Он поднял руку, заставив ее замолчать.
- Марайн, я знаю, что я делаю. Доверься мне.
Ее глаза сузились, и не озвученный заряд эмоций пробежался между ними. Вопрос доверия был свежей раной, широко зиявшей между ними. После длинной паузы, он прошел мимо, еще одна трещина в доверии.
Марайн наблюдала, как мужчина прокладывал себе путь сквозь массу наспех уложенных пожитков, роясь в глубинах шкафчика с оборудованием.
- Ты так уверен в себе Рамиус.
Она взглянула на него другими глазами, забавно, что он оказывал на нее такое воздействия, не раз и не два, а снова и снова. Первый раз, когда Марайн смотрела на него, она боялась Рамиуса, хотя ее учителя запрещали выказывать даже малейший намек на это. Человек, которого она боялась тогда, отличался от человека, которого она была научена уважать; в свою очередь, тот человек отличался от того Рамиуса, с которым она спала, и который показывал свою любовь; и вновь, он был не тем мужчиной, которого она видела сейчас, пьющий воду из бутылки, нажимающий на свое лицо так, будто кожа на нем была плохо висящей маской.
- У тебя глаза солдата, - сказал он тихо, призрак улыбки мелькнул на его лице, - внимательные.
- Я и есть солдат, - возразила она, - это то, чем я занимаюсь.
Рамиус отвернулся.
- Здесь не война.
- Ты ошибаешься, - ответила Марайн, - здесь всегда война. Если бы это было не так, ты бы не нуждался в ком-либо вроде меня.
Он взглянул в иллюминатор.
- Ты больше, чем просто защитник…
Невысказанная часть заставила ее губы свернуться.
- Однажды, возможно, но не сейчас. Этот путь калечит нас.
Рамиус быстро повернулся к ней. Эта боль в ее глазах была ли каким-то проблеском предательства? Ожидал ли он, что Марайн примет его сторону во всем этом? Она никак не отреагировала, выражение ее лица было совершенно естественным.
ОН ЧИТАЛ ее мысли в глазах, он мог полностью открыть их и вывернуть ее разум наизнанку, если приложить достаточно психических сил, но Рамиус был пуст от усилий, хотя он ненавидел признавать это, он чувствовал вину. Осуждающее лицо Марайн, ее желтовато-коричневая кожа обрамляла линию губ и темные глаза, оно обвиняло. Упрекало его за ошибки, за безумие. Она винила его во всем, во всем, что произошло на Орилане. Он не мог спорить с ней. Это была правда, его любопытство и высокомерие стоило жизни целому миру. Марайн приблизилась к нему и он почувствовал волну адреналина, когда ее губы начали шептать ему на ухо, слишком тихо, чтоб нарушить уединение тамбура.
- Ты должен искупить это, Рамиус. Признай свои ошибки и проси прощения.
Несмотря на то, что шепот был тихим, это требование было пронзительным как крик. Он отпрянул, не в силах скрыть внезапный, неприкрытый страх на своем лице.
- Я… я не могу, - прохрипел Рамиус.
Разочарование Марайн окрашивало слова.
- Ты умрешь от рук Кровавых Ангелов, вместе со всеми на этой развалюхе. Ты до сих пор раздумываешь над своим покаянием.
Она оставила его размышлять над словами, спускаясь обратно в туннель, ведущий в грузовой отсек лихтера.