Деревья пригибаться не умеют, они живут и умирают стоя, доверяя последствиям прямых решений.
Тяжелые, густо ложащиеся пули осыпали голову Парса целым ворохом веток и листьев. Словно сорвавшиеся с тетивы стрелы пронзали барабанные перепонки в оба конца. Кора трещала, отлетая широкими лохматыми пластами, как запекшаяся короста. Сырая древесина гасила удары вязнущих пуль и расщепившиеся стволы падали, словно перекусанные пополам.
Парс кубарем скатился за выступающие корни огромного дерева и бросился навзничь, бегло озираясь. Он миновал подлесок спрятавшись за неохватными стволами. Наскоро проморгавшись, он отстегнул пустой магазин и достав из нагрудника полный, защелкнул его в узкой прорези снизу. Космодесантник вдавил клешь приклада в плече и затаив на миг дыхание выпустил три длинные очереди, приземляя бойкую прыть особо ретивых преследователей. Двое повалились в траву замертво. Третьего он, кажется, только ранил.
Пулеметная спарка захлебнулась. Парс не сомневался что это Иллари, прикрывающий его справа, снял стрелка. Солдаты заметались рассредотачивая огонь.
Двое, пригибаясь, продолжали бежать прямо на Парса, петляя и делая зигзаги, чтобы сбить с прицела невидимого им стреляющего. Сквозь густую щетину молодых стволов в них попасть было чрезвычайно сложно. Парс не посчитал нужным рисковать, тихо встал и крадучись, короткими бросками, припадая после каждой перебежки к земле, стал удаляться влево. Туда, где темнели огромные замшелые валуны. Разносящийся отрывистыми очередями визг пуль не позволял ему бежать открыто. Кого-то он мог и проглядеть, поэтому решил устроить засаду за каменной грядой. Парс продолжал двигаться в рваном ритме, ныряя под низкие ветви и перепрыгивая через поваленные стволы в чуть подрагивающем решете солнечных пятен. В плетеном сумраке и отсвете восходящего светила, в неуловимых для глаза подробностях, просто прижавшийся к стволу человек был бы менее заметен. Кувырок тени, пытавшийся быть незаметнее других, опережал неспешное колыхание леса и выдал нападавшего с головой. Парс встретил удар в солнечное сплетение резко отклонив корпус и отведя кулак подставленным запястьем. Тут же пнул нападавшего в пах, едва не угодив ногой в дерево. Он был несколько смущен быстротой с которой ретировался соперник. Удары руками и ногами последовали один за другим. Противник владел техникой ближнего спарринга в идеале и быстро прибавлял, вынуждая космодесантника перейти к глухой обороне. Тренировка, четко отработанные рефлексы ставшие привычкой - все было ему нипочем. Парс стал пропускать удары.
"… это серьезно…"
Остриженный рыжий затылок, ледяные глаза и светлолобое очень скуластое лицо. Бугристые мышцы противника были так тверды, что на них можно было натирать пармезан как на терке. Рыжий все чаще подлавливал открытые части тела и наносил удары так четко и удачно, что темнело в глазах. Парс попытался выхватить десантный нож, но рыжий ткнул его пальцем под мышку и рука повисла плетью, словно ее отлежали во сне. За временное увечье Парс платил сторицей и развернувшись инерционным броском впервые пробил рыжего головой в живот.
Те, кто видели их барахтающуюся парочку, могли соревноваться в остроумии до бесконечности или застрелить из под тишка. Вошкающегося сверху Парса царапнули жесткие искорки глаз и рыжий, умело вырвавшись, спихнул его на голые корни, коварно ударив промеж лопаток.
Ствол упирался в поясницу. Парс поднял голову, сплевывая прилипшую к губам землю. Это был его же хеклер передвинутый во время рукопашного боя за спину.
Ему не стоило переоценивать противника. Уклониться от инициативно начатого поединка, всеравно что соврать самому себе. Унизиться без объяснений.
Рыжего и след простыл.
"Куда он делся?!"
Парс шарил глазами. Правее, осторожно выглядывая из за стволов, крались двое.
"Те самые?"
Пальцы сами собой стиснули прохладный метал, усмиряя колючее покалывание ладони. Правой руке возвращалась подвижность. Пахло прелыми листьями и сизоватые россыпи незамеченных прежде ягод выглядывали из за костистых выступов корней. Парс выстрелил, вздергивая жалящими фонтанами лопающуюся от разрывов землю.
"Досада! Он не попал ни разу, бездарно открыв себя. Понадеялся на руку от которой еще было мало толку."
Шатко поднявшись Парс побежал к уже близким валунам, не очень надеясь на взаимность в умении мазать. Камни, казалось, сгрудились теснее, спасаясь от темноты и одиночества. Преследующие солдаты чуть запоздало открыли огонь и пули пропели так близко, что космодесантнику пришлось вновь упасть. Вскочив, он стремглав перемахнул через мшистый осколок скалы. Пуля чиркнула с искрой и, изменив направление в выщербе камня, ушла в сторону. Парс выстрелил вверх, чтобы еще притушить порыв преследователей. Углубляясь в петляющий лабиринт валунов он, то дело, оборачивался проверяя, но следов на камне не оставалось.
Каменная гряда кончилась внезапно. Ему недоставало только этого! Путь преграждала протока с высокими травяными кочками по краям. Всего несколько метров, но и этого могло оказаться достаточно чтобы получить пулю и остаться тут навсегда.
С тоской окинув взглядом противоположный берег Парс прыгнул взметая брызги и порадовался что вода дошла ему только до плеч, напоминая об условности любого комфорта.
Лучи восходящего светила скользнули по водной глади превращая в серебро проточную воду.
Дешево и нелепо.
Он поплыл, мощно рассекая воду руками и страшась признать что остается на месте. Будь струящаяся преграда шире, Парс бы понял это не сразу, запоздав с ощущением собственной беспомощности. Но вода была холодна к его невнятным попыткам вырваться, не признавая за собой обязательств доставить пловца на другой берег. Быстро без вздоха нырнув, Парс ощупал застрявшую ногу. Нечто скользкое, точно смазанное рыбьим жиром, извивающееся и гибкое как речная змея, стянуло икру и не просто сдавливало ее, а впивалась, как казалось, до самой кости. Парс раскравил пальцы пытаясь высвободится. Прозрачная, от чего и невидимая, как подводная наледь, петля на ноге была покрыта короткозубыми бляшками и драла одежду вместе с кожей.
"Во что он влип?!"
Оттолкнувшись от поросшего водорослями дна Парс торопливо выпрямился и жадно заглатывая ртом воздух тут же погрузился вновь в оседающую воронку брызг. Не успакаивающийся блеск поверхности забивал кристально-синую глубину. Очень странно растянутая прозрачная сеть не стояла а лежала, стелясь вдоль русла, располагаясь ближе к дну, напоминая рисунком ячеек паутину. Кипящая ртуть трепещущего водного покрывала беспокойно дрожала овеществляя глубиной страх. Парс завертел головой, срывая с одежды пузыри. Бесцветно-лаковые канаты паутины забились под костистые полудужья в жаберную губку разевающих рты рыбин, которые таращились на Парса живыми выпуклыми глазами. Парс почти физически ощущал угрозу выныривая и снимая через голову жёсткую лямку ремня хеклера.
Мир стал узким и двухмерным. Размером с протоку в которой кричали обезумевшие от страха рыбы.
Гибкая тень скользнула в воде. Парс стряхнул с себя одурь и поднял ствол, целясь в облако водной пыли. При оружии в нем самонадеянно пробудился любопытный мальчишка и он сделался не солдатом а охотником. И пытался получше разглядеть и запомнить аспидно-черные бока существа, пока очередь не сразила его, укладывая на дно засыпающей торпедой скользкого мяса.
Дьявольски опасный мир потерпит в себе лишь дьявола.
Парс рухнул как подрубленный, со всего маху шлепнувшись в воду, словно и не стоял в ней по самую шею. Он только почувствовав понял, что петля вокруг ноги резко натянулась, дернув и оттащив его на пару метров в сторону. Хеклер упал на дно и лежал, припорошенный илом, впереди.
Уродливая, громадная тень стремительно рассекла воду. Бугристое чудовище с голыми извивающимися конечностями скользило под водой как призрак, неторопливо но решительно. Огненные иглы наполняли распяленную от уха до уха пасть, водовороты и встречные потоки теребили надгубья бесформенного рта. Свивающиеся черные спирали щупалец бешено пенили воду. Нелепые складные века прикрывали два десятка глаз наполненных черной злобой. "Водный Плетун" внезапно повернул к берегу, развернулся, взбаламучивая быстрыми движениями грязь, и поплыл в противоположную сторону, точно наматывая круги. И так повторилось несколько раз.
Петля на ноге то ослабевала, оставаясь цепкой, то натягивалась вновь. Парс вынырнул, вздымая водяную пыль, глотнул воздуха и спружинив о дно нырнул к хеклеру, вихря растопыренными пальцами придонную грязь.
Оружие допускало стрельбу с попаданием воды и грязи в канал ствола. Он толкался руками, выгибался всем телом, но так и не достал хеклер.
"Ему потребуется вся жизнь, чтобы дотянуться до него!"
Путы тут же потянули Парса обратно и ему пришлось вынырнуть. Парс рубил, сек десантным ножом, пытаясь перерезать натянувшуюся до предела нить. Лезвие скользило как по стяжному тросу подвесного моста даже не оцарапав его. Натянутая нить ловчей паутины неразрывно соединяла охотника и его жертву, словно и небыло на свете прочнее связи, кроме страха и ненависти.
Его взбешенный пронзительный вскрик придушила подушка листвы. Он был готов к худшему.
Паукообразный спрут убивал свою жертву болевым шоком если считал ее чересчур крупной. Зубья бляшек терли, перепиливая ногу острыми кромками. "Водный Плетун" не питался утопленниками и всякой падалью. Его аппетит возбуждала трепыхающаяся добыча, полная сил и стремящаяся выжить. Словно сама жизненная сила питала это порождение тьмы.
"Водный Плетун" оставался тьмой вылупившейся из потустороннего мира. Густая тушь выдавливаемая из незаживших вспухших проколов ужасающего рисунка, напитавшаяся страхом и болью многочисленных, помеченных наколкой, жертв. Слюна сатаны капнувшая в текучую чистоту обеззараживающего серебра и сохранившая клыкастую усмешку хозяина. Черный кофе бессоницы с молоком не выкормленных убиенных младенцев. Выродок безумия, знающий как мучить и убивать.
Неспешная вода приговаривала к непротивлению, становясь пособником приближающегося чудища. Косматый микрокосм потушивший в себе все звезды надежды. Монстр, которого можно благодарить за быструю смерть без мучений, но не за помилование не допускаемое палачем.
Теперь, со всем очевидным ужасом, Парс понял как будет перетерта, передавлена, перерезана его застрявшая в эти сети, нога. Угрожающе, зачернело надвигалась расширяющаяся пасть.
Стремительно бледнея Парс отпрянул, стараясь попасть не запутавшейся ногой в страшную харю.
Лишь единственный этот звук мог заставить в роковую минуту Парса посмотреть за спину. Зов товарища, пришедшего ему на помощ.
- К бою! - крикнул летящий со всех ног Рон.
Сноровисто и метко Рон швырнул свой хеклер Парсу. Внезапность была полной. Понять-означало решиться. В облаке брызг Парс схватил летящий в него хеклер… Рождаясь заново! Он поджал ноги, оседая на дно и оставляя речного паука чуть впереди и выше себя. "Водный Плетун" резко и агрессивно растопырил щупальца, гася скорость о течение, заподозрив неладное. Громкий, трескучий голос хеклера в жидкости осип и походил на почихивание. Трубчатые струи пуль напоминали инверсионные реактивные следы в густо-синем небе, только жили они лишь пару мгновений, не рыхлясь, а лопаясь и распадаясь в движении на крохотные пузырьки.
Педипальпы жгутиковых усов, покрывающие брюшину чудовища касались глазури жемчужной слюды ново образующейся нити, вылезающей и застывающей от прикосновения с водой. Выпущенные пули разорвали рудиментарный отросток паутинной железы и тряхнув ногой Парс высвободил пораненную конечность из распустившейся петли. Тут же вытолкнув тело наверх он, в несколько гребков, как можно быстрее, выбрался на берег. И уйдя из под огня дал возможность стрелять Рону.
"Водный Плетун" кинулся следом цепляясь извивающимися щупальцами за травяные кочки. Спасая товарища Рон выстрелил из "люгерта" шесть раз подряд, целясь по складным векам чудища. Последние четыре пули пробили специальные замыкающие слуховые отверстия мышцы. И мозг "Водного Плетуна" умер.
Существо, теперь похожее на намокший парик великана, соскользнув перекрученными буклями щупалец, плюхнулось обратно в воду. Темно-коричневое пятно с белыми разводами, как черная отлетающая душа, расплылось по поверхности протоки, загустело и неприглядно.
Отбежав от края леса космодесантники упали в траву. Уединенное место, дорог нет. Километрах в трех рокотал затухающий бой. Опасности словно не было или она была со всех сторон. Парс постанывал, то хватаясь за больную ногу, то брезгливо отдергивая руку от раны.
Втихомолку, прогоняя тени ночи, вовсю занималась заря. Растревоженные птицы хлопали крыльями и надрывисто крича стаей перелетали в глубь чащи. В клубках и скрученных вростках сплетенных вместе лиан и провисших от тяжести шарообразных плодов и радужном разноцветье распускались каскады цветочных бутонов. Пахло нежно-прохладным и живым, томя измученный разум несовпадением пережитого и видимого теперь.
Рон бережно закатал изодранную штанину Парса, жалостливо и странно поглядел и плюнул от омерзения. Лимонно-желтые пиявки облепили сочащуюся кровью рану опоясывающую посиневшую ногу. Чудовищные кровососы шевелились, толстые и членистые, отблескивая мокрой кожей. Осовелый Парс попросил непослушными, запластенелыми губами:
- Рви.
- Ты знаешь что делаешь, - ровно и нехотя ответил Рон. Схватил шевелящуюся жирную пиявку и осторожно крутя, и подогнув сопротивляющиеся тельце, резко рванул её.
В голове Парса взорвались красные лохматые цветы и он задрал голову тужась от боли.
В вершинах деревьев чуть слышно посвистывал идущий поверху ветер. Оставшийся внутри крик был достойнее любых причитаний по поводу резкой, пронзившей ногу боли. Скрывая дрожь в голосе он иронично произнес:
- Цепкая штука жизнь, оказывается.
Рон с полным одобрением посмотрел на товарища:
- Горсть бы соли любого помола и они отвалились бы у меня как миленькие, но где ее раздобыть. Хотя… - Рон порылся в карманах и достал банку с "индийской смесью" взятую у убитого снайпера. - Ей присыпают собственный след, чтобы сбить нюх собакам, - пояснил Рон:-Зачем она нужна была снайперу я понять не мог, ведь погони с идущими по следу псами он бояться не должен, но теперь, кажется, и я догадался. Мокнуть по речкам ему приходилось не меньше нашего. - Рон приоткрыл крышку и "попудрил" смесью махорки с крупинками молотого перца прожорливых вздувшихся вампиров, особо щедро перча упругие присоски. Пиявки стали отпадать, извиваясь в агонии, оставив на коже точечные следы от укусов. Парс давил их каблуком, смешивая с землей и тревожно глядел Рону за спину, стараясь изобличить этот лес в чем то еще. Рон перехватил его взгляд и тут же успокоил:
- Не смотри. Тем двоим тебя уже не достать. Они там… в валунах под камушком лежат. Не торопливо за тобой крались, поэтому замешкал я, почему и подоспел к тебе только в самую последнею минуту.
Отчаяние-предательство воли. Запыхавшееся заблуждение что ты можешь расчитывать только на себя и не веря, что кто-то еще ради тебя рискнет своей жизнью и все получится. Это было, имеющее свой нравоучительный смысл, куцее, эгоистичное, местечковое счастье выжившего в поединке солдата.
И не более того. Но и не менее!
Принимая бой ты вступаешь в борьбу не только с чужой волей, но и со своей собственной. Пока здешний кайман мокрый-порох стоит держать сухим, а ум ясным и невозмутимым.
Ослепительно белая звезда поднялась над краем леса. По перелескам наступал день, тени упали на землю покорно признав власть света. В прогалинах и кустистых зарослях в разброс медленно бродили егеря "коммандос". Они искали свежий суточный след, обнюхивая каждую травинку и порой перекликаясь. Прибегать к помощи металлоискателя необходимости не было. Определение марки оружия используемого разыскиваемой группой не составляло труда. Весь берег был усеян медными гильзами. Там же виднелись следы поставленного на сошки хеклера. Пехот-командер подобрал одну такую гильзу и поднес к кончику носа. Пахнуло окалиной и прошибающей сознание взорвавшейся пороховой смесью в узости канала ствола.
Место, наполненное событиями и обстоятельствами вызывало живой интерес Валерия Самородова и требовало своей расшифровки. Пехот-командер не торопил егерей, но ожидал от них максимально энергичных действий, которые разбрелись и вели тщательный осмотр по обеим берегам выше и ниже по течению "Крикливой Грэтты". Найти, понять и зафиксировать отдельные фрагменты следа, соединить вместе, определившись с самым любопытным.
Замеченные детали характеризующие противника-нотная грамота розыскника.
На каждое, доставленное очередным егерем сообщение о найденном следе и высказываемым по этому поводу соображениям Самородов отвечал одно и тоже:
- Возможно. Вполне возможно.
"Коммандос" приходили и уходили, а пехот-командер рисовал для себя в уме психологический портрет группы. Самородов определил их как парней последовательных и в тактическом плане рачительно-расчетливых, осторожных, но не испуганных. Умеющих решать быстро и верно.
Просеять предгорный лесной массив через частое сито не под силу даже целой армии. Патрули, засады и даже прочесывание местности силами воинских частей среди густолесья и изрезанных протоками болотистых равнин могут не дать результата, если не определиться с моделью поведения врага. Не предугадать их способности и потенциал.
Сразу после высадки Самородов разослал несколько лучших разведчиков в одиночный глубокий рейд по самым перспективным направлениям. Он ждал результата.
По ориентировке разыскиваемых было трое. Группа, предположительно, не была разрозненной и не имела склонности к разделению. Принадлежность отряда к Перво землянам сомнений не вызывало. Перед офицером безопасности был сильный, обученный, хорошо вооруженный и активно сопротивляющийся противник. Действующий с элементами авантюризма, как в случае с ликвидацией Драккера. Имеющий прекрасную физическую подготовку. Несколько раз за относительно короткий промежуток времени форсировать в бурном месте "Крикливую Грэтту", это по силам только отменно подготовленным бойцам.
Самородов пытался построить мостик между собой и заброшенной группой, через личные ощущения оценивая особенные черты врага. Авантюрный характер поведения говорил либо о не четкой субординации внутри отряда, либо об отсутствии диверсионного или иного задания имеющего конкретные сроки исполнения.
У них есть, должно быть, - говорил он себе, - что-то вроде контрольного срока выполнения операции. Узость поведенческого стереотипа ограниченная временными рамками проявленного решения. Им нужно было так суметь воспользоваться условиями чужой планеты, чтобы не расшифровать себя понапрасну. Но на момент принятия последующих решений, подытоживая то малое что он узнал, Самородов безоговорочно признавал, что статус группы оставался ему неизвестен.