Очередной квартал зачищен лишь для того, чтобы считанные часы спустя туда вновь пробрались эти падкие до мародёрства скоты.
В низком главном командном отделении танка Саррен сидел на потрёпанном троне, позволяя напряжению спасть и пытаясь избавиться от боли в конечности, которая лишь час назад была абсолютно нормальной рукой. Костоправ, Джерт, уже порекомендовал ампутацию, говоря о риске заражения от грязного осколка и вероятности того, что рука никогда не восстановит - как он выразился - "полную функциональность".
Чёртов врач. Лишь бы имплантировать дешёвую, на скорую руку собранную бионику, которая будет лязгать при каждом движении мускулов, и заедать из-за низкокачественных деталей. Саррен был знаком с аугметикой для Имперской гвардии и знал, что её модификации далеки от тех, что доступны богачам и декадентам.
Сейчас полковник смотрел на гололитический стол, наблюдая, как мучительно медленно имперские войска уступают контроль над доками. Видя мерцающие руны полков и значки дислокаций, было непросто воссоздать из неясных образов картину реального яростного боя.
Всё новые и новые пехотные подразделения Стального Легиона прибывали в порт, но это было всё равно, что пытаться вычерпать прилив ведром. Гвардейцы могли лишь слегка сдерживать общее отступление. Перспектива отбить доки назад была слабой.
- Сэр? - обратился к командующему вокс-офицер. Саррен взглянул на него, отрываясь от раздумий, и не понимая, что его внимание пытались привлечь уже почти минуту.
- Да?
- Сообщение с орбиты. Имперский флот вновь вступает в бой.
Саррен сотворил символ аквилы - по крайней мере, попытался и заворчал, когда перевязанная рука откликнулась болью. Вместо этого полковник одной рукой показал крыло орла.
- Понял. Да пребудет с ними Император.
После слов он вернулся к наблюдению за дислокацией войск в городе. Экипаж танка продолжил работу на постах.
Значит Имперский флот вступает в бой.
Вновь.
Каждые несколько дней разворачивалась одна и та же картина. Объединённый флот Адептус Астартес и Империума выходил из варпа рядом с планетой и атаковал окружившие мир корабли орков. Бой длился несколько часов, обе стороны несли колоссальные потери, но орки неизбежно отбрасывали нападавших, благодаря огромному численному превосходству.
Отступив в ближайшую безопасную систему, корабли в течение какого-то времени перегруппировывались под руководством адмирала Пэрола и Высшего Маршала Хелбрехта и готовились к новой атаке. Прямолинейно и грубо. В космической войне такого масштаба мало места для изящества. Саррен понимал эту тактику - броситься в атаку в сердце вражеского флота, нанести максимальный урон, и затем отступить в безопасное место. Необходимость в тяжёлой войне на истощение.
И это мало вдохновляло. Города-ульи были на грани. Без подкреплений в ближайшие недели многие падут. Нечастые сообщения из Тартара, Инферно и Ахерона рисовали всё более мрачную картину, как и ответы Саррена о ситуации в Хельсриче.
Если не…
- Сэр?
Саррен посмотрел налево, где на посту сидел вокс-офицер. Одной рукой он прижимал к голове наушники. И выглядел побледневшим.
- Экстренный вызов с орбиты от "Змеиного" . Они запрашивают немедленное отключение всех противовоздушных орудий в районе доков.
Саррен подался вперёд. В доках осталось совсем немного сил ПВО, но дело было не в этом.
- Что ты сказал?
- "Змеиный" , сэр, ударный крейсер астартес. Они запрашивают…
- Трон, отдайте приказ. Отдайте приказ! Отключить все уцелевшие противовоздушные турели в порту!
Экипаж танка хранил молчание. Они смотрели и выжидали.
Саррен прошептал единственное слово так тихо, словно боялся, что оно окажется неправдой.
- Подкрепления…
Единственный корабль.
"Змеиный".
Цвета морской волны и чёрный как уголь, подобно дракону из мифов крейсер бросился сквозь флот врага, в то время как остальные боевые корабли Империума обрушились на окружающее планету кольцо орочьих судов.
Он единственный сумел прорваться, проскочив сквозь заградительный вражеский огонь, щиты храбреца почти отключились, а корпус был объят пламенем. "Змеиный" не стал вступать в бой. Когда крейсер астартес достиг верхних слоёв атмосферы, десантные капсулы и "Громовые ястребы" подобно ливню обрушились из окованного железом чрева на охваченный войной мир.
Исполнив свой долг, "Змеиный" повернул обратно в битву. Капитан судна скрипел зубами от бесконечных докладов о повреждениях, сулящих смерть любимому кораблю, но не было бесчестья погибнуть, исполнив столь важный долг. Он действовал согласно приказам высочайшей силы - от воина на поверхности планеты, чьи деяния уже были записаны в сотнях летописей имперской славы. Воин потребовал пойти на риск и доставить на Армагеддон подкрепления независимо от вставших перед ними препятствий.
Его звали Ту’Шан, Повелитель Рожденных в Огне, и "Змеиный" исполнил его волю.
Но крейсер не погиб. Чёрный силуэт затмил громоздкие и раздувшиеся эсминцы орков, разрывавшие корабль на части. Другое, гораздо более огромное судно, превратило в металлолом корабли ксеносов шквальными бортовыми залпами, подарив "Змеиному" столь необходимые драгоценные секунды, чтобы во второй раз проскочить сквозь заградительнуый огонь ксеносов.
Когда они прорвались, капитан крейсера прошептал молитву и подал сигнал старшему связисту на мостике.
- Отправьте сообщение на "Вечный Крестоносец" . Передайте им искреннюю благодарность от нашего ордена.
Ответ с боевой баржи пришёл почти сразу. Мрачный голос Высшего Маршала Хелбрехта эхом разнёсся по мостику "Змеиного" .
- Это Чёрные Храмовники должны благодарить тебя, Саламандра.
Твари ворвались в очередное наземное убежище.
Люди хлынули на улицу через разрушенную стену, подобно крови из раны. Любому человеку можно простить панику, когда весь выбор - умереть, сжимаясь от страха или умереть, пытаясь сбежать в безопасное место, которого может и не существует. Глядя, как они погибают, я повторяю себе эти слова и изо всех сил стараюсь не осуждать смертных, и не оценивать их по высочайшим стандартам чести, которые применяю к братьям. Они просто люди. Моё отвращение неправильно и неоправданно. Но оно есть.
Умирая, дети и люди всех возрастов визжат, как свиньи на бойне.
Эта война подобна яду. Здесь, в ловушке и вдали от моего ордена, мой разум наполняют мрачные предубеждения. Становится трудно согласиться с тем, что я должен умирать ради того, чтобы гражданские продолжали жить.
- Атакуем , - обращаюсь я к братьям, мой голос едва слышен сквозь рёв двигателя. Вместе мы выпрыгиваем из мчащегося "Носорога" и обрушиваемся на арьергард зелёнокожих.
Крозиус вздымается и опускается, также как вздымался и опускался уже десять тысяч раз за последний месяц. Орёл из адамантия звенит, рассекая воздух. Он сверкает от высвобождаемой энергии, когда силовое поле встречается с бронёй и плотью. Встроенная в рукоять оружия жаровня выпускает серую дымку священных благовоний, подобно кольцам тумана оплетающую всех нас - и друзей и врагов.
Усталость отступает. Обида слабеет. Ненависть - вот величайшая эмоция очищения, главенствующая над остальными. Кровь, смрадная и нечеловеческая, подобно дождю орошает мой доспех. Когда она пачкает чёрный крест на груди, отвращение вспыхивает с новой силой.
Треск . Булава-крозиус оборвала жизнь ещё одного ксеноса. Треск. Другого. Мой наставник, великий Мордред Чёрный, почти четыре века нёс это оружие в битвы против врагов человечества. И теперь у меня вызывает отвращение мысль, что возможно его никогда не заберут из Хельсрича. И наши доспехи. И наше геносемя. Какое наследие мы оставим, когда последний рыцарь падёт под подлыми клинками тварей?
Один из них ревёт что-то мне в лицо, забрызгивая визор грязной слюной. Меньше чем секунду спустя крозиус расплющивает морду орка, оборвав жалкий вызов зелёнокожего, который, как я предполагаю, он бросал мне.
Моё второе сердце присоединяется к первому. Я чувствую, как они стучат - вместе, но не в унисон. Человеческое бьётся подобно барабану дикарей, быстро и пылко. Его генетически выращенная копия поддерживает близнеца медленными и тяжёлыми ударами.
Твари лезут друг на друга в безумном желании вцепиться в нас. Не имеющие права существовать в качестве оружия куски металлолома выплёвывают бронебойные снаряды - они звенят об доспехи. Каждый выстрел срывает чёрную краску с брони, но священная кровь Дорна ещё не пролилась.
Наконец, они осознали, какую мы представляем угрозу. Ксеносы отрываются от безудержной резни гражданских, которые всё ещё выбегают из пролома в стене. Толпа затопивших улицу тварей поворачивается к более интересной добыче. К нам.
Наше знамя падает.
Крик боли Артариона разносится по короткой связи вокса, как искажённый рык, но я расслышал голос знаменосца несмотря на помехи.
Приам оказывается рядом с ним раньше, чем кто-то либо из нас. Трон, он умеет сражаться. Клинок колит и рубит, каждый удар несёт смерть.
- Поднимайся, - сердито рычит мечник, даже не взглянув на знаменосца.
Я бью лицевой пластиной шлема по рявкающей пасти ксеноса передо мной, сокрушая челюсть и ряды похожих на акульи зубов. Когда орк отшатывается, крозиус ломает шею твари и обрушивает на землю изувеченный труп.
Знамя вновь поднимается, хотя Артарион опирается только на левую ногу. Правая покалечена, в бедро вонзилось копьё ксеноса. Будь проклята сила зелёнокожих, что позволяет осквернять доспех астартес.
Новый искажённый помехами возглас говорит о том, что Артарион вырвал копьё из ноги. У меня нет времени наблюдать, как он возвращается в бой. Всё новые твари хохочут передо мной - раздувшаяся стена отвратительной нефритовой плоти.
- Мы уступаем улицу, - ворчит Бастилан, чей голос искажают звуки ударов оружия о его доспехи. - Нас лишь шестеро против великого множества врагов.
- Пятеро, - вымученным голосом поправляет Неровар, апотекарий двумя руками держит цепной меч и рубит тварей без мастерства Приама, но с не меньшей яростью. - Кадор мёртв.
- Прости меня брат, - Бастилан умолкает, выпуская очередь болтов в упор. - На миг забыл.
Впереди цели - три похожих на кучу металлолома танка, давно утратившие всякое сходство с оригинальными корпусами Имперской гвардии - они продолжают обстреливать убежище. Оно не так надёжно, как подземные бункеры, потому что оно вообще не предназначено для эвакуации гражданских. Каждый приземистый купол может вместить тысячу человек, и предназначен для защиты от слишком частых на экваториальном побережье свирепых песчаных бурь и тропических циклонов - а не от длительного обстрела вражеской бронетехники. Их используют, потому что больше ничего не осталось, город слишком разросся, чтобы всех жителей можно было укрыть под землёй.
Твари изучили нас хорошо. Они стремятся вовлечь защитников улья в свирепую мясорубку, и поэтому в злобном коварстве набрасываются на беззащитных гражданских, зная, что их мы будем защищать в первую очередь и изо всех сил.
Насколько же легко их презирать.
- Гннх… - в воксе раздаётся голос Неровара, сердитый и искажённый болью. Я перепрыгиваю упавший труп ближайшего ко мне ксеноса и встаю рядом - безостановочно размахивая булавой - пока апотекарий изо всех сил пытается подняться.
И не может. Твари повергли его на колени.
- Гннннх. Не получается, - кашляет Неро. Руки слабо цепляются за вонзившийся в живот топор. Перчатки бессильно скользят по рукояти. Кровь из разлома в броне окрашивает табард алым. - Не могу.
- Во имя Императора, - моё порицание звучит, как тихий рык, - стой и сражайся или мы все умрём.
Раненый и склонившийся апотекарий, как магнит притягивает зелёнокожих - твари жаждут нанести смертельный удар одному из рыцарей Императора. Они вопят и атакуют.
Я убиваю крозиусом первого. Удар ногой в грудь отбрасывает второго на достаточное расстояние, чтобы можно было проломить булавой череп. Третьего окутывает плазменный огонь, и он кувыркается назад размытым и добела раскалённым силуэтом пламени. Жгучий пепел, разлетевшийся в глаза его собратьев, вот всё что осталось от жалкого ксеноса.
Слишком много.
Слишком много даже для нас.
Я мельком вижу, как семьи людей бегут во все стороны по пылающим улицам, у них появилась возможность спастись, пока ярость орды направлена на нас. Некоторые погибнут от огня спонсонов развалюх-танков, но большинство выживет - пусть даже и бесцельно сбежав в опасный лабиринт погибающего города. До этой войны я бы никогда не счёл такой результат победой.
С криком гнева и боли Неро вырывает из живота топор. Моё облегчение мигом развеивается, потому что апотекарий не успел подняться прежде чем твари приблизились к нам.
- Я вижу нескольких рыцарей, - говорит Андрей. Слова сопровождает приглушённое "чтоб тебя" и гул вновь заряжаемого усиленного лазгана.
Докеры прижимались спинами к парапету крыши, и лишь штурмовик наблюдал через край за улицей внизу. - Все заряжайте ружья и будьте предельно внимательны.
- Сколько? - спросил Магхерн. - Сколько рыцарей?
- Четыре. Нет, пять. Один ранен. Ещё я вижу тридцать зелёнокожих и три танка, которые когда-то были "Леман Руссами". Теперь хватить болтать. Всем выбрать цели.
Рабочие подчинились приказу и нацелились в кипящую внизу рукопашную.
- Цельтесь ниже, - сказал своим Томаз, вызвав у штурмовика улыбку. - В ноги и туловища.
Никому уже не надо было разъяснять, что стрелять надо осторожно и не следует попадать по Храмовникам.
Первым выстрелил Андрей, яркий лазерный луч стал сигналом для остальных. Лазганы вздрагивали в куда более уверенных руках, фокусирующие линзы раскалились, выпуская смертоносную энергию на улицу внизу. Лазеры били в плечи, ноги, спины и руки - отряд успел сделать три залпа, прежде чем твари оторвали кровожадное внимание от рыцарей и открыли огонь по засевшим на крыше склада.
- Ложись! - приказал остальным Андрей. Они послушно попадали в укрытие. Штурмовик пригнулся, но остался на месте. Он рискнул сделать ещё один выстрел, а затем ещё, пробив черепа паре орков.
Вокруг него, точнее вокруг всего отряда, парапет крыши разлетался под огнём уцелевших зелёнокожих, но это уже было неважно. Рыцари прорвались. Андрей, наконец, пригнулся, увидев, как один из Храмовников, чей доспех от повреждений стал уже скорее латунно-серым, чем чёрным, бросился к трём ксеносам и расшвырял их огромным окутанным энергией молотом.
Напоследок, перед тем как отступить, штурмовик отцепил последнюю взрывчатку и установил таймер на шесть секунд. А затем с криком от напряжения метнул её на улицу к танкам. Заряд взорвался спустя полсекунды после удара о башню переднего "Леман Русса", снеся её в вихре огня и шума.
Храмовники разберутся с двумя оставшимися.
- Отходим, - засмеялся штурмовик. - Отходим по крыше!
- Что, чёрт возьми, произошло смешного? - поинтересовался один докеров, Яссель, когда они, пригнувшись, бежали от разрушенного края крыши.
- Это были не просто рыцари, - в голосе Андрея звучало искреннее веселье. - Мы только что спасли реклюзиарха. Теперь быстрее, быстрее обратно на улицу.
Опустилась тишина и на улицах воцарилась атмосфера, которая была чем-то средним между безмятежностью и трауром. В этот раз Магхерна приветствовал совершенно другой воин. В возвышающейся фигуре мало осталось от величественной бесстрастной статуи, которая когда-то лишь кивком признала существование начальника доков.
От гула доспеха реклюзиарха всё ещё скрипели зубы и слезились глаза, если Томаз подходил слишком близко. Но Магхерн разбирался в механизмах, пусть и не в древних военных реликвиях, и теперь замечал в броне неисправности. В некогда плавном сердитом урчании появились раздражающие и резкие звуки, а прерывистый лязг свидетельствовал, что какой-то внутренний механизм больше функционирует не так, как положено. Сочленения потрёпанного доспеха не рычали когда напрягались псевдомускулы - они ворчали, словно не желали двигаться.
Пять недель. Пять недель битв, днём и ночью в одном и том же доспехе, а оборона доков стала самой тяжёлой из них. Удивительно, что броня ещё работала.
Табард был разорван и измазан зеленовато-серой кровью ксеносов. От украшавших плечи капеллана свитков ничего не осталось, и лишь обрывки цепей показывали, что они когда-то там были. Доспех всё ещё поражал скрытой силой и безликой жестокостью, но если до войны он был чернее чёрного. То сейчас большая часть черноты была уже от огня и лазерных ожогов, которые усеивали броню подобно ушибам и царапинам. Теперь, когда краску содрали тысячи ударов и скользящих попаданий, основная часть доспеха выглядела тускло-серой.
Почему-то в броне появилось что-то от топорных ружей и танков с заводов Армагеддона: скромных, простых, но, несомненно, жестоких.
Другие Храмовники выглядели не лучше. Тот, кто нёс штандарт реклюзиарха, был так же потрёпан, как и Гримальд. Само знамя было изорвано - не многим больше чем обрывки, свисающие с древка. Воин в белом шлеме едва мог стоять, его поддерживали два рыцаря. Из вокс-передатчика доносился бессловесный хрип и кашель.
И это не сделало их человечнее, не раскрыло воинов под убранством и рыцарским снаряжением, а напротив, ещё сильнее обезличило. Как мог человек, даже генетически усовершенствованный на далёком мире, выжить после таких повреждений? Как они могут стоять перед своими сородичами и казаться столь разными?
- Привет, реклюзиарх, - произнёс Андрей. Он нёс разряженный усиленный лазган на плече. Штурмовик полагал, что так выглядит лихим и легкомысленным, и он был прав. По крайней мере, для докеров он выглядел именно так.
Голос Гримальда не был похож на рык или рокот - низкий, суровый и мрачный. Было легко представить капеллана на борту величественного готического корабля, когда он читал проповедь братьям во время путешествия через бесконечную холодную пустоту.
- Прими благодарность от Чёрных Храмовников, штурмовик. И вы, докеры Хельсрича.
- Мы подошли вовремя, я думаю, - добавил Андрей, небрежно кивнув и продолжая улыбаться, показывая, что его ничуть не беспокоит разговор с израненными воинами, которые возвышались в окружении трупов ксеносов. - Но доки, они выглядят нехорошо. Я больше не слышу приказов. Зато я вижу вас, благородные сэры, и думаю: возможно, вы их мне и отдадите.
Наступила пауза, но не тишина. Город никогда не замолкал - доносились звуки ружейного огня и хлопки отдалённых разрывов снарядов.
- Все подразделения направлены к убежищам. Гвардия, ополчение, астартес. Все.
- Даже не зная мнение капитана, мы следовали туда. Но есть кое-что ещё, сэр.
- Говори, - Гримальд отвернулся, служивший лицом серебряный череп свирепо уставился на пылающий коммерческий район в нескольких улицах отсюда.
- Один из ваших рыцарей погиб в доках. Мы спрятали тело от шакалов. Судя по гравировке на доспехе, его звали Анаст.
Астартес в белом шлеме заговорил, словно с полным ртом каши.
- Анаст умер… когда мы десантировались… прошлой ночью. Жизненные показатели быстро угасли. Смерть достойная воина.
Гримальд кивнул, внимание капеллана вернулось к людям.
- Как твоё имя? - спросил реклюзиарх штурмовика.