А потом шарахнул так, что я испугался: не догонят ли нас его обломки?! Вот было бы весело. Красивая, но чертовски глупая смерть.
Всё обошлось.
Мы летели назад и орали на полгалактики. От радости. Как кроманьонские наши предки, только что завалившие мамонта.
- Говорит контр-адмирал Канатчиков. Отставить вопли!
После этих слов его тон переменился с командирского на отеческий:
- Ну что, мужики… Сработали на твердую пятерку! Жду своих на авианосце!
- Разрешите вопрос, Афанасий Петрович? Старлей Ильинский говорит.
- Не терпится? Ну валяй!
- Что происходит, раз. Где наши фрегаты, два.
Канатчиков помолчал, а когда заговорил, голос похолодел почти до нуля Кельвина.
- "Бранденбург" с истребителями гонят джипсов. Обстановка, стало быть, положительная. "Пермь" и "Воронеж"… погибли. Уничтожены в ходе операции прикрытия. Вот так. Всё, по домам!
Выходит, приказ Пантелеева на фрегатах исполнили буквально: прикрыли ударную группу ценой собственной гибели. Царствие вам Небесное, мужики! Хоть "Бранденбург" уцелел…
- Андрюша, Яхнин! - Комэск продолжал свои лаконические упражнения, но я все равно был безумно рад его слышать!
- Максим Леонидович! Вы живы?! Идем на "Три Святителя", там вас в минуту отремонтируют! Как вы?
- Лучше. Глаза заработали и рука.
- Хорошо…
- Пока мало хорошего. Слушай. С крепости "Шаррукин-17" пришел SOS. Надо бы слетать, помочь.
- Какой SOS, это же крепость…
- Ты не в курсе. Ее джипсы позавчера расчекрыжили. Крепость покинута. Но сейчас там совершил посадку какой-то клон на "Абзу", требует помощи. Слушай сам.
Яхнин включил запись. Слышимость была паршивая, голос то и дело пропадал в скрежете помех, но смысл оставался прозрачным, как прицел снайперской винтовки: лейтенант Тервани, подбит, вынужденная посадка, крепость покинута, ранен, кончается кислород, хватит на полчаса, славен Ахура-Мазда.
Думаю, без дополнительной аппаратуры связи, смонтированной у нас на торпедоносце вместо второй огневой точки самообороны, мы этот SOS никак не поймали бы.
- Надо бы слетать, Андрюша. Мы ближе всех. Поможем. Союзник все-таки, человек. Не чоруг какой-нибудь там.
- А как же вы? Вам плохо, я слышу! Может, сперва вас эвакуировать?
- На хер. Меня. Лети давай. Задохнется.
Яхнин говорил все медленнее. Судя по всему, его опять накрывало. И накрыло-таки, потому что все последующие вызовы он игнорировал.
Ну что же? Засекаю крепость "Шаррукин-17". До нее двадцать минут лету. То есть шансы имеются. Правда, я не знаю, когда именно Яхнин принял сигнал. Но аварийный маяк работает, можно надеяться, что я найду кого-нибудь живого, а не окоченевший, синий труп.
Я развернул машину и пошел к крепости. Вслед мне немедленно начали орать: что ты творишь, немедленно возвращайся на курс и все такое. Я не послушался. У меня приказ непосредственного начальства, да и союзнику помочь необходимо. Тем более коллеге истребителю!
В крепости всё обернулось быстро, удачно и неожиданно.
Хотя крепость была похожа на консервную банку, которую расстреляли из дробовика, приводные маяки работали и я без происшествий приземлился на полетную палубу. На палубе обнаружился клонский истребитель "Абзу" с дырявым фонарем кабины, начисто оторванным килем и покрошенными маршевыми двигателями.
"По инерции дотянул, - подумал я. - Как бы эта штука не рванула сейчас!"
Поиски оказались недолгими.
Прямо под шасси сидел скафандр.
Я подбежал. Удивительное дело, на борту крепости работала дейнекс-камера, а значит, была гравитация!
Подбежал, наклонился к забралу… и обомлел. Сквозь прозрачное стекло на меня смотрела девушка! Лицо разбито в кровь, но она была жива!
- Э-э-э… здравствуйте. Я тут… спасать вас прилетел. Вы не ранены?
- Нет… Побилась сильно, - ответила она закономерно слабым голосом. - Если можно… спасайте меня быстрее… кислород кончается… И да хранит вас Ахура-Мазда!
- Идти можете?
- Попробую.
Пробовала она не очень. Питания в скафандре хватало только на обогрев, так что электромышцы не работали. До "Фульминатора" я ее почти нес - что, к счастью, несложно при 0,5g и исправной механике могучего "Гранита".
- Располагайтесь, - сказал я в кабине и чуть не добавил "будьте как дома".
Она открыла забрало и принялась дышать. Долго и с наслаждением. Не могу осуждать за такое поведение, ведь умирать от удушья - не самое приятное занятие.
Она попросила доставить ее на тяжелый авианосец "Римуш", что я и сделал.
Лететь пришлось почти час.
Я страшно нервничал - в соседней кабине находился Яхнин, который то выходил на связь, то терял сознание. От нервов я сделался чрезвычайно говорлив и развлекал барышню почти непрерывно.
Звали ее Рошни Тервани. Было ей двадцать три года, служила на истребителях, только что выпустившись из их клонской академии. Она участвовала в сегодняшнем бою, ее подбил гребешок, но она ухитрилась дотянуть до крепости, где включила аварийный вызов и где ее подобрал ваш покорный слуга.
Она бодрилась, но я отлично понимал, что девчонка контужена во время аварийной посадки и пережила серьезнейший стресс, который не всякому здоровому мужику по силам.
На "Римуше" я сдал Рошни врачам. Причем не просто сдал, а лично донес до медотсека на правах спасителя. Попутно получилось прогуляться по чужому кораблю и разжиться новостями.
Клоны так и не смогли взорвать "Монблан". Джипсы атаковали некоторое время после уничтожения "Эльбруса", но потом все оставшиеся гребешки сели на астероиды и весь рой исчез в Х-матрице. То есть налицо полная победа, хвала Ахура-Мазде!
В медотсеке лейтенанта Тервани освободили от скафандра, и я сказал себе: "Молодец, Румянцев, спас такую красавицу! Было бы обидно бросить ее помирать".
Девушка была хороша, невзирая на кровь, пот и засаленный комбинезон. Она очень сердечно меня благодарила, в типично клонской манере. Тысяча и один раз да благословит вас Ахура-Мазда, вы настоящий пехлеван, я ваша должница на всю жизнь, я и мои родственники станем молиться за вас и так далее.
Причем ее глаза - удивительные, кстати, глазищи - были наполнены таким искренним обожанием, что я невольно зарделся и мгновенно поверил во все, что она мне наговорила.
Однако обстановка к соплям в сахаре не располагала. Я попрощался, пожелал скорейшего выздоровления и поспешил на палубу. Там меня снова отловили, на этот раз не кто-нибудь, а сам кап-раз Бехзад Кавос - командир корабля, и один из комэсков тамошней палубной авиадивизии Бахман Салехи. (Да-да, у клонов основное соединение палубной авиации называется "дивизией", а не "крылом", как у нас).
Они сказали, что мне нужно торопиться, так как с "Трех Святителей" о моей судьбе справлялись уже раз сто. Чтобы я точно не опоздал, они в две глотки пели осанну моему героизму еще минут десять, после чего я наконец улетел.
На родном авианосце нас встречали.
Яхнина встречали врачи.
А меня встречал наряд охраны, отобравший табельное оружие, нацепивший на мои запястья стальные браслеты и законопативший меня прямиком в карцер.
Таким вот инцидентом закончился для меня Наотарский инцидент, простите за неудачный каламбур.
Глава 6
ПРЕСТУПНАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ
Май 2621 г.
Военная тюрьма, остров Котлин
Солнечная система, планета Земля
Рапира - Кресту: Первый этап операции "Черная Ночь" завершен. Ведем агента Куницу.
Крест - Рапире: Ведение прекратить. Перевести агента Куницу в автономный режим. Осуществлять лишь информационный контроль.
* * *
Да, друзья мои. Пока весь экспедиционный флот "Наотар" возвращался домой, я сидел в карцере на "Трех Святителях".
Меня навестил Валентин Макарович Тоцкий - руководитель полетов "Трех Святителей" - и стальным голосом сообщил, что я преступник, дезертир и дурак.
- Румянцев, тебе предъявлено официальное обвинение: ты нарушил приказ, подверг риску жизнь комэска. Пока тебя ждали, авианосцу пришлось отражать налет гребешков. К счастью, обошлось без жертв, но потери в матчасти серьезные, и все по твоей милости. О том, что ты совершил посадку на борту корабля недружественного государства, я вообще молчу.
- Недружественного?! - изумился я. - Мы же Конкордии помогаем, она наш союзник!
- Мы ей помогаем, это верно. А вот то, что Конкордия наш союзник - нигде не написано. Она ведь не входит в Объединенные Нации, забыл?
- Но как же так! - искренне возмущался я. - Я человека спасал! Собрата по Великорасе! Ну пусть даже сестру… Руководствуясь прямым распоряжением товарища Яхнина!
- А головой подумать?! Яхнин ранен, контужен, ничего не соображает! А ты? Тебе и так трибунал светит! А если бы комэск в кабине окочурился? Вообрази! Союзника спас, а своего командира на смерть обрек!
Тоцкий при всем диалоге не поднимал глаз от палубы и выглядел смущенно. Он, конечно, виду не подавал, то есть старался не подавать, но что-то его грызло с такой силой, что этот бывалый офицер разве только не краснел.
- Короче так, Румянцев. Повторяю: обвинение официальное, рапорт ушел, тебя ждет следствие. Пока будешь содержаться под стражей.
Сказал и ушел.
Следующие три дня я видел только миску с едой раз в день и ни одного человеческого лица.
Зато выспался. И то хорошо.
* * *
На Земле меня определили в Котлинскую военную тюрьму.
Разбирательство было недолгим.
Еще четыре дня, и ваш неумелый рассказчик предстал перед судом военного трибунала. Вдумайтесь: военного трибунала!
Тройка судей, секретарь, два конвоира и я. Вот и весь суд.
Процедура была короткой, как лето на Новой Земле, и заняла хорошо если полчаса. Судьи явно скучали и торопились сплавить меня куда подальше, чтобы заняться, наконец, серьезными делами.
Тем не менее лица все трое сделали строгие, чтобы я прочувствовал.
А я? Я ничего не прочувствовал. По крайней мере тогда. Я пребывал в состоянии грогги, словно боксер, ищущий пятый угол после хорошего крюка в челюсть. Не мог я, физически не мог поверить в реальность происходящего!
Мир вокруг казался куском какого-то идиотического синема, да еще и плохо снятого к тому же. Все в тумане, сценарий написан дебилом, диалоги надуманные, персонажи картонные.
Тем не менее приходилось признать, что эти дурацкие марионетки решают судьбу живого человека, мою судьбу! Вовсе не картонную.
- Кадет Румянцев, встать.
Я встал.
- Итак. По факту совершенных вами должностных преступлений, вам было предъявлено официальное обвинение. Проведено тщательное расследование и вынесен приговор. Прежде чем я его зачту, мы должны убедиться, что вы понимаете суть предъявленных обвинений. Вам их напомнить?
- Не нужно.
- Хорошо. Далее. Вы признаете себя виновным по пунктам обвинения?
- Нет. Если вы о посадке на авианосец "Римуш"…
- Достаточно. Вы не признаете.
- А это что-то изменит?
- В вашем случае - нет.
- Тогда какой смысл? Я ни в чем не виновен, более того, я хочу высказаться и опротестовать…
- Отставить! Заключительная речь вам не положена, мы не в гражданском суде. Кроме того, всё, что вы нам можете сообщить, вы уже сообщили. Об опротестовании пунктов приговора в вашем случае не может быть и речи. Итак, вы готовы выслушать приговор, или вам требуется время?
- Нет. Не требуется мне никакого времени. Можете излагать.
- Спасибо. Г-хм… Румянцев Андрей Константинович! Вы признаны виновным по всем пунктам предъявленного обвинения. Вы приговариваетесь к трем годам тюремного заключения…
- Чего?! - Я бы вскочил, но я и так был на ногах. - Я поверить не могу…
- Молчать! Порядок в зале! За следующее нарушение дисциплины мне придется наказать вас неделей карцера! Итак, вы готовы слушать? Отвечайте, вы готовы слушать? Да или нет?
- Готов.
- Хорошо. Итак, вы приговариваетесь к трем годам тюремного заключения в Котлинской военной тюрьме, исключению из Северной Военно-Космической Академии и лишению прав на пилотирование любых военных летательных аппаратов (флуггеров, вертолетов, аэростатических и аэродинамических платформ ПКО) пожизненно. Вы приговариваетесь к лишению права занимать любую должность в частях регулярной армии пожизненно. Вы приговариваетесь к лишению права пилотировать любой гражданский аппарат сроком на пять лет.
Пожизненно.
Если раньше я был как в нокдауне, то это был настоящий нокаут! Без всяких там фигур речи. Мне казалось, что пол уходит из-под ног: Я был вынужден схватиться за край стола, чтобы не упасть.
Лишен права на пилотирование. Пожизненно - стучало у меня в голове, а глаза заволок багровый туман, куда хуже того, что бывает при длительной перегрузке.
И никогда мне больше не испытать той перегрузки, товарищи!
Никогда!
Я хотел кричать, протестовать, взывать к справедливости и милосердию. Но не мог. Все слова закончились, не дойдя от мозга до языка. Язык прилип, в горле внезапно пересохло.
И даже если бы я внезапно превратился в мудроречивого и сладкопевного Цицерона, ничего бы не изменилось. Потому что чугунные лбы в голубой парадной униформе к мудрым словам абсолютно глухи.
Это шестерни, точнее, зубцы шестерней колоссальной государственной машины, которые только что перемололи Андрюшу Румянцева со всеми потрохами.
Однако главный чугунный лоб еще не закончил.
Он поглядел с заметной усмешкой на мое говорящее лицо и шатающуюся фигуру, выдержал паузу и снова уткнулся в документ.
- Тем не менее, невзирая на тяжесть совершенных преступлений, суд решил проявить снисхождение с учетом ваших несомненных заслуг. В числе каковых: должное прохождение службы во время военных действий, спасение жизни офицера сопредельного государства в боевых условиях и предыдущие успехи в процессе учебы в Северной Военно-Космической Академии. Признавая данные заслуги, суд нашел возможным смягчить приговор и изменить меры пресечения. По факту вы приговариваетесь: к исключению из Северной Военно-Космической Академии, причем без позорной процедуры публичного "выбарабанивания", - здесь он снова взял паузу и посмотрел на меня, будто ожидая горячей благодарности. Не дождался.
- …без позорной процедуры публичного "выбарабанивания". Далее, вы лишаетесь прав на пилотирование любых летательных аппаратов вооруженных сил и военизированных структур Российской Директории (флуггеров, вертолетов, аэростатических и аэродинамических платформ ПКО) пожизненно. Вы приговариваетесь к лишению права занимать любую должность в частях регулярной армии пожизненно. Вы приговариваетесь к лишению права пилотировать любой гражданский аппарат сроком на пять лет. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и вступает в силу с сего момента. Прошу представителей конвоя снять с формы бывшего кадета Румянцева, а ныне гражданина Румянцева Андрея Константиновича, погоны и все знаки отличия.
Пока конвоиры кастрировали мою униформу, судья продолжал.
- Вам будет выплачена академическая стипендия за два месяца. Также вам будут выплачены премиальные из расчета боевых и космических надбавок. Деньги будут переведены на ваш личный счет в течение суток. Суд не рекомендует поддерживать контакты с действительными кадетами и преподавателями Северной Военно-Космической Академии с целью невнесения фактора нервозности в среду Академии. Суд выражает надежду, что вы с пониманием примете данную рекомендацию. Прошу получить ваши документы. Заседание суда объявляю закрытым.
Я на трясущихся ногах подошел к столу и взял папку. Ничего умнее мне в голову не пришло, чем спросить жалким голосом:
- И что… мне теперь делать?
Судья повернулся, пожал плечами и сказал:
- Как что? Статьи приговора действуют в сфере юрисдикции РД и только. Вы можете поступить на службу в любую другую директорию, где, естественно, от вас потребуют смены гражданства. Однако я не думаю, что с подобными записями в личном деле вами заинтересуется какая-либо организация… Еще вопросы будут? Тогда прощайте.
* * *
Так я оказался на улице. Кулек пожитков, одежда, документы. Ну и… гордое имя гражданина России, конечно.
Куда идти? Я не знал.
Спасибо, что из Академии выгнали по-тихому. Выбарабанивания я бы не выдержал, честно. Я бы повесился! Несмотря на то, что я православный, хоть и хреновый, но православный. После всего, после Титана и Наотара, это испытание было бы слишком тяжким.
"Уважаемый суд", кстати, мог бы сэкономить слова и время. Это я насчет "настоятельной рекомендации" воздержаться от общения с кадетами. Я воздержался совершенно самостоятельно и со всей страстью. Поймите, я просто не мог в глаза взглянуть никому из моих бывших товарищей!
Итак, я был свободен, как плевок на ветру между десятым этажом и тротуаром.
Один долг, правда, имелся.
Я сел на монорельс и доехал до Архангельска, где, как я знал, лечился Яхнин.
Он ведь из-за меня здорово пострадал, так что я просто не мог не проведать бывшего командира. По-человечески он был мне симпатичен, да и армия никак не отпускала. Не вытравливалась из души! А Яхнин - вроде как последняя ниточка…
Словом, Архангельск, госпиталь ВКС.
Максим Леонидович встретил меня несколько неожиданным образом.
Он вскочил с койки, запахнул халат, схватил с тумбы пилотку и надел ее. Потом встал по стойке смирно и отдал честь. Так странно было видеть матерого волка палубной авиации, тянущегося перед кадетом, да еще бывшим, что я начал мямлить и запинаться, мол, зачем вы так, Максим Леонидович?
- Брось, Румянцев! - сказал тот и сел, разглаживая на коленях пилотку. - Я все знаю. Суки! Суки медноголовые! Я не могу! Дерьмо вдребезги! Титанировый кнехт в жопу!
Яхнин потряс кулаком в направлении, где предполагалось наличие медноголовых сук.
- Я, Румянцев, когда про тебя узнал - сбежал из госпиталя. Хотел штурмовать котлинскую кичу. Меня поймали, правда… черт. Звонил Канатчикову. Спрашивал, какого лешего они там себе думают. Грозился подать рапорт об увольнении. Петрович сказал, что распоряжение о твоем наказании пришло из каких-то заоблачных верхов, так что даже он ничего изменить не мог. Даже повлиять никак. Хотя Петрович на тебя зол, как черт, но говорит, что и помыслить не мог о таком повороте. Думал, что пропишут тебе губу на месяцок для ума и все. А тут такое!
Дальше Яхнин изругал штабных крысами, чучундрами, кенгурятами на сиське государства, гнойниками и тварюгами, пороха не нюхавшими.
- Моя мысль такая: на Наотаре мы здорово обделались! Очень здорово! Только в нашем флоте уничтожено десять фрегатов и несчетно флуггеров. Наказывать кого-то надо? Надо! А кого? Не Пантелеева же? Вот так. Так что всем, кто хоть как-то накосячил, впаяли по полной за всех разом. Для соблюдения видимости работы. Ты - один из наших стрелочников, Андрюша. Но ты знай, на твоем месте я поступил бы точно так же! Ты - мужик! Я горд, что ходил с тобой в вылет!
И он крепко, до костяного хруста, пожал мне руку.