В качестве финального штриха сыграл тот факт, что ритуальные маги могли колдовать хоть и мощно, но достаточно медленно, а значит, на поле боя с более-менее серьезным врагом без надежного прикрытия, в идеале армии, им делать было абсолютно нечего. Разве что умирать. Поэтому-то мэтры темных искусств испытывали большие сложности с набором учеников, которые предпочитали при первой же возможности забросить преподаваемую им стезю и переквалифицироваться. Асанта, насколько я знаю, стала ведьмой после того, как вдрызг разругалась со своими эльфийскими родственниками, чем-то очень сильно задевшими полукровку. Ее стезя стала своеобразным плевком в глаз перворожденным родичам. Правда, к чести последних стоит сказать, что ошибку они вроде бы осознали и пару раз пытались извиниться под предводительством остроухого отца девушки. Но она отвергала их робкие попытки примирения. И теперь никогда уже не сможет помириться с родителем и его собратьями. Разве что на том свете, когда ее долгоживущая, но отнюдь не бессмертная часть семейства все же туда попадет.
– Отпу-у-ус-сти-и, – вновь зашелся в полувое-полукрике труп. – Бо-о-ольно-о-о…
Но Секрес продолжал тянуть заклинания, прочно прикрепляя суррогатную жизнь к страдающему телу. На мой взгляд, даже излишне прочно. Упокаивать теперь замучается, а самое главное я уже выяснил. Если покойник вообще поднялся, то он не один из слуг Светлого Господина, да и вообще не жрец светлых богов, а просто убийца, раздобывший амулет инквизитора. Некромант, впрочем, уже заканчивал предварительную фазу допроса. Вероятно, старый маг решил, что теперь объект точно не смоется обратно за грань смерти и его душу не придется заново вызывать из небытия, растрачивая силы и время.
– Говори, – удовлетворился наконец своей работой Секрес. – Как твое имя?
– Форес. Фо-орес-с-с! – забился в припадке труп, корчась от боли, но не пересекая тем не менее проведенной солью черты. Его руки, словно лапы какого-то насекомого, сгибались в суставах под всевозможными углами с влажным хрустом, стараясь то ли вцепиться в стоящих рядом людей, то ли ухватить что-то видимое только мертвому. – Отпу-усти-и!
– Ты – убийца? – меланхолично уточнил и так известную вещь некромант, для которого метания расспрашиваемого объекта были делом глубоко привычным и наверняка нисколько не отталкивающим.
– Да-а-а! – выплюнул с ненавистью ассасин. – С пятнадцати лет в гильдии! Больно! Отпусти-и!
– Кто заплатил тебе за нападение на меня? – спросил я. – Или твоей целью была девушка, а я просто так подвернулся?
– Ты. Ты. Ты-ы-ы-ы! – зарычал труп. – Заказ пришел. Неделю назад пришел! На мага пришел. От главы гильдии, Ольгреды-Паучихи пришел, с ее личным посыльным! И могила, где буквально только что зарыли какого-то дряхлого святошу с его цацкой, там указана была!
– Значит, ты у нас осквернитель могил, – злорадно хмыкнул Секрес. – Что ж, порадую Фанута – никто из его братьев по вере не сдох, чтобы дать какому-то вшивому убийце защиту от магии. М-да, что ж, голубчик, могу и тебя обрадовать. Твою могилу не осквернят. Не будет ее у тебя: мне как раз новый страж для дома нужен – старый, стервец, подгнил малость… Вот только язычок-то вырву, чтобы не ругался, да парочку подчиняющих плетений навешу. И выйдет из тебя первоклассный упырь!
Точно за Асанту обиделся. Или, вернее, за ее работу, которую теперь придется делать ему.
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу-у-у-у! – пуще прежнего забился труп, узнавший, что теперь обрести покой ему светит очень не скоро. Хищная нежить, в которую намеревался превратить его некромант, была сильна, быстра и достаточно долгоживуща. Лет десять моему несостоявшемуся убийце теперь придется хранить покой темного мага. А если Секрес найдет лазейку в законах и все-таки выбьет себе лишнего приговоренного к смерти узника или просто подкормит тварь каким-нибудь незадачливым воришкой, то и подольше.
– Как найти Ольгреду, ты конечно же не знаешь, – задумчиво уточнил я, без малейшей, впрочем, надежды на положительный ответ. Глава гильдии убийц – не та персона, что любит пользоваться общественным вниманием. И в первую очередь это распространяется на ее непосредственных подчиненных, которых незнание освобождает от соблазна освободить себе место на карьерной лестнице привычным, можно сказать, рабочим способом. Их организация вообще законспирирована так, что даже высшее руководство не знает почти никого, кроме своих личных начальников и подчиненных. Сложная система легкообрываемых связей, сходящихся в руках только у самой вершины руководства ассасинов, была гарантом существования этой весьма непочтенной, но имеющей стабильный доход организации. Раз к этому тогда еще живому покойнику пришел личный посланец самой Паучихи, личности почти мифической, он был одним из лучших исполнителей. И самых богатых…
Труп подтвердил, что ничего не знает. Все его попытки выследить слуг главы гильдии или ее саму кончались провалом. И никто из тех, кого он знает, не смог этого сделать. Впрочем, он назвал парочку имен, вряд ли настоящих, своих коллег, с которыми ему иногда приходилось совместно работать. И, что в деле опознания убийц куда надежнее, как мог описал их внешность, приметы которой Секрес немедленно законспектировал для передачи характеристик стражникам.
– Ну что, мне его упокаивать? – спросил некромант, когда поток ценных сведений иссяк. – Ничего толкового он, как видно, не знает, а материал хороший, подниму второй раз и действительно упыря сделаю. Работы с ним, правда, много – когти нарастить, кожу уплотнить, голову восстановить… чем ты ее разнес-то так? Моргенштерном , что ли?
– Да так, подвернулось под руку кой-чего, – не стал акцентироваться я на ответе. – А еще кое о чем его расспросить можно?
– Да пожалуйста, – пожал плечами некромант. – Хоть до рассвета с ним беседуй.
– Так долго не понадобится, – уверил я его и перевел взгляд на стонущий от боли и ненависти труп. – Ну что, рассказывай, покойничек. Где спрятана твоя кубышка?
Вот ради одного этого вопроса стоило бы научиться некромантии. Стоило бы. Но никак руки не дойдут. Да и противно, честно говоря. Ну не мое это. Не мое. Пусть лучше какая-то часть заначек Сересу уйдет в оплату – все лучше, чем самому с трупами возиться. Грязное это дело. Да и противное, если честно.
Мысленно прокручивая в голове расположение парочки имеющихся у убийцы тайников и их содержимое, среди которого никаких уникальных вещиц, к сожалению, не имелось, я шагал домой, окруженный невидимым, но весьма эффективным защитным заклинанием "глаз на затылке", вопреки своему названию никак не связанным со зрением. Просто если к магу приближалось что-то большое вроде человека или слишком быстрое – стрела, например, – то окружавший его воздух моментально сгущался до плотности хорошего дерева. Со стороны казалось, что волшебник заставлял свою цель застыть неподвижно. Даже если ее не видел. Поскольку все существа, имеющие хоть как-то функционирующие мозги, предпочитали нападать на магов преимущественно со спины, то возглас, скорее всего предсмертный, какого-то неудачника: "Да у него что, глаз на затылке?!" – быстро стал вторым названием этого магического щита, очень понравившись чародеям, и постепенно вытеснил первое, которое сейчас только в исторических хрониках и найдешь. Конечно, постоянно под его защитой не походишь, моветон, да и силы тратятся, в толпе или лесу опять же неприменимо, но после почти удавшегося покушения профессиональная и тщательно вскультивированная наставниками в ордене паранойя упорно не желала полагаться на пассивные методы защиты вроде укрепленной чарами мантии и маршрута, пролегающего по людным улицам. Чувство опасности, выработанное за годы схваток и стычек, упорно твердило о надвигающейся беде, заставляя пальцы нервно дрожать от наполнившей их магической силы, готовой выплеснуться всесокрушающим потоком. Когда уже почти у самых дверей башни заклинание сработало, заставив в неподвижности замереть за спиной нечто, слишком крупное для какой-нибудь бродячей собаки, то разворачивался я с четким пониманием того, что кому-то сегодня фатально не повезет. Злой боевой маг – это страшная сила. Которая ухнула в пустоту.
"Уйду в некроманты, – промелькнула в голове суматошная мысль, пока глаза вылезали из орбит, таращась на такую знакомую девичью фигурку с зажатым в руке кинжалом, лучащимся серебристым светом. – Или в паладины! Второй активный покойник, таскающийся за бедным мной, – это явно перебор! Во имя всех сил добра и зла, какая сука подняла Асанту? Узнаю – прибью к демоновой матери!"
Танк! Тонк! О сгустившийся перед лицом воздух ударили две стрелы с белым оперением, завязнув в нем, и только потом раздался на диво мелодичный, но явно мужской возглас:
– Отпусти ее!
Эльфы. Сначала стреляют, потом разбираются, как принято у всего их ушастого племени. Двое. Молодые. И глупые. А иначе не полезли бы на мага без зачарованных стрел. И лица у них подозрительно знакомые – кого-то они мне напоминают…
– Мм… как же тебя, – обратился я к удерживаемой заклинанием девушке, игнорируя направленные в мою сторону луки с наложенными на тетивы стрелами. Обычные деревяшки мне не страшны. – Ну помню же, на "С" имя… Селес, что ли? Асанта про тебя говорила.
Старшая сестра ведьмочки, похожая на нее настолько, что я ее сначала даже перепутал с покойной, зло зыркала на меня с нарастающей во взоре паникой. Сковавший ее воздух не давал телу двигаться. В том числе и грудной клетке. И перворожденная рисковала банально задохнуться, если чары не ослабнут.
Молодые эльфята – никому из них не было больше полутора сотен лет, уверен в этом – вновь выстрелили. Идиоты. И как у такой умной девушки, как Асанта, могут быть такие тупые родственники? Эти два обормота – без сомнения ее двоюродные братья, сходство лиц и одинаковый орнамент на налобных повязках буквально кричат об этом. Или троюродные племянники. Какая в общем-то разница? Главное, что убивать их нельзя. Заполучу кровную месть на свою голову – и так из-за косвенной вины в смерти полукровки ушастые этого клана на меня теперь подозрительно коситься будут, если нанимателя показательно не покараю. Кстати, а с чего эта перворожденная молодежь на меня вообще накинулась?
Этот вопрос, выраженный в несколько нецензурной форме, я и задал, одновременно посылая в животы горе-снайперов, намеревавшихся выстрелить в третий раз, по выстрелившему из каменной мостовой булыжнику. Небольшому. И летящему очень медленно. Мне надо было не прошибить их насквозь, а лишь настроить на конструктивные переговоры. Ушастики синхронно выдохнули, забавно округлив ранее растянутые в напряженных гримасах рты, и попадали, свернувшись в позу эмбриона. Один даже лук выронил. М-да, кажется, слегка переборщил. Обычно эльфийские воители оружия и мертвыми не опускают. Хотя этим молокососам до профессиональных бойцов, оттачивающих свое искусство убивать сотнями лет, – как мне до трона одного на редкость приставучего привидения.
– Ну и что это, раздери вас бездна, за театр актеров-неудачников? – адресовал я свой вопрос эльфийке, ослабляя чары и позволяя ей двигаться. И дышать.
К чести последней, она не стала глотать воздух, как рыба, выброшенная на берег, а, сумев сохранить лицо, медленно опустила руку с кинжалом и лишь потом позволила себе медленно и аккуратно набрать воздуха в грудь, которая весьма соблазнительно колыхнулась при полном заполнении легких.
– Ты причастен к смерти моей сестры! – бросила она мне прямо в лицо. – И ты расскажешь все, что тебе известно!
Тот факт, что комнатная собачка, решившая облаять вервольфа и тем самым обратить его в бегство, имела чуть бо́льшие шансы на успех, чем вооруженная холодным оружием девушка против профессионального боевого мага, во внимание этой особой явно не принимался. Уважаю. Так себя вести способны не многие.
– Пойдем, – сказал я и заклинанием велел дверям башни распахнуться. – Поговорим.
– А?.. – дернулась эльфийка в сторону своих спутников.
– Тут полежат. А потом постоят, когда разогнуться смогут. Им не вредно. Будут знать, как с боевым оружием на мирных граждан кидаться. Если бы не опознал в твоем ножичке тренировочную дагу Рейнджеров Леса – вообще бы на месте испепелил.
Девушка наконец-то смутилась и кинула взгляд на свое оружие. Вернее, на предмет, старательно им прикидывающийся. Хотя это еще как сказать… Лезвие, сотворенное ушастыми магами из обычной воды, которой придали несколько необычные свойства, убить никого не могло в принципе. Только парализовать и наградить острой болью, стоило ему коснуться кожи. Зато это оно делало надежно, перекрывая даже способности к сотворению чар. И надолго. Идеальное оружие для тренировок, вот только дорогое… И секретом их изготовления перворожденные упорно не делятся. И моделей более солидного размера не выпускают. Но в ордене у нас парочка подобных артефактов, применяемых для безопасного обучения ножевому бою, имелась. Коснись оружие моей кожи где-нибудь в районе шеи – и ушастые могли бы безнаказанно допрашивать человека, который, пусть и косвенно, замешан в смерти одной из тех, кого они считали пусть непутевой, но родственницей. Конечно, ничего непоправимого объекту их внимания, скорее всего, не грозило – здесь не их леса, – но быть банально избитым тоже достаточно неприятно. Ощущения, которые дарят сапоги, пересчитывающие ребра, с лихой и бесшабашной молодости запомнились хорошо, и обновлять их ну совсем не хотелось.
– Проходи, располагайся, вина себе налей, там бутылка на столе вроде бы еще стоит, – махнул я ей рукой, едва двери закрылись. – Чувствую, разговор у нас будет неприятный.
– Я здесь не для того, чтобы пить с… с… с поклонником моей сестры! – зло фыркнула эльфийка, явно в последний момент заменившая просившееся на язык наименование более цензурным эпитетом.
По-видимому, какие-то мозги в этой очаровательной головке все-таки водились. Внимательный осмотр этой части тела, равно как и всего остального к ней прилагающегося, заставил меня, несмотря на усталость, вызванную последними событиями, вспомнить, что по меркам магов я еще очень молод. И не женат. Длинная грива светлых волос, среди которых была парочка хитро заплетенных косичек, должных что-то там обозначать, большие, слегка раскосые глаза, чистая кожа без следов каких-либо болезней и в довершение всего высокая грудь, обтянутая зеленым костюмом. Ножки девушки были скрыты от взоров всех желающих на них полюбоваться столь же плотно прилегающими к плоти штанами все того же травяного оттенка. В общем, приятная картинка, что ни говори. И почти полная копия Асанты. Только та косичек не заплетала, волосы имела самую чуточку темнее, да и грудь, кажется, несколько побольше. А может быть, и нет. Оптический обман при определении истинных размеров этой части тела буквально требует более тщательного тактильного анализа. Проводить который, увы, получается далеко не всегда, когда этого так хочется.
– Чего ты так смотришь? – забеспокоилась девушка, понявшая, что находится наедине с недовольным ею молодым мужчиной в месте, являющемся средоточием его магической силы. Видимо, взгляд, обшаривший ее тело, был хорошо ощущаем эльфийкой.
– Да ничего, – отвел я глаза и устало уселся на стоящий в прихожей диванчик, поставленный тут как раз на случай переговоров с теми, кого в глубь башни по каким-то причинам пускать не хочется. Навалилась какая-то апатия: все-таки воспоминания о гибели симпатичной девушки в прямом смысле на руках, невольно освежившиеся при встрече с ее родственниками, – это далеко не самые лучшие ощущения. Да и в горле после визита к некроманту образовалась сухость, долгим беседам никак не способствующая. – Просто устал. Последние сутки выдались на редкость насыщенными. Слушай, принеси вина, а? Оно там, на столике, в соседней комнате, вместе с бокалами должно быть. Селес, обещаю, я расскажу тебе о гибели Асанты все, что знаю… увы, не очень много. Но после! Сейчас я на это просто неспособен.
Девушка попыталась пробуравить меня взглядом, но успеха не добилась – и волей-неволей была вынуждена выполнить просьбу негостеприимного хозяина жилища. А я смог оценить ее вид… хм… с обратной стороны. Нет, все-таки эльфы – мудрый народ. Штаны девушкам идут куда лучше длинных юбок, вот если бы последние укоротить хотя бы до колен…
Дзанг! За дверью раздался звук, которого я спутать ни с чем не мог. Бутылка упала на пол и разбилась. Мое вино! Нет, эта перворожденная решительно намеревается стать поводом для как минимум межрасового скандала.
С тяжким вздохом поднявшись и шагнув в комнату, где так и остался неубранным праздничный ужин, я всерьез обеспокоился – не подкинул ли мне в дом какой-нибудь злопыхатель василиска. Слишком уж поза, в которой замерла Селес, была неестественной. Согнувшаяся за фиалом с заветной жидкостью, стоящим на низком столике, и даже явно ухватив свою цель, судя по осколкам на полу и быстро растекающейся в стороны луже, она замерла, так до конца и не распрямившись. Пальцы руки, казалось, все еще сжимают нечто длинное и твердое… разум немедленно подкинул одну препохабную ассоциацию, но я мужественно послал его в неведомые дали к демонам на посиделки и заклинанием проверил комнату на предмет чего-нибудь, способного впечатлить девушку настолько, что из ее ладони выскользнуло горлышко бутылки.
– Это что? – Страшный шепот из ее уст заставил меня повторно проверить комнату на наличие хищной живности. Но чары ничего живого, кроме хозяина жилища и его гостьи, не обнаружили, а единственным, кто мог бы избежать их воздействия, был дракон, которого физически не уместить в маленьком помещении башни даже сильнейшему архимагу. Разве что плотно спрессованными кусочками. Проследив за расширившимися до удивительных размеров глазами эльфийки, я наткнулся на позабытый суп. Мой нос алхимика-любителя опасливо принюхался к витающим в помещении запахам и удивленно доложил своему владельцу о том, что получившееся зелье больше не воняет, как дохлый гоблин, проклятый ковеном некромантов, а, напротив, источает приятный аромат, непостижимым образом сочетающий в себе пахучесть весеннего луга и свежесть зимнего утра.
– Суп. Из златолиста. Готовил для твоей сестры, – констатировал я, наблюдая, как девушка медленно-медленно склоняется над тарелкой и внимательно изучает ее содержимое. Мысль насчет мудрости эльфийского народа в области моды определенно была верной. – А в той бутылке, что ты расколошматила, было вино. Между прочим, мое любимое!
– Из златолиста, – зачарованно пробормотала эльфийка и вдруг начала смеяться. – Хи. Хи. Хи! Что, принц? Хи!
– Ну… – Я аж сбился с мысли от такого вопроса. И тут мое фамильное проклятие снова себя проявило.
– Он пришел! Он пришел! – Проявившийся в комнате призрак был изрядно возбужден, словно ребенок, которому наконец-то вручили долгожданную игрушку. Но мало того что этот покойник, чтоб ему на пожирателя душ в своей проклятой столице нарваться, притащил свои нематериальные останки в самый неподходящий момент, он каким-то образом еще и портал в мое жилище открыл!
– Ты же мертвец! – Перворожденные всегда очень бурно реагировали на нежить, и Селес точно не являлась исключением.
– Ты же мертвая! – Кажется, неупокоенный король сделал ту же ошибку, что и его бастард.