– Товарищ полковник, орда поворачивает на Каширу. Мы перехватили вражеских шпионов, которые неподалеку крутились, и расспросили их с пристрастием. По-русски они почти не говорили, всё больше на своём тарабарском наречии изъяснялись, но кое-что мы поняли. Месяц назад в районе населённого пункта Спас-Клепики состоялся большой племенной съезд. На нём было решено нанести несколько одновременных ударов по нашим оборонительным участкам. Цель этой боевой орды, которую ведёт некто вождь Намба, разрушить Каширскую ГРЭС и отвлечь на себя внимание наших подвижных резервов и авиации.
Полковник как-то сразу сник, барственность из его вида исчезла, и он задал следующий вопрос:
– Сколько дикарей против нас наступает?
– Мы видели только голову орды. В ней не менее двух тысяч бойцов и множество боевых собак. Пройти дальше не могли, это потеря времени, а на рации батареи сдохли. Пришлось возвращаться.
– А пленные дикари что насчёт числа вражеских воинов сказали?
– Они считать не умеют. Это привилегия вождей и обязанность колдунов. Всё, что они знают, – это то, что у Намбы воины из пяти обычных больших орд.
"Большая орда – это в среднем десять тысяч человек, – быстро прикинул я. – В каждой орде не менее тысячи готовых к походу воинов, которые могут оставить своё племя на молодёжь и стариков, плюс полтысячи собак. Итого получается пять тысяч бойцов и больше двух тысяч четвероногих. Против одного батальона КМО это очень много, и, учитывая, что это отвлекающий удар, на который Москва вышлет подкрепления по остаточному принципу, завтра комбату и его солдатам предстоит трудный день".
Судя по лицам полковника и майора Красина, они тоже произвели нехитрые подсчёты, оба нахмурились и посмотрели на меня. Что хотел бы комбат, понятно. Мои девять десятков воинов могли бы усилить его оборонительные порядки. У Красина на лице другая мысль. Он недоволен тем, что я не принял его предложения относительно другого места для перехода через линию фронта. Оба московских офицера молчат, вопросов не задают, а я, избегая такой неловкой ситуации, поворачиваюсь к стоящему неподалеку Крепышу и командую:
– Строй людей! Проводи осмотр, и выступаем!
Полковник сразу же потерял ко мне интерес и умчался по своим делам, а Красин только спросил:
– От меня какая-либо помощь требуется?
– Нет.
– Тогда – удачи. Коль она с тобой, то ещё встретимся, а нет, значит, нет.
Майор коротко и резко кивнул и ушёл вслед за комбатом, а я прошёлся чуть дальше, туда, где построился мой отряд. Девяносто человек и четыре офицера. Две длинные шеренги. Рюкзаки стоят у ног, оружие готово к бою. Прошёлся вдоль одной шеренги, все воины спокойны, и только глаза выдают некоторый мандраж. Нормально. Очередь за второй шеренгой, то же самое спокойствие и готовность побегать по лесам. Всё готово к выходу, и оттягивать его смысла нет.
– Рюкзаки на плечи! Группа Серого идёт головным дозором! Всем смотреть под ноги! Через минное поле нас проведут местные сапёры. Они говорят, что проход широкий, но на бога надейся, а сам не плошай. Вперёд!
Шуршание и сопение. Воины взваливают на натруженные плечи тяжёлые рюкзаки. Ко мне подходит молодой сицилиец Лука Бастико, нештатный ординарец. Он принёс моё заплечное богатство и "Абакан". Последовав примеру бойцов, я вскидываю на себя рюкзак и вешаю на шею автомат. Чуть попрыгал – ничего не гремит, все металлические части "Абакана", какие могут звякать при ударе о металл, обмотаны изолентой.
Проходит головной дозор. За ним центр, радисты и Кум. Я пристраиваюсь рядом, приноравливаюсь к шагу впереди идущего бойца, кажется, это Арсен, рядом появляется Лихой, который, как всегда, настороже.
Путь к дому продолжается!
Глава 9
Тульская область.
15.05.2065-17.05.2065
Вышли хорошо. Двигались бодро и, даже несмотря на ночь, по тропам и просёлочным дорогам, которые были подробно обозначены на картах москвичей, километра три с половиной в час проходили. И так, без больших остановок и привалов, отряд топал до трёх часов утра, пока Лихой не почуял двигающихся нам навстречу дикарей.
Воины быстро и чётко заняли оборону, всё честь по чести, схемы отработаны не раз, и заминок нет. Отряд закрепился метрах в двухстах от бывшей автострады, которая сейчас была самой обычной широкой тропой из щебня и утрамбованной глины.
Сидим. Ждём. Наблюдаем за дорогой, и вот минут через десять появились первые дозоры дикарей, несколько десятков охламонов в шкурах животных в сопровождении собак. Мы шли не по основным путям перемещения "зверьков", обходили их стороной, а потому рассчитывали, что мимо нас проследует лишь какая-то часть боевой орды вождя Намбы и после этого наш отряд продолжит свой путь. Расчёт оказался верен, за разведкой пошли воины, по прикидкам около полутора тысяч мужчин и около семи сотен собак, которые шныряли вокруг походных колонн и вынюхивали опасность. Такой расклад был предусмотрен, и наши следы заранее щедро засыпаны смесью перца, табака и химикатов. Дорога дикарей от нас в стороне, лес густой, луна светит неярко, так что обнаружения мы особо не опасаемся, хотя возможные пути отхода на всякий случай прикидываем.
Боевая орда потоком движется на север, а я наблюдаю за "зверьками" в прибор ночного видения. Эти дикари похожи на тех, которых я видел во время боёв за Батайск, или же во время рейда нашей гвардейской роты по бывшему Кагальницкому району Ростовской области. Те же самые, не отягощённые раздумьями тупые морды. На голове торчат свалявшиеся колтуны, лица никогда не знали не то что бритвы, но даже ножниц. Одежда незамысловатая: грубые кожаные или шерстяные штаны, что-то вроде безрукавок из плохо выделанных шкур, на ногах хлипкие сапоги или лапти из липовой коры, и только некоторые одеты в трофейную одежонку, которая в любом случае более удобная и лучшего качества, чем племенные поделки. Вооружение тоже самое простейшее: тут и самодельные копья, и выточенные из рессор ножи с мечами, и луки, но и несколько огнестрельных стрелковых образцов, включая пару ручных пулемётов. В общем, полнейшая мешанина, и на первый взгляд "зверьки" похожи на "беспределов", как родные братья.
Однако пока они идут, у меня есть возможность разглядеть их более подробно, и чем больше я за ними наблюдаю, тем больше замечаю различий. Пришедшие на Кубань и на Дон неоварвары были полнейшим сбродом. Несмотря на наличие вождей, на марше они двигались неорганизованными толпами, с разведкой и дозорами, но всё же без всякого плана и стройности в рядах. Эти же дикари были разбиты на отряды примерно по тридцать, пятьдесят и сто воинов, и собаки бегали не сами по себе, а при своих хозяевах, которых знали с самого рождения, или под контролем специальных людей, имеющих некий отличительный от всех остальных знак – продолговатую меховую шапку. Да и с оружием не всё так просто, как кажется поначалу: формирования имеют явное разделение на стрелков и обычную пехоту. Видимо, я прав: военное искусство дикарей эволюционирует, и, учитывая скорость их наступления на цивилизованные анклавы и высокую рождаемость, в будущем они доставят нам немало хлопот. Есть над чем подумать самому и чем озаботить высокое столичное начальство.
Мы дожидаемся, пока нас минуют тылы вражеского войска, ещё некоторое время ждём и двигаемся дальше. До утра ещё далеко, и расслабляться не стоит. Чем больше между нами и войском дикарей расстояние, тем лучше, а значит, встали, попрыгали и дальше попёрли.
Идём час, второй, третий. Начинает светать, отряд уже полностью на подконтрольной дикарям территории. Где-то неподалеку стоят их походные шатры, сильно похожие на индейские вигвамы. Рядом с этими переносными жилищами всегда находятся женщины и молодняк "зверьков", отсюда воины могут получить подкрепления, и скорее всего, поблизости находятся усиленные патрули. За минувшие десять лет московские егеря неоднократно налетали на подобные передвижные стойбища и безжалостно уничтожали их, и дикари конечно же боролись с этими лихими парнями, как могли. Поэтому этих стоянок надо остерегаться. Несмотря на рассвет и хорошую видимость, отряд не торопится. Мы высылаем вокруг основных сил дозоры из лучших следопытов-ле совиков, да и Лихой всё время начеку. Пёс идёт впереди, и тем, что у нас имеется такой отличный помощник, пусть даже не человек, все воины и офицеры очень довольны.
В полдень мы останавливаемся на днёвку. Справа холмистое поле, а за ним узкая извилистая речушка. Дальше, на другом берегу, очередное дикарское поселение, рассчитанное на проживание трёх-четырёх сотен "зверьков", третье, которое было встречено нами за этот день. Впереди и позади лесная чащоба. Слева заросли осоки и каких-то извивающихся молодых побегов, а дальше большое болото, густое, ядовито-зелёное, вечно ждущее добычу и чрезвычайно вонючее. Если вдруг нас заметят и нам придётся отходить, то в эту гнилостную топь мы полезем лишь в самом крайнем случае.
Связисты Кума вызывают группу Белой, которая должна доложить о своём местоположении. Лида опасается радиопеленгации и, обменявшись несколькими предложениями, связь прерывает. Присев на свой рюкзак и смахнув с грязного лба пот, я посмотрел на Бастико, крутившегося рядом, и окликнул его:
– Лука.
– Си, сеньор, – мгновенно откликнулся паренёк, который за то время, что пробыл с нами, стал неплохо понимать русскую речь и немного на ней изъясняться, но откликался по-прежнему на родном языке.
– Всех лейтенантов сюда.
Лука кивнул и побежал по группам собирать моих офицеров. Проходит пара минут, все офицеры рассаживаются вокруг, и я ввожу их в курс дела:
– У Лиды и её бойцов полный порядок. Парни немного подпили и в Дмитрове подрались с полицейскими, так мало того, местный мэр толком не знал, кто они такие, и про гарантии от московских министров ничего не слышал. В итоге он принял их за обычных наёмников и кинул на них солдат, но тех разоружили. А дальше всё покатилось по плану. Наши ребята обезвредили шпиков, приставленных к ним, угнали два грузовика из дмитровского гарнизона и через Яхрому и Зеленоград добрались до Истры. Там автомобили пришлось бросить, и они пошли к границе Всероссийского диктата. Сейчас взвод Белой в лесах и погони за собой не наблюдают.
– Отлично! – за всех собравшихся сказал Игнач.
– Да, – подтвердил я и спросил: – За колонной дикарей, которая рядом с нами ночью прошла, все наблюдали?
Лейтенанты покивали, мол, да, наблюдали.
– И как вам эти вояки?
– Самые обычные варвары, – откликнулся Серый.
– Мясо, – самоуверенно и с пренебрежением протянул Кум. – Москвичи эту толпу остановят, расколошматят и обратно в лесные дебри загонят.
– Темно было, а мой ПН-93 не самый лучший прибор, чтобы подробности рассматривать, – ответил Игнач.
Последним высказался Крепыш, за минувший год поднаторевший в тактике и ставший из хорошего сержанта отличным офицером:
– Организованные черти, покруче тех, с кем мы на Дону воевали, будут.
– Вот именно, – я одобрительно кивнул на слова Крепыша, – организованные. Именно поэтому доведите до каждого нашего бойца, чтобы ушки держали на макушке и не думали, что они на прогулке.
– Это понятно. – Кум посмотрел на своих связистов, пакующих рации.
– Ничего, ещё раз всё повторите. До вечера всем отдыхать. Чуть начнёт темнеть, продолжим движение. Свободны.
Офицеры разошлись, и только Крепыш задержался. Он кивнул на раскинувшееся за речкой стойбище и произнес:
– Не понимаю, местность открытая, а у москвичей есть вертушки. Почему они эти кочевья с воздуха не уничтожают, а ограничиваются только работой егерей?
– Наверное, не так уж и много у них вертолётов, да и дорогое это по нынешним временам удовольствие, полёты. Разведчики и диверсанты, которые корректируют наводку тяжёлой артиллерии или сами вырезают стойбища, обходятся гораздо дешевле.
– Да, скорее всего, так оно и есть. Стойбищ больших нет, а небольшие, вроде этого, с воздуха выбивать нерентабельно, и по боеприпасам, и по топливу. Ладно, пойду отдохну, через несколько часов уже снова в путь, а ночной марш через дебри дело нелёгкое.
– Давай, я тоже передохну.
Пока проходил совет, Лука Бастико приготовил обед, нарезал сушёное мясо, достал галеты и флягу с водой. Такая вот нехитрая походная еда. Мы перекусили, я отстегнул от рюкзака пропиленовый коврик и раскатал его под деревом. Под голову положил рюкзак, прилёг и намеревался проспать до самого вечера. Однако подремал всего пару часов.
– Командир, – меня потрепали за плечо.
– Что случилось? – Мгновенно открыв глаза, я увидел над собой встревоженное лицо одного из бойцов.
– У дикарей в стойбище суета. "Зверьки" бегают как оглашенные, и пару раз кто-то стрелял.
Окончательно проснувшись, я направился к опушке леса, где находились наши наблюдательные посты, и, спрятавшись в кустарнике, стал в бинокль наблюдать за стойбищем, в котором действительно происходило что-то необычное. Немногочисленные оставшиеся на хозяйстве воины метались между серыми треугольниками своих походных жилищ. Рядом с ними бегали собаки, а женщины и молодняк быстро сбивались в кучки и оттягивались в небольшую рощу рядом с кочевьем. Раздался еле слышный выстрел, по звуку не разберёшь, что это такое, но скорее всего стреляли из винтовки или карабина. Странно это всё, и под сердцем поселяется неосознанное беспокойство.
Наблюдение продолжается уже минут десять. Всё то же самое, в стойбище дикарей необъяснимая суета, женщины и дети покинули походный лагерь и под охраной двух десятков псов расположились за его пределами. Вновь раздаются выстрелы, и на примыкающей к речке окраине, возле крайних вигвамов, я вижу трёх мужчин и двух женщин, которые бегут к воде. На "зверьков" эти люди не похожи, мужчины одеты в камуфляж, лица чистые, бород не наблюдается, а в руках у них огнестрельное оружие. Что касаемо женщин, то так сразу, издалека, и не определишь, кто они. Обе одеты в рванину, подобно той, что иногда носят варварские женщины, но бегут вместе с вооружёнными мужиками добровольно, так что, скорее всего, не дикарки.
Беглецы с ходу бросаются в реку, а один из них, приземистый крепыш с автоматом в руках, остаётся на месте и пытается прикрыть остальных. Дикари и около десятка боевых псов бросаются вслед за ними. В одиночного бойца летят стрелы, собаки обходят человека с оружием по флангам, а он встал на колено и бьёт в преследователей короткими злыми очередями. Стреляет этот храбрый одиночка метко, ничего не скажешь, несколько "зверьков" и пара собак падают. Однако у него заканчиваются патроны. Перезарядить оружие он не пытается, бежать тоже и, вытащив из рюкзачка за спиной что-то вроде металлической цепи, остаётся на месте. На храбреца кидаются псы, и он отмахивается от них своим оружием. Однако силы неравны, и подбежавшие дикари бьют его копьями.
Оставшемуся в заслоне мужичку пришёл конец, это понятно. И я вновь наблюдаю за беглецами, которые уже выбрались на наш берег и бегут по полю. Причём несёт их нелёгкая не куда-то, а прямо на нас. Дикари тем временем входят в воду, продолжая преследование, и здесь даже непрофессионал поймёт, что беглецам не уйти. Женщины слишком медлительны, явно никогда не бегали, а мужчины, которые их не бросают, хотя и выглядят как хорошие бойцы, "зверьков" и собак не удержат.
– Снайперов сюда! – бросил я за спину.
Пятёрка наших лучших стрелков с СВД и СВДС появилась на зов сразу же. Весь отряд проснулся, воины понимали, что нас вот-вот обнаружат, паковали рюкзаки и готовились к бою. Повернувшись к стрелкам, я кивнул на поле и беглецов, которые находились от нас уже метрах в трёхстах:
– Прикройте людей!
Стрелки молча заняли удобные позиции, а я продолжил наблюдение. Женщины, симпатичные, молодые, их мордашки уже можно разглядеть вполне отчётливо, выдыхались на глазах. Одна из них чуть не упала, но чуть полноватый парень, с красным от натуги лицом, вовремя подхватил её, закинул руку обессилевшей на плечо и продолжил бег. Дикари, видя, что вот-вот настигнут добычу, заверещали что-то неразборчивое, и погоня стала расходиться веером. Вперёд вырвался здоровенный космач с покатым лбом, матёрый хищник, знающий свою силу, не иначе как знатный воин или вождь. Одет неплохо, в чудом дотянувший до наших времён спортивный светло-синий костюм из синтетики, в руках держит метровую дубинку, которая на солнце отблёскивала всеми цветами радуги. Знакомая штучка – что-то среднее между гетманской булавой и палицей, оголовье её покрывается цветным стеклом, подобное оружие рядовые члены племени не носят.
Сухой щелчок! Первый выстрел наших снайперов – и передовой воин, роняя своё красивое грозное оружие, которое он уже был готов кинуть в спину одного из беглецов, на миг застыл на месте, а затем рухнул в невысокую траву. Остальные наши стрелки поддержали товарища. Выстрелы снайперских винтовок разорвали тишину лесной чащобы. Дикари и боевые псы начали погибать один за другим. Кто-то из оставшихся в живых варваров выкрикнул команду, и все как один "зверьки" и животные затаились в траве и ползком стали откатываться обратно к реке.
Тем временем беглецы выбежали на опушку. Мужчины выставили перед собой стволы своего оружия, на первый взгляд самодельные винтовки, а женщины спрятались за их спинами. Я подошёл к этим людям и осмотрел их поближе. Женщины, точнее сказать, молоденькие девчушки, лет по семнадцать, может, сёстры, уж очень похожи одна на другую, симпатичные шатеночки. Их защитники тоже сильно друг от друга не отличаются, один брюнет, второй лысый, черты лица округлые, держатся бодро, видимо, физическая подготовка имеется, на вид каждому лет по двадцать, хотя точно это не определишь.
– Кто вы? – обратился ко мне брюнет, тот самый, который тянул с собой обессилевшую девушку. – Московские егеря?
– Нет, не егеря. – Я кивнул на винтовку в руках парня: – Опусти оружие, а то выстрелит ненароком, и некрасиво получится: мы вас спасли, а вы в своих благодетелей стреляете.
– А никто вас об этом не просил, – огрызнулся парень, но винтовку при этом опустил и, видимо по привычке, приставил её к ноге. Его напарник сделал то же самое, и первый снова спросил: – Кто вы?
– Дальняя разведка Кубанской Конфедерации, капитан Мечников. Теперь, когда я представился, того же самого ожидаю и от вас. Пока дикари очухиваются и пока вы приходите в себя, у вас имеется десять минут, за которые ты должен рассказать мне, кто вы такие и как здесь оказались. Если не дурак, то поймёшь, что от этого твоя жизнь зависит. Так что не тяни резину и излагай всё коротко и по существу. Понял?
– Ну да. – Парень кивнул, оглянулся себе за спину, ободряюще улыбнулся девушкам и снова повернулся ко мне: – Мы из Захаровского поселения. Меня Илья зовут, моего друга – Виктор, а того, кто наш отход прикрывал, Михаилом звали. Мы служим в дружине Захаровского старейшины Андрея, верного вассала Тульского патриарха. Пару месяцев назад на нас дикари налетели, треть поселения выжгли, много людей убили, а ещё больше в полон увели, в том числе и дочерей старейшины. – Парень снова оглянулся на девушек.
– И где находится это Захаровское поселение?
– Рязанская область, до чумы – городок Захарово.
– Ясно. Что после набега было?