- Мутарбек, - решился Павруз, - а может, шайтан с ним, с урусом. Пусть его сожрут хоть дэвы, хоть люди из Пасруда. Дойдем до места, о котором говорит Шохрух, и повернем назад. Вернуть Тимура из Джанахама всё равно не удастся. Да и если он там останется, всем будет только лучше!
- Я не собираюсь обманывать отца. Там будет видно. А пока не спим на ходу! Нам еще идти и идти…
- Прости, бек, - вмешался Облокул, - но боюсь, что мы не дойдем сегодня даже до поворота.
- Почему? - насторожился Мутарбек.
- Посмотри назад, - джигит ткнул грязным пальцем с обгрызенным ногтем за спину.
Мутарбек оглянулся и смог только выругаться: небосклон заволокло черными тучами. Джигиты, не сговариваясь, бросились к большому, нависающему над ровной площадкой камню. Куда тут идти?! Самое время искать укрытие от непогоды. И как можно быстрее!
Таджикистан, Фанские горы, перевалы Казнок
Андрей Урусов
До второй седловины буквально ползу. Десять минут. Перевал рядом, но ноги почему-то не идут. Усталость наваливается, словно всё, что выходил за крайние три дня и недоспал от самого Самарканда, копилось и ждало удачного момента. Руки дрожат, даже трясутся, неожиданно начинает бить колотун. Или высота действует? Надо вниз, благо спуск есть. Не подарок, но есть. Отдышаться получается с трудом. Кое-как разваливаю очередной каменный курганчик.
Записка той же группы. Ага, "…в направлении Мутных озер и альплагеря "Алаудин"." Может, вы выжили в своем альплагере? Вряд ли, двенадцать лет надо чего-то жрать, складов Центральной Базы Снабжения и старлея Васильева там точно нет. И хрен что на этих камнях растет. Лишайник и прочий ягель. Или ягель только в тундре? Нихера уже не помню.
Так, прокрутить все с начала. Мы в местном лагере были, одни развалины от него остались. Не мы развалили, белым пушистым хвостом буду. До нас такой был. Точно. Именно в этом и были, на "А" назывался! Так что, выходит, что я ближе к нужным местам, чем думал. Тот лагерь на территории товарища местного гроссмейстера дислоцируется.
От и добже, пан ясновельможный. Не будем время терять вхолостую. Валить надо отседова. С перевала уходит ровный снежный склон, который к низу становится ровнее. Улететь вроде некуда. Попробовать? Почему нет? Время выиграю и силы сэкономлю. Обхожу небольшую скалу в самом верху склона, сажусь на задницу и пытаюсь изобразить из себя беспечного пацана на снежной горке. Почти получается, вот только от скорости дух захватывает, а тормозить не выходит. Но не лечу кубарем, еду. "Пять минут, полет нормальный, через пятнадцать копеек - поворот направо" - всплывает в голове совершенно дурацкая фраза. Полет тем временем замедляется, дальше скольжу потише. Камни по сторонам уже не мелькают расплывчатыми полосами… Еще медленнее… Еще… Останавливаюсь. Всё? Смотрю назад. Неслабо прокатился! Что у нас по сторонам? Ага, вот где собаки порылись. Выход-то с перевала один! Ежели подождать, пока на жопах поедут с него джигиты, можно много полезных дел натворить. Нет, банально не хватит патронов. Тут нужен станкач с водяным охлаждением, не меньше. Эх, где ты мой любимый "Максим" из краеведческого музея? И где Бригада родная… И где… ХВАТИТ, млять! - сорвавшись, ору сам на себя. Нашел время. Вылезешь, сука, а потом и будешь жалеть, и вспоминать. А сейчас поднял жопу, капитан, и вперед. Под любимую строевую погранотряда СпН:
Пишов я на пасеку вчора! Э-гей!
Посвюд були мертвые бджолы! Э-гей!
Ой, вы, бджолы, ой вы бждоли! Э-гей!
Ой вы бждилоньки мои! Э-гей!
Дурацкая песня про мертвых пчел, исполняемая на суржике посреди заснеженных гор сидящим в снегу капитаном российской армии. Смешно? И мне смешно!
Ладно, товарищ Напаваротти, хватит песни петь, местную фауну заунывьем шугать, время позднее, надо вниз. До вторых озер, а там налево перевал к следующим озерам, и к Пенджикенту форсированным маршем. Подожди, а где здесь альплагерь? В записке писали… Карта врет? Или в записке напутали? Ладно, там видно будет. Не сегодня. Сегодня дойти бы до ближних озер - тех самых, которые Мутные. Переплетение каменных гряд впереди оптимизма не добавляет. Особенно с учетом моего "шикарного" самочувствия. Горы все-таки достали. И мстят бывшему промальпу, гордящемуся тем, что горы никогда не любил. Ветерок, между прочим, усиливается. И темнеет, ой как нехорошо. И быстро-быстро.
Проверить автомат. Умные люди перед снеговой акробатикой оружие в чехлы убирают. Ну, сильно умным я себя никогда не считал, но догадался. Не особо, значит, и тупой. Тут всё в порядке. Одеть куртку из борькиного магазина. Ага! Я, конечно, тупой солдафон и вообще, но хорошей вещью не побрезгую. Кое-что еще в Самаре заценил. А уж на зимовке… Так что штормовочка у меня самая современная! И вообще мега пыщ-пыщ. Куда лучше всякой "цифры" и прочего табельного. Рюкзак за спину - и вперед.
По дороге не забыть присмотреть укрытия, погода портится. Чем дальше иду, тем сильнее убеждаюсь, что лимит везения на сегодня исчерпан до донышка. Вокруг уже основательно метет, сверху сыпет крупа, ветер норовит сбить с ног.
Самое неприятное, что во всех этих каменных навалах до сих пор не попалось ни одного места, где можно укрыться от ветра. Видимость пока держится метров сто - сто пятьдесят, но дальше будет только хуже. Надо срочно прятаться. Хоть тент в рюкзаке лежит. Толку, конечно, от него… Хотя лучше стандартной плащ-палатки. Незаметно для себя выскакиваю на ровное поле. Справа высится стена какой-то скалы, слева окончание осыпного гребня. Попросту навал крупных камней. Поле - ровное как стол и уже засыпано снегом. Сантиметров 15–20. Самый гадостный. Был бы хоть с полметра - спиной вниз улегся, тентом закрылся. Да и степи Приднестровья нихрена не горы Таджа. Тут такие фокусы могут плачевно кончиться. Поэтому - надо идти. Была бы погода - милое дело по такому полю гнать вниз, до самого леса, там хоть дрова есть. Может, так и сделать? Нет, тропы не видно, влечу еще куда-нибудь. К вершине? Сомнительно, лучше в камнях искать. Сворачиваю налево и пробираюсь краем гребня, подходя к каждому крупному камню. Ничего. В лучшем случае немного прикрывает от ветра, не более. А ведь есть здесь то, что нужно, обязательно есть! Найти бы только… Холодает. Штаны встают колом, они уже не мокрая тряпка, а ледяной короб! Сверху получше, пока еще куртка спасает. И чего не послушал Борьку, надо было полный комплект туристского барахла взять. Были бы такие же штаны… А так физически ощущаю, как уходит тепло. Не подхватить бы чего, в этой ситуёвине только заболеть не хватает…
Наконец на глаза попадается что-то отдаленно похожее: два булыжника стоят углом и слегка нависают. Ну хоть такая защита от ветра, он сейчас разогнался где-то до 20–30 метров в секунду. Нервно смеюсь - с таким ветром жалеешь, что нету парусного вооружения как на клипере. Уже на месте был бы… Но с этим можно бороться. Вытаскиваю из рюкзака тент. Пытаюсь кое-как соорудить полог. Плохо получается, не хватает опыта, никогда не делал подобное на камнях. Были бы деревья… Окоченевшие пальцы отказываются шевелиться. Пытаюсь вернуть чувствительность, колочу ледышками о камень. Не помогает. Только перестаю их чувствовать. Сил нет совсем, все тело колотит, как в лихорадке. Надо сделать укрытие, иначе замерзну нахрен. И будет классическая экспедиция Андрэ. Только у того хоть воздушный шар был. И голуби. Очередной порыв ветра вырывает из рук ткань. Дергаюсь за ним, спотыкаюсь о невидимый под снегом камень и падаю. Пытаюсь встать, но ничего не выходит. Руки в очередной раз подламываются, и с размаху падаю в проклятый снег. Сознание медленно ускользает, проползает ленивая мысль: "Вот и все, капитан. Конец". И наступает темнота…
Таджикистан, Фанские горы, ледник Малой Ганзы
- Хорхе! Пургень идет!
- Дьябло! - Выругался испанец и добавил нечто вовсе уж непереводимое.
- Сглазил! Придется зарываться!
- До дальней седловины успеем?
- Болт на тридцать шесть! И зарыться там негде!
Патрульные прибавили ходу. Обидно же как. Отлично проскочили Зеленоград, и, встретившись с Пашкиной группой, погнали обратно, вернулись на ледник. Осталось пробежать через четыре седловинки ВАА. Набор крохотный, сброс тоже. Час работы! Даже подумывали успеть на Мутные, переночевать в коше. Пришлось бы часок по темноте поработать, но это не страшно. И на тебе! Но с пургенем не шутят. До Мутных точно не успеешь. А зарываться, когда вокруг свистит… на фиг нужно такое удовольствие! Особенно если учесть, что построить укрытие можно далеко не в любом месте. Здесь, на леднике Малой Ганзы - без проблем. На ближней седловине ВАА - тоже можно. А дальше - только на озерах. Но там и строить не надо, кош есть.
Так что сейчас вопрос только один - полчаса до первой седловины. Рискнуть или нет? Казнок оттуда не виден, но место намного безопаснее. И Рация добьет до лагеря, можно сообщить об отсидке. Конечно, спасателей за ними так и так не вышлют, пургень не заметить сложно. Но лучше быть со связью. Мало ли что!
- Гоним на первую седловину, - скомандовал Хорхе, оценив скорость разрастания черной полоски на горизонте, - свободный ход.
Теперь каждый мог идти своим темпом, не дожидаясь остальных. Первый пришедший начинает рыть пещеру. Может так получиться, что к приходу последнего она будет готова. Но вряд ли, не настолько разнятся силы патрульных.
Тем не менее, Витас сразу вырвался вперед и полез по тропе, наращивая темп. Оба пса рванули за ним. Всё правильно: когда патруль идет на пределе скорости, люди не в состоянии смотреть по сторонам и могут прозевать опасность. Вот для этих целей и нужны собачьи носы. От снайпера не спасут, а любого лазутчика учуют на раз.
Когда тройка вышла на седловину, всю южную часть неба уже затянуло тучами.
- Полчаса максимум, - оценил Хорхе.
Витас, выигравший за счет рывка минут пять, уже вовсю резал ножом кирпичи, бешеным кротом вгрызаясь в склон. Остальные присоединились к нему, переложив охрану на собак.
Ниша быстро росла, и вскоре резальщиков осталось только двое: литовец и француз углубляли прямоугольную нишу в склоне, а русский и испанец переключились на строительство защитной стенки. Через двадцать минут убежище было готово. Оставалось лишь прорезать вход.
Только теперь Хорхе отвлекся для связи с лагерем.
- База - Второму!
В ответ тишина.
- База - Второму!
Ни ответа, ни привета. Даже статики почти нет. Неужели, пургень экранирует? Такое бывает, хотя и редко. Но ведь непогода еще не пришла!
- База - Второму!
- Второй, что у тебя? - пробился все же сигнал сквозь плотную завесу снега и ветра.
- Пургень. Зарылись на первой седловине ВАА.
- Принял. Ахмадов атакует Пасруд большими силами. Ваша задача - после пургеня прикрыть Казнок. Возможна попытка прорыва. Как поняли?
- Принял и понял на пять. Прикрыть Казнок.
- Правильно. СК.
- СК.
Пока длился сеанс связи, подчиненные уже затащили в пещеру вещи и залезли сами. Хорхе убрал рацию и нырнул следом. Только теперь забрались псы.
- Что-то вы быстро вход отрыли, - сказал командир, снимая шапку и с хрустом разминая шею.
- А это не мы, - рассмеялся Митька, - Барсик!
Пес, услышав своё имя, поднял голову, убедился, что ничего страшного не случилось, и уронил ее обратно на лапы.
- Барс? - удивился Хорхе.
- Ага. Только щели в стене затерли, подошел и давай рыть. Да так быстро! Пока сообразили, что к чему - уже обратно вылезает. Идеально прорыл. Под длинной плитой, точно по центру. Даже править ничего не пришлось!
- Ох, не зря мсье Аверин говорит, что собаки умнее людей, - сказал Франсуа, - вытеснят они нас как биологический вид. И будут править Землей.
- И слава богу, - откликнулся Витас. - Уж они-то ядерную войну точно не устроят.
Окрестности Новосибирска, Заимка
Влада Урусова
День тяжелый выдался. Как обычно, впрочем. Дети, они такие… Накорми, убери, постирай, сказку расскажи, по заднице тресни… И так целый день. Под вечер и сил нет. До постели только добраться да на подушку упасть…
Проснулась рывком. Как будто что-то в бок толкнуло. Только что? В детской тихо. Поднялась, пошла проверить, на всякий случай. Дашунька разметалась в кровати, но спит спокойно, улыбается… Поправила одеяло…
Близнецы дрыхнут, обнявшись. Как не пыталась переложить каждого в свою постель, не выходит. Порознь орать начинают, хоть убейся. А вместе - просто примерные дети. Ничего, отучатся, когда подрастут. Маленькие ведь, года еще нет…
Димка-Дымок дрыхнет, как живет, по стойке "смирно"…
Нет, не дети разбудили. Что же? Сон? Точно. Нехороший такой сон. Странный. Камни, снег, склоны. Как на Алтае. Только не похоже совсем. И тяжесть наваливалась, нехорошая тяжесть…
"Андрюша, как ты там?"
Тишина, нет ответа. Совсем с ума сходишь, мать…
Опять легла. Только глаза и закрыть успела… Темнота развернулась навстречу белой завесе с оглушительным хлопком. Вокруг засвистело. Громко и до боли мерзко. Захотелось зажать уши. Сильно-сильно. Чтобы не впивался беспощадный звук. Еще и по глазам стегнуло ледяной крошкой, выбив непрошенные слезы. Обруч холода плотно обхватил грудь, перехватило дыхание, сбилось с ритма сердце…
Кругом снежные склоны. Скальные вершины над ними. Нет, это не Алтай, всё крупнее, масштабнее. Камни, торчащие черными клыками из-под снега. Некоторые больше КПП на Заимке будут, другие поменьше. Нависающая стена незнакомой вершины. Внизу человек. Маленькая фигурка пытается укрыться от ветра и снегопада, прячется между камней. Андрей! Лица не видно, но она-то знает, чувствует… Человек спотыкается, падает… Пытается подняться, опять падает…
Надо бежать, помочь ему… Что-то держит за ноги, не пускает… Ну уж нет, хрен вы меня остановите, я спасатель или где? И плевать!!! С треском ломается серый туман, обступивший мужа, больно режут осколки. Но руки касаются плеча в скользкой куртке, трясут. Бесполезно. Андрей не реагирует, без сознания…
- Вставай, - кричит ему в ухо, трясет, бьет узкой ладонью по лицу, - Вставай! Нельзя спать, нельзя! Замерзнешь! Андрюшенька, не оставляй меня, ты не можешь умереть, ну пожалуйста, вставай, Андрюша, родной мой…
Бесполезно.
- Вставай! - от отчаяния в своем же голосе становится еще страшнее, - ты не можешь нас оставить, не можешь! Ты же нужен нам! Андрюшенька, милый, прошу тебя! Вставай, сволочь проклятая! Нет у тебя права такого, умирать! Тебя дети ждут! Четверо! Из которых ты двоих не видел даже! Вставай, скотина! Ну пожалуйста, любимый мой, прошу тебя…
Отчаянье наваливается необоримой тяжестью. Хочется выть, плакать, кататься по снегу рядом с неподвижным телом, рвать волосы.
Но, собирая остаток сил, как можно громче в кружащий вокруг колючий снег:
- Помогите!!! Ну кто-нибудь! Помогите…
И как ответ из бушующей круговерти ветра и снега высовывается огромная собачья морда, вознесенная настолько высоко, что приходится задирать голову. Следом за мордой из бурана вырисовывается широкая грудь, покрытая густой черной шерстью, мощные лапы.
Пес шумно втягивает мокрым носом воздух, смотрит вниз, прямо на нее, и неожиданно спрашивает глубоким басом:
- Чего кричишь?
- Помогите… - еле слышно просит она, - помогите… нельзя спать, нельзя…
- Ну и не спи, - добродушно замечает пес, чуть наклоняет голову, улыбается краешком пасти и толкает мордой. Вроде бы слегка, но так, что все вокруг начинает тускнеть. - Дальше моя работа…
Проснулась от собственного крика. Лицо в слезах, сердце бухает тяжело и часто. Всё тело бьет частая сильная дрожь. Осознание себя и действительности приходит постепенно. Даже медленно. Очень медленно. Но приходит. А вслед за ним отпускает. Совсем немножко, но уже можно соображать, понимать, что делаешь, думать…
- Господи, сон… Всего лишь сон… Только сон…
В коридоре послышались быстрые шаги. В комнату сунулся Димка. В одних штанах, но с пистолетом. Тем самым, на свадьбе подаренным. А я-то, думаю, куда могла засунуть…
- Ма? - тихий вопрос.
Так, вдох-выдох, успокоилась вроде бы.
- Все нормально. Сон плохой.
- Понятно все с тобой. - В полумраке отлично видны упрямо сжатые губы. Прищуренные глаза. Не верит. И правильно делает. Но лучше молчать.
- Честно-честно! Фигня какая-то приснилась.
- Ну ладно. Сделаю вид, что поверил. Добрых снов, ма.
- Добрых!
Скрипнула притворенная дверь. Ушел. Вот теперь можно в подушку и уткнуться, и слезы отпустить, и полукрику-полустону волю дать. Ощутить боль в израненных почему-то руках…
"Андрюша, от тебя ведь привет был! Точно знаю… Что ты делаешь, сволочь полосатая?! Не вздумай умирать! У тебя детей четверо! Не вздумай! Пожалуйста, сволочь моя любимая!!!"
Неслышная тень отклеилась от двери. Осторожно перекатываясь с носка на пятку, вдоль стены, чтобы вовсе исключить шанс случайного скрипа, Дмитрий Урусов пошел к себе. Досыпать остатки ночи.