Вскоре на дороге появился маленький "джимни" с Павлом Смирновым за рулем. Молодой староста поселка сам выехал на встречу высоких гостей.
На Дальнем Посту я первым делом осмотрел ВПП, расположенную вдоль границы леса, примерно в том самом месте, где некогда стоял примечательный исторический "блокпост" из поваленных деревьев. Осмотрели мы ее, приняли решение удлинить и спланировать заново восточный конец полосы. По завершении работ – принять объект комиссией с окончательным словом Эльзы после пробной посадки на реконструированную "взлетку".
Сам поселок до сих пор ничем не примечателен.
Дома, хозяйства при них, обширные огороды, птичники. Здание "локалки" после опустошения так и не освоено. Пограничный населенный пункт, производства здесь практически нет, пока заметен алтайский скорняк, безусловный мастер своего дела. Шкуры ему привозят из подвалов замка, там их накопилось в большом количестве.
Но я не могу исключить определенных перспектив Дальнего Поста в области приграничной торговли. После того, конечно, как все неясности с "пакистанским направлением" будут утрясены. Скорее всего, придется повоевать.
Конвенций миротворческих у нас пока нет, и я готов осторожно рушить стереотипы местечковых разборок: чех-стеклодув уже сделал несколько специфических "колб" по чертежам Гриши – уложили в два таких "стакана" пару Ф-1, после чего Демченко скинул их с высоты. Как и ожидалось, запалы, после разрушения стекла, сработали, и эти авиационные недобомбочки исправно взорвались. Сейчас к разработкам подключились научники – инженерно-военно-научная тройка пробует новые варианты легкого бомбового оснащения. Надо будет – накроем с воздуха.
Блокпост тут, пожалуй, самый серьезный.
Уже два пулемета имеется. Домик блокпоста из толстенных бревен, обложен мешками с песком, узкие бойницы, два штыря антенн, прожектора, флаг анклава. РЛС позади поста, на отдельной вышке. По обе стороны дороги – окопы и стрелковые ячейки, за ними следят, даже бермы очищены от снега. Шлагбаум полосатый преграждает путь, в сотне метров поперек дороги лежит здоровенное бревно, возле него stop-табличка. Каждый раз они это бревно оттаскивают? Наверное, лебедка есть…
– Гриша, а если враг издали начнет?
– Не-а, – раньше Гонты отмел мое предположение Смирнов. – Там, в самых удобных и ровных местах, для самых ушлых у нас три мины собраны, на базе "клейморов", на радиоподрыве.
Это так, "клейморы" мне уже дают. По жесткому лимиту, как и два типа гранат, не более двух единиц любого из наименований в неделю. Странная логика у "снабженцев": гранаты наши, мины – их "шалунихи". Взрывчатку "россыпью" – пока никак и никакую. Запрет: не хотят Смотрящие, чтобы мы тут супербомбы лепили, о чем я сразу сообщил нашим воинственным фантазерам, – мол, не вздумайте!
– Рискуете с радиоподрывом.
– Обесточиваем, когда наши плотно ездят.
– А мангруппа как быстро поспеет по тревоге?
– По нормативу, – уклонился прапорщик. – Так ведь Кордон в обязаловке впряжен, трех бойцов подкидывают на своей машине.
– На "запоре"?
– Угу. Они его перекрасили в камуфло. Точнее, переклеили пленкой. Ну и патруль на квадрах. Два постоянно на трассе – челночат.
Вижу я, как они "челночат".
Один, вот ведь удивительно, как раз тут и обретается – челночит за постом. Квадр, словно почувствовав мой интерес, взревел двигателем, проехал мимо открытого шлагбаума и направился к бревнищу. Интересно, интересно, ну-ка… Но презентации фокуса не случилось: водитель просто скатился в овраг, а потом легко выбрался наверх, уже за препятствием. Крутанулся в воздухе сизый дымок – и патруль неспешно покатил в сторону "паковской дороги". Где-то там сейчас работают орлы Демченко.
– Демон-то что сейчас в тех краях делает?
– Так минирует! – жизнерадостно ответил Гонта. – Все сходы с трассы в сторону Больших Полян перекрывает, чтобы не катались, падлы.
– Постой, это же вроде не его профиль?
– Ну мы типа по очереди, – странно замялся Гриша. – Типа помогаем друг другу.
Ясно. Сталкера тоже президента охраняют. Выкатились в даль темную – и блюдут.
"Минируют".
Ох, уезжать мне надо, а то все на ушах.
Торможу реальную работу.
В Белой Церкви имеются две производственные достопримечательности: соледобыча и восстановление храма. Соль – важный ресурс, египтяне и франки уже заинтересовались. Можно ее и каналом таскать, понятное дело. Но по себе знаю, "весовые позиции" всегда лучше брать на месте – уж очень дорог каждый грамм лимитированной поставки. А морская соль, кою теоретически можно добывать на Морском Посту, нам не нужна – горькая, грязная, чистить надо, воду фильтровать. На засолку не годится.
В поселке уже двадцать человек постоянных жителей, на соляной фабрике трудятся две семьи. Восстановление храма идет медленно. Впрочем, все по графику, Ковтонюк следит. Спешки особой в реанимации храма нет: огромного наплыва верующих у нас пока не наблюдается. Однако они есть и в восстановлении посильно участвуют, живут в отдельной "временной" избенке-самостройке.
Кузнец с Якубом уже прикидывают, как, где и из чего лить колокола. Предупредил: на большие металла не дам.
Отец Сергий, в миру Николай Карлов, с которым мы пару раз крепко пособачились, на деле мужик нормальный, понимающий, так что в будущем Белой Церкви я уверен. Солеварню посещать не стал: был на открытии.
А вот Город Мастеров мне интересен.
Так в народе уже прозвали "комплекс", устроенный в бывшем помещении поселкового магазина, где постепенно обосновываются наши ремесленники. Есть гончар, есть резчик по дереву – первые ложки и миски, еще не расписанные, мне подарил. Подогнал ему краски, но он совместно с научниками работает над рецептурой красок старинных, посконных, так сказать, сермяжных. Ковроткацкий станок из подвала с большими сложностями извлекли, теперь женщины его осваивают. На "привозных" нитках: нет у нас пока никакой шерсти, кроме, зараза, волчьей. Козы нужны! Ну долбаные франки, погодите…
Всем помогают их семьи, дети учатся ремеслу.
Очень интересны и перспективны работы некоего Порфирия, слегонца чеканутого мужичка средних лет, ярого верующего, который занимается, не поверите, изготовлением книг! Сам варит грубую толстую бумагу, катает листы, обрезает и сшивает в переплет, тачает обложку, неизменно обшитую кожей. Внутри блока все страницы заполняет только рукописной вязью, рисует иллюстрации, пытается освоить гравюру. Адский труд. Но когда-нибудь его наработки нам очень пригодятся. А почему потом? Нужно ставить мастерскую или, не знаю, лабораторию пока по производству местной бумаги. Записал в книжку.
Снег усилился. Пастораль.
Что-то взгрустнулось мне, вспомнил свою староземную Заостровскую…
Я с детства не любил меда.
Не ем его никогда и плохо понимаю записных медоманов.
И вот – сижу за столом, макаю толстые ноздреватые блины в глубокую липовую миску с янтарной тягучей жидкостью и вслух нахваливаю гостеприимных хозяев. Деваться некуда: мы приехали в Ментовку.
Тут вся жизнь – сплошной мед.
Попробуй откажись от такого знакового для этих людей угощения, если четыре семьи поселка занимаются медосбором. Так что баночек "в дорогу" нам уже насовали. Мы тоже с подарками: привезли жителям кинопроектор с экраном и несколькими лентами, детям – старые добрые китайские игрушки. И патефон с сапфировыми иглами и старыми пластинками. Это моя личная новация – заказал как-то на пробу патефоны политрука, три штуки, небольшие, относительно легкие. Шаг из серии "звоночки" – а ну как все отрубят и со временем начнутся проблемы с электричеством? А тут завел – и слушай да танцуй. Только пружину не перетяни. Ну заказал и заказал, почти как прикол, на пробу. Но вскоре начался самый настоящий бум – все селяне Посада изъявили желание заиметь дома такое чудо: не я один постоянно вдали "звоночки" слышу. Вот такой чудовищный микс: телевизоры и патефоны. На день сегодняшний – и на завтрашний. Правда, телевизоры есть только в общем пользовании, в красных уголках и клубах.
После "медоприятия" я посмотрел на мастерскую переработки воска – теперь тут не только изготавливают свечи всех размеров: теперь по рецептуре медиков варят "черный воск", с растительными и минеральными лекарственными добавками, для каких-то там процедур, меня, кстати, на них Зенгер эпизодически блатует.
Пилораму я уже видел, присутствовал на подписании акта приемки, а вот жилое отныне здание УВД после запуска модернизированной котельной и ремонта помещений – нет.
При осмотре обалдел: как на старую землю перенесся.
Да… А ведь это, пожалуй, самое комфортабельное жилье в анклаве. Одно центральное отопление чего стоит. А уж теплые городские ватерклозеты и ванные комнаты! На первом этаже сделали общественные душевые и сауну, чтобы не обижать жителей частных домов. Сюда, что ли, переехать? Ну на такое перемещение многие были бы согласны.
В том числе и я.
Старшина поселка, молодой татарин Закир Албасов, отец четырех детей, перспективный бригадир деревообработчиков, заслуженно гордится.
– Сколько еще людей сможешь у себя принять?
– Две семьи, не больше: не хочу тесниться, – честно ответил Закир. – Если больше, то придется красный уголок ликвидировать, а не хочется. Это у нас и клуб, и место отдыха для всего поселка.
– И не надо ничего ликвидировать, надо строиться, – предложил я. – И думать, что еще развивать, кроме деревообработки и пчеловодства. Сам-то мед любишь?
Закир широко улыбнулся:
– Не любитель. А сейчас даже смотреть на него не могу.
Понимаю…
Блокпост тут имеется.
Не такой, конечно, как на Дальнем – ведь к северу еще и Дровянка стоит, – это один блок, по сути. Но "льюис" из бойницы торчит, мини-РЛС крутится. Гриша предложил экстренно провести "неожиданную тревогу" для демонстрации возможностей поселка, но я не согласился. Пусть Бероев роль плохого дяди играет.
А я сегодня – хороший папа.
Дорога на Дровянку отсюда как на ладони, просматривается большой участок трассы, лес не перекрывает обзора даже на поворотах. И я отлично вижу, как со стороны самой северной точки анклава к нам медленно едет квадроцикл патруля. Надо же, опять челночат, как удачно все сложилось!
По огромному ангару все еще бродят наши инженеры, заново описывают вставшую на прикол технику, проверяют условия хранения. А я уже устал от впечатлений.
Вечереет. Пора ехать домой.
Пш-шш…
– "Черная Меза" – "Стилету"!
Прапорщик из "шишиги" вызывает нашу машину. Ну и позывной же они выбрали для "уазика", юмористы… Неужели так и не наигрались?
– Слушаю тебя, "Стилет", – ответил наш водила.
– Предупреди там экипаж. Пш-шш… Сейчас маленько постреляем, пусть пассажиры не колотятся, сидят ровно.
– Что там?
– Волки впереди слева.
– "Меза" принял.
Пш-шш…
Волков наши бьют нещадно.
Санитары они тут, не санитары… В ожидании домашнего скота и уже имея птицу, мы не можем себе позволить оставлять в живых таких прожорливых соседей. И сами, если что, посанитарим, тут мы мастера на загляденье. Вот только волчары в этих лесах умные, редко подставляются под выстрел.
Туку-тум!
Туку-тум, туку-тум!
И пошла гулянка, погнали наши к лесу "серых".
Мы в машине, как и было указано, не дергаемся: у пассажиров только короткостволы.
У инженеров – пистолеты, а у меня подарок Кастета, маленький револьвер S&W Model 60 LS, "Chiefs Special Stainless Lady Smith". Из нержавейки, блестящий, красивый, ствол короткий, барабан на пять патронов. Компактный агрегатик калибра ".38 Special", игрушка. Хотел я его Ленке подарить, но она не взяла – мол, сам носи, тебе по статусу вручили.
Так что я как настоящий герой-полицейский из боевика.
Костя нашел его там же, где затрофеил свой удивительный "маузер", только владелец у револьвера другой…
Был.
Глава 4
Сергей Демченко, командир группы сталкеров, снежный барс сезонно
У нас капитан Бероев разбился.
Дикая история, и случайность в причинах не по сердцу, и винить реально некого.
Вместе с женой перевернулись на снегоходе. В кои веки раз отпросились, согласовали единый выходной день и поехали на охоту – на Дальние Поляны, главные охотничьи угодья нашего Левобережья. Как говорят ученые люди, богатый хорологический ресурс. Отличные тут места, особенно в предгорьях. Зверя и птицы много, простор, но и для засады мест хватает. Знай, излишне к востоку не забирай, где мы вдоль дороги перед поворотом к "пакистанке" наставили минных ловушек на съездах с трассы. Но про них все наши знают. Сами паки, впрочем, как и арабы, с приходом зимы крепко припухли, обалдели и сидят тихо, привыкнуть не могут. Значит, зима – русская, наша. Ниче я задвинул?
Дорога относительно рядом с Дальним Постом, где всегда можно обогреться. Но в тот день никто, кроме них, там не проехал.
И вот как все вышло – расшиблись.
Инну Бероеву вчера уже выписали из больницы, а Руслану еще лежать и лежать – минимум месяц. Медики уже заказали у Леши какие-то особо крутые там церебро-препараты израильского производства, говорят, с ними у капитана быстро все выровняется. Дай-то бог… Вчера мы собрались у Инны дома – утешить, послушать. От нас – мы с Гоблином, Гонта пришел, конечно, девчата со служб, с Посада хлопцы. Да что там говорить – все им посылочки собрали-передали.
Я слушал тихий рассказ Инны и живо, картинно представлял себе, как все это было, умею так: хорошая фантазия журналиста, разве вытравишь это из души стрельбами да погонями…
Красиво у них все начиналось тем субботним утром.
Сверкая серебристой дугой-бампером на декабрьском солнышке, снегоход-"утилитар" летел вдоль дальнеполянских предгорий, поднимая позади себя в морозный чистый воздух облако снежной пыли.
Инна сидела сзади, прижималась к спине Руслана. Сначала ей было неудобно, и тогда он переложил свой СВТ с оптикой в "кенгурятник", где у них лежал баул с припасами и запасная канистра с топливом. Ветер крепко обжигал ей лицо, но она категорически отказалась надевать ветрозащитную маску, ограничившись застегнутой по нос молнией "аляски" и горнолыжными очками. Зима южная, мягкая, не так уж и холодно. Разве что ветер, рожденный скоростью движения. Да и зачем ей маска: и муж спрячет за спиной. Ведь он ее всегда сберегал. От всего, будь-то идиот-начальник в офисе "староземной" транспортной фирмы или просроченный йогурт из ближайшего супермаркета. Они крепко друг друга любили, правильно, намертво, – и весь Замок это знал.
Перед очередным ущельем с темными боковыми распадками Бероев снижал скорость, и тогда она успевала увидеть тонкие петли пунктиров, следы куропаток и песцов, причудливыми узорами рассыпавшиеся по снежной целине. У последней по плану горки он остановил машину и достал карабин. Сев бочком на широкое сиденье снегохода, Инна смотрела, как муж, стоя в классической стрелковой стойке, высматривал "начальника" куропачьей стаи. Не выстрелил, коротко сообщив жене, как бы оправдываясь:
– Далеко. Без гарантии.
Она улыбнулась, зная, что он врет. Руслан просто не хотел убивать такого красавца, бесстрашно несущего ответственную вахту по охране своего семейства на розовой ветке лиственницы.
– Поехали уж, Зверобой, – из-за толщины зимнего снаряжения она смогла обнять его лишь вполовину, – у нас еды хватает. Давай просто покатаемся.
Они любили друг друга давно и честно. Так удачно получилось. Инна в молодости была красавицей. И после поздней свадьбы все еще была хороша, заставляя порой Руслана бояться оценок и сопоставлений с ее стороны. После рождения ребенка она уже не была такой красивой, чтобы бросить его когда бы то ни было, и она это понимала. Наоборот. Умей он больше узнавать женщин, теперь, вероятно, уже ее беспокоила бы мысль: "Муж может найти себе новую…" Но она слишком хорошо знала своего Руслана и не волновалась.
Вскоре узкая снегоходная "дорожка" закончилась, и они пошли по "пухляку" – свежему рыхлому настилу заснеженной равнины. Здесь снегоход пару раз застревал, недовольно гудя мощным двигателем, и тогда они вместе выталкивали его. Один раз, на подъеме, снегоход почти завалился набок, и они оба упали в снег. Хохотали, вытряхивая холодные колючки из рукавиц, открывали термос с горячим кофе. Возле невысокой старой разлапистой ели и огромной "обжитой" охотниками коряги под ней, обозначавшей, что они достигли места, называемого у снегоходчиков "Деньга", Руслан сделал пологий вираж, нарисовав на снегу большой круг, и остановился. Соскочил с водительского места и подошел к ней, еще не понимающей, что происходит.
– Ну что, с юбилеем нас, солнышко!
Инна открыла рот для вопроса, вспомнила сама и тут же почувствовала, как горячая краска заливает ее лицо. Как же она забыла! Не может такого быть! А забыла… Как забыла и о том, что ей достался единственный в мире мужчина, который всегда помнит все даты. Ровно шесть лет назад они вместе вышли из гостей, где познакомились по-настоящему, хотя приглядывались друг к другу уже давно. И уже через два часа дали начало трудной, но счастливой дороге для движения новой семье по планете Земля.
– Русик, а я… Прости… ведь я-то… – у нее от волнения, обиды и злости на саму себя перехватило дыхание.
– А ты не приготовила, – ласково подсказал он. – Потому что с твоей работой это немудрено, там что угодно забудешь после смены. Плюнь слюной, Инка! Завтра приедем в замок и что-нибудь вместе придумаем.
Он поцеловал ее и поторопил, поскорее желая похвастаться:
– Ну открывай же!
Сняв большую пуховую рукавицу с широкими манжетами, заходящими прямо на куртку, она взяла подарок чуть дрожащей рукой.
Капитан скинул перчатки и помог ей решить непростую в таких условиях задачу – развязать тугой от мороза узелок серебристой ленточки. Тоже не смог, достал короткий поясной нож с ручкой из оленьего рога и разрезал этот гордиев узел. И она уже сама сняла бумагу и запихала ее в кармашек куртки.
Квадратная картонная коробочка, обшитая темно-синим бархатом, тяжеленькая, уютная, лежала на ее руке. Поначалу Инна подумала, что внутри "женский ординар" – дорогие духи, – и ошиблась. В косопадающих лучах низкого, почти вечернего солнца сверкнуло неброское, с первого взгляда, колечко строгого белого золота. И три камешка "светофором", в ряд: красный, желтый, зеленый. Она узнала это кольцо. Всего один раз она задержалась у питерской витрины, но Руслан отметил и вспомнил. Потому что он лучший. С трудом сдерживая выступившие слезы, она поцеловала его в чуть колючую щеку, а потом и в губы, пахнувшие недавно съеденным горьким шоколадом и немного – последней сигаретой.
До Дальнего Поста оставалось совсем немного, когда это случилось.
Снегоход совершенно неожиданно выскочил на не замеченную вовремя поверхность твердого наста именно тогда, когда Бероев дал полный газ. И прямо под лыжей оказался большой плоский валун с ребристой гранью.
Такого удара не выдержала даже усиленная стойка готовой к экстремальной нагрузке машины, раздался треск лопающегося металла. Техника возмущенно рявкнула, приседая на скорости, но спасти своих хозяев уже не смогла.