Чем хорошо заклятие телекинеза - так тем, что при постоянном уровне магического фона и отсутствии просадок, а также при хорошей концентрации и силе воли мага траектория движения транспортируемого объекта получается идеально выровненной. В полной тишине котелок с благоухающей наваристой кашей снялся с костра и, сделав круг почета вокруг застывшего старшины, медленно поплыл в сторону высоких разговаривающих сторон.
Иванов резко крутанул в пальцах портсигар и высказал свое отношение к этому мальчишеству:
- Нехорошо с едой баловать. Да и люди голодные. Пойдемте-ка к костру. Ребята мои чай привезли - поди, у вас и не слыхали о таком? Вот чаю попьем, поговорим. - Москвич встал, отряхнул колени и пошел к костру, держась подчеркнуто прямо. Сзади послышалось шипение дроу, который автоматически попробовал ухватиться за ручку повисшего перед ним котелка.
Зашипев от прострелившей руку боли свежего ожога, Ссешес, подталкивая с помощью телекинеза котелок, двинулся за Ивановым, автоматически наложив на правую ладонь заклинание лечения. Сзади него, подхватив и свернув плащ, двигалась крайне заинтересованная Ва Сю, то и дело стреляющая на дроу и на Иванова глазами, в которых полыхало пламя недетского любопытства. Подойдя к костру, Глава осторожно опустил котел на землю и произнес:
- Вроде готово - запах, во всяком случае, вкусный.
- Командир, ну нельзя же так! - Старшина чуть не плакал, но развить свою мысль не смог, так как от кухонного навеса послышалось:
- Товарищ старшина, вода закипела, можно чай заваривать!
Хоть тирада старшины и была прервана на взлете, сам тон и выражение лица Сергеича заставили Ссешеса отвлечься от обдумывания разговора с Ивановым:
- Это я так, в качестве иллюстрации к своим словам. Извини, Сергеич.
Буркнув под нос нечто вроде: "Ходють тут всякие, а потом слоны пропадают!" - Сергеич достал из кармана завернутую в тряпицу ложку и, зачерпнув немного каши, тщательно, с видом заправского повара, распробовал. Кстати, под дружный писк облепивших его дракончиков. Вид причмокивающего Сергеича в окружении гибких чешуйчатых тел, с задумчивым видом оценивающего содержимое котелка, был просто нереальный. Вдумчиво кивнув, старшина принялся сноровисто раскладывать кашу по тарелкам. Оторвавшись от священнодействия с чаем, Гена подхватил три тарелки и разместил их на отдельном "командирском" пеньке, около которого уже стояли Иванов с дроу и смущенно выглядывающая из-за плеча Ва Сю. Через некоторое время только дружный стук ложек и радостное урчание дракошек нарушали тишину на поляне.
Иванов неспешно подбирал подливку кусочком хлеба, задумчиво глядя на мерно жующего Ссешеса…
Настоящая походная, пахнущая костром каша, медленно и аккуратно поедаемая с помощью нержавеющей ложки с тщательно зацарапанной свастикой. Из-за небольшого изменения вкусов привезенный гостями черный хлеб, да-да, та самая советская чернушка, показался в высшей степени странным и не сочетающимся с кашей. Поэтому после первого укуса дроу аккуратно отложил хлеб в сторону и продолжил наслаждаться вкусом каши. Но все прекрасное имеет свойство рано или поздно заканчиваться - закончилась и каша. И перед Ссешесом как будто из ниоткуда материализовалась с помощью того же Геннадия алюминиевая кружка с ароматным чаем. Сложный густой запах будто гантелей ударил в голову дроу. Человеческая часть воспоминаний буквально взвыла от наслаждения и потребовала резко схватить и медленно, по глоточку, грея руки об обжигающие бока кружки, выпить этот божественный напиток. Но в ту же секунду присущая настоящему дроу паранойя приподняла голову. Пристально приглядевшись к наслаждающимся чаем людям и, самое главное, к внимательно изучающему Ссешеса Иванову, дроу подозрительно потянул носом и елейным голосом спросил:
- Меня тут уже одним человеческим напитком пытались угощать. - Многозначительный взгляд в сторону моментально покрасневшего Сергея заставил того поперхнуться чаем. - Надеюсь, этот напиток безвреден?
- Хороший чай. - Иванов с видимым удовольствием отхлебнул из кружки. - Только вот старшина что-то слабовато заварил. Не для долгого разговора.
Попытавшись осторожно отхлебнуть практически кипящий, круто заваренный чай, Ссешес обжег язык и раздраженно зашипел, оскалившись. Отставив кружку в сторону, подозрительно посмотрел на наслаждающегося вкусом чая Иванова.
- И как под это можно разговаривать? С обожженным языком разговор надолго не затянется. Да и от такой температуры настой полностью потеряет свои полезные свойства, если они вообще есть.
- Горячо? А вы подуйте на него, подуйте - и мелкими глоточками… А то, если разом выхлебать, и разговора не получится… И сахар берите, не стесняйтесь… - Иванов обмакнул брусочек сахара в чашку, чуть разболтал, откусил и вернул остаток на ложку.
Последовав совету и одновременно похихикивая про себя, Ссешес с абсолютно серьезным выражением лица сложил губы в трубочку и, аккуратно подув в кружку, сделал первый пробный глоток. После того как напиток провалился по пищеводу, организм дроу ощутил, как по органам чувств буквально ударили дубиной - крепчайший черный чай, не имеющий никакого родства с "тем самым слоном, вывалянным в пыли грузинских дорог", имел для эльфийских органов чувств столько оттенков и полутонов, что дроу в первые несколько секунд просто выпал из окружающего мира, прикрыв при этом глаза. Сделав еще один глоток, без напряжения раскусил кусочек пиленого сахара и, скорчив недовольную мину, опустил его на стол.
- Напиток великолепный. Только вот зачем портить богатство вкуса этой белой сладкой гадостью?
- А вы под язык положите. Меду, жаль, нет… Тяжелый день выдался… Я тут у костра покурю маленько, своих проверю, чтоб службу не забывали, а то расслабляться начали. Благодать здесь, тишина… С удочкой бы на зорьке посидеть… - Иванов чуть потянулся, одним глотком допил чай, встал и полез за портсигаром.
- Рыбалка? Скучно… Предлагаю сходить на охоту. Тем более что я своему воину обещал… Да и недалеко относительно. - Мерно прихлебывая одуряюще пахнущий напиток богов, Глава Дома Риллинтар медленно успокаивался и раскладывал по полочкам забурлившие в его остроухой головушке идеи, большая часть которых не привела бы в восторг апологетов гуманизма, а меньшая вызвала бы продолжительные ночные кошмары у простого обывателя. Впрочем, о чем-то своем задумался не только Ссешес, Иванов тоже засуетился и задумчиво произнес:
- Ладно, заговорились, а мне еще с Москвой на связь выходить… Пойдем мы…
Внимательно посмотрев на Иванова поверх кружки с чаем, Ссешес все же не смог удержаться от мальчишеской выходки, на которую его толкнули и врожденная скрытность высокородного дроу, и не менее вредная часть человеческой психики, поэтому об установленном Лешим защитном барьере, который все равно не выпустит гостей дальше чем на полкилометра от края поляны, он промолчал, озвучив вслух только и так видимые препятствия:
- На север не идите - топь. А насчет рыбалки не прав ты, Николай, сын Антона… - И добавил еле слышно себе под нос: - Смотря какая охота… И на кого…
В чуть затуманенном ароматами и вкусом чая разуме Ссешеса, наблюдающего за сборами Иванова, еще долго висела наполненная кристальным холодом и подземной тьмой мысль: "Ну что ж, обертка показана, первый слой вызвал у него усмешку, второй опасение… Третий… - Пусть пока живет…"
Глава 11
ПОДГОТОВЛЕННЫЙ ХОЛСТ
05.08.1941 г. Примерно два часа ночи
Серебристый ночной полумрак расцвечивало тепловое зрение, из сумерек выступали светящиеся пятна палаток и яркое солнце небольшого костерка. Силуэты часовых, находящихся в секретах, просвечивали сквозь наполненную тьмой листву. Поползли медленные, ленивые мысли, сопровождающие рассеянное блуждание взгляда: "Хорошее размещение, и не скажешь, что хумансы". Неслышной тенью проскользнув за периметр поляны и в очередной раз кинув прощальный взгляд на оставленное сонное царство, дроу не смог не отдать дани уважения профессионализму прибывших гостей. Множественное перекрытие секторов ответственности и удачное расположение секретов позволяло если не избежать ночных неприятностей, так многократно снизить потери. Во всяком случае, возникшее было детское желание (основанное на воспоминаниях одной очень веселой ролевки и пары десятков вызвавших мерзкую дрожь наслаждения полуразмытых сцен, явно не принадлежавших ранее человеку и промелькнувших в памяти) подкрасться и нарисовать спящим дополнительные улыбки - хоть углем, а хоть и острой сталью - внезапно исчезло.
Через полчаса скольжения по ночному лесу, наполненному величественными звуками теплой летней ночи, дроу вышел на небольшую полянку - скорее, даже просвет, заросший мелким кустарником, в котором человеческая часть памяти моментально распознала шиповник. Тяжелые, наливающиеся серебристой темнотой ночи бутоны, распространяющие вокруг умопомрачительный аромат, длинные, усыпанные скрытыми в тени листьев колючками плети и свет четвертинки луны, выглядывающей из одеяла облаков, - все это создавало ощущение нереальности происходящего. Особенно если учитывать невозможность цветения шиповника в августе. Подойдя к темной, неподвижно застывшей в окружении кустарника фигуре, Ссешес опустился рядом с ней на колени и тоже подставил лицо лунному свету, глубокими вдохами заставив себя погрузиться в тишину и кристальную чистоту ночи, оставив все неприятные мысли где-то вдалеке…
- Ну и как тебе этот рыбак, Глава? Думаешь, зря он о рыбалке говорил? Рыбалка - дело сторожкое… вдумчивое. Он и на охоте выстрел зря не потратит, и подранка не оставит. Такие на мелочь не размениваются… А ты дичь знатная, трау… - (Чуть вздрогнувший от внезапно раздавшегося голоса Духа Чащи дроу прикрыл глаза и, пробежавшись по воспоминаниям сегодняшнего, казавшегося бесконечным дня, неожиданно хриплым голосом задумчиво произнес:
- Слишком спокойный, слишком уверенный… слишком наглый для хуманса… В иное время и при других обстоятельствах… - при этих словах тело дроу слегка передернулось от предвкушаемого наслаждения, - жаль, что возможный союзник и политические выгоды перевешивают наслаждение танца с ним… Многодневного танца тьмы и стали, достойного войти в летописи Дома…
Мерный шелест листьев, складывающийся в речь, шелестящие, лишенные всяческих эмоций слова, невесомыми лепестками падающие в ночной тиши.
- Медленно снять шкуру захотелось… Правильно вас, трау, детьми тьмы за глаза называли, любители вы этого дела. Только что за картину ты перед глазами этого хуманса рисуешь? Детский рисунок, простые кружева… зачем… неужели думаешь, что он еще не понял и не посмотрел глубже? Хотя подставляешь второй слой личности ты, Глава, виртуозно - даже я иногда сомнения испытываю: вдруг ты на самом деле такой, каким пытаешься казаться…
Шипящий шепот, расцвеченный одновременно яростью и властью, моментально развеял очарование наполненной волшебством и спокойствием ночи:
- Молчи! "Ужас леса", "Прадед черной ели", "Душа гнилой дубравы" - так вроде называли тебя хумансы в своих самых страшных сказках и легендах. Ты же еще помнишь хруст костей человеческих младенцев в корнях… Сладкий вкус стекающей жертвенной крови и это волшебное ощущение полной власти над попавшим в твои владения хумансом…
Откинувшийся назад дроу устремил немного расфокусированный взгляд в безбрежную глубину ночного неба, тихо и доверительно продолжил:
- Пусть все идет как идет… Неужели тебе не интересно развитие этой смешной истории под названием жизнь? Это же ваше любимое времяпрепровождение - наблюдение за проносящимися табуном диких коней событиями. Так что пока не вмешивайся, если только… не маленький… сам разберешься. А пока тебе задание - после похода к нарисованной тобой картине нужно будет заняться другими ближайшими источниками. Подготовь список. Пока мэллорны вырастут, я сам зазеленею, да и знаешь, что может сделать толпа хумансов с топорами. Так что, пока наши гости будут уверены, что они знают наше слабое место, нам надо запустить столько источников, сколько есть в нашей досягаемости, - и знать о них хумансам совсем не обязательно. А там и мэллорны подрастут.
- Понял, Глава. Будет сделано…
5.08.1941 г. День
Передвижение по густым лесам Западной Белоруссии имеет несколько особенностей. Например, только после ирригационных работ, выполненных в послевоенные годы, большая доля болот просто перестала существовать или превратилась в лесные озера - следы торфоразработки. А в описываемый момент времени покрытые густым, практически непролазным лесом аллювиальные холмы и небольшие возвышенности, частым гребнем пересекающие протяженные заболоченные участки местности, представляли собой мрачный и запутанный лабиринт. Нет, с самолета все это выглядело очень красиво. Под крылом плыли живописные участки леса с перемежающимися лиственными и хвойными деревьями, радостные ярко-зеленые поляны, окруженные густо-зелеными жабо из ивняка и молодой поросли деревьев. Но стоило только спуститься с небес на эту грешную землю, как все очарование моментально пропадало. Живописные рощи при пристальном рассмотрении оказывались заросшими ельником и заваленными гниющими стволами непролазными чащобами. Радостные поляны, так привлекающие взгляд наблюдателя своей зеленью, вблизи влажно улыбались многочисленными открытыми бочажками и вдобавок могли даже произвести парочку звуков, заставив праздного туриста покрыться слоем крупных мурашек, геологи, кстати, до сих пор спорят о механизме воспроизведения болотами этих низкочастотных, вызывающих чуть ли не генетический страх булькающих рулад. Вдобавок окружающие эти практически бездонные врата в преисподнюю, бывшие когда-то системой разветвленных древних озер, миленькие, радостные кустики вблизи оказывались чудовищным переплетением ветвей, корней и встречающихся в самом неожиданном месте плетей ежевики. Нет, участки нормальной местности в данном районе тоже встречались, например, иногда в болота врезались пологие гряды, на которых то ли волей природы, то ли после скоротечного лесного пожара осталась только небольшая шапка зелени. Вот в таких неожиданных местах иногда и можно было встретить следы жизнедеятельности человека. Например, как в данном случае - немного покосившийся сарай, подпертый с одного бока слегами, и практически незаметная, причудливо огибающая стволы редких сосен тропинка с разбросанными на ней редкими кляксами подорожника. Если бы заинтересованный наблюдатель проскользил взглядом по этой тропинке, еще неделю назад он мог бы уткнуться в маленький, аккуратный хутор из пяти домов, стоящий практически на самом берегу болота, в одном месте, кстати, стараниями свиней и ребятни превращенного в аналог небольшого, но очень грязного озерца. Хаты из потемневших от старости бревен, сараи, улыбающиеся небу радостными светлыми соломенными крышами. Чуть покосившиеся плетни с обязательными надетыми на колья треснувшими крынками - этот как будто сошедший с кадров кинохроники хуторок был стерт, сметен с лица земли небрежной кистью какого-то гигантского существа. Во всяком случае, именно такой вид открывался на месте его расположения с отстоящего на полтора километра лесистого болотного острова. На выцветшем от жары склоне гряды, обращенном к болоту, выделялся странный мазок коричнево-зеленого цвета, начинающийся где-то в середине окружавших хуторок огородов, забирающийся в глубину темно-зеленого травянистого болотного моря примерно на четыреста - четыреста пятьдесят метров и постепенно утончающийся. Выемка - болотное окно, заполненное коричневой жижей и постепенно переходящее в буквально выеденное в береге углубление, на месте которого еще недавно находились деревенские дома.
Выдвинувшийся по знаку Иванова передовой дозор осторожно перебрался на сторону когда-то существовавшей вески и тихо растворился в подступившем к огородам сосняке. Подождав условного сигнала, основная группа последовала по уже проторенному пути. Выйдя к резко обозначенному краю воздействия, настороженные необычностью окружающего пейзажа люди остановились. Из-за спины оценивающе окинувшего взглядом остатки хутора Иванова со скучающим видом вышел дроу и, тихо ступив на съеденный чем-то грунт, наклонившись, зачерпнул полную горсть странной, разбавленной густой болотной жижей массы. Некоторое время тишину нарушали только дыхание собравшихся и влажные шлепки сочащейся между черными пальцами жижи.
- Чем это так? Что от домов только огрызки печей остались. Да и ограды как ножом срезало.
- Алхимграната, средство, применяющееся только для уничтожения укрепленных районов и цитаделей противника. Металл, органика, камень - все едино… Поживы некромантам в зоне действия этой мерзости не остается. Ну вот, Николай, сын Антона, это и есть место упокоения моих воинов, любуйся… - Одним стремительным движением стряхнув оставшиеся на ладони следы жижи, дроу отступил в сторону сохранившегося плетня и с усталым видом облокотился на него, устремив задумчивый взгляд куда-то в середину уходящего в болото странного химического ожога.
Иванов медленно огляделся. Негромко присвистнул:
- Однако… Весело вы воюете. У нас в свое время и за меньшее военными преступниками становились.
- Обычно алхимграната такого покрытия не дает. Видимо, дело в низком уровне магического поля. А во время войн обычно творят такие вещи, по сравнению с которыми вот это покажется детской игрушкой.
- Вы, Саша, учтите - у нас народ подобные зверства на войне не понимает. И не любит. Думаете, зря старшина немецкие штыки с пилами потопил? - Иванов медленно растер в пальцах щепоть красного порошка - все, что осталось от кирпича. Недовольно прянув ухом, Ссешес медленно вынул из ножен нож примерно на три-четыре сантиметра и так же медленно задвинул. Иванов безразлично скользнул взглядом по ножу, сместился чуть в сторону, присел, что-то разглядывая. - А подпол-то сохранился! Не для наших лесов ваш нож, Ссешес Сабраевич.
Имя прозвучало безукоризненно - как у настоящего дроу.
- Подземное укрытие? Тут? Интересно… - Дроу с заинтересованным видом посмотрел на обследуемое Ивановым углубление в грунте, скрывающее в своей глубине истончившиеся до пергаментного состояния доски и месиво из практически распавшихся крынок и кувшинов с соленьями. И, поправив ножны, добавил: - Так жало не для леса и делалось.
- Куркуль тут жил, однако. Теперь бы в нижний погреб глянуть… - Выпрямившись, Иванов отряхнул руки. - Да и на огороде погребок должон быть… - Неспешная развальца Иванова только гляделась медленной. Возле оголовка погреба он оказался как бы и не первым.
Обведя взглядом вход в только что обследованный погреб и обнаруженный разведчиками оголовок обычного деревенского погребка, Ссешес с задумчивым видом выдал кусок мысли, внезапно промелькнувшей в его буйной головушке:
- Вот если бы еще и подземный ход был, да чтобы уводил подале… Да что теперь… - Отвернувшись от окружающих, дроу пристально прислушался к звуку, уже некоторое время висящему на грани слышимости. Звуку работающего автомобильного двигателя. Тихое, едва слышимое шипение, вырвавшееся из глотки насторожившегося дроу - и его добрая, чуть сумасшедшая улыбка заставили Иванова отвлечься от обследования погребка и устремить на Ссешеса изумленный взгляд. И как раз в этот момент со стороны передового дозора раздался крик болотной выпи.