Джеймс посмотрел в остекленевшие, покрытые пленкой инея глаза привалившейся к стене неподалеку от него женщины и подумал, что она, наверно, была красива в жизни: длинные светлые волосы, тонкие черты лица. Но сейчас это лицо, покрытое пленкой изморози, искаженное дикой гримасой, посиневшее, с вывалившимся языком и глазами, выскочившими из глазниц, вряд ли могло привлечь кого-то. Над собой, на вытянутых руках она держала труп девчушки лет восьми, покрытый инеем и тоненькой корочкой льда - одного взгляда на нее хватило Джеймсу, чтобы поспешно бросился прочь из здания, словно его стены могли рухнуть на него и погрести в братской могиле с несчастными поселенцами. Сейчас он не мог даже думать про это место, ибо каждая мысль вызывала в воображении ужасную картину: сотни людей бегут по узкому тоннелю в полной темноте, где-то в глубине здания слышен противный свист выходящего воздуха. Становится все труднее дышать, рот судорожно ловит остатки кислорода, но не находит его, легкие рвутся на куски от напряжения, в голове разливается свербящий огонь, а затем…
Застонав, Джеймс обхватил голову руками и рухнул на колени.
В таком положении его и нашел Стефан, вышедший через двадцать минут из командного центра. Казалось, все это не произвело на него особого впечатления, но Джеймс заметил в глазах Стефана отражение собственной боли и ужаса.
- Им уже не помочь. Из здания не выбрался никто, а этот… сумасшедший, очевидно, был снаружи в момент взрыва, - он посмотрел на бездонное, звездное небо. - Нам надо возвращаться: скоро уже закончиться кислород в баллонах, да и делать нам больше здесь нечего. Пошли, Джеймс, - на этот раз он назвал его по имени.
Тяжело поднявшись, юноша посмотрел на здание, затем на Стефана.
- Да, надо идти, - чужим, безжизненным голосом ответил он.
Джеймс не помнил, как добрался до космолета, как поднял его с поверхности планеты, как вел к прыжковым воротам. Он видел только погруженный во мрак коридор, по которому прыгали пятна света, освещая заледеневшие, раздувшиеся тела, и среди всего этого кошмара - маленькая девочка с судорожно протянутой рукой вверх, где она напрасно надеялась найти последний глоток воздуха. И свет их фонарей, заставляющий играть злыми искрами ледяную корку на ее широко раскрытых, отчаявшихся глазах.
Глава 3. Хрупкие грани
2585.20.09, из личного дневника младшего лейтенанта Ли Твиста, запись № 1733–4
…следующие несколько дней после возвращения из колонии я провел у себя. Спал, заказывал еду в каюту, думал, просто сидел в одиночестве. Меня никто не тревожил - капитан и Стефан, наверняка, понимали, что мне лучше сейчас быть наедине; серигуанин о себе не напоминал.
Два часа назад мы совершили последний прыжок - в одни из резервных ворот системы Марита: задержка у колонии не позволила лайнеру вовремя прибыть для прыжка к главным воротам. Теперь лайнер летел в обычном пространстве к планете, чтобы высадить там пассажиров и сдать груз. Капитан Берг пригласил меня зайти к нему, перед выходом лайнера на орбиту - теперь, пожалуй, я могу повидаться с другими, и поговорить.
Хотя, не знаю, что тут можно сказать. Не знаю, что меня больше волнует: то, что пришлось увидеть в центральном комплексе - или то, что я своими руками убил человека. И плевать, что мне сказал Стефан! Я боялся заснуть, боялся снова во сне увидеть тот жуткий коридор… или как сломанной куклой падает на спину невысокая фигура.
К счастью, ни того, ни другого не случилось. Этот чертов полет на Л-434 вымотал до изнеможения, - и, как я не крепился, заснуть все же пришлось. Что-то мне снилось, но ничего из этого я не запомнил. Как и в последующие дни, когда воспоминания чуть поблекли, отступили; сон успокаивал, возвращал силы.
Но, даже смиряясь со случившимся, я все равно задаюсь вопросом: кто же был тот несчастный инженер? Что случилось с ним, когда взорвался реграв, когда к звездам поднялся столб огня, испепеляя постройки, людей, оборудования, оставляя за собой только огромную - по словам капитана Громова - воронку? Смог ли он пробраться в центральный комплекс, нашел ли он там погибших? Были ли среди них его родственники, семья, друзья?
Я пытаюсь представить себе, как эти долгие часы, пока наши космолеты не опустились на поверхность планеты, он блуждал во мраке. Молился, надеялся, искал… Или просто стоял на краю воронки с тем самым страшным, пустым, бессмысленным взглядом?
Я пытаюсь представить себя на его месте. Смог бы я удержаться, сохранить разум, ожидая неминуемой смерти? Не превратился бы в такое… существо?
У меня нет ответов. Нужны ли они мне? Мне не легче от того, что стрелял в безумца, не легче, что защищался…
Я шел в Академию, подавал заявление на прохождение военной подготовки, чтобы убивать тэш’ша, сражаться на фронте за Конфедерацию, за родителей…
А первый, кого я убил, оказался человек.
И теперь мне придется научиться жить с этим - потому что забыть не получится.
И я даже не знаю - должен ли стараться забыть…
* * * * *
На борту лайнера "Корнуолл". Капитанская каюта
Подождав, пока дверь в каюту капитана полностью откроется, Джеймс переступил порог.
- Сэр?
- Я уже боялся, что ты не придешь, - произнес капитан лайнера, сочувственно разглядывая покрасневшие глаза и темные мешки под глазами юноши. - Кофе, чай?
- Чай, если можно, - тихо ответил Джеймс, усаживаясь в кресле напротив Пилигрима. Серигуанин выглядел как обычно, но юноша заметил беспокойное движения кистей рук - и решил, что Пилигрим тоже взволнован.
Крепкий, вяжущий темно-коричневого цвета напиток обжигал горло, но после первого же глотка Джеймс ощутил, как по телу разливается благословленная теплота.
- Это церерианский чай. Не знаю, на чем они там его выращивают, но он здорово успокаивает нервы, и прочищает мозги, - пояснил Дитрих.
- Благодарю, сэр, - кивнул Джеймс. - Правда, я уже пришел в себя… но, действительно, прекрасный напиток.
Сидящий рядом Стефан улыбнулся.
- Джеймс, не вешай носа, - голос был веселым, но изучающий взгляд цепко ощупывал лицо юноши. - Можешь считать это своим боевым крещением. Ты бы предпочел, чтобы все случилось по-другому… но мы далеко не всегда имеем такую роскошь, как выбор. Особенно, между плохим и хорошим. Как правило, в лучшем случае приходится иметь дело с плохим и очень плохим.
- А в худшем?
- А в худшем, у нас вообще не остается выбора.
Стефан оглянулся кругом и обратился к Бергу, игнорируя задумавшегося Джеймса:
- Я так понимаю, мы в систему вошли через резервные ворота?
- Да, - подтвердил Берг. - Вскоре будем на геостационарной орбите.
И, словно вспомнив о чем-то, посмотрел на Джеймса с Пилигримом.
- Я подал рапорт о происшедшем на Л-434. Он будет занесен в ваше личное дело и, - тут он усмехнулся, - несомненно, произведет благоприятное впечатление внизу. Да, кстати, вы знаете, что о Л-434 сообщено по всей Конфедерации? И названы имена тех, кто обследовал зону разрушения.
- Сэр, можно спросить? - юноша осторожно поставил пустую чашку на стол, пропуская мимо ушей последние слова.
- Да?
- Вы воевали с тэш’ша?
- Воевал. Десять лет в действующих войсках сектора Фурсан, а затем, вплоть до отставки, служил на одной из планет зоны конфликта. А что тебя интересует?
- Какие они на самом деле?
Берг и Стефан переглянулись. Затем Стефан с кривой ухмылкой пожал плечами, а капитан задумчиво взглянул на юношу:
- А вам что рассказывали об Империи? Я, в общем-то, нашу пропаганду мимо ушей пропускаю…
Джеймс от души чертыхнулся про себя: и кто его за язык тянул?
- Ну, они млекопитающие, двуполые, генетически близки нам, - к счастью, экзамены по ксенобиологии и ксеносоциологии входили в число выпускных, так что кое-что Джеймс еще помнил. - Средний рост примерно два метра, массивная фигура и физически очень сильны. У расы тэш’ша выделяют две ветви: основная разница между ними - в наличие или отсутствии узора на шерсти. Очень немного известно об их обществе и все сведения крайне противоречивы. Считается, у тэш’ша отсутствует какой-либо эквивалент денег в нашем понимании; нет прессы, кроме информационных сводок в глобальной сети; нет политических партий, нет четко выраженных судебных и законодательных органов. Предположительно, все общественные и межличностные отношения регулируются религиозными нормами и негласными морально-этическими установками. У тэш’ша только одна религия, без каких-либо конфликтующих течений, как это было в христианстве до Объединительной унии. Структура их общества до сих пор вызывает множество вопросов. На первый взгляд - это абсолютная монархия с элементами феодализма и теократии, но считается, что это просто невозможное сочетание в наше время.
Берг и Громов переглянулись.
- Полагаю, экзамены свои ты сдал без проблем, - насмешливо заметил Берг. - А вам рассказывали про превосходство "котов" в технологиях? Про то, что они поголовно эмпаты? Про то, что в Империи боевую подготовку получают все, включая женщин? Про то, что наши конструкторы не смогли создать что-то равное их тяжелому перехватчику - при том, что Империя так и не перешла к доктрине массового использования в бою космолетов? Про то, что - по, правда, неполным данным разведки - Империя ведет одновременно войну на два фронта с целой кучей рас, и мы на их фоне смотримся не самым страшным врагом?
- Рассказывали, сэр, - сдержанно сказал Джеймс. - Факультативно.
- "Факультативно", - с непонятным выражением хмыкнул капитан. - Джеймс, несмотря на эту седину, - он небрежно дотронулся до собственной шевелюры, - я не так уж и стар, но повидал достаточно, чтобы научиться разбираться в людях. И я очень много видел людей, чьих близких забрала война с "котами", которые думали только о мести, - Берг мельком посмотрел на окаменевшее лицо юноши, - и видел, чем они заканчивали. И если ты не найдешь в себе сил идти в битву со спокойным сердцем, без ненависти, то рано или поздно и тебя ждет такой же конец: три залпа и символический гроб к ближайшей звезде.
Побагровевший юноша стиснул зубы, давя вскипающую в глубине души ярость.
- Для вас, капитан, этот так важно? - с непонятной иронией поинтересовался поигрывающий соломинкой Стефан. - Недостатки официальной пропаганды?
- Я не слушаю пропаганду, - буркнул Дитрих, искоса поглядывая на собеседника. - Мне хватает того, что я вижу собственными глазами. У меня оказалось достаточно времени, чтобы подумать… над многим.
- Много времени - с тех пор, как вы подали в отставку? Из-за того, что устаревшие афоризмы вдруг оказались не такими устаревшими? Из-за того, что не всякой целью можно оправдать любые средства?
Дитрих внимательно посмотрел на Громова. Очень внимательно.
- Эту фразочку пропаганда так заездила, что она не многого стоит. Я предпочитаю другую - не столь выспренно звучащую, правда…
- Я угадаю: "наилучшая цель должна достигаться наилучшими средствами", - неторопливо, точно смакуя каждое слово, проговорил Стефан.
- Именно. Вы полагаете, с такими ограничениями она становится хуже?
- А если "наилучших" средств нет? - прищурился Стефан.
- А про это стоит думать раньше. Хода хотя бы на два раньше. И не доводить до… до отсутствия "наилучших" средств.
Стефан с хрустом переломил соломинку, покрутил ее. Вздохнул, словно подводя про себя какой-то итог.
- Вы максималист, капитан. И в чем-то даже идеалист.
- Да. И потому я подал в отставку в свое время.
Джеймс непонимающе смотрел то на него, то на Громова: что-то он совсем упустил суть разговора. Сейчас они казались опытными, умудренными фехтовальщиками, скрестившими между собой рапиры слов, лениво позвеневшие ими - и разошедшиеся в стороны, уважительно поглядывая друг на друга.
- Простите, сэр…
- Не обращая внимания, Джеймс, - бросил капитан, заказывая себе, Громову и юноше чай; невозмутимый Пилигрим все еще прихлебывал из своей чашки крохотными глоточками. - Так, словесная разминка…
- Что слышно о положении на фронтах? - Стефан подошел к экрану, вмонтированному в стену, где сейчас неторопливо росло в размерах солнце Мариты.
- С тех пор как потеряли Фито-12 - ничего нового, - Берг помассировал виски, устало потягиваясь. - Там наши наступают, тут отступают. Разве что положение в Дакоте стало несколько более стабильным, чем раньше.
Джеймс подался вперед:
- А что известно оттуда?
- Держаться, хоть "коты" треплют их. Зона конфликта пролегла по внешнему периметру сектора со стороны Империи Тэш’ша, но после разг… падения Фито-12 они усилили на нее давление.
- Оссведомленный Пилигрим говорит: мало веры, что тэш’ша атакуют ссисстемы Дакоты. Проницательный Пилигрим ’нает: мало у тэш’ша ссил - флот переброшен в ссектор Фито-12, - внезапно вмешался Пилигрим. Привыкнув к лаконичному, рубленому говору серигуанина, Джеймс совсем не ожидал, что он сподобится на достаточно длинные, связные фразы. Пришлось мысленно напомнить себе слова преподавателя ксеносоциологии: "то, что они коряво говорят - дураками их не делает".
- А зачем им Дакота? - пожал плечами Стефан. - Теперь-то "котов" в Дакоту и калачом не заманишь.
Оттолкнувшись от стены, Громов шагнул к выходу, буркнув по пути, что скоро вернется.
- То есть? - недоуменно посмотрел вслед ему Джеймс, покосился на Пилигрима, потом обратил взгляд на Берга. - Сэр?
Сперва тот не ответил, по-прежнему покачиваясь в кресле с прикрытыми глазами. Правая рука подпирала голову, а левая монотонно постукивала по подлокотнику костяшками пальцев.
- Вы в курсе о "Гетмане Хмельницком"? О том, почему тэш’ша очень… хм, "не любят" эту боевую базу?
Джеймс опешил, услышав такой вопрос вопросу. Ха, не знать о "Гетмане Хмельницком"! О лучшей, самой успешной боевой базе из всех, когда-либо были построенных. Первая боевая база, которая провела успешную операцию на территории Империи, с боем вырвавшись из стягивающегося вокруг нее кольца. О базе, единственной из всех, получившей от "котов" прозвище. Да про нее детям сказки на ночь рассказывают!
- Вижу, что в курсе… Тогда то, что сейчас скажу, вряд ли понравится, но постарайтесь понять все правильно: сейчас, я думаю, Военный Совет очень жалеет, что "Гетман Хмельницкий" действует так успешно.
Непонимающе моргнув, Джеймс уставился на него, пытаясь осмыслить последнюю фразу. Видимо, Пилигрим испытывал схожие чувства, подумал юноша, услышав его тихий голос.
- Удивленный Пилигрим сспрашивает: почему так думаете? Удивленный Пилигрим не понимает: оссвобождение ссектора Дакота - плохо?
- Само по себе - просто замечательно! - резко наклонившись к серигуанину, проронил Дитрих. Посмотрел на покрасневшего Джеймса, досадливо прищелкнул пальцами. - Если бы речь шла только о секторе Дакота. С точки же зрения стратегического положения в зоне конфликта было бы намного лучше, завязни тэш’ша прочно в Дакоте. Пускай даже ценой захвата большей части сектора.
- Но, сэр, если "Гетман Хмельницкий", действующий, как ударная единица секторального флота… - начал было Джеймс, но капитан фыркнул, не дав договорить:
- Действующий - да, но он никогда он не задумывался таковым! В первую очередь базы типа "Гетмана Хмельницкого" должны выполнять диверсионные операции в глубоком тылу противника. Так сказать, пиратствовать на его транспортных магистралях, перехватывать конвои, отвлекать на себя какую-то часть флота. Сдерживать их порывы, рассеивать внимание, но ни в коем случае не вести регулярные боевые действия. С подготовкой их пилотов, передовым оснащением и вооружением базы - чего ж удивляться, что они так насолили "котам"? Вы, кстати, никогда не задумывались над тем, как карточные шулера обдирают простачков? - неожиданно сменил тему Берг; Джеймс и - с секундным опозданием - Пилигрим отрицательно покачали головой. - Так вот, они никогда не будут выигрывать слишком много за раз. Понемногу, шаг за шагом, создавая и удерживая иллюзию, что все твои проигрыши - мелочь, стоит рискнуть - и фортуна повернется к тебе лицом. Спохватываются простачки обычно тогда, когда в карманах свистит ветер. Теперь вы понимаете?
- Вы хотите сказать, секторальный флот Дакоты выступал в роли такого "шулера"? А тем временем, пока внимание тэш’ша полностью было сосредоточено на Дакоте, в остальных секторах готовились решительные удары, чтобы переломить ход событий?
Дитрих утвердительно кивнул.
- А когда тэш’шский флот понес серьезные потери, "коты" опомнились и перестали давить только на Дакоту? - капитан вновь кивнул. Джеймс никогда не думал о ситуации в таком ключе… но слова капитана выглядели вполне логичными. Однако такой расклад полностью противоречил всему, чему их учили, всем рассуждениям про важное, если не ключевое, значение Дакоты. Поколебавшись, Джеймс задал вертящийся на языке вопрос вслух.
- Все, что ты говоришь, верно, но… - Берг задумался, словно не зная, как лучше объяснить, - но для нас важнее сохранить связку Оркос-Фурсан, а уже во вторую очередь - перекрыть путь к Энигме. К границам которой, после падения Фито-12, тэш’ша, кстати, и так вышли. Но соваться дальше не спешат - им не выгодно отрываться от баз снабжения, имея под боком группировки Оркоса и Фурсана, в придачу с флотом Дакоты. "Коты" занимаются позиционной перестановкой своих сил, аккуратно наращивают давление и смотрят, как мы на это отреагируем. Тэш’ша может и нелюдь, но уважать себя они заставят любого - хочешь ты этого или нет.
- Что-то не слишком сильно я хочу "котов" уважать! - с внезапно нахлынувшим раздражением выплюнул Джеймс; приглушенная, текучая ненависть ожила в груди, обожгла. - Плазмой накормить, вместе со щенками, чтобы не плодились, - и хватит с них!
Капитан Дитрих Берг несколько минут внимательно рассматривал дрожащего от ярости Джеймса, словно видя впервые. Поправил визор, покосился на пару секунд остекленевшим взглядом на обзорный экран, аккуратно отставил в сторону опустевшую чашку.
- Вам пора собираться, - спокойно, даже чересчур спокойно произнес он. - Скоро старт пассажирского челнока.
В подтверждение его слово сквозь закрытые двери приглушенно бухнуло низкое, протяжное гудение. Следом за сигналом должен транслироваться шаблонный текст о прибытии, но с этим уже звукоизоляция справилась - в каюте никто ничего не услышал.
Джеймс и Пилигрим молча поднялись: Джеймс мысленно корил себя за несдержанность; Пилигрим - тот вообще предпочитал помалкивать и больше слушать. У самого порога, когда серигуанин шагнул в коридор, юношу остановил голос капитана "Корнуолла".
- Ли Твист?
- Сэр?
- Просто на будущее: у тэш’ша нет щенков, - Берг сурово взглянул прямо в глаза Джеймсу. - У них есть дети!
Джеймс невольно сглотнул: ему вдруг показалось, что в голосе капитана прозвучал слабый отблеск той самой ярости, что сейчас вновь поднималась в нем. И лишь это, да еще властный, жесткий взгляд Берга помешал ему взорваться гневной отповедью, спорить, что-то доказывать.
Джеймс, не говоря ни слова, повернулся и вышел вон. Но почему-то, пока створки двери бесшумно смыкались за ним, его не оставляло чувство, что рано или поздно они с капитаном еще встретятся и продолжат этот разговор.