– Да… Вот еще что… – Генерал нахлобучил на голову папаху. – Не посвящайте никого в нашу… кхм… гипотезу. Просто дайте своим людям команду. Вы же можете приказать без лишних объяснений?
– Но у меня есть вышестоящие начальники, – тут же насторожилась полковник. – Они должны располагать данными о любой операции ФСБ…
– Нина, послушайте. – Неожиданно для самого себя Пимкин взял ее руку в свои ладони. Волкова никак не ожидала такого фамильярного жеста, поэтому даже не попыталась вырваться. – Если наши предположения верны и вся канитель закрутилась вокруг этих людей, то неизвестно, куда может завести нас цепочка загадок. Поверьте мне. Я был с этими ребятами, когда они отправлялись в путешествие к Марсу. Оттуда не существовало обратной дороги, понимаете? Это был билет в один конец. Эти пятеро встали на пути богов… Они победили, потому что огонь вновь принадлежит нам. И если на миг представить, что они сумели вернуться… То… кем?
– Кем? – словно эхо, откликнулась Волкова.
– Спасителями? Или судьями? А может, и просто людьми. Сейчас я готов вообразить все что угодно.
– Вы меня совсем запутали, Николай Сергеевич. – Полковник мягко высвободила кисть из его рук. – Но я, как уже упоминала, верю в случайности.
– Вот и замечательно. Займитесь звездочетами-любителями, а я попробую поворошить "Роскосмос" и своих людей в НАСА. Времени в обрез! Плазмоиды могут нанести новый сокрушительный удар в любой момент! А Земля пока абсолютно не готова дать серьезный отпор… Да и вообще: какой, к дьяволу, серьезный отпор! Человечество беззащитно, словно кролик перед удавом!
– Но не проще ли просто поймать и допросить этих… К чему трясти астрономов?
– Поймать и… э-э… допросить, бесспорно – тоже приоритетная задача. Но прежде чем встретиться с этой неприкаянной пятеркой авантюристов, нам нужно быть в курсе: действительно ли они вернулись из далеких глубин космоса? Не самозванцы ли?
– Теперь даже не знаю – что лучше, – пробормотала Волкова, закрывая за генералом дверь.
Полковник была в смятении. Уж больно внезапно ее дурацкие подозрения подтвердились. Да не просто подтвердились, а обрушили на голову настоящий град новых загадок… И перед Волковой вдруг распахнулась тугая портьера, за которой притаилось что-то непостижимое… Жуткое. Будто она вдруг на миг оказалась в холодной пустоте, где слышно лишь биение собственного сердца, растворяющееся в бесконечности.
Вдобавок – кожа на правой ладони все еще хранила фантомное ощущение от прикосновений сухих пальцев Николая.
И Нина никак не могла понять – приятно ей это было или нет.
Глава пятая
Короткой очередью Рубленого отнесло в сторону.
Из его груди хлестала кровь. Янтарный зрачок правого глаза стремительно мерк. Так и не выстрелившее ружье валялось рядом, в грязи.
Этот спятивший меченый с уродливым шрамом на лице хотел забрать у Максима его родную дочь. Хотел забрать Ветку! Рехнулся и принялся нести какую-то чушь про новую воительницу рода человеческого, которая возглавит сопротивление…
Он умер быстро и некрасиво. Хотя кто вообще умирает красиво? Разве что – кораллы…
Максим лежал на холодном бетоне. По вискам била склизким рыбьим хвостом одна-единственная мысль: "Дочь – моя".
Вдруг до него дошло, что тот, кто убил дурака Рубленого, может на этом не остановиться…
Долгов, срывая горло, заорал:
– Маринка, не вставай!
И началось.
События замелькали в рваном режиме черно-белого калейдоскопа.
Четверо или пятеро солдат ворвались в вонючее подвальное логово меченых, хищно поводя стволами карабинов из стороны в сторону. Красные мошки лазерных целеуказателей заскользили по мрачным стенам, выискивая потенциальных жертв.
– О боже мой, боже мой! Не стреляйте! – завизжала какая-то женщина из дальнего угла, где в загоне оглушительно закудахтали куры. – Не стреляйте!
– Молчать! – приказал один из солдат, занимая позицию возле изгиба сточной канавы. – Всем лечь на пол! Лицом вниз! Живо, мать вашу!
Меченые посыпались на бетонные плиты словно подрубленные. Истошно заорал грудной ребенок. Один из мужчин попытался что-то сказать и тут же получил зверский удар ботинком по печени. Согнулся и тихонько застонал.
Максим подполз к ошарашенной Маринке и глянул на Ветку, высунувшую помятую моську из спальника.
– Лежите, – быстро зашептал он. – Лягте лицом вниз и лежите, не поднимая головы ни в коем случае! Слышите?!
– Папа…
– Я сказал! – рявкнул он, пригибая мокрой рукой голову жены. – Ни слова!
Ветка спрятала личико и моментально разревелась. Хорошо, что пуховый спальный мешок приглушил звук.
– Успокой ее, – прохрипел Долгов Маринке, упираясь лбом в пол, черный от золы потухшего костра.
Солдаты быстро рассредоточились по небольшому помещению. Двое встали и замерли с карабинами у плеча, а остальные принялись пинками переворачивать людей и светить в лицо мощным фонариком. Отовсюду слышались стенания и мольбы о пощаде.
– Да заткнитесь вы! – не выдержал наконец один из военных. – Сейчас перестреляю всех к чертовой матери!
– Батяня! – не по уставу обратился другой солдат к подошедшему офицеру. – Да они здесь все – меченые. Это не сектанты. Ложная тревога, етишкин дух…
– Отставить, – негромко ответил офицер. – Тех двоих проверь.
Долгов краем глаза увидел стремительно приближающиеся берцы и тут же получил такой пинок под ребра, что по инерции перекатился на спину и обнаружил, что не может дышать. В брюшной полости словно снаряд взорвался – так было больно.
В глаза уперся яркий луч, заставив рефлекторно зажмуриться.
– Зенки открой! – гаркнул солдат и снова ткнул Максима в бок твердым носком спецназовского ботинка. На этот раз не так сильно. – Слышь, кому сказал!
Долгов, наконец сумев с шумом втянуть в себя воздух, открыл глаза, стараясь не смотреть прямо на свет.
– Ну-ка на меня глянь! – приказал солдат.
Максим с трудом перевел взгляд на отражатель фонарика. Через секунду свет погас, оставив перед глазами плавать аморфные зеленые пятна.
Из спальника с новой силой заголосила Ветка. Маринка что-то неразборчиво зашептала ей на ушко.
– Дочка, успокойся! – негромко сказал Долгов, часто моргая.
– Заткнись! – Солдат в щадящем режиме пнул Максима по ноге и крикнул: – Батяня, иди сюда. Тут, кажись, какие-то немеченые нарисовались. Двое. И щенок ихний.
– Сам ты щ-щенок, – прошипела Маринка таким тоном, что служивый даже не решился перечить.
Тем временем подошел офицер, и луч фонаря снова на несколько мгновений ослепил Максима. Когда он погас, солдат вдруг ойкнул и сложился пополам.
– Дебил, – беззлобно изрек офицер, потирая кулак, и обратился к Долгову: – Тебя зовут Долгов Максим Валерьевич? – Да. А в чем…
– Утухни. Это твои жена с дочкой?
– Не смей…
– Я сказал, утухни и отвечай на вопросы, если не хочешь, чтобы я тебе остальные органы в фарш превратил. Это твои жена и дочь? Долгова Марина…
– Да, – быстро перебил Максим. – Это они. Я прошу вас, не…
– Вставайте и следуйте за нами. Живо.
– Моей дочери четыре годика…
– Пяа-а-ать! – не прекращая реветь, завопила Ветка из глубины спальника. – Мне уже пя-а-а-ать!
Суровое лицо офицера на миг оттаяло.
– Поднимайтесь и пойдемте, – сказал он. – У нас приказ доставить вас в Москву.
– Чей? – быстро спросил Долгов.
– Не твое дело! Подъем!
Долгов даже не заметил, как Маринка выскользнула из спальника и, изогнувшись, словно пантера, в мгновение ока очутилась между офицером и ним.
– Вы не получите ни девочку, ни меня, ни мужа, – сипло сказала она, поднимая руки ладонями вверх. Ее лицо посерело и внезапно лишилось всяческой мимики.
В этот момент, наверное, стало жутковато не только Максиму, но и бывалому военному, потому как он машинально отступил на шаг и поднял оружие.
– Маринка, не надо… – прошептал Долгов. Он понял, что происходит, когда на барабанные перепонки вдруг навалилась невидимая тяжесть. – Ты же всех убьешь!
– Не всех, – глухо произнесла Маринка.
Горло сдавил спазм, и Максим почувствовал, как воздух сам со свистом входит в легкие. Он в ужасе схватился за грудь, будто мог вытолкнуть его обратно. Вокруг Маринки образовалось марево, сквозь дрожание которого было видно, как попадали в слякоть и забились в судорогах солдаты вместе с бравым командиром.
Давление в сфере продолжало расти.
"Еще минута и – конец", – с какой-то детской обидой подумал Долгов, корчась на шершавом бетоне. Говорить вслух он уже не мог. Перед глазами поплыла красная муть. В горле что-то противно заклокотало.
– Мама, хватит, – разнесся где-то в невообразимой вышине Веткин голос. Далекий и чистый, как церковный перезвон в поле. – Мама, не надо.
Тяжесть спала так неожиданно, что Максима выгнуло дугой. Он даже не сразу сообразил, где находится. Когда же смог наконец сесть, обнаружил, что из носа у него течет кровь, и весь рот заполнен тягучей слюной.
А в ушах до сих пор стоял этот кристальный голос дочери: "Мама, хватит…"
Долгов высморкался красными соплями, вытерся рукавом куртки и посмотрел на Ветку.
Девочка стояла, обхватив ногу Маринки одной ручонкой, и терла заплаканные глазки кулачком. Словно и не было минуту назад воздушного пресса, чуть не вышибившего дух из матерых спецназовцев.
Солдаты тем временем приходили в себя. Они крутили головами, пытаясь понять, что произошло, и почему вдруг все вокруг померкло и превратилось в вязкий атмосферный кисель. Офицер, пошатываясь, подошел к Маринке и очень громко сказал:
– Скорее, пойдемте! Этот коллектор связан с заводом экспериментальной химии! Видали, как прихлобучило? Они здесь опыты какие-то проводят, даже местных жителей выселяли подальше… В любую минуту может снова долбануть! Пойдемте, нужно торопиться! Мы не причиним ни вам, ни вашим родным вреда!
Из-под каски у него стекали по щекам две струйки крови. Похоже, он погано слышал собственный голос, раз так орал.
А еще капитан – Максим наконец разглядел его погоны – не понял, что виной резкого увеличения давления была вовсе не близость засекреченной химической фабрики.
Виной тому была Маринка – второй привратник Земли, в которой тоже пробилось зерно далеких, неведомых хозяев.
Если Долгов мог создавать фронт сверхнизких температур, то она открыла в себе способность управлять давлением окружающей среды. В ней отразилась непомерная тяжесть чужого неба…
Час от часу не легче…
Максим поднялся на ноги и взял бледную как мел Маринку за трясущуюся руку. Она содрогнулась и стиснула его пальцы до хруста, заставив ойкнуть.
Солдаты уже окончательно оклемались и теперь озлобленно зыркали по сторонам в поисках виновных в их неожиданной контузии. Но кроме стонущих от произошедшего перепада давления меченых, вяло квохчущих кур и бездыханного тела Рубленого, лежавшего возле сточной канавы, в помещении никого не было.
– Марина, – мягко спросил Максим, – ты в порядке?
– Мы никуда не пойдем с этими убийцами, – пролепетала она. И лишилась чувств.
Долгов и капитан едва успели подхватить ее под руки. Ветка, так и не отпуская ноги матери, снова заплакала.
– Бери дочь на руки! – приказал капитан Максиму. – Хер ли вылупился?! Хватай ее и бегом за мной! Или тебя вырубить? Шершень, ну-ка помоги!
Один из солдат забросил карабин за спину и, отпихнув Долгова, подхватил Маринку под мышку с левой стороны.
Вдвоем с капитаном они потащили ее в темноту тоннеля, к выходу из коллектора.
– Папа! – оглушительно завизжала Ветка, когда ее наконец отцепили от Маринки. – Папа! Куда они маму забирают?!
Сопротивляться вооруженному спецназу Долгов не смог бы даже в самых смелых фантазиях. А применить фантастическую способность привратника не получалось – треклятый лед возникал на руках по какой-то собственной прихоти, никоим образом не связанной с сознательными желаниями Максима. Поэтому в сложившейся ситуации самым благоразумным и безопасным было подчиниться капитану. "За" говорил еще и тот факт, что до сего момента, кроме пары болезненных ударов по ребрам, военные не причинили ему никакого вреда. Семье – тоже.
Торик, правда, говорил, чтобы…
К черту! К черту Торика и всех остальных! Хватит думать чужими мозгами и жить навязанными советами!
Все эти мысли промелькнули в голове Долгова за долю секунды.
И он принял единственно верное в тот момент решение: подхватив вопящую и царапающуюся Ветку, быстро зашагал вслед за капитаном.
По бокам тут же пристроились двое спецназовцев. Один освещал фонарем путь, а другой водил карабином из стороны в сторону, заставляя алую точку целеуказателя скакать по головоломной траектории.
– Па-а-ап! – изо всех сил голосила Ветка. – Куда ты меня тащишь? Где мама?! Куда мы идем? Папа, остановись!
– Дочка, не ори! Успокойся! Мама здесь! Ее дяди несут! Совсем-совсем рядом! Вета, перестать сейчас же!.. Эй, капитан! Капитан, слышишь меня? Притормози-ка!
– Утухни. Некогда.
– Я тебе сейчас глаза выгрызу! Стой!
Капитан остановился. Луч фонаря высветил бесцветное лицо Маринки.
– Ма-амочка! – с новой силой завизжала Ветка, свисая с плеча Максима. Вдруг она замолчала и очень тихо спросила: – Она умерла, да?
– Нет! – нервно усмехнувшись, сказал Долгов, гладя дочь по растрепанным волосам. – Конечно же, нет, Ветулечка! Вот, потрогай мамину щеку! Чуешь, она теплая… Просто мама заснула, понимаешь!
– Ты врешь, – не своим голосом произнесла Ветка, осторожно трогая лицо матери ручонкой. – Она не запнула. Она не пит. Ты врешь.
Остаток пути до выхода девочка провела в пугающем Максима молчании. Она даже не всхлипывала, безвольно болтаясь на его плече.
Только когда впереди послышался гул вертолетных турбин и глухие хлопки выстрелов, Ветка сказала:
– Все рюкзаки забыли. И еду. И огонь. Теперь и мы умрем.
– Ну что ты, детка! Огня-то нам как раз на всех хватит. Еще и правнукам останется, – непедагогично пошутил капитан, вынося с помощью солдата Маринку на освещенную вертолетными прожекторами площадку.
Как только Долгов выбежал с Веткой наперевес из тоннеля, на него сразу обрушился целый шквал звуков. Стрекот автоматов, вой турбин, крики и матерщина солдат, какой-то гадкий металлический скрежет, от которого все тело немедленно покрылось мурашками…
В лицо сыпанула ледяная крупа, заставив Максима прищуриться, – февральская метель набирала силу, чтобы к утру обернуться настоящей пургой.
Он снял дочку с плеча и прижал к груди. Инстинктивно пригнулся и поспешил к призывно машущему рукой капитану.
Снег вокруг тяжелого штурмового "Вьюнка" был снесен в стороны работающим на холостом ходу несущим винтом.
А чуть в стороне от вертолета шел ожесточенный бой.
Несколько спецназовцев в полной выкладке вели огонь по невидимому отсюда противнику, укрывшись за естественным бруствером неглубокого оврага. Они лупили сразу из пяти или шести стволов. По дальнему краю вытянутой в форме запятой поляны метался луч прожектора. Максим не сразу понял в круговерти белесой мглы, что в темном небе кружит еще один геликоптер. Только когда раскатисто заухала авиационная пушка и сверху посыпались желтые стрелки трассирующих пуль, стало ясно, что по неприятелю открыли огонь еще и с воздуха.
– Товарищ капитан, – крикнул запыхавшийся сержант, подбегая и дергая заевший затвор "калаша", – товарищ капитан, сектанты атаковали нас, когда вы уже внутрь ушли…
– На хрен сектантов! – проорал капитан, отключая свой прибор ночного видения. – Прикрывайте нашу "вертушку", пока мы не уберемся, а потом сами отходите к северу. Там, на шоссе, вас транспорт подберет. Километра два-три! Строго на север. Понял?
– Так точно! – Сержант наконец справился с затвором – заклинивший патрон отлетел в сторону. – Разрешите приступить?
– Давай-давай, Пашка! – нетерпеливо мотнул головой капитан. Обернулся к своим солдатам и скомандовал: – Двое за мной, в штурмовик! Остальным примкнуть к группе прикрытия сержанта Ломейко! Живо!
Когда Максим взбирался на оказавшейся неожиданно высоким борт ревущего "Вьюнка", возле его ног взметнулись конусы мерзлой земли. Пули прошли в нескольких сантиметрах от лодыжки. Он чуть не выронил Ветку и с удвоенной силой принялся подтягиваться, держась одной рукой за какую-то студеную железяку. Сверху нещадно давил мощный поток воздуха от основного винта, забираясь под одежду и знобя тело.
– Ну-ка, о-о-п-па… – Один из солдат подхватил его за шиворот грязной куртки и легко, словно котенка, втянул внутрь.
В брюхе "Вьюнка" было тесно, но светло.
В углу от мелкой вибрации корпуса дребезжал цинковый ящик с боеприпасами. На скамейке валялся целый ворох окровавленных бинтов и пустая картонная упаковка из-под промедола.
– Спасибо, – выдохнул Долгов, разгибаясь и с удивлением узнавая втащившего его бойца. Именно этот верзила двадцать минут назад чуть не переломал ему пинками все ребра. Осторожно поставив зажмурившуюся Ветку на железный пол, Максим громко повторил: – Спасибо тебе огромное, козел…
Солдат снял каску и осклабился во всю харю. Проорал, стараясь перекричать усилившийся рев турбин:
– Обращайся в любое время! Меня Василием зовут! Разведка тебе всегда подсобит, мазут!
Вертолет ощутимо качнуло.
"Военная разведка, – подумал Долгов, помогая капитану уложить бесчувственную Маринку на неудобные носилки. – А может, федералы? Ни хрена себе! Это серьезно! Ну, Торик! Накаркал, блин! Видать, нас уже…"
Додумать он не успел.
К открытой двери подбежал человек в грубом сером комбезе, совсем не похожем на спецназовские камуфляжи. Он бросил внутрь "вертушки" какую-то железяку и вдруг прокричал:
– Храм человеческий спасти. Бездну, геенну огненную отвести. Цербе…
Очередь из автоматического карабина буквально впрессовала его в землю. Солдат, представившийся Василием, откинул дымящийся ствол и упал на пол, смешно размахивая руками, будто хотел вымести мусор.
– Твою мать! Граната…
– Э?
– Сволочь!
– Ну?!
– Есть!
Он наконец нащупал "лимонку" и с неистовой силой швырнул ее за борт, в стылую метель.
– Взлетай, бл…
Шарахнуло так, что одно из стекол в кокпите ссыпалось блестящей лавиной прямо на пилота. По борту пробарабанил град осколков. Несколько из них дзенькнуло совсем рядом.
"Вьюнок" словно бы встряхнули и поставили на место. "Вертушка" стала заваливаться на левый бок, но пилот уже дал максимальную тягу на несущий, поэтому равнодействующая получилась абсолютно непредсказуемая. Машина чуть было не потеряла управление…
Долгов до взрыва все же успел упасть и прижать к себе Ветку. Теперь он тряс головой и с нездоровым интересом оглушенного наблюдал, как носилки с Маринкой поехали по полу от перекоса вертолета и несильно стукнулись о каркас скамейки у левого борта.
Ветка часто дышала, но не плакала.
Максим уперся ногой в приваренный к стенке стальной штырь, худо-бедно фиксируясь. Затем вывернул шею и посмотрел в проем так и оставшейся открытой двери. Там зиял лишь квадрат непроглядной тьмы, из которого хлестал морозный ветер.
Пилот наконец сумел выровнять машину. Капитан сразу же поднялся на ноги.
– Все целы?