Окостеневшее тело дикой никак не реагировало на новые инъекции. Первая судорога закончилась. Сведённые мышцы были напряжены, как при столбняке. Дикая лежала на камнях неподвижно. Страшное перекошенное лицо, зажмуренные глаза, оскаленный рот. Слёзы, сопли. Пена изо рта… Это уже не имитация. Это - по-настоящему.
- Нравится, я тебя спрашиваю?! - брызгал слюной Гвоздь.
Позабыв обо всём, даже о том, что боеприпасы следует экономить, он снова положил палец на спусковой крючок ампуломета.
- Хватит!
Борис кинулся к нему, вырвал у Гвоздя автомат, отбросил оружие в сторону.
Это не помогло.
Обезумевший хэдхантер принялся пинать одеревеневшее тело. Гвоздь лупил девчонку ногами яростно и остервенело, что было сил. По голове, по животу, по груди, по бокам. Дикая не вскрикивала и не вздрагивала. Только покачивалась да перекатывалась под ударами всем телом, словно деревянная колода или мороженая туша. На живого человека она сейчас походила мало.
Борис выматерился. Как-то сразу забылись и бутылки с зажигательной смесью, и то, как он сам выцеливал эту чернявую из ампуломета. На войне оно как на войне, конечно. А на охоте - как на охоте. И дикие - всего лишь будущие тресы. А тресы вроде как и не совсем уже люди. Но всё же такое избиение беспомощной, трижды уже подстреленной, скрюченной от боли и паралича девчонки… Как-то оно…
- Хватит, я сказал! - рявкнул Борис.
- Хватит?! - Гвоздь медленно повернулся к нему.
Лицо его было страшным. Глаза налились кровью.
На обожжённой щеке взбухали волдыри. Казалось, он только сейчас заметил Бориса. А того, что именно Борис спас его от верной смерти, похоже, и не понял вовсе.
Гвоздь ощерился:
- Нет, не хватит, салага! Я только начал! Да я эту тварь прямо здесь, прямо сейчас!.. Вовсе дырки!.. Суку эту!
Вот ведь хрень! Борис смотрел и не верил собственным глазам. Похоже, Гвоздь в самом деле собирался осуществить задуманное. Прямо здесь и прямо сейчас. И именно что во все…
Склонившись над дикой, он принялся срывать с неё одежду. Содрал куртку. Потом - майку, с мясом вырывая зазубренные иглы шприц-ампул, пришпиливших ткань к телу.
Начал стягивать потёртые рваные джинсы. Это было непросто - с согнутых, сжатых и напряжённых ног. Но Гвоздь очень старался.
Девчонка была худая и жилистая. Сведённое судорогой лицо сейчас казалось уродливым и отталкивающим. Чёрные волосы по плечи. Молодое, упругое тело. Смуглая кожа. Маленькие, но остренькие, выпирающие, как бывает у тинок-подростков, грудки, казалось, можно закрыть рюмашкой. Над левой грудью, где кровоточила рана от выдранного шприца, багровел затянувшийся рубец. Кто-то словно вырезал из-под ключицы узкую полоску кожи. На шее виднелся ещё более страшный след. Широкий шрам, оставшийся, судя по всему, после сильного ожога. На руках - тоже странные бледные пятна. Будто дикая по локоть окунула руки в едкий раствор и продержала их там дольше, чем следовало.
Жизнь у этой девчонки была явно не сахар. И Гвоздь намеревался добавить свою долю соли и перца.
Гвоздь пыхтел и тяжело дышал. Он уже не просто злился, он был возбуждён до крайней степени. Стащил ниже колен джинсы со сведённых параличом ног девчонки. Потянулся к трусам.
Извращенец, мать его! Борис поморщился. Поиметь вот так парализованную дикую - это ж, наверное, всё равно что совершить акт некрофилии. Что за кайф трахаться с неподвижным твёрдым бревном? И вообще…
Вообще, происходящее нравилось ему всё меньше. Определённо, это ему не нравилось совсем. Всё шло не так, как следовало бы. И в конце концов, какого хрена?! Ведь это он, Борис, первым подстрелил чернявую. Значит, она - его добыча. Его законный трес-балл. Так что Гвоздя здесь ни с какого боку не стояло.
И в конце концов, Ухо ведь запретил калечить диких? Запретил.
- Гвоздь, прекрати! - Борис поднял автомат.
Демонстративно тронул пальцем курок ампуломета.
Конечно, стрелять в Гвоздя он не станет, но, может быть, хотя бы вид оружия утихомирит взбесившегося охотника.
- Прекрати, говорю!
Он ткнул стволом в шею Гвоздя, над воротом бронежилета.
"Интересно, а если всё же выстрелить из подствольника вот так, в упор, можно ли убить человека? - пронеслось в голове. - Способна ли шприц-ампула перебить позвонки? Нет, вряд ли: конструкция инъекционного дротика не позволит игле проникнуть слишком глубоко. И убойной силы пневматического подствольника вряд ли хватит, чтобы ломать кости. Ампуломет создавался не для того, чтобы убивать и калечить. У него другое предназначение".
- Ты?! - Гвоздь наконец поднял глаза на Бориса. В первый миг хэдхантер ничего не понял. Или не поверил. - В меня?! Автоматом?!
Но уже в следующий…
- Ах ты, сука! - Оттолкнув направленный в него калаш, он шагнул к Борису. - Да я ж тебя сейчас положу рядом с ней. Да я ж тебя сейчас вместе с ней…
Руки Гвоздя вцепились в автомат Бориса Глаза хэда горели нездоровым огнём.
Первоначальное намерение просто попугать Гвоздя улетучивалось как дым. Борис уже почти готов был выстрелить. Хотя… К чему напрасно расходовать нелеталку? Буянов можно успокаивать и иначе.
- Да я!..
Борис вырвал автомат из пальцев Гвоздя.
- …тебя! Тоже…
Развернулся всем корпусом.
- …во все ды…
Нанёс быстрый и точный удар прикладом. Не очень сильный - чтобы не убить ненароком. Но достаточно ощутимый, чтобы сбить с ног.
- …Ы! - удивлённо икнул Гвоздь, заваливаясь на гладкий валун.
На обожжённой щеке лопнули волдыри. На скуле отпечатался след от приклада.
В нелепом полулежачем положении, опершись спиной о камень, Гвоздь потянулся к своему автомату.
- Не-а! - качнул головой Борис, стараясь быть очень, очень убедительным, - Я ведь больше бить не буду, Гвоздь. Стрелять буду.
Чем именно стрелять - это он уточнять не стал. В лицо Гвоздя смотрели и подствольный ампуломет, и автоматный ствол.
Гвоздь не дёргался. Гвоздь словно врос в камень. Дурак, а соображает, что нажать на курок - оно по-любому быстрее будет. Дотянуться до оружия у него не было никаких шансов.
- Ты че, думаешь, самый крутой, да? - неожиданно оскалился Гвоздь. Очень нехорошая вышла у него улыбочка, - Ну, мы с тобой ещё поговорим об этом, салага. Я на тебя ещё посмотрю. Потом… После рейда…
- О-о-отставить! - грянул за спиной знакомый голос.
Ухо!
Гвоздь мгновенно перестал улыбаться. Борис опустил автомат.
Сержант стоял неподалёку и смотрел хмуро. Тяжёлый взгляд скользил по хэдхантерам и полуголой избитой девчонке. На шее Уха висел калаш. Руки сержанта лежали на автомате. Автомат был направлен на Бориса и Гвоздя.
- Что за разборки? Кто боевыми стрелял? Почему в дикой три отметины от шприц-ампул? Кто её избил? Кто раздел? Кто шприцы выдрал? Гвоздь?
- Эта тварь меня чуть не замочила, на хрен! - Гвоздь наконец отлип от камня. Он говорил громко, взволнованно, брызжа слюной, - Прикинулась парализованной, сучка, вырвала автомат. Чуть башку не прострелила. Ну, я её и того… Поучить немного хотел, короче. А этот вот влез…
Гвоздь бросил неприязненный взгляд в сторону Бориса.
- И правильно сделал, что влез, - пробурчал Ухо, - Не хрен товар портить! Приказ забыл?
- Да она ж, сука…
- Что сука - не спорю, - перебил сержант, - Всё остальное - не твоя забота, Гвоздь. Ты своими баллами за порченный товар не расплатишься.
Гвоздь умолк и смотрел исподлобья.
Сержант склонился над дикой.
- Нормалёк, - оценивающе прикинул он, - Молодая. Здоровая вроде. Правда, покоцанная чего-то…
Ухо поморщился.
- Шрамы эти на сиське и на шее всё портят… И руки в пятнах каких-то. Ну да ладно. Всё равно за такую девчонку кучу бабла отвалят.
Он снова повернулся к Гвоздю:
- Так, говоришь, дикая у тебя автомат выхватила.
- Ага, - оживился и закивал Гвоздь, - выхватила, а потом…
- Значит, её подстрелил не ты, - перебил его Ухо.
Гвоздь прикусил язык, злобно засопел.
Ухо перевёл взгляд на Бориса.
- Ты девочку завалил?
- Ну я, - без особого энтузиазма ответил Борис.
- Выходит, твой первый трес, салага? Треска, вернее.
- Выходит, так, - Борис пожал плечами.
- Ну что ж. С зачином тебя, Берест. Хорошая добыча. За такую девку тебе аж целых два трес-балла полагается. Только я их аннулирую. Штраф за внутри-групповые разборки. Гвоздь, с тебя тоже - минус два трес-балла.
- Да ты че, Ухо! - возмутился было долговязый хэд.
- Молчать! - рыкнул сержант.
- Есть минус два балла, - сник Гвоздь.
- Вот так-то! Чтоб никому обидно не было. А теперь взяли её вдвоём - и потащили из камней. Сейчас тресовозка подъедет.
- Так, а это… - снова вскинулся Гвоздь. - А охота как же, а?
- Баста! Кончилась на сегодня охота, - ответил Ухо, - Переловили уже всех.
И добавил с досадой:
- Без нас переловили.
Глава 7
Операция прошла относительно успешно. Потерь не было. Тяжелораненых - тоже. Лёгкие ожоги в счёт не шли. Мазь, повязка - и через пару дней всё затянется.
Машину, попавшую под бутылки с горючей смесью, тоже удалось спасти. Пенные огнетушители вовремя сбили пламя. Вот только запах гари из БТР теперь выветрится не скоро.
Что же касается диких. Трёх человек - старика и пару старух - попросту задавили: неликвидный товар охотников не интересовал. Ещё одного - залёгшего в траве и пальнувшего из ружья по командирскому броневику - пришлось пристрелить. В смысле - боевыми. Насмерть. Ещё одному дикому чудом удалось уйти через заросшие камышом заболоченные овраги.
Всего в руки хэдхантеров попало девять человек.
Девять голов.
Невелика добыча, конечно, но…
- Ничего, - успокоил подчинённых Стольник, - Курочка - она по зёрнышку клюёт.
Взводный, правда, отправил в свободный поиск машину разведчиков. Следовало хорошенько порыскать по округе: была велика вероятность того, что захваченная группа являлась лишь частью более многочисленного отряда диких.
Борис вместе с другими новобранцами загружал парализованных диких в тресовозку. Странная это была работа - таскать людей, как брёвна. Живых - как мёртвых.
Мужчины, женщины… Здоровые, подходящего возраста. Ликвидные, одним словом. На трес-рынке таких с руками отрывают. Но самым ценным экземпляром была, вне всякого сомнения, чернявая поджигательница. За неё можно было смело просить двойную, а то и тройную цену. На молодых тёлок всегда повышенный спрос.
Чернявой неожиданно заинтересовался Стольник. Взводный, наблюдавший за погрузкой добычи, кивнул на полуголую дикарку:
- Эту пока оставьте. Хочу поговорить.
И после недолгого молчания глубокомысленно добавил:
- Очень интересный экземпляр…
Действие парализатора должно было скоро закончится, и на дикую нацепили наручники. Так, на всякий случай. Сразу две штуки. Одни защёлкнули на запястьях. Другие - на лодыжках. Лёгкие хэдхантерские наручники были очень удобным универсальным обездвиживающим спецсредством: ширина разъемно-раздвижных браслетов позволяла при необходимости использовать их и в качестве кандалов.
Стольник терпеливо ждал. Наблюдал. Изучал. Взводный стоял над пленницей, расставив ноги и чуть склонив голову. Вокруг толпились хэдхантеры. Со всех сторон сыпались скабрёзные шуточки. Борис даже пожалел чернявую. Сейчас, в окружении ухмыляющихся мужиков, скрюченная параличом девчонка с пластиковыми кольцами на руках и ногах казалась ему особенно беспомощной и беззащитной.
Из одежды на дикой были только трусы и стянутые ниже колен узкие джинсы. Куртка и майка лежали в стороне. Изо рта стекала струйка пены. На смуглой коже виднелись кровоточащие раны от выдранных игл и следы от тяжёлых ботинок Гвоздя. Ну и конечно, шрамы. На шее, на груди. Пятна на руках. Всё-таки немножко подпорченным оказался товар.
Борис покосился на Стольника. Что же так заинтересовало взводного, о чём он собирается говорить с пленницей?
Чернявая застонала. Двинула ресницами. Шевельнулась раз, другой.
Время вышло. Час прошёл.
Сведённые парализующей инъекцией мышцы вновь обретали свободу. Руки-ноги распрямлялись. Спина разгибалась.
Вперёд выступил Ухо. Опустившись на корточки, сержант отвесил дикой пару звонких пощёчин. Та глубоко и жадно вздохнула. Закашлялась. Открыла глаза - большие и карие.
Никакого блуждающего взгляда, никакого недоумения и непонимания. Сразу - осмысленное выражение. Лютая ненависть и жгучая злость. Страха не было…
Дикая дёрнулась. Наручники на руках и ногах впились в кожу.
- Очухалась! - хмыкнул Ухо.
Сержант поднялся, отступил в сторону. Над пленницей склонился Стольник.
Взводный улыбался. Без каски и с благодушной улыбочкой на губах он был похож на доброго дядюшку.
- Ну, загадочная незнакомка, расскажешь нам что-нибудь о себе?
Незнакомка молчала.
- Хорошо, - пожал плечам Стольник. - Не хочешь говорить сама, за тебя всё, что нужно, скажет твоё тело.
Никакой реакции…
- Знаешь, что, к примеру, я думаю вот об этом?
Стольник бесцеремонно ткнул пальцем в левую грудь девушки. Туда, где на смуглой коже багровел длинный рубец. Чернявая сжалась, прикрываясь скованными руками. Но, конечно, полностью закрыться она не могла.
- Индивидуальный идентификационный номер, да? ИИН у тебя здесь был, верно? Тату-клеймо треса?
Чернявую аж передёрнуло от этих слов. Стольник словно и не замечал ничего.
- ИИН на сиськи обычно ставят трескам, которых продают для сексуальных утех, - как ни в чём не бывало продолжал он. - Тебе, наверное, пришлось очень постараться, чтобы вывести клеймо, а? Бритвой резала или как?
Молчание… Борис не верил своим ушам. Беглая треска?! Если Стольник прав, значит, девчонку когда-то уже продали в тресы, сделали из неё секс-рабыню, а позже она каким-то чудом умудрилась сбежать от хозяина. Такое если и случалось, то нечасто. Крайне редко такое случалось. По крайней мере, Борис о таком не слышал ни разу.
- А эти пятна… - Стольник указал на руки пленницы, - Они ведь остаются от контакта с агрессивными средами?
Руки в наручниках прятать было некуда. Дикая и не пыталась их спрятать.
- Где ты работала? Химическая промышленность? Вторичная переработка?
Ни слова в ответ.
- Вообще-то после кризисов осталось не так много предприятий, где ты могла бы получить подобные отметины, - рассуждал вслух Стольник. - Да и у тресов, работающих там, в язвах всё тело - с ног до головы. Там люди травятся быстро, слабеют ещё быстрее и живут совсем не долго. И находятся к тому же под такой охраной, что… В общем, ты явно не оттуда, подруга. Тогда, может быть, коллектор?
Борис вздрогнул. Коллекторские системы, зловонные клоаки больших городов, через которые ежедневно тоннами прокачиваются отходы и нечистоты, - это ещё хуже, чем не оправившийся ещё толком после кризисов химпром. Хуже, потому что смерть в коллекторе более растянута во времени, но от того не менее ужасна и мучительна.
Но в принципе - да, там тоже, наверное, хватает и химических отходов, и дезинфицирующих растворов. Коллектор надлежит поддерживать в должном порядке и чистоте. Иначе мегаполисы попросту захлебнутся в собственном дерьме. Разумеется, чисткой разветвлённой системы сливов и труб занимаются исключительно тресы.
Это грязная, унизительная и тяжёлая работа. И в коллектор обычно отправляют в наказание за тяжёлые проступки. Гнить заживо отправляют.
Борис покосился на хрупкую фигурку дикой. Он не мог взять в толк: как может один человек… один трес служить и для сексуальных утех и работать в коллекторе? Такое не укладывалось в голове!
- Так что, коллектор, да? - заглянул в глаза пленницы взводный.
Дикая ничего не ответила. Однако глаза отвела. Неужели Стольник угадал?
- А ожог на шее случайно не от гладиаторского ошейника?
На щеках чернявой пленницы заиграли желваки. Опять в точку?
Ну надо же! Так она ещё и гладиатор?! Борис ошеломлённо смотрел то на девчонку, то на командира. Да нет же, не может быть такого! А хотя… Хотя почему нет? На арены колизеев в последнее время выпускают не только мужчин. Женские бои тоже бывают. И смешанные команды дерутся. Такие бои сейчас, кстати, особенно популярны.
Борис вспомнил, как ловко девчонка свалила верзилу Гвоздя. Драться она умела. И вполне могла научиться этому на арене.
- Я смотрю, у тебя была о-о-очень насыщенная жизнь, - насмешливо произнёс взводный, - Не хочешь поговорить об этом? Почему так?
Она отвернулась.
- Погоди-ка, Стольник, - вмешался Ухо, - Так мы это че, получается, типа, беглую поймали, что ли?
- Получается, - ответил командир, не отводя глаз от чернявой, - Типа того и получается. Причём сдёрнула она не из какого-нибудь хутора, а из города, в котором есть цивильный рынок трес-шлюшек, есть коллектор и есть колизей. Поблизости только один такой. И, честно говоря, я бы очень хотел знать, как ей удалось оттуда сбежать.
Ухо выругался.
- Да какая разница, как удалось! На кой хрен она нам вообще сдалась?! Если привезём в Ставродар - придётся хозяину возвращать.
Стольник покачал головой.
- Не придётся, - Взводный указал на рубец над грудью, - Идентификационное клеймо-тату она с себя содрала. Так что теперь никто уже не пробьёт девчонку по базе. А значит, никто не вправе и предъявлять к нам претензий. Теперь это наша добыча и только наша.
Дикая скривилась, как от зубной боли.
- Ладно, - махнул рукой Стольник, - Не хочешь рассказывать о себе - молчи. Пока - молчи… Сейчас меня интересует другое. Объясни, что вы делали в буферке? Зачем попёрлись к хуторам? Сколько групп было с вами? Где искать остальных?
Она улыбнулась не по-доброму. Заговорила наконец. Дерзко, с вызовом:
- А замучаешься искать остальных, пятнистый! Можешь считать этот рейд провальным.
Борис насторожился. Как-то уж слишком уверенно чернявая об этом заявила. Что-то в её словах было такое… Она словно о чём-то знала, но не горела желанием поделиться своим знанием.
- Не каркай, сука! - нахмурился Ухо. Кажется, сержант тоже что-то почувствовал. Впрочем, не он один.
- Погоди-погоди, сержант, - отстранил безухого помощника Стольник. Взводный присел на корточки, смерил чернявую долгим пристальным взглядом, - А вот с этого места поподробнее, пожалуйста. Почему ты решила, что наш рейд будет неудачным?
- Потому что… - дикая понизила голос, - Потому что…
И - вовсе перешла на шёпот. Стольник подался вперёд.