И тут же холодный ком заворочался в животе - поток терялся в глубине непроницаемо черного пятна, появившегося на самой окраине города, рядом с парком, плавно переходившим в опушку синегорского леса. Подозрения Воронцова оправдались - энергию убитых на бульваре людей использовали для проведения одного из темных ритуалов. И Владислав мог поспорить на собственную жизнь, что знает, какого именно.
Он еще раз осмотрелся, запоминая картину, стараясь наложить увиденное на карту реального Синегорска, и открыл глаза.
Все произошедшее заняло не более пяти секунд, но он чувствовал себя так, будто только что закончил марш-бросок с полной выкладкой.
* * *
Пора было решать, вмешиваться в схватку или преследовать Граева. Что будет дальше, Владислав приблизительно представлял: эти двое на проспекте попытаются уйти. По дороге постараются поубивать как можно больше народу. Темный ритуал еще не завершен, Граеву понадобятся новые жертвы. К тому же эта тварь, что прикрывает убийц, тоже ими подпитывается. И после завершения ритуала ее скорее всего спустят с поводка, отдадут город на растерзание, чтобы уж наверняка уйти.
Неожиданно голубоватый поток потускнел и иссяк, словно кому-то удалось перехватить поток истекающих в пространство жизней. А несколько секунд спустя исчезла и крылатая тварь. Кому-то удалось с ней справиться. Владислав не сомневался, что знает, кому именно.
Если и вмешиваться, подумал он, то осторожно, не мешая Зеркальцу. Он прикинул, кого она возьмет на себя. Скорее всего, женщину - та, похоже, одержима, а значит, более опасный противник, с которым оставшимся у Ворожеи инквизиторам не справиться. Значит, надо добивать второго. Ну и быть готовым в случае чего прийти Елене на помощь.
Его догадки подтвердились. На тротуар вышла женщина сером комбинезоне. Зеркальце швырнула сверкающий конус в противника, и там, где только что стоял человек, повисло в воздухе розоватое облачко. Денис судорожно дернулся и сглотнул. Впрочем, сдержался, не отвел глаза. Второго наемника пытались достать инквизиторы, максимум, что им. Удалось, это слегка его отвлечь. Удар Ворона оказался посильнее. Смять барьеры окончательно он не смог, но пуля Ворожеи поставила точку.
Зеркальце переводила дух. Насколько он ее знал, много времени она не потеряет.
- Сейчас она уйдет, - чуть слышно прошептал Воронцов, наблюдая за фигурой в сером комбинезоне. - Она уйдет, и мы пойдем. Очень быстро пойдем. К лесопарку - туда, где он в Большой лес переходит. Скорее всего тебе какое-то время придется меня вести, я буду занят. Сможешь?
- Да, смогу, - пересохшими губами прошептал Денис.
Трансильванец прислал ее не просто как наблюдателя и инспектора - это было бы стрельбой из пушки по воробьям, думал Воронцов, это я понял сразу. А второе задание стало понятным, как только Денис показал Колокольцы на картинах. И значит это, что Трансильванец врал. Точнее - недоговаривал. Он про Граева не догадывался, он зна-ал. Только найти тогда не мог. Своих сил не хватало, а внимания привлекать не хотелось - сразу же и другие ведомства заинтересовались бы: что это спецгруппа Службы так активно в купеческой провинции ищет? Только после убийства мальчика у него руки развязались - такие случаи по его ведомству тоже проходят, и кто-то сверху выдал Трансильванцу карт-бланш.
Владислав сразу же вспомнил излюбленный метод своего бывшего командира. Трансильванец обожал то, что называл "ловлей на вольного живца". Ничего не подозревающая дичь сама приводила охотников к цели. Наверняка у Зеркальца было что-то, что позволит выследить Граева или хотя бы максимально сузить район поисков.
"Ну что же, - мысленно усмехнулся Владислав, - я хорошо усваиваю уроки. Понаблюдаю и я за живцом".
Увидев, как Зеркальце, расправившись с наемницей, перебежала на противоположную сторону улицы и исчезла в одном из подъездов старого жилого дома, он кивнул. Ну что тут скажешь: ай да Воронцов, опять прав оказался!
Он толкнул Дениса:
- Двинулись. Но тихо и быстро. Сначала вон к той машине. Чтоб ни одна живая душа не засекла.
Влад и сам не знал еще точно, что собирается делать, когда Зеркальце выведет их на цель. Но чувствовал - подпускать ее к Колокольцам одну нельзя.
* * *
Было холодно, голова гудела, все кости ныли. С трудом разлепив глаза, она уставилась в небо, не очень понимая, где она. Почему на улице?
Мама. Школа. Тамара Борисовна. День понемножку складывался из осколков, но Женя так и не могла понять, почему оказалась в незнакомом переулке, на мостовой, в перепачканном пальто. Она шла на автовокзал. Или нет, вокзал потом. Сначала хотела поговорить с Денисом.
Что с ним? Они были вместе или… Вспомнилась Васенькина физиономия, к горлу подступила тошнота. Неужели эти подонки их подкараулили? Или что могло еще случиться?
"Стоп, Артемьева, не фантазируй! - сказала она себе. - Вспоминай по порядку!"
Итак, она шла… В музей. По Ясеневой улице. И началось что-то, что казалось страшным сном или бредом.
Так. Руки целы. Ноги целы. Чулок разорван, ссадина, но переломов, кажется, нет. Женя осторожно поднялась, огляделась по сторонам. Сумка валялась рядом. В двух шагах от нее чуть шевелился под ветром обрывок афиши с изодранным золотым лицом. Маской Антонио Верде.
Ясеневой улицы не было. Осталась мостовая, усыпанная ветками, щебенкой и каким-то хламом. Дома либо исчезли совсем, либо превратились в бесформенные подобия свечных огарков. Женя цеплялась за утешительную мысль, что в будний день дома скорее всего были пусты, но внутренний голос безжалостно подсказывал: а старики? А мамы с детьми?
Было поразительно тихо. Если бы не звук собственных шагов, точно решила бы, что оглохла. Идти было тяжело, она то и дело спотыкалась, развалины улицы непостижимым образом растянулись в бесконечность. А может, весь квартал! Разрушен? Или весь город? Как назывался тот городок в "Гонимых"? Руины выглядели примерно так же. Хэмфри Богарт бродит и ищет Лорен Бэколл. Она умирает чуть-чуть его не дождавшись - прическа почти не растрепана, лицо чистое. Рядом глупо улыбается фарфоровый пастушок, фигурка пастушки разбита, но головка тут же, рядом, пялится на него нарисованными глазами и сияет дурацкой улыбкой. Зал рыдает. Она тоже плакала. Так вот - на реальность совсем не похоже.
Когда впереди раздался детский рев, Женя рванула на голос, рискуя растянуться на щебенке. На бегу налетела на какую-то искореженную конструкцию, в которой с трудом угадывалась детская коляска. Младенец, слава богу, был жив и от души надрывался.
Годовалая девочка в нарядном алом капоре сидела на земле возле оплавленного куска стены и в голос ревела. Время от времени она сердито толкала в бок лежащую рядом женщину в сером пальто. Завидев Женю, малышка на секунду замолкла, нахмурилась и заорала с новой силой.
Женщина шевельнулась и застонала. Живая.
- Ну и что мне с вами делать, - устало проговорила Женя, опускаясь на землю рядом с малышкой.
Кусок оказался гранитным, откуда-то сверху еще свалилась каменная горгулья. С одного бока ее сильно оплавило. Второй уцелел, каменная тварь усмехалась половинкой пасти и таращила на Женю слепой глаз. Эта странная баррикада позволила матери с ребенком укрыться от уничтожившего Ясеневую кошмара, а малышку, должно быть, мама собой и прикрыла. Ребенок был усталым, испуганным, голодным, наверное, но, похоже, сильно не пострадал. На руки девочка не хотела - отбивалась и плакала еще громче.
Надо было что-то решать. Искать помощи, хватать ребенка в охапку и тащить с собой. Или найти людей и привести сюда - уволочь на себе маму с дочкой все равно не получится. А можно сидеть рядом и размышлять, что делать дальше, в надежде, что помощь придет.
Это и оказалось самым мудрым. Минут через десять послышались шаги. Кто-то спросил:
- Есть кто живой?
- Сюда! - закричала Женя. Вернее, хотела закричать, голос предательски сорвался и перешел на хрип. Но притихшая и настороженная малышка не подвела и завопила.
Спасателей было двое. Добровольцы, по виду студенты. Крепкий белобрысый парнишка нахмурился и склонился над женщиной. Второй - худенький, юркий, с тонкой полосочкой усов над искусанными губами - обратился к Жене:
- Что с тобой, подруга?
- Со мной все в порядке, - отмахнулась она, - что это?
- Пока толком не ясно, - ответил худенький, - террористы какие-то. Или шпионы. Вон что устроили.
- Они много… натворили?
Парнишка помрачнел.
- Порядочно. Еще пару улиц как слизнуло. Люди погибли. Мы вот ходим, ищем… Мить, как она?
- Ничего, - ответил Митя, - могло быть хуже. Хотя контузило ее… Эдик!
Худенький кивнул. При себе у них были складные носилки. Пока Эдик их разворачивал, Митя осмотрел девочку и ювернулся к Жене:
- Ты-то как? Идти сможешь?
- Ага, - кивнула она, поморщившись от головной боли.
- Точно? Колено у тебя… - встрял Эдик.
- Ссадина, - махнул рукой Митя, - ничего, до врача дотянешь. Ты можешь ребенка успокоить?
- Не знаю… Попробую. - Женя наконец решилась выговорить то, что тревожило ее больше всего. - Музей!
- Что "музей"? - недоуменно уставился на нее Эдик.
- Я туда шла. Музей цел? - скороговоркой выпалила Женя.
Студенты закивали.
- Цел, не беспокойся! - сказал Митя. - Ты ребенка давай неси. Тут недалеко. Где университетская клиника, знаешь? Там всех принимают сейчас.
Девочка принялась было отпихиваться и выворачиваться. Басом заревела, глядя, как маму укладывают на носилки. Наконец Женино "мы тоже пойдем, за мамой пойдем!" подействовало. Или просто орать надоело. Малышка похныкивала, но позволила себя нести.
Музей цел. С души свалился камень размером с оплавленную горгулью. С мамой и Светланкой тоже ничего не случилось, они далеко. И эту женщину сейчас спасут. Обязательно спасут.
Женя вдруг застыдилась рваного чулка и перепачканного пальто. Поймала себя на этом и усмехнулась: да, иду на поправку.
Ближе к университету дома уцелели. То и дело попадались люди в серой инквизиторской форме или юноши и девушки с повязками добровольцев.
Возле булочной стоял хозяин и командовал:
- Пакуй! Все равно не распродадим, лучше уж в больницу. - И, чуть понизив голос: - На благотворительность спишем.
Во дворе университета Женя рассталась со спутниками. Они понесли раненую к корпусу медицинского факультета. Малышку забрала из рук пожилая добродушная тетенька, видно хорошо умевшая обращаться с детьми - плакать девочка неожиданно перестала. Женю, как не сильно пострадавшую, отправили на исторический факультет. Ей обработали ссадины, сделали укол от столбняка.
- Не тошнит? - спросил врач. - Может, в больнице полежать хочешь?
Женя замотала головой:
- Я не могу.
- Если что, не тяни и не геройствуй, - кивнул врач и переключился на другого больного. А Женей занялся неприметный человек в сером комбинезоне, который с ходу потребовал документы.
Женя выложила ученический билет и пропуск в спортивную секцию. Серый внимательно изучил фотографии, долго вглядывался в ее лицо, потом спросил:
- А почему не в школе?
- Прогуливаю я, - огрызнулась Женя.
Откровенность проверяльщику понравилась, он усмехнулся:
- И куда направлялась?
- В Музей магии. - Женя решила не упоминать вокзал, но и музей серому чем-то не понравился. Проверяющий нахмурился, цепко глянул на нее, на лежащие перед ним документы и переспросил:
- Точно в музей?
- Да, - растерянно подтвердила девушка.
- И зачем же?
Женя готова была ляпнуть: "А зачем, по-вашему, в музеи ходят?" - но вовремя осеклась. Чем-то желание сходить в музей было этому инквизитору подозрительно. Если ему что-то померещится, он ведь и сумку открыть велит. И увидит там, кроме учебников и формы, собранные для поездки вещи. Тогда расспросов не оберешься.
- У меня там знакомый работает, - ответила она. Похоже, опять не очень удачно.
- Как фамилия знакомого? Минуточку, - прервал он то ли сам себя, то ли Женю и крикнул через весь вестибюль: - Марина Аркадьевна! Вы не могли бы подойти?
Молодая женщина с повязкой добровольца на рукаве, командовавшая студентами, обернулась и направилась к ним.
- Марина Аркадьевна, девушка к кому-то из музейных сотрудников направлялась. Как его фамилия? - обратился он к Жене.
Та ответила, чуть не плача:
- Он не сотрудник…
- А что "несотрудник" делает в музее в санитарный день?
- Не знаю…
Женя почувствовала, что сил у нее не осталось совсем. Улетучились, как эфир из пузырька. "В крайнем случае, - подумала она, - пусть сажают. Хоть не надо будет домой возвращаться".
- Работает с документами, - неожиданно пришла на выручку Марина Аркадьевна, - в архиве сидит. Надеюсь, в документах этой девушки написано "Евгения Артемьева"?
- Да, - кивнул инквизитор.
- Это не сотрудник, - подтвердила женщина, - практикант. Ученик Воронцова. Как его фамилия? - повернулась она к Жене.
- Сабуров, - прошептала девушка.
Инквизитор вопросительно посмотрел на Марину Аркадьевну, та кивнула.
Документы вернули. Человек в сером потерял интерес к Жене, он уже беседовал с кем-то другим. А вот Марина Аркадьевна, напротив, желала общаться. Женя вспомнила, что Денис вроде подружился с кем-то из музея или из ученых. Значит, и о ней рассказал. Она хотела было обидеться, но женщина держалась дружелюбно, даже предложила помочь разыскать Дениса. И за избавление от инквизитора Женя была благодарна.
Она осталась ждать, пока Марина освободится, и попросила какого-нибудь дела. Ей поручили вертеть тампоны и резать марлю. Пострадавших еще приводили, но уже меньше. Время от времени Женя ловила обрывки разговоров: "Просто куча тряпья на асфальте" или "Трое… Муж и жена, и еще соседка вроде. Стояли, разговаривали. Ага, их прямо в дверь вплавило". Пальцы переставали слушаться, Женя успокаивала себя тем, что Денис в это время был в безопасности. С ним все в порядке. Тоже, наверное, чем-то занят.
Марина позвала ее примерно через час. В коридоре стоял пожилой мужчина, который вежливо поздоровался и тут же сразил ее надежды смертельным ударом:
- Дениса в музее нет. Они с Владиславом ушли как раз перед тем, как началась атака.
Мир потемнел, Женя попыталась за что-нибудь уцепиться, но пальцы заскользили по гладкой крашеной стене. "В обморок грохнуться не хватало!" - подумала она. И не почувствовала падения.
* * *
Они пробежали почти три квартала, прежде чем им на глаза попался старенький "руссобалт" с белым от страха рыхловатым мужиком за рулем. Воронцов бросился наперерез, припечатал к ветровому стеклу корочки с золотой надписью "Комиссия по контролю" и выдохнул:
- Особое положение. Вы поступаете в наше распоряжение.
Не оборачиваясь, скомандовал Денису:
- В машину, быстро! - подтолкнул замешкавшегося юношу в плечо и плюхнулся рядом с ним на заднее сиденье.
Ошарашенный водитель молчал. Воронцов рявкнул:
- На западную окраину, как можно ближе к лесу, живо!
Откинувшись на спинку сиденья, он закрыл глаза и, скривившись, принялся тереть их ладонями, шепча: "Черт, черт, время, время уходит". Потом скомандовал сам себе: "Так, собрались!" - и взглянул на замершего рядом ученика:
- И ты тоже соберись. Если начну отключаться, следи за обстановкой и начинай меня тормошить. Понял?
- П-понял, - сказал Денис.
На самом деле он ничего не понимал. Перед глазами снова и снова вставал проспект, неопрятные кучки посреди мостовой, такие маленькие и жалкие, что он не сразу понял, что это погибшие люди, и женщина, которая исчезла в жутком - прозрачном вихре, и мужчина, из головы которого вдруг вырвалось нелепое сероватое облачко, и он упал и остался лежать…
Конечно, Денис знал, что такое смерть, что такое война. Когда мама кого-то встречала на вокзале, он видел приходившие в Верный эшелоны с ранеными, видел искалеченных, визжащих от боли или тупо смотрящих в одну точку людей, знал, что лежит на укрытых плотной черной материей носилках, которые выносили из вагонов молчаливые деловитые санитары. Слышал разговоры квартирных хозяев - мать семейства работала в госпитале. Потом, в Синегорске, насмотрелся и на инвалидов на улице, наслушался у рассказов об оккупации. Но все это было другое - смерть происходила где-то в другом пространстве, которое никак не касалось Дениса. А тут - секунда, нет, не секунда даже, а один неуловимый миг - и живое дышащее существо со своими мыслями, желаниями, своим собственным миром вдруг переставало существовать…
- Не время, парень, - жестко ворвался в его размышления голос учителя, и Денис почувствовал жесткий толчок в ребра. - Не сейчас. Следи за обстановкой, мне надо попробовать их задержать.
Денис не понял, кого именно "их", но стряхнул с себя вязкую одурь страха и принялся смотреть по сторонам. Водитель "руссобалта", хоть и испуганный до невозможности дело свое знал. Старенький автомобиль, визжа покрышками на поворотах, резво мчался по городу. Шофер срезал, где мог, ныряя в узкие темные переулочки, пару раз проезжал через дворы, и Денис пугался, что в темной арке они кого-нибудь собьют. Но обходилось, и они снова вырывались на улицы и неслись, неслись мимо новых пятиэтажек, рыча двигателем и разбрызгивая лужи. Как ни странно, гонка водителя увлекла, он даже бояться стал меньше. Впрочем, чему удивляться: на вид мужчине было под сорок, наверняка фронтовик. Не первый раз в аду.
Воронцов полулежал на сиденье, запрокинув лицо, и резко, прерывисто дышал. Денис озабоченно посматривал на наставника, не решаясь его побеспокоить.
Неожиданно, не открывая глаз, Владислав спросил:
- Помнишь, как я тебя учил работать в паре?
- Да, конечно, - севшим голосом отозвался Денис.
- Тогда начинай. Настраивайся на меня и помогай. Не старайся делать что-то сам. Просто будь рядом и дорабатывай фон.
Денис понимал, о чем говорит наставник. Дорабатывать фон означало поддерживать основу, созданную более сильным и опытным участником двойки. Он уже пробовал вместе с Владиславом поднимать в воздух огромное поваленное дерево, поддерживать мираж многоэтажного дома, возникшего посреди леса, и управлять огненным смерчем, созданным наставником. Сейчас предстояло что-то в этом роде, только посложнее.
Сосредоточившись, Денис плавно соскользнул частью сознания в некое пространство, которое наставник называл межмирьем, и почувствовал знакомое прикосновение мыслей Воронцова. А затем безо всякого перехода перед ним появилась знакомая картина: тропинка, поднимающаяся на пологий холм, опушка леса, вот он надвинулся, они уже в лесу, сейчас должна открыться поляна, а там, дальше, овраг. Начали! Денис чувствовал напряженную работу Воронцова и стал потихоньку передавать ему часть своей энергии. Картинка поплыла, дрогнула, изменилась - теперь тропинка поворачивала не налево, а направо. И вот то дерево, оно должно лежать кроной к югу, а не к востоку, кусты исчезли, на их месте появились старые ели…
Да они же наводят морок!
- Быстрее. Езжайте быстрее, - глухим шепотом скомандовал Воронцов и снова откинулся на спинку сиденья. Лицо его заливала восковая бледность.