Вышагивая по зеркальным плитам вестибюля, Биллинг размышлял, почему выбор пал именно на него. Фрам никогда и ничего не делал без задней мысли. Злые языки утверждали, что в детстве на горшок он просто так не ходил – всегда прикидывал, смотря по конкретным обстоятельствам, то ли соседу по яслям нагадить, то ли себе в штаны наложить, а уж кого отправить в загранкомандировку, да еще на люкслайнере, да еще бизнес-классом… Биллинг тяжело вздохнул: "Наверняка какая-то засада. И спешка несусветная, и не объяснил ничего толком… ограбили танкер, а при чем тут мы? Есть спецподразделения. Он бы еще за бобами послал… И кого, интересно, мне в помощники определил? И где они, кстати?" Инспектор исподлобья огляделся, и часть вопросов отпала сама – у входа в VIP-зону, заметно выпадая из общей атмосферы серьезного государственного мероприятия, околачивались два юнца. Один, несуразно одетый, размахивая руками, о чем-то рассказывал сотруднице безопасности, из последних сил хранившей подобающую суровость. Другой – с безукоризненной прической манекена из дешевого салона, снисходительно улыбаясь, разглядывал собственные ногти. Биллинг хмуро поздоровался, предъявил сотруднице полетную карту и вошел в коридор безопасности. Помощники потянулись следом за солидной фигурой инспектора, как птенцы за мамой-уткой.
На полпути служебный робот с вмятинами и царапинами по всему корпусу категорически предложил им раздеться и сдать личные вещи на дополнительную проверку. В конце коридора на площадке личного досмотра в окружении многочисленных помощников нервно прохаживался начальник Службы охраны вокзала. Узнав Биллинга, он только облегченно махнул рукой, и через минуту, получив назад свои вещи, а заодно браслеты пассажиров, вся бригада оказалась на борту. Помощники отправились обживать каюту, а Биллинг решил сразу сходить за списком пассажиров, но, не пройдя и четырех шагов, замер – навстречу по коридору вышагивал длиннющий, худой человек, чью фигуру он не спутал бы ни с одной другой во всей галактике.
– Эй, Биллинг, здорово! – заорала фигура издалека. – И ты здесь! Прокатимся со свистом!
Так вот орать в приличном месте, конечно, мог только Штимер, есаул тайного дивизиона противодействия распространению контрафактной продукции, легендарная в Департаменте личность. Человек фантастической ловкости и бесстрашия, получивший есаульские лычки после того, как в одиночку выследил и перебил в катакомбах Старого Города всю группу Философа, за которой бесславно гонялась и полиция Короны, и гвардия, и не только Короны.
Штимер и Биллинг стали друзьями еще во времена Илийского инцидента, когда оба попали в роту обеспечения катарсиса Генерального штаба. После войны поступили в высшую полицейскую школу, оба окончили с отличием и распределились… в разные управления. Со временем Штимер стал матерым спецназовцем, Биллинг – записным "белым воротничком", но по-прежнему, что бы ни случалось, они выручали друг друга, навлекая справедливый гнев непосредственного начальства.
– Капитан приветствует гостей на борту трансобластного люкслайнера "Лотос". Корабельное время пятнадцать часов ровно. Старт через двести секунд. Просьба присесть на удобные места, – появившийся стюард услужливо распахнул дверь маленького холла с двумя креслами и большим панорамным экраном, служившим иллюминатором.
Обычно замкнутый Биллинг не переставая ухмылялся, глядя на Штимера, – первое светлое пятно во всем этом темном деле. И какое пятно!
– У тебя тоже люкс? – осведомился Штимер, когда они расположились в глубочайших полетных креслах, и стюард, захлопнув дверь, удалился.
– Бизнес-класс. Потом, я с бригадой.
– Ну и ну. Бригада-то зачем? Сами тут для мебели. Да, начальство паникует… И перестань так откровенно скалиться. Государственное, понимаешь, дело, потеть должен от усердия.
– Слушай, Штим, ты что-нибудь знаешь? Я – так ноль. Вызвал шеф, сказал, что пропал груз камешков с рудника вместе со стрелком, и поэтому мне надо лететь на Розу и трясти здесь всех пассажиров подряд.
– Я же говорю – начальство паникует, даже твой Фрам. Мой так вообще чуть в истерике не бился. Забрызгал всего слюной, сунул билет и умчался во Дворец.
– Так ты тоже ничего не знаешь?
– Ну… кое-что, кое-что, – Штимер, еще удобнее усевшись в кресле, бросил на стол пачку сигарет.
Корабль мягко ушел со старта и с половинным ускорением заскользил в небо. Динамики тихо наигрывали незатейливую, но явно дорогостоящую мелодию.
– Итак, похищено триста с лишним камней. – (Биллинг шевельнулся в кресле). – Да, представь себе, четыре ампулы сырых креофитов. Вся годовая добыча Северного. В пилотской кабине два трупа – пищевое отравление, н-да. Стрелок выпрыгнул через аварийный люк, причем сигнал на базе, заметь себе, не сработал. Ну, так вот, он прыгнул, надо думать, с камнями, аккурат над Пятой трассой, в том месте, где просвет между струями. И это надо было суметь, потому что там пылевые рукава один в другом идут, сплошняком. Короче, всех он обманул, все сумел, а потом взял и взорвался. Кварковая мина – это не шутки. Один шлем остался с номером и то – не полностью. И не делай такую физиономию, понятно, может, и не он это подорвался, но начальство уверено, что он. То есть, по начальственной версии, он сначала отдал камни получателю, а уж потом наступил куда не надо. Ну вот, значит, танкер прибыл на базу на автопилоте, там видят трупы, вскрытые контейнеры. Тревога, конечно. Зону перекрывают, нагоняют солдатиков, всех и все проверяют на крео-фон – ни фига. То есть самого фона как раз – до фига, креофитов только нет. Руководство нашего любимого Департамента в полном составе прибывает на место. Все дружно орут на начальника охраны, тот, естественно, орет громче всех. Словом – обсуждение. Тут прилетает само Его Превосходительство, велит всем заткнуться и начинает смотреть на воронку от мины. Говорят, минут пять смотрел. Уж чего он там увидел, не знаю, но в итоге приказал закрыть планету на сутки, а там видно будет. В общем, пока не найдут, не откроют. И единственный шанс для супостатов – "Лотос", потому как ему взлетать запретить никак нельзя. Всех наших вежливо попросили притормозить, но тут полно дипломатов и прочей иностранной публики, их просто так не задержишь. Но зато всех проверили на сто процентов, у кого чего было, не было – выкладывали как миленькие. Ты много пропустил, что поздно пришел, – досмотрового робота видал, как отделали? А начальника охраны, я думал, вообще порвут.
– А что-то было?
– Ну, естественно. Это же корабль для солидных людей. Разные безделушки с жуткой энергетикой, украшения опять же. Что б ты знал, сырые креофиты фонят не больше хорошо ограненного брюлика или, например, заправленного бронеглайдера. Ну, на бронеглайдерах тут никто не ездил, а представляешь, на что способна пожилая миллионерша в неглиже, когда ей предлагают еще и фамильное ожерелье снять? А?! Ну, словом, шуму было много, но, во всяком случае, перетрясли всех, и камушков тут, по всей видимости, нет. Но три с лишним сотни камней, это – сам понимаешь. Поэтому мы с тобой на законном основании можем хорошо провести время до Розы и обратно.
– Ну, проверяли-то наверняка только на входе? А кто до того проскочил?
– А никто не проскочил. С момента, как люк на грузовике открылся, и до того, как тут все перекрыли, два часа прошло с четвертью. Спецтранспорт никто, кроме высокого руководства, не пользовал. Да и то они на нем только туда прикатили, а обратно, насколько знаю, никто не торопится, поскольку им же надо будет к Консулу заглянуть на доклад. Так что наше с тобой непосредственное начальство осталось за самых главных. Так вот, без спецтранспорта более или менее быстро выбраться оттуда можно только по трассе, а, сам понимаешь, на наших трассах особо не разгонишься. Чистой езды до города, а потом до вокзала, ребята посчитали, ну никак не меньше ста минут, остается сколько? Правильно – тридцать пять. А ведь стрелку надо было спуститься на землю и, прежде чем по минам пройтись, еще груз успеть отдать. По самым скромным подсчетам еще минут пять долой, осталось тридцать, а за эти полчаса ни одна иностранная собака на борт "Лотоса" не поднялась, это точно. Удача, конечно. Наших, так сказать, отечественных собак всех турнули за милую душу. Ты б слышал, какие тут тексты один уважаемый сенатор выдавал. Как узнал, что "по важным государственным причинам" не судьба ему на "Лотосе" покататься, очень расстроился и давай критиковать, пофамильно так, и исполнительную власть, и законодательную, со знанием дела… Не был бы он сенатором, думаю, его прямо на месте повязали бы за оскорбление патриотических чувств с особым цинизмом, да еще в общественном месте…
– Бог с ним, с сенатором. Я сейчас к капитану шел за списком. А ты ведь – уже от него?
– На. Держи, – Штимер, морщась, протянул конверт, – ни черта там нет, но для отчета пригодится. Я только одного не понимаю – как эти иностранные ребята собственные фамилии выговаривают?! Это же уму непостижимо, по столько букв в одно слово натыкивать … Я уж не говорю о лунитах.
– Кстати, ты слыхал – один лунит пропал ночью?
– О как! Интересно. В сводке не было.
– Не было. Это мне Фрам сегодня рассказал, пока мы с ним в лифте на работу ехали.
– А кто?
– Кто-то из диспетчеров. Отправился в сторону Большого Лабиринта да и сгинул.
– К Большому Лабиринту? – Штимер вытащил и задумчиво повертел в руках мнемокристалл. Биллинг тем временем достал из конверта список пассажиров. Некоторые фамилии в самом деле поражали обилием согласных и общей длиной, но инспектор терпеливо водил пальцем по серебристой поверхности листа и нашел, наконец, кое-что интересное.
– Штим, тебе ничего не говорит эта фамилия?
– Это которая?
– А вот, под номером восемьдесят семь.
– Крнгут… м-м-м… ну, не важно. Ничего не говорит. Даже не читается.
– Как раз важно. Крнгутгроссвор’лорд Леопольд Вун, Четвертый атташе посольства Розы.
– Ну, и?..
– И мне он знаком. Вун был замешан в аферу с депозитами обезличенных шедевров, и здорово замешан. Помнишь: всем желающим предлагалось класть принадлежащие им предметы искусства на депозит, а через год получать назад больше и не хуже по качеству.
– Это как?
– Гм. Это же громкая афера была. Ты мог вложить одну из своих картин… Я знаю, что у тебя нет, но предположим – кто-то не такой дремучий. И вот, по договору он отдает свою живопись, площадью, скажем, полтора квадратных метра в раме, с остаточным ресурсом еще на двести часов экспозиции, а через год…
– Будь у меня такая штука, я бы сразу продал.
– Не сомневаюсь… Ладно, другой пример – ты мог вложить пятиразовую запись вок-группы класса "Два А", например своих любимых "Коматозников", а через год получить уже семиразовую запись не обязательно "Коматозников", но того же класса.
– Ни фига себе. И кто-то повелся?
– Многие. Это ж как наугад в фонотеке записи брать, только бесплатно да еще с прибытком.
– И что? Атташе – строитель этой грязной пирамиды?
– Представь себе. Но вышел сухим и чистым. Исключительно скользкая личность. Мы с Фрамом даже поцапались из-за него в свое время. Так что нам с тобой есть смысл познакомиться с ним поближе.
– Нет уж, уволь, сам знакомься. На "Лотосе", например вот, группа туристок с Голубого Кольца путешествует, я лучше с ними познакомлюсь. Лично, – Штимер захохотал своим лошадиным смехом и хлопнул Биллинга по плечу, – айда, погуляем по кораблю, я о нем столько слышал, а попасть и не мечтал. Ты знаешь, сколько билет стоит? Между прочим, я как раз в каюту того сенатора заселился. Пойдем, покажу.
– Не торопись, мы только взлетели.
– Да? – Штимер повернулся к экрану. Внизу, окутанная тонкой шелковистой дымкой, величественно поворачивалась сине-желтая планета. – Смотри, как красиво, а, Бил?
Но Биллинг мало интересовался космическими красотами, он опять внимательно изучал список.
– А что за ребята с Большого Погана?
– Черт их знает. Не встречал раньше.
– Как раз по твоей части публика.
– Не преувеличивай. Я знал вполне приличных поганцев.
– Капитан поздравляет вас с успешным взлетом, – сообщил возникший на пороге стюард. – Следующий пункт посадки – Роза. До точки перехода наш корабль будет идти с ускорением, равным ноль девяносто пять нормального. Ориентировочное время перехода – двадцать два часа пятнадцать минут по бортовому времени. Приятного полета.
– Ладно, – Биллинг аккуратно уложил список во внутренний карман. – Потом досмотрю. Пойду проверю, как там мои обустроились. Давай, до связи.
– Э! Погоди, – Штимер встряхнул рукой, и из-под манжета скользнул браслет, – ты как собрался связь держать?
– Телеком дома забыл?
– Ничего я не забыл. А ты вот, темный, как три часа ночи. Не работают здесь никакие телекомы. Тебе пассажирский браслет дали? Дали! Вот в нем все есть, чтоб поговорить.
– Ага. И как мне твой позывной узнать?
– Да как обычно. Давай чокнемся, – Штимер аккуратно приложил свой браслет к браслету Биллинга. – Ну вот. А управление тут вроде стандартное. Так что, если что, звони.
– Разберемся на досуге.
– Ну ладно, я – к туристкам. Если соскучишься, ищи меня среди них. Сейчас только, кое-что выясню.
Штимер не сразу поспешил к туристкам. Оставшись один, он аккуратно надавил на теплую грань кристалла.
– Кто из лунитов, находящихся в настоящее время на планете Корона, имеет доступ к Б-информации?
– По состоянию на первое число текущего месяца из находящихся на Короне лунитов к Б-информации имеет доступ второй оператор диспетчерского пункта по имени АЭЭ Двенадцать Тысяч Восемь Раз Из Рода УИ.
– Только один?
– Да.
Штимер убрал кристалл, задумчиво повертел так и не вскрытую пачку сигарет и решил еще раз посетить капитана.
* * *
Экипаж корабля, не считая обслуживающего персонала, состоял из лунитов – разумных негуманоидов с планеты Луни. Молва приписывала им разнообразные фантастические способности. И хотя луниты уже давным-давно вошли в сообщество человеческих цивилизаций, специализируясь на обслуживании дальнего пассажирского транспорта, многие попросту боялись чужаков и доверяли им не больше, чем старый банкир новому заемщику.
Штимер открыл дверь в каюту связи с капитаном. Сам капитан, как и все луниты, находился в пилотском отсеке. Вид людей без скафандров вызывал у лунитов приступы неудержимой рвоты и общее соматическое расстройство организма, посему никаких визуальных контактов между экипажем и пассажирами не предусматривалось. Расположенная на Четвертом уровне каюта связи была просто небольшим помещением с глухими серыми панелями по стенам и креслом посредине. Злые языки утверждали, что с пассажирами разговаривает вовсе не капитан, а автоответчик с расширенными функциями.
– Прошу прощения, капитан. Это снова есаул Штимер.
– Здравствуйте, есаул, – отчеканил голос транслятора.
– Капитан, вам известно о происшествии с лунитом – сотрудником диспетчерского пункта на планете Корона?
– Прошу уточнить, что значит в контексте вашего вопроса слово "происшествии"?
– Это значит – не случилось ли чего нехорошего? Не пропал ли? Не повредил ли здоровье?
– Да.
– Что "да"?
– Мне известно.
– Прошу вас назвать его имя.
– АЭЭ Двенадцать Тысяч Восемь Раз Из Рода УИ.
– Вы знаете, что случилось?
– Да.
– Вы можете сообщить это мне?
– Да.
Штимер с досадой поскреб затылок.
– Прошу сообщить мне, что произошло с… как его… сотрудником диспетчерского пункта… Из Рода УИ.
– Он умер.
– Прошу сообщить причину смерти.
– Механические повреждения жизненно важных органов.
– Прошу сообщить, что он делал непосредственно накануне смерти.
– Следовал в глайдере.
– Куда?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
Есаул некоторое время мрачно смотрел на невозмутимо серую панель, потом вежливо попрощался и вышел на поиски ближайшего бара. Известное дело, с лунитом говорить, что с манекеном спорить – на языке мозоль, толку чуть. На этот раз капитан явно темнил. Луниты в любой момент точно знали, где находится и куда направляется каждый из них.
Штимер огляделся. Четвертый уровень считался самым скромным пассажирским отсеком корабля, но такое мягкое сияние перламутра, сапфировый блеск и тонкие кружева отделки Штимеру доводилось видеть только во внутренних покоях Консульского дворца, да по домашнему видео.
Бар оказался буквально за углом. Интерьер натуралистично изображал неширокий уступ на склоне колоссальной, погруженной в предрассветную мглу скалы. Всего несколько столиков скромно выглядывали из-под крон узловатых, приютившихся на самом краю растений. Есаул, не раздумывая, протопал к дальнему столику, плюхнулся в уголок под оранжевые листья экзотического древа. В честь единственного посетителя тихо залепетала музыка, мастер иллюзий создал таинственный мир океана. Растение превратилось в красный коралловый риф. Пестрые рыбки неторопливо поплыли над головой. Теперь это был подводный уступ, край океанской, падавшей в бездну, расщелины. Штимер стукнул пальцами по столу, взял появившийся стакан с прохладным золотистым напитком и устроился поудобнее.
"Что имеем? АЭЭ сколько-то там раз Из Рода УИ отправляется зачем-то к Большому Лабиринту и умирает от механического повреждения органов. Странно, но не очень. Разбился, например. Удивительно другое – некто Октав Гу, вполне себе человек и коренной житель Короны, полтора месяца назад пропал без вести у того же Большого Лабиринта. Через неделю Виктор Блюм, турист с Голубого Кольца, тоже зачем-то потащился в Лабиринт, правда, благополучно вернулся, но на следующий день был мертв. Без признаков насилия умер от удушья в постели. И, по нехорошему совпадению, все они были Б-контролерами".
Штимер отхлебнул большой глоток и чуть не поперхнулся – с виду золотистый напиток оказался гораздо приятнее, чем на вкус. Кинув на стол пачку сигарет, он подозрительно огляделся по сторонам – общегалактическая кампания борьбы с курением не так давно докатилась и до Короны. Венценосный Консул высказался в том смысле, что действительно многовато народ курит. Правящий Сенат, где, как обычно, усердие превозмогло рассудок, тут же принял Закон, запрещавший не то что курить, а даже вытаскивать сигареты из пачки в общественных местах. В итоге Штимер уже пару раз чуть не налетел на солидный штраф, но сейчас, судя по пепельнице, услужливо появившейся из недр стола, безопасность гарантировалась.