- Баллон мне пробьют! А, мутафага вам всем в глотку, зачем я в это ввязался?! - Коротышка бросился обратно, на ходу вопя: - Стреляйте по ним! От же солдатня тупая!
Влас потащил меня в кормовой отсек. Стало светлее - с лязгом по правому борту распахнулись железные створки, и вставшие под окнами омеговцы подняли оружие. Не все они были затянуты в черную кожу, на троих обычная одежда.
Выстрелы снаружи звучали все громче. Влас толкнул меня на застеленную драным одеялом койку, скинул пальто на пол и бросился назад, стаскивая с плеча оружие, но я схватил его за полу пальто, дернул на себя. Здоровяк развернулся, сжимая такой же, как у Миры, карабин с клинком от ножа вместо штыка.
- Ну, чё?! - рявкнул он.
- Кто стреляет по термоплану? - спросил я. - Кто за мной гонится?
- Да кочевники же! Мутанты из Донной пустыни!
- Зачем? Кто я такой? Что им от меня надо? Кто вы такие, почему мне помогаете?
Влас шмыгнул сломанным носом, вытер его рукавом и сказал:
- Так, слушай, мне не до того щас. Лежи пока, Мира все потом растолкует.
Он бросился к двери. Я хотел остановить его, хотел еще что-то сказать, но не смог - снова накатила боль, и череда темных волн накрыла меня.
Глава 2
Я не сразу открыл глаза - прислушиваясь к происходящему, попытался незаметно оглядеться сквозь ресницы.
Где-то неподалеку тихо играла музыка, ее перемежали треск и шипение. Снизу доносились редкие хлопки выстрелов. Рядом заговорил Влас:
- Вроде не очухался еще. Ты что ему скажешь?
- Сначала надо понять, что он помнит, - возразила Мира.
- А если все помнит?
- Ну, тогда…
Я был уверен, что лежу неподвижно, но каким-то образом она поняла, что я очнулся. Наверное, заметила, как шевельнулись веки.
- Ты пришел в себя, - громко сказала женщина.
Термоплан качнулся, из-за стенки донеслась ругань Чака. Я открыл глаза. Мира сидела на табурете перед койкой, рядом, сложив руки на груди, стоял Влас. Мы находились в кормовом отсеке "Каботажника", за приоткрытой дверью мелькали силуэты омеговцев.
Горло пересохло, в ушах звенело. Опустив ноги на пол, я сбросил с себя пальто Власа, которым меня накрыли, медленно сел и прислонился к стене. Закружилась голова. Я потер виски и потребовал:
- Пить!
Не вставая, Мира кинула мне фляжку и, пока я дрожащими пальцами сражался с туго завинченным колпачком, спросила:
- Ты помнишь крылатую могилу?
Я напился, закрыл флягу, но назад не отдал, положил на койку возле себя.
- Помнишь?
Крылатая могила? Что за бред, о чем это она? Мелкие темные волны все еще накатывали на меня, и сквозь их непрерывную череду я пригляделся к Мире, которая, в свою очередь, пристально смотрела на меня. У нее была родинка над левой бровью. И глаза хищницы - эта женщина не знала жалости и не ценила жизнь. Во всяком случае, чужую. На ремне висел кожаный футляр, из которого торчал ствол и две рукояти того странного пистолета, стреляющего очередями. Одна рукоять изогнута, вторая прямая и более длинная. Это что, короб для патронов? Необычное оружие. Кажется, оно называется… оно называется…
Я сморщился от боли в затылке и спросил, показывая на оружие в чехле:
- Что это?
- Мы называем его автомат. Он появился у меня… в общем, я расскажу тебе потом. Что ты помнишь? - в третий раз повторила женщина.
А любопытная у нее татуировка: закрученная кольцами лоза с узкими лезвиями вместо листьев. Откинувшись назад, я прикрыл глаза. Выстрелы смолкли, из-под пола доносилось гудение двигателя, иногда он сбивался с ритма и кашлял. За задней стенкой автобуса рокотал пропеллер, с другой стороны доносилась музыка.
Откуда я знаю слова вроде "камуфляж", "автобус", "термоплан"? Какие-то они необычные, древние, что ли. В голове всплыло еще одно: "самоход". Ну да, точно, мы внутри самохода. "Автобус" - это старинное название, большинство людей в наши времена никогда его и не слышали, а я знаю. От кого же я его знаю? Кто-то обучил меня всяким древним словечкам, названиям вещей, в основном техники, оставшейся с прежних времен. Кто?
И кто я такой?
- Ты помнишь, как тебя зовут? - спросила Мира.
Со лба на глаза мне упала прядь волос, я собрался дунуть на нее - и замер с приоткрытым ртом. Немытые, спутанные… и серебристые. Я взял прядь двумя пальцами (а пальцы у меня, оказывается, тонкие и длинные, можно сказать - изящные), отвел от лица и скосил глаза. Ну да, точно - серебристо-белые. Даже грязные, они будто посверкивали, искрились инеем. И кожа очень светлая. Так я… я что…
- Альбинос, - сказал я.
Они с Власом переглянулись.
- Точно. Ты вспомнил, Альб? Или услышал, как я кричала на берегу?
Мне не хотелось признаваться в том, что прошлое стерлось из памяти, и каждый раз, когда женщина задавала прямой вопрос, я отмалчивался либо спрашивал в ответ. Это было на удивление легко - не отвечать на прямые вопросы. Кажется, я привык приказывать и требовать от окружающих подчинения.
- Кто вы такие? - спросил я, расправив плечи. - Почему гнались за мной?
У Миры был такой вид, словно она собирается броситься головой в ледяную воду. Она кивнула Власу; попятившись, тот локтем прикрыл дверь и опять сложил руки на груди. Музыка смолкла. Окон в заднем отсеке не было, стало темнее - теперь свет проникал сюда только сквозь щели в фанерной перегородке. Я добавил:
- И кто я такой?
- Управитель Херсон-Града.
- Управитель? Это значит…
- Вождь. Король. Глава. Ты - сын Августа Сида. Помнишь отца? - Тут она заговорила с воодушевлением: - Он был великим человеком. Заключил договор с нижними племенами, впервые смог договориться с Домами Инкермана…
- Нижние племена - это кочевники?
- Так называют кочевников с севера Донной пустыни, они часто поднимаются сюда.
- Донная пустыня - земля, которую я видел с водопада? Там трещины и гейзеры…
- Да. А все это, - Мира сделала широкий жест, - вершина горы Крым. Юго-западная граница.
- А что такое Херсон-Град?
- Город на юге Крыма. Говорят, в древние времена, до Погибели, он назывался как-то иначе. Сначала это был совсем небольшой поселок с парой захудалых ремонтных мастерских. Там останавливались купцы, караванщики, которые торговали с нижними племенами. Потом его купил твой отец и превратил бедный поселок в процветающий Херсон-Град. На наш рынок со всего Крыма сходятся торговцы, из Пустоши тоже приезжают. Потом Август умер, и ты стал управителем. Ну, вспомнил?
Покачав головой, я взял флягу и сделал несколько глотков.
- Ты не можешь ничего не помнить! - настаивала она. - Хоть что-то должно всплыть в голове.
- Хорошо, а как я попал в ту лодку? Кто за мной гнался, почему я… Короче, рассказывай все!
- Ты путешествовал. Тебе всегда не сиделось в Херсоне. В этот раз с небольшим отрядом обошел Инкерманское ущелье, чтобы исследовать склоны Крыма, Арку, северные границы Донной пустыни. Ты впервые отправился сюда. Эти места для нас опасны, тут гетманы хозяева. Но ты как-то прошел мимо ущелья, Редута, спустился по склону в Донную пустыню… и что-то нашел внизу. Прислал почтового ворона с сообщением, что возвращаешься, чтобы я вышла тебе навстречу с отрядом. И чтобы мы готовились. Не знаю к чему, но то письмо… оно было каким-то странным. В общем, я…
- А кто ты такая? - перебил я.
Влас, заломив мохнатую бровь, глянул на Миру, будто ему тоже было интересно, что она ответит.
- Твоя сестра.
- Что?! - я уставился на нее. - Сестра?
- Сводная, у нас разные матери. Я твоя советница по военным делам. Когда почтовый ворон принес сообщение, мы выехали с отрядом, но ты не появился в назначенном месте. Тогда мы отправились вдоль Черной реки тебе навстречу. Ехать далеко, местность опасная… Наняли Чака. Вообще-то он с гетманами знается, нашими врагами, но карлик не один из них, просто перевозчик, иногда заправляется газом от их гейзеров. Мы полетели к склону Крыма, по дороге увидели тебя в лодке, спустились.
Она говорила, а я с сомнением смотрел на нее. Откуда я могу знать, что эти двое не врут? Что, если они просто хотят как-то использовать меня?
- За тобой гнались люди в мехах, - продолжала Мира. - С берега мы толком не разглядели их, но они напоминали кочевых мутантов из Донной пустыни. Поэтому ты и не появился вовремя: кочевники напали на твой отряд, всех уничтожили, а тебя взяли в плен.
Переступив с ноги на ногу, Влас сказал:
- Мы этого не знаем.
Мира отмахнулась от него.
- А что еще? Мутанты схватили его и пытали. Ты же видишь, он весь в ссадинах и синяках, пальцы опухли. Наверное, они к тому же напоили его каким-то из своих снадобий. У шаманов много всяких отваров, говорят, есть и такие, которые развязывают язык, и человек не может скрыть правду. Может, хотели выяснить, что он нашел под Крымом? Или где оно точно находится. - Женщина снова повернулась ко мне. - Но ты сбежал от кочевников, мы нашли тебя, и теперь отряд на манисах преследует нас.
Манисы? Я уже собрался задать вопрос, но тут в голове всплыл образ: приземистый ящер с толстым хвостом и длинной шеей. Плоская башка, клыки, змеиные глазки. Эти твари обитают на горе Крым и у ее подножия в Донной пустыне.
Мира с Власом выжидающе смотрели на меня. Я встал, придерживаясь за стену, сделал пару шагов. Голова больше не кружилась, ноги не дрожали, но слабость еще не прошла. Ломило поясницу, ныли плечи и спина, саднило в затылке. Осторожно коснувшись его, я ощутил что-то липкое, поднес пальцы к глазам - темная мазь, похожая на грязь, пахнущая торфом.
- Чак дал из своей аптечки, - пояснила Мира. - Сказал, хорошо заживляет.
- Где зеркало? - спросил я. - Есть на этом корыте зеркало? Если увижу свое лицо, может, что-то вспомню.
Мира тоже встала, и Влас ногой отодвинул с ее пути табурет, когда она шагнула к двери. Снизу опять донеслись хлопки выстрелов.
- Вряд ли, - сказала сестра. - Зеркала слишком дорогие. Ну разве что медное или осколок, который карлик нашел где-нибудь в развалинах.
- Этот карлик не ваш… то есть не наш человек. Вы доверяете ему?
Влас проворчал что-то, а Мира, уже взявшись за ручку, обернулась ко мне и воскликнула с непонятной горячностью:
- Нет! Он помогает только за деньги, за ним надо постоянно следить. Не верь ни одному его слову. Он доставщик, торгаш, соврет в чем угодно, если увидит выгоду. Он может сдать тебя кочевникам или гетманам…
Выстрелы внизу зазвучали чаще, и за стенкой открыли огонь солдаты. Термоплан сильно качнулся, пол ушел из-под ног. Влас схватил Миру за плечи, она вцепилась в дверь, я же боком свалился на койку, глухо скрипнувшую подо мной. Со стуком упала табуретка. Когда пол выровнялся, я сел, потирая ноющий бок.
Мира оттолкнула Власа, снова взялась за ручку, но не успела открыть дверь: та распахнулась, и на пороге, уперев руки в бока, возник Чак.
- Ну?! - завопил он. - Чё торчите тут?! Кочевые внизу, баллон мне дырявят! Валите с моего термоплана!
Сузив глаза, Мира шагнула к нему.
- Я заплатила тебе, - холодно сказала она. - И ты доставишь нас, куда тебе сказано.
За спиной карлика стоящие возле окон "Каботажника" люди из отряда Миры стреляли наружу. На моих глазах молодой светлоусый парень в брезентовом комбезе и широкой полотняной рубахе, отпрянув, зацепился за лавку и упал со стрелой в плече.
- Две монеты! - фыркнул Чак. - И что я сделать за это должон? Слетать туда-назад по-тихому в обход ущелья с Редутом, про мутантов этих ваших речи не шло! А теперь я "Каботажника" могу лишиться… Уже лишаюсь!!! - истошно взвизгнул он, когда после очередной серии далеких хлопков над головой раздалось шипение, и дирижабль начал медленно заваливаться носом вниз. Я сообразил, что шипение это звучало и раньше, но было тише, незаметнее. Значит, последние выстрелы пробили в оболочке газовой емкости новые дыры.
- Наружу валите, а я улетаю! В могилу с вами я не собираюсь, большаки! - Карлик метнулся обратно.
Схватившись за карабин, Мира поспешила за ним. Влас покосился на меня и бросился следом.
"В могилу" - эти слова Чака означали нечто важное, что-то было связано с ними… обязательно надо вспомнить! Вот и Мира сказала тогда про какую-то могилу… Да странно так сказала, неожиданно, как будто ждала от меня какой-то реакции.
В затылке опять заломило - словно молотком по нему стучат! Прижав ладони к вискам, пошатываясь, я вышел из кормового отсека.
Омеговцы быстро перезаряжали карабины и стреляли, выставив стволы в решетчатые окошки. Светлоусый молодой парень, скинув с плеча лямку комбеза, пытался вытащить стрелу из-под ключицы. Пол качался, термоплан то зарывался носом, то выравнивался. Я шагнул к усатому. Он держался за стрелу и все никак не решался выдернуть ее. Поставив ногу на край лавки, я отпихнул его руки, ухватился за древко и рывком вытащил наконечник.
Усатый, тихо охнув, рукавом смахнул выступившие на глаза слезы. Я взял его за шиворот, наклонился ниже и спросил, глядя в глаза:
- Кто я такой?
Стоящие рядом солдаты, услышав мои слова, удивленно посмотрели на нас, от дверей кабины оглянулся Влас.
- Управитель, - сказал парень. - Хозяин Херсон-Града.
Я всмотрелся в него. Искренность и удивление на лице были неподдельными. И еще что-то было в глазах парня, только непонятно, что именно.
- Ладно, - проворчал я. - Твое имя?
- Авдей, - говорил он не слишком приветливо.
- Ты не похож на солдата, Авдей. И одет иначе.
Он покосился на Власа.
- Я следопыт из Большого дома.
- Рана у тебя неглубокая, но рваная, кровь долго течь будет. Перетяни чем-нибудь.
- Перетяну, - буркнул он мне в спину, когда я шагнул к окну.
Только теперь я понял, что еще пряталось в его глазах - ненависть. Или что-то очень близкое к этому чувству.
Два наемных солдата освободили место возле окна, и я выглянул, взявшись за прутья. Склон горы Крым остался позади, Черная речка исчезла из виду. Термоплан летел над развалинами домов - больших и маленьких, высоких и приземистых, многоэтажных коробок из серого бетона и деревянных развалюх. Последних, впрочем, было немного, в основном они сгнили или сгорели, оставив темные пятна пожарищ. Когда-то на этом месте стоял огромный город - хотя до Погибели он может и не считался таким уж огромным, - а теперь были только занесенные песком, заросшие бурьяном руины да изломанные пласты ноздреватого серого покрытия. Асфальт, вспомнил я. Оно называется асфальтом, предки закатывали в него дороги.
Между зарослями, горами земли, щебня и кусков асфальта за "Каботажником" спешил отряд из десятка одетых в меха людей верхом на приземистых ящерах. Над кочевниками то и дело взлетали дымные облачка, и каждый раз сквозь шум ветра доносились хлопки.
- Почему их называют мутантами? - громко спросил я, не оборачиваясь.
- Потому что кочевые, - ответил сзади Авдей. - Они там и люди, и мутанты, все разом живут. Звери они, дикари.
- Тихо ты! - гаркнул Влас. - Мамаша управителя забыл, что ли, откуда?
Я обернулся - Авдей исподлобья глядел на меня. Он по-прежнему сидел на лавке, склонившийся над ним омеговец лоскутом ткани перетягивал ему плечо. Я собрался спросить, что там с моей мамашей, когда из рубки спиной вперед вылетел Чак. Едва не упав, натолкнулся на лавку, с размаху уселся на нее, вскочил и завопил в лицо вышедшей следом Мире:
- Я две монеты отработал! Я блондина вашего спас! Вот этого вот, этого самого! - он ткнул в меня пальцем. - Старшого вашего! Если б не я, он бы с водопада того - тю-тю, рыбкой вниз и с концами! Но от кочевых вас увозить я не нанимался…
Карлик замолчал, когда Мира, шагнув вперед, ткнула ему в грудь штыком карабина.
- Доставщик, ты провезешь нас мимо Инкерманского ущелья и Редута, до самого Херсон-Града… - начала она и смолкла, когда Чак ухмыльнулся.
- А что, коли так, стреляй, - разрешил он, потирая грудь. - Давай, а я посмотрю, кто из вас "Каботажничка" моего между этими доминами поведет. И как это у него получится. Ну, давай, не боись, красотка-с-татуировкой!
Глаза Миры из холодных стали ледяными, на скулах заиграли желваки - она и правда готова была выстрелить. Быстро шагнув к ним, я схватил ее за плечо и оттолкнул в сторону. Сестра тихо зарычала, развернувшись на каблуках, вскинула руки - в одной карабин, другая сжата в кулак. Опустила. Я смотрел на нее. А ведь она собралась ударить меня… интересные у нас с ней отношения.
- Альб, он хочет избавиться от нас и улететь! - процедила Мира. Ноздри ее раздувались.
- Нет, он хочет больше денег. Сколько, Чак?
Карлик ухмыльнулся.
- От это чувствуется, что ты у них за главного, блондин! Сразу суть ухватил, э?
- Не называй так управителя! - приказала Мира.
- Да ладно, ладно! Господин достопочтенный управила, стало быть, она мне два рубля золотых положила. А теперь, раз такое дело, раз впереди нас гетманы со своими гонзами поджидают, а позади кочевые нагоняют, я четыре хочу, так что…
- Заплати ему, - бросил я, поворачиваясь, и тут приникший к окну Авдей крикнул:
- Дом на пути!
Чак, подтянув шорты, бросился назад в рубку, и я пошел следом. Сквозь переднее окно автобуса, закрытое мутным стеклом с трещинами, виднелся крутой поворот улицы, и на повороте этом стояло высокое, этажей на двадцать, здание-башня. Облицовка давно осыпалась вместе со стеклами, оконные рамы тоже исчезли, остались лишь серые перекрытия да квадратные просветы между ними.
- А, расплющи вас платформа! - взвизгнул Чак, перекинул два рычага и навалился на рулевое колесо под окном. - Ща врежемся!
Заскрипели тросы под кабиной, и термоплан стал медленно поворачивать.
- Не врежемся, - сказал я, - успеем.
В отсеке сзади зазвучали выстрелы.
- Не врежемся - так все равно упадем! Видишь, как тяжело летим? Дырок куча в баллоне, газ выходит… Да чё там четыре, мне и десяти золотых за такое мало!
Здание поползло вбок. Карлик приподнялся на сиденье, выглядывая, и повернул верньер на панели. Из динамика под ним полилось шипение, и приподнятый голос, едва слышный за треском помех, заговорил:
- И снова с вами говорит Шаар Скиталец из сердца апокалипсиса! Жаркий радиоактивный день раскинулся над Пустошью и Большим Крымом, и солнце улыбается нам во все свои тридцать два золотых зуба!
Я спросил:
- Что за Редут, про который вы говорили?
- Домина это такой квадратный с башнями, им один из гетманских Домов владеет. Вообще в Инкерманском ущелье четыре Дома заправляют, и один, Гантаров, держит этот Редут. Он вроде пограничного у них, защищает ущелье с юга.
Голос из динамика смолк, теперь оттуда несся только шум помех. Серая башня была все ближе, термоплан плавно поворачивал, чтобы пролететь мимо нее. Чак придвинулся ближе и зашептал:
- Эй, слышь, управила, а ты, стало быть, веришь им?
- Кому? - спросил я.
- Да этим… бабище татуированной и прихвостням ейным?
- В чем верю?
Мы оглянулись - все находящиеся в отсеке люди, включая Миру с Власом, стреляли из окон по нагоняющим кочевникам.
- Это тебе лучше знать, в чем. Короче, слышь: я б им и на ноготь не доверял бы! И на вот такой ноготенок! - Чак сунул мне под нос грязный морщинистый палец с покусанным ногтем. - Ты лучше меня держись, я, если что…