Увидев на дверях надпись "Следственная спецлаборатория" он понял, какая участь его ожидает. Он бешено вырывался из рук охранников, но на это никто не обращал внимания. Его затащили в подвал, в светлое, просторное помещение, оборудованное как операционная, сорвали одежду и нагим привязали к операционному столу. Когда солдаты ушли, в комнате появился старик-ару и трое равнодушных палачей. Они подошли к Нэйсу и стали осматривать его. От прикосновений к обожженой коже он дергался, но молчал.
- Ты не испытаешь страданий всех, убитых тобой, но кое-что мы сможем возместить, - сказал старый ару. - Тебя будут пытать всю твою жизнь, так, что ты не сможешь ни убить себя, ни сойти с ума. Это же ожидает и Вэру, когда мы его отыщем. Каждый наш мужчина, каждая женщина, каждый старик и ребенок дал клятву поиска и мести. Вы считаете нас игрушками Опустошителей - да, они создали нас, но мы их ненавидим. Актала отныне проклята и ее падение будет ужасно: как ты думаешь, кто заселит опустошенные тобой земли? Нас триллионы в этом мире. У нас есть свои страны, древние и могущественные. Все люди однажды станут нашими рабами. Файа же отныне - наши вечные враги. Они тоже прокляты и все сгинут без следа и славы - даже если на это уйдут все жизни моего народа. Пусть даже они живут и на других Плоскостях - они не спасутся. Но больше всего нам ненавистен Вэру. Он думает, что он умнее всех, но он еще не знает силы нашей мести. Говорят, ты не знаешь, куда он сбежал? Что ж. Мы и это проверим, проверим очень тщательно. Но вот тебе сбежать не удастся - сейчас тебе подрежут сухожилия, чтобы ты не так дергался. А потом мы переправим тебя в одну из наших стран. Не бойся, калечить тебя мы не станем. Самое утонченное в искусстве истязания - причинять боль, не причиняя вреда и ты удивишься, узнав, как много нам известно таких способов. Ты молод, силен и много выдержишь. Лучшие наши палачи будут пытать тебя - а наши лучшие медики следить за тем, чтобы твое тело осталось полным сил, а рассудок - незамутненным. Тебе предстоит интересная жизнь.
Нэйс не ответил. Его смуглая кожа посерела, он зажмурился. Сейчас ему хотелось лишь смерти. Но склонившиеся над ним палачи уже разложили инструменты и, выбрав нужные, приступили к работе.
Через десять секунд Нэйс закричал.
* * *
Инсу очнулся в темноте. Он не знал, что его отнесли в лазарет - в Контрольном Центре он размещался под землей, в специально выстроенном бункере. Сейчас в нем было совершенно тихо и темно - весь персонал остался наверху, других раненых сюда не успели принести.
Инсу с трудом поднялся с постели. Рану его обработали, но боль была столь сильной, что даже дышал он с трудом.
Медленно, наощупь, постоянно спотыкаясь, он побрел в темноте. Наконец, ему удалось отыскать ведущую наверх лестницу. Но, едва начав подниматься по ней, он уткнулся в груду пахнущего гарью бетонного крошева. Не понимая, что произошло, но сознавая, что его мир рухнул, он побрел назад, стараясь отыскать другой выход. Он не знал плана убежища и не понимал, что кружит на месте, налетая на одни и те же углы. Ему казалось, что он идет и идет вперед в какой-то бесконечной бездне. Темнота, страх и боль все глубже въедались в его душу. Вновь добравшись до груды обгоревших обломков, Инсу истерично засмеялся - сперва тихо, а потом все громче и громче.
* * *
Разбиравшие развалины рабочие несколько дней слышали идущий из-под земли странный звук. Когда они добрались до его источника, опознать эту хохочущую, воющую тварь было уже невозможно, да никто и не стал это делать. Они схватили ее и заперли в сумасшедший дом.
В конце концов Инсу Кари действительно попал в историю - как уникальный пациент, который смеялся еще пятидесят семь лет, до самой смерти.
Глава 12.
Чудеса и кошмары
В дальней дороге есть своя прелесть: путешественник становится чем-то вроде дозревающего в дороге плода.
Аннит Охэйо. Одинокие размышления.
Когда Анмай проснулся, занималось чистое, ясное утро. За ночь платформа пролетела почти четыре тысячи миль, пересекла океан Актала и сейчас мчалась над горами на южной границе страны. Дальше, за укрепленными перевалами, начиналась Уртама. Анмай без труда узнал это, так как спал в рубке - нервная маята бессонных суток одолела его прямо за пультом. Хорошо еще, что оснащенная автоматикой платформа сама могла выдерживать курс и огибать препятствия.
Первый день пути прошел на удивление спокойно - все отдыхали после тяжелой погрузки. Простившись с домом, молодежь стала печальной, но не отходила от окон - они первыми из жителей Акталы пересекли ее границы. Внизу, правда, не оказалось ничего интересного - те же равнины, реки, озера, холмы и леса. Пожалуй, меньше городов, не столь густа сеть дорог - вот и все отличия.
Их одолевало любопытство, но вплотную знакомиться с религиозными фанатиками никому не хотелось. Оставалось лишь смотреть, но много ли увидишь с высоты в милю?
Ни острые глаза наблюдателей, ни мощные радары платформы - ее, с общего согласия экипажа, назвали "Быстрой", "Уйта" на языке файа - не заметили ни одного летательного аппарата. Это совсем неплохо, но что ожидает их в землях Опустошителей, которые они столь отважно решили пересечь?
Силовое поле надежно защищало их от любых материальных снарядов, но против лазеров и другого энергетического оружия оно почти бесполезно. Правда, "Уйта" была сделана из углепластика - в несколько раз более прочного и стойкого к лазерным лучам, чем сталь, но не имела никакого оружия и несколько скиммеров с лазерами без труда превратили бы ее в сито.
Анмай коротал время, изучая управление машиной. Оно оказалось совсем не сложным. После полудня он выяснил, что на борту есть обзорные камеры со стократным увеличением - они видели землю словно с высоты пяти этажей. Изображение проецировалось на большой настенный экран в просторном салоне "Уйты" и весь ее экипаж собрался у него.
Картинка оказалась не очень яркой, но контрастной и четкой. Она вздрагивала, дрожала и могла задерживаться на одном месте не больше минуты, несмотря на следящие приводы камер.
Тем не менее, они видели многое - бесконечные поля с мерно работающими, бритыми наголо и босыми людьми в одинаковой серой одежде, немощеные дороги, по которым неведомо куда, но чаще всего на север брели безликие толпы. Услышав гул пролетающей "Уйты", люди смотрели вверх - казалось, прямо на них, но прежде, чем они успевали разобрать выражение их лиц, изображение рывком смещалось дальше. Часто попадались обширные грязные селения, живо напоминавшие Айэту Тару. Никто на борту не знал, какая именно религия подчинила Уртаму, но она выглядела достаточно мрачной.
В центре каждого селения высились храмы - точнее, массивные кирпичные гроты, доверху засыпанные землей. Вокруг них всегда толпилось много угрюмых, но сытых людей, одетых в черное. Нигде не было машин, заводов, вообще никаких признаков техники - но не встречалось и животных, как, впрочем, и ару. Даже телеги, в изобилии попадавшиеся на разбитых дорогах и часто доверху нагруженные, влеклись впряженными в них людьми. Удивленный Анмай решил изменить курс, пролетев над Харатой - столицей Уртамы.
Но город исчез. На его месте простерлись огромные поля бурьяна и мусора. В центре высился чудовищный курган, возведенный из обломков разрушенных домов - не меньше двух вэйдов высоты. На его вершине громоздилось массивное бесформенное сооружение - как они все решили, резиденция Хамы. Внутрь мусорной горы вело множество туннелей. Айэт вздрогнул, представив, что может скрываться внутри нее - она занимала весь центр некогда двухмиллионного города, и из-под нее виднелись стены уцелевших зданий. А в Харате было и метро…
Лишь на окраинах тянулись бесконечно длинные одноэтажные дома. Вокруг них стояли целые толпы людей, словно ждущих чего-то. Именно там они впервые увидели нечто вроде беспорядков - толпа атаковала цепь перекрывших улицу солдат, правда, вооруженных лишь палками. Они видели, как смяли цепь, как побежали солдаты. Один из них упал, и Лайара вскрикнула, когда один из нападавших, склонившись над ним, быстро замахал топором. Через миг изображение исчезло.
Больше они не видели ничего подобного. Не видели они и никаких религиозных, или любых других церемоний. Все, кого они замечали, или работали, или куда-то шли.
Ближе к вечеру им стали попадаться толпы людей, - они застыли на улицах селений в мрачном ожидании. На закате им встретилась особенно огромная, растянувшаяся на несколько миль толпа, - она шла на север, прямо через поля. За ней оставался широкий след выбитой, утоптанной земли.
Глядя на безликое людское море Айэт ощутил ужас - здесь двигались миллионы людей, сбившихся в чудовищную массу. Но куда и откуда они шли - они никогда не узнают. Вздрогнув, юноша понял, что все, попавшееся им на пути к центру Линзы, они видят в первый, но и в последний раз.
Все это, вместе со сгущавшимися, мутно-багровыми сумерками Оранжевого Солнца, вызвало у него непонятное, тяжелое чувство. Его рассеяла лишь юная обнаженная пара, - она занималась любовью на уединенной поляне в лесу. На борту "Уйты" это вызвало вихрь переглядываний, неожиданно смутивший Айэта.
Наконец, внизу вновь простерся океан - они летели уже сутки, оставив позади больше семи тысяч миль. Вдали показался большой корабль, неторопливо идущий куда-то. Но тьма так сгустилась, что они уже не смогли разобрать, чей он. Все устали, однако никто не мог заснуть - на том берегу начинались земли Опустошителей. По "Уйте" в полумраке - свет почему-то никто не зажигал, словно он мог выдать их - слонялось восемь зевающих теней. Наконец, Анмай отправил всех спать. Две пары согласились с радостью, но Ювана, Лайара и Айэт остались в салоне, в одиночестве.
Анмай решил вновь лечь на полу рубки. Здесь было достаточно удобно, но он тоже никак не мог уснуть. Еще никогда он не расставался с Хьютай так надолго и сейчас его жгла неотступная тоска. Через шесть, нет, уже через четыре месяца она воскреснет - но его с ней не будет. Мысль о том, что Хьютай сочтет его погибшим и его место возле нее займет его копия, была мучительно невыносима. Нет, она станет всеми силами искать его - и "Астрофайра", конечно, будет всячески ей помогать. А он станет прятаться от той, с кем мечтает встретиться больше всего на свете! И, пока она на борту, он не сможет противостоять "Астрофайре", даже представься ему такая возможность. А вот та может просто убить его. По законам Файау это будет совершенно естественно…
Анмай окончательно запутался. Почему он не может отказаться от своего плана? Ведь ему - лично - ничего не грозит. Но именно он создал Файау - пожалуй, поэтому. И он уже не сомневался, что она замыслила тотальный ксеноцид. Но вот что ему делать, если эти подозрения подтвердятся? Вдруг машины правы? Ведь они делают это ради выживания файа, а ксеноцид не столь страшен, как всеуничтожающая война. И что он сможет сделать, если решит помешать им? В разбитом корабле его предков был Эвергет - но он вряд ли действует. А Сверх-Эвергет Линзы - как им управлять? Некогда владевший им искусственный интеллект сейчас уже, несомненно, мертв, не существует - об этом говорило множество повреждений внутри Линзы и то, что "Астрофайра" вообще проникла в нее. Но сам Сверх-Эвергет, - по крайней мере, его силовая установка, - еще работает. Сможет ли он разобраться в высшем достижении совершенно чужой цивилизации? Тут требовался гений - а он пока не заметил за собой никаких особых способностей. Даже если сможет - что делать потом? Противостоять уничтожению жизни Сверх-Эвергет мог, но лишь в пределах Линзы. Начать безнадежную войну с рассеявшейся по всей Вселенной Файау? Как бы он ни старался - она неизбежно одолеет его. И даже если найдется способ уничтожить Файау - он не посмеет разрушить мир, ради создания которого жил.
* * *
Несмотря на напряженные раздумья Анмай никак не мог что-то решить - словно пытался сунуть голову в камень. Пытаясь отвлечься, он стал думать, до каких пределов развития может дойти цивилизация. Почему, скажем, строители Диска не заполнили всю Вселенную и не переделали ее по своему вкусу? Он не мог представить, как можно превратить целую галактику в стальной диск, но в этом было нечто… да, жалкое - признание какого-то поражения? Быть может, они не захотели? Но разве возможно такое? Как можно остановиться на великом пути, зная, что счастливой бесконечности не будет, а будет сползание в небытие, лишь поначалу очень медленное?
Мысли Вэру начали жить сами по себе - он словно со стороны наблюдал за своими мучениями. Оказалось, что мучения разума хуже недавно испытанных им мучений тела… Он грубо одернул себя. Будущее все разрешит - так или иначе. А ему следует подумать о насущном.
Углепластовая платформа, несомненно, невидима для радаров и не выделяет тепла - их непросто заметить. Впрочем, завтра же они это проверят. Пока же ему никак не удавалось уснуть - все время наплывали мысли о том, что ожидает в будущем Файау и его самого. Анмай вспомнил, что видел в Цитадели - часть этого, кажется, сбылась. Но остальное… не был ли это простой бред?
Ему вдруг подумалось, что бороться с машинами бесполезно. Он тоже должен к ним присоединиться - когда истечет его срок - или умереть.
Анмай усмехнулся. Он знал, что слишком труслив, чтобы выбрать смерть по своей воле. Может быть, есть третий путь?..
Он пожалел, что не может погасить явь, словно лампу - крутился так и этак, но заснуть никак не мог. В тяжелом полусне перед ним плыли галактики, бессчетные рои звезд, тел, лиц, проносились межзвездные корабли - а вокруг замыкалась стена бездонной тьмы. И хотя этот образ был неверен в самом главном, Анмай все же задумался. Что там, снаружи Метавселенной? Ведь она неизмеримо огромна, но конечна. Что дальше? Бесконечная пустота?
Он попытался представить бесконечность - ничего, только тьма, и он погружается в нее все глубже и глубже… Его отвлек тихий стук. В комнату ловко проскользнул Айэт.
- Ты не спишь? - спросил он, усаживаясь прямо на пол.
Небо заволокли облака, луны погасли и во мраке виднелись лишь его зубы и белки глаз. Внизу вообще ничего видно не было - казалось, они и впрямь погружаются в бездну. Лишь тихое гудение и едва заметная вибрация напоминали, что они просто летят.
- Все уже спят. А я не могу. Может, ты расскажешь мне что-нибудь?
Анмай слабо улыбнулся. Он успел забыть, что Айэт, по сути, еще ребенок.
- Ну скажи хоть, куда мы летим?
- В центр Линзы. Я знаю, как туда попасть. Там мы узнаем про твой мир если не все, то хотя бы главное…
- Но ведь Засолнечная Стена… за ней обитают души умерших. И мы летим туда? - Айэт, впрочем, не выглядел испуганным, скорее, восхищенным.
- Да. Я не знаю, что там, но наверняка не менее интересное, и странное, чем потусторонний мир.
Пользуясь случаем, Анмай решил узнать, какие религии развились в странном мире Линзы, но Айэт оказался страстным атеистом. Он засыпал Вэру вопросами, но тот не торопился отвечать, уже понимая, что именно скука станет их главным противником в путешествии.
- Чтобы попасть в центр Линзы, - наконец сказал он, - нам придется пересечь Кольцевое Море. Это семьдесят дней полета в тишине и мраке. Нам нечего будет там делать - и тогда я расскажу тебе… вам все. Но не раньше.
Айэт не стал настаивать. Помолчав, он сам стал рассказывать ему о своем детстве. Анмай удивился, как много замечал этот, с виду наивный юноша. Слушая его тихий, спокойный голос, повествующий об обычных, но, в то же время, удивительных вещах, он и сам не заметил, как погрузился в ровный, спокойный сон.
* * *
Полет проходил на удивление спокойно. Анмай, устав от бесплодных размышлений, тщательно обследовал память главного компьютера "Уйты". Его удивило, что программы смогли сохраняться так долго, - похоже, машины энергостанции каждые несколько лет перезаписывали их. Разобраться в них, правда, оказалось непросто. Он днями напролет просиживал у монитора, и его терпение было вознаграждено - среди кучи непонятных файлов нашлось подробное описание "Уйты". В нем, среди прочего, значился оружейный сейф с кодами доступа - скрытый так искусно, что Анмай и не заподозрил бы его существования. В нем лежало восемь ручных лазеров - личное оружие древних файа, строителей платформы - и он с интересом взял один, плоский прямоугольный блок со скошенным нижним передним углом и цилиндрическим выступом дула. Сверху был обычный пистолетный прицел, а в центре корпуса - четыре отверстия для пальцев. В верхнем скрывалась спусковая кнопка. Кроме нее на лазере был еще выключатель в тыльной части и два ярких индикатора сбоку. Оружие оказалось монолитным и тяжелым, словно отлитое из цельного куска свинца.
Эти ручные импульсные лазеры работали в инфракрасном диапазоне, чтобы их отраженный свет не выжег глаз. Расхождение луча в нем, правда, было значительным, и дальность эффективного огня не превышала двухсот метров. Мощность импульса составляла сорок килоджоулей, что примерно соответствовало небольшой гранате.
Невысокая мощность отчасти возмещалась скорострельностью, но лучевое оружие не имело никакой пробивной силы. Вопреки прежним представлениям Вэру, оно вовсе не кромсало врагов на куски, подобно мечу или секире. Оно просто плавило мишень или, при большой концентрации энергии, взрывало ее. В общем, импульсный лазер поражал цель как оружие, стрелявшее шариками липкой взрывчатки - где-то в дюйм диаметром.
Сейф был небольшим, и, кроме лазеров, Анмай нашел в нем лишь одно странное устройство - нечто вроде массивного стержня с двумя муфтами-призмами на концах. Из венчавшего одну из них раструба торчало массивное игловидное острие.
Это оружие когда-то создали Мэйат, строители Линзы. Как и оружие Файау, оно казалось цельным куском металла, без каких-либо съемных частей, не оказалось на нем и прицела. Очевидно, оно годилось лишь для стрельбы в упор. Однако, в описании говорилось, что эта вещь совершенно необходима для полета там, за Засолнечной Стеной. Как и лазеры, ее питал монопольный аннигилятор. Когда оружие включали, конус раструба наливался мертвенно-синим, неестественного оттенка светом, - оно облачком окружало иглу. Из детского любопытства Анмай сунул в него палец. Сияние было холодное и как будто влажное, но обжигало, и его палец болел еще несколько дней.
При выстреле с иглы срывался туманный синий луч. Ударив в стенку грузового отсека, он в туче искр прожег в ней узкую щель. Это не было лазером или другим известным Вэру оружием, но, несомненно, одним из высших достижений Мэйат. Древние файа сделали все, чтобы их потомки наверняка добрались до цели. Но, держа в руках тяжелую, смертоносную игрушку, Анмай не почувствовал себя увереннее.
Там, куда они направлялись, и сила оружия, и сила ума могли оказаться равно бесполезными.