Он засопел и резко сдвинулся назад, отбросив револьвер, который упал на пыльный асфальт площадки.
– Нет, я не могу! – сказал он с визгливо.
– Подними, – ответил я, подтолкнув револьвер к нему ногой, и одновременно приподнимая ствол "хеклера".
За спиной у меня загомонили, похоже что возмущенно, хоть я и не слышал ни единого слова, но когда обернулся, все замолчали.
– У тебя есть время до того, как она откроет глаза, – сказал я, – Не больше минуты, как мне кажется. Если она их откроет, то ты – закроешь.
И направил ствол ему в голову.
Снова гомон, кто-то крикнул: "Ты не имеешь права!"
– Кто сказал? – повернулся я к толпе.
"Пляжники" снова сникли, лишь мулатка, вытирая салфетками измазанные по локти в крови руки, сказала:
– Он ее не убивал!
– Хорошо, – кивнул я, – А кто должен все это закончить? Ты? Отдай ей револьвер.
Мулатка сразу закрылась руками и втиснулась назад, в толпу.
– Ну? – обвел я их глазами, – Кто это сделает? Или оставите ее бродить здесь вечно в этом гнусном виде?
Кто-то что-то тихо пробурчал и все дружно сделали шаг назад.
– Давай, – сказал я парню, – Или ты упокоишь ее, расплатившись за свою трусость, или я упокою тебя.
Не знаю, не уверен, всерьез ли я это сказал. Возможно что и всерьез, злоба и жалость к погибшей девочке раздирали меня на части. Парня начало трясти. Лица его я не видел, только опущенный затылок со спутанными и мокрыми от пота волосами, и дрожащие плечи. Было желание направить пистолет ему в затылок, но я не был уверен, что сумею удержаться, что не нажму на спуск. И не был уверен в том, что кто-то не пальнет в меня сзади.
– Я не могу! – вдруг истерично выкрикнул он и снова отбросил револьвер.
Этот его жест вдруг немного успокоил меня, сам не знаю, почему. Я вдруг действительно понял, что ему это не под силу, он может только выступать за свои права – и все. Такой вот он… слабый и глупый.
– Как хотите, – сказал я, нагибаясь за оружием и убирая его в кобуру, – Я вам не нянька, и я дерьма не дам за ваш моральный облик. И подбирать за вами дерьмо не стану.
На этом я просто пошел обратно, к машине. Толпа молодежи загомонила, кто-то побежал следом. Меня схватили за руку и отскочили, когда я резко повернулся. Девушка, та белобрысая, что на негатив похожа. Повезло ей, если бы был мужик, схлопотал бы по рогам, а ее ударить не могу.
– Что?
– Она же оживет скоро!
– И что? – я прищурился, глядя в ее испуганное и растерянное лицо.
– Ну…, – девушка совершенно растерялась.
– Ваши проблемы, – сказал я и пошел дальше.
Меня Дрика в холле ждет. Она ребенок дисциплинированный, поставил я ее на пост, там и будет стоять. А их проблемы так пусть и будут их проблемами. Плевать мне на них, и на проблемы, и на саму компанию. Жалко, конечно, если залетят где по дури, но это надо было их родителям раньше беспокоиться, когда видели, что детишки никак не поумнеют, а не мне.
– Дрика, давай к машине, – сказал я в рацию.
– А что там случилось? – всхлипывающий голос из динамика.
Ну да, она же все видела на экране. И ничего не слышала.
– Ладно, я сейчас к тебе приду. Отставить машину.
Лицо у нее так и было заплаканным. Думаю, что и меня больше трясло от того, что я увидел в записи, чем от струсившего пацана, который в жизни страшнее опустевшего пакетика из-под травы ничего не встречал. Да, бросил он девчонку, а с другой стороны… а кто бы точно не бросил, без оружия и надежды спасти? За себя бы ты мог ответить?
За себя… а ведь смотря кто был бы на ее месте. По крайней мере я знаю, что если бы те, к кому я еду в Москву, я бы дал сожрать себя вместо них. Или вместе с ними.
– Что там? – спросил я, нагибаясь над монитором.
Девочка уже воскресла. Она стояла посреди двора, оглядываясь по сторонам. Бинты, намотанные на нее друзьями и так и не затянутые, свисали жгутами, словно с мумии из детского страшного фильма. Голова медленно поворачивалась из стороны в сторону. Она только пришла в мир мертвых и еще не освоилась, не научилась быть быстрой и по-настоящему хищной. Она как только что проснувшийся после долгого кошмарного сна человек сейчас.
Вся компания разбежалась, напротив нее стояла одна Лори, вскинувшая карабин, и прямо за ней, с опущенным пистолетом в двух руках, китаец Хэдли. Все как и было до этого – эта парочка отвечает за всех и за все. И продолжает с ними возиться, вместо того, чтобы бросить. Лично я хочу их бросить, и как можно быстрее.
Звук выстрела донесся с улицы, совсем приглушенный, а покрытая темными пятнами крови фигура на экране монитора упала лицом вперед, подломившись в коленях.
12 апреля, четверг, день. Округ Апач, Аризона, США.
Удивляюсь, что мне хватило терпения дождаться пока эта компания придет на стоянку и пока они перельют бензин из пикапов в джип. Завести их никто не смог, там стояли иммобилайзеры. Я не стал спрашивать, похоронили ли они погибшую девушку. Ответ на этот вопрос был ясен и так – не успели бы. Надеюсь, догадались хотя бы занести в мотельный бокс, не оставляя просто на земле, но и в этом не был уверен, а спрашивать не хотелось. Вообще говорить с ними не хотелось. Если бы не пообещал Хэдли и Лори довести их головным дозором до развилки на Альбукерке, то бросил бы всех к чертовой матери, и уехал.
– Я буду километрах в двух впереди, – буркнул я, когда бензин был уже перелит и все "пляжники" начали разбираться по машинам.
Не дожидаясь ответа, нажал на газ и рванул на шоссе.
Дорога шла то вверх, то вниз, виляла между становящихся все более высокими гор, покрытых чистыми сосновыми лесами. Тоже ведь Аризона, а настоящий рай. Даже воздух… чудесный здесь воздух. Свежий ветерок гулял по салону, время от времени беспокоя кота, и я понемногу успокаивался, отходил. Что я от них хочу? Детский сад он и есть детский сад. Чудо вообще, что они до этого места добрались. Предчувствия у меня на их счет, тьфу-тьфу-тьфу, не накаркать, куда как нехорошие. Надо им быстрее или умнеть, или звереть. Я за Дрику, несмотря на ее субтильную внешность и юный возраст, боюсь уже меньше, чем за всю ту компанию. Дрика ведь уже убивала. Жуть какая, этот тощий белобрысый ребенок прицелился в голову человеку и выстрелил, с намерением убить. И убил. А как тому сопляку было стрелять в свою девушку?
– Ты о чем думаешь? – вдруг совершенно неожиданно спросила Дрика.
– О том, смог бы я на месте того парня выстрелить в ожившую девчонку?
– И что решил?
– Если честно, то не знаю. Такой как я есть сейчас – смог бы. В ту девчонку, которую я едва знал.
– А в меня? – спросила она, – Меня ведь ты уже хорошо знаешь, так?
– Так, – кивнул я в ответ, – Только я не знаю ответа на этот вопрос.
– И я не знаю, смогла бы я выстрелить даже в ту девочку, – сказала она, немного помолчав. – В того человека, что целился в тебя, смогла легко, он был врагом. Я даже хотела его убить и обрадовалась, когда он упал. И когда в убегающего Тима стреляла, только расстраивалась, что все время мазала. А вот в нее…
– А это уже не девочка, – сказал я, – Девочка погибла, ее искусали до смерти мертвецы. А это была уже какая-то тварь, которая бессудно и бессовестно забрала себе ее тело. Не думаю, что этой девочке вообще понравилась бы мысль, что какая-то нежить заберет себе ее всю.
– Думаешь? – спросила она, затем добавила: – Наверное ты прав. Я точно не хочу бродить по земле после смерти. Пообещай мне, что не допустишь такого, если что-то случится.
– Обещаю, – отвтеил я.
– Тогда и я тебе обещаю, – как-то по-детски вздохнула она, – Обещаю, что сумею победить себя и выстрелить.
– Ну и хорошо.
Потом ехали молча, радио тоже молчало. Места тянулись пустынные, изредка попадались указатели, ведущие к каким-то озерам, еще чему-то, но городков попалось всего два, крошечных и сонных, без единого мертвяка и даже человека на улицах, хоть и выглядели обитаемыми. Километров через сто показался город со странным названием Шоу Лоу.
– Что за название? – удивилась Дрика.
– Здесь два мужика не могли поделить ранчо в сто тысяч акров, – вспомнил я историю из местных путеводителей, – И договорились, что если нет в городе места для них обоих, то они сядут играть в покер. И кто покажет меньшую комбинацию, тот покинет границу города. У одного из них получилась пара двоек крестей, ниже этого уже не может быть ничего. Он покинул город, а главная улица здесь называется в честь такой комбинации.
Город ничем не поразил, кроме разве что часто повторяющегося символа с игральных карт, по делу и не по делу нарисованного везде, где только можно. После него дорога разбежалась на две, причем через сотню километров эти "рукава" снова должны были слиться. Дорога слева была хайвэем, хоть и не "интерстейт", справа – локальной. Однако присмотревшись к карте, я обнаружил, что эта самая местная дорога населена все больше гольф-клубами и какими-то ресортами, а вот шоссе ведет дальше по местности пустынной. Подумав, я на нее и свернул.
Еще стало очень заметно, что в горах едем, тут высота под две тысячи и совсем не жарко уже. И чем дальше, тем свежее, поэтому понятно, почему так много аризонский богатеев старалось здесь отдыхать и заводить летние домики. Появилось много проселков, ведущих куда-то в лес, и я подумал, что если бы мы собирались сейчас ночевать, то было бы очень просто найти подходящее местечко – уезжай в чащу поглубже, да и спать ложись. Тут даже людей нет на десятки километров, так что вероятность подвергнуться нападению зомби равна примерно нулю.
А затем лес опять сменился нагорьем-пустыней, на этот раз плоской как стол, с редкими и очень низенькими холмиками, и то редко попадающимися. Тут впервые нам попались за сегодня встречные машины – три хитро переделанных грузовика, превращенных в настоящие бронетранспортеры. И не абы как перелицованные, а с добротно сваренными стальными корпусами, по которым теперь и не определишь, что послужило шасси. Такие не только мертвяков, но еще и пулю, как мне кажется, должны держать. Грубый, шумный, но крепкий и внушительный транспорт, да еще и со старыми пулеметами М60 на турелях.
Было просто скучно. Мы молчали, пейзаж, осточертевший однообразием, тоже не радовал. Я даже немного завидовал "пляжникам" в их вальяжных жилых автобусах, где можно и поспать, пока друг крутит баранку, и пивка выпить, и просто поболтать с компанией. Но позавидовал совсем немного, а заодно замер в ожидании плохих вестей – что будет, когда эти "бронетранспортеры" встретятся с "пляжниками"? Но ничего не произошло, Хэдли раз в десять минут сообщал, какую отметку на навигаторе они проскочили, и это был единственный радиообмен в этих краях, как мне кажется. Здесь и раньше жизни не было, пустыня, блин, а уж теперь…
– К примечательному месту приближаемся, – сказал я, потянувшись и разминая затекшую спину, когда с правой от дороги стороны появилось большое водохранилище.
– К какому?
– Сейчас будет два крошечных городишки, Игар и Спрингервилл, а сразу за ним – Эль Камино дель Дьяболо, Хайвэй Дьявола.
– Фильм был такой? – спросила она.
– Был, снятый режиссером, который отказался лечить шизофрению, – согласился я, – Но вообще причина в том, что официально он назывался раньше Юэ-Эс Рут 666.
– А теперь?
– Теперь его переименовали в четыреста девяносто первое шоссе.
– Из-за суеверий? – удивилась она.
– Из-за местных клептоманов, которые воровали все указатели с этими тремя шестерками, – засмеялся я, – А вообще по нынешним временам… так и задумаешься. Но вообще нам туда не надо, Эль Камино дель Дьяболо ведет на юг, а нам надо на восток.
Тут заговорило радио, на этот раз голосом Лори:
– Андре, ребята из трейлеров просят об остановке.
– У них же есть сортиры внутри, – буркнул я.
– Их некому откачивать. И во втором джипе сортира нет. Боимся потом тебя не догнать и потерять связь.
– Хорошо, – согласился я, подумав, что и нам уже пора бы сбегать до кустиков, – Я буду подбирать подходящее место.
– Спасибо, сообщи нам.
– После того, как Спрингервилл проедем, – сказал я и отключился.
Спрингервилл проехали. Спокойно, без помех, как в старые добрые докатастрофные времена. Видели людей, видели машины, из признаков новых мрачных времен встретился лишь конный патруль из четырех человек с винтовками, но на нас внимания никто не обратил. Подозреваю, что в другое время и обратили бы, а может даже и попытались остановить, но движение по дороге такое редкое, что каждая проехавшая машина для местных становится настоящей неожиданностью. Я даже подумал, что наш фургон в качестве головного дозора скорее работает не на безопасность, а наоборот. Не лучше ли сомкнуть колонну в одну группу и так нестись по дорогам, не давая потенциальным недоброжелателям подготовиться к встрече.
Город промелькнул за секунду, потом увидели водохранилище, несколько ферм вокруг него, а потом снова потянулась пустынное нагорье – пологие подъемы и спуски, выветренные каньоны, оставшиеся от каких-то исчезнувших рек, знойный ветер. Лесной рай закончился, снова перед нами настоящая Аризона.
Вскоре мое внимание привлекли два правильной формы насыпных холма в нескольких сотнях метров от дороги, куда вел вполне приличный проселок. Я прикинул, и понял, что за этими холмиками вполне можно будет укрыть от любопытных глаз все машины. А "мальчики" укроются от "девочек", что в этих просматриваемых на многие километры вокруг краях сделать невозможно. Осталось только дождаться колонну, прижавшись к обочине.
Джип Лори и Хэдли догнал нас за пару минут, а еще минуты через три подтянулась вся остальная компания. Пристроившись ко мне хвостом, машины потянулись следом, переваливаясь на кочках проселка и поднимая легкую желтую пыль, уносимую ветром куда-то на север. Дорога втиснулась между двух прямоугольных курганов, полагаю – бывшей городской свалки, закопанной давным давно, и оборвалась. Машины начали расползаться влево и вправо, останавливаясь и выпуская из своих салонов людей. Вышли и мы.
Я присматривался к лицам "пляжников" и не видел печати какой-либо особенной скорби по погибшей девушке. Однако, отметил я это вовсе не в упрек. Смерть стала бытовым явлением, люди к ней уже привыкли. Привыкли, скорее всего, даже эти инфантильные ребята, которые до этого месяц скрывались в сожранной мертвецами Калифорнии, и их товарищи уже гибли до того, как встретились мы. Так что не осуждаю я их, совершенно не осуждаю. И нет в том их вины. Если и есть, то самая малая – грех глупости, а глупость в том, что до сих пор не сумели организоваться в какое-то подобие отряда, не научились приглядывать друг за другом. Так и ведут себя как раньше – каждый из них центр Вселенной, каждый – яркая индивидуальность, и каждому даже как-то неприлично кому-то подчиняться.
Ладно, какое мое дело? До поворота, на котором их компания свернет на Альбукерке, осталось около двухсот километров, даже меньше, и через три часа мы с ними расстанемся навсегда, и дальнейшая их судьба волновать меня уже не будет.
– Почему ты так разозлился тогда? – тихо спросила Лори, отведя меня в сторону, – Ты же сам понимаешь, что безоружный дурачок не мог отбить девушку у толпы мертвецов. А когда ты пошел к машинам, я даже побоялась тебя окликать, думала, что ты можешь выстрелить.
Ну вот, и она заметила.
– У вас есть на чем посмотреть диск? – спросил я.
– Конечно, – даже чуть удивилась вопросу она, – А что за диск?
– Вот этот.
Я вытащил сверкнувший на солнце оптический диск из набедренного кармана, протянул ей.
– Когда посмотришь, узнаешь, откуда взялись пикапы возле отеля и зомби, которые бросились на ваших. А заодно поймешь, почему я был таким бешеным.
– Хорошо.
Она убрала диск в висящую на боку сумку. Затем сказала:
– Скоро уже расстаемся. Хотим позвать вас на обед сегодня вечером.
– Вечером? – удивился я.
Вечером, как мне казалось, мы собираемся разбежаться в разные стороны. От развилки им до Альбукерке ехать полсотни километров, не больше, какой им смысл останавливаться на ночлег и устраивать званые обеды?
– Альбукерке – большой город, – сказала девушка-"негатив", подходя к нам, – Все большие города превратились в бродячие кладбища. Поэтому мы думаем, что подъезжать туда надо с самого утра, так безопасней.
Ну вот, даже у этих "пляжников" бывают здравые мысли.
– Вам сам город нужен?
– Не совсем, но очень близко от него, – сказала "Негативка", – Поэтому мы хотим выждать утра.
– Кто из вас оттуда? – спросил я.
– Мы с братом.
Мне вспомнилось, что я видел "Негативку" постоянно с парнем, по виду классическим "уиггером" с заплетенными в косички светлыми волосами.
"Уиггерами" принято называть "белых негров" – ту особо туповатую часть местной продвинутой молодежи, во всем обезьянничающих с "рэп-культуры". Негритянская жестикуляция, туповатый негритянский же сленг, манера одеваться в широченные сваливающиеся штаны и зимние куртки в разгар лета. Кстати, история таких штанов идет из тюрем, большинство населения которых состоит из черных – администрация намеренно выдавала контингенты штаны на пару-тройку размеров больше чем надо и не давала ни ремней, ни подтяжек. Так становится проблематично не только убегать, но даже драться. Потом городские дебилы взяли это за моду, из-за чего великое множество "братьев из гетто" попалось в руки копам – штаны сваливались в самый неподходящий момент.
– Наверное, вы правы, – согласился я, – Тогда надо будет найти безопасное место где-то перед Сокорро, перед развилкой.
Если с этой компанией забраться куда-то в глухой лес или пустыню, глядишь, и не нарвемся на неприятности. Все равно я планировал ночлег как раз в том районе, только сразу после города, а не до него. Но десять километров в ту или другую сторону особой роли не играют, так что можно и до.
– Можем остановиться в Бокс-Каньон, – сказала "Негативка", – Тихое место в стороне от дороги. Раньше мы с братом любили ездить туда на клаймбинг.
"Клаймбинг" – это скалолазание, занятие в этих краях популярное. Нам оно не надо, но вот некоторые детали…
– Каньон реки?
– Да, – закивала она, – Там река, чистая вода и можно даже купаться.