Профессор Монгомери сердится
Стрельчатая высокая чугунная ограда отделяла сад профессора от внешнего мира. Высокие двустворчатые чугунные ворота были наглухо закрыты, и зеленые ветви тополей скрывали за зеленой гущиной двухэтажный каменный домик с бельведером и широким балконом второго этажа. Весь дом от основания до железной крыши был перевит кудрями цепкого плюща и вьющегося дикого винограда и совершенно сливался с окружающей его зеленью. От ворот к подъезду вела широкая, усыпанная гравием дорожка, от которой разбегались в глубину сада узкие, сияющие серебристым зернистым песком тропинки. Между четырьмя круглыми белыми колоннами, поддерживавшими балкон, четыре широкие мраморные ступени вели к узкой входной двери. На двери висел жестяный желтый ящик для писем и белела квадратная карточка, на которой четкими крупными буквами было написано:
ПРОФЕССОР МОНГОМЕРИ
НИКОГО И НИКОГДА НЕ ПРИНИМАЕТ,
в доме имеются два свирепых бульдога
и четыре кольтовских револьвера
КРУПНОГО КАЛИБРА.
ПРОХОЖИЙ, УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ!
Газеты и письма опускать в ящик.
У высоких, решетчатых перил балкона матовая зелень тропических растений в деревянных кадках переплеталась в непроницаемую для нескромных взглядов стену, сквозь которую кое-где пробивались золотистые нити солнечных лучей; верх балкона был защищен от дождя и солнца белым тентом. За круглым большим мраморным столом у самых перил в качалке сидел маленький, тщедушный человек и внимательно читал газету. Седая растрепанная грива его волос волной спадала на воротник засаленного сюртука; серая от седины, словно посыпанная молотым перцем, борода веером падала на грудь; горбатый, тонкий нос придавал его физиономии птичье выражение, а маленькие голубые глаза проворно бегали по газетным строкам. Вообще наружность этого человека была слегка комична, и лишь высокий, изрезанный морщинами лоб говорил, что за ним скрывается очаг могучей упорной мысли. Это был профессор Монгомери.
Сначала профессор пробегал газету со скучающим видом, словно ее содержание мало его интересовало, и он просматривал ее в силу привычки; но неожиданно лицо его побагровело; он швырнул на пол широкий серый лист и нервно зашагал по балкону, смешно, по-птичьи подпрыгивая на ходу.
- Какая мерзость! Какая гадость! - сердито забормотал он. - Наглецы! Бандиты! Бумагомараки!
Он подскочил к столу, нервно нажал грушу свисавшего над столом звонка, схватил газету и, сердито комкая ее тонкими обожженными кислотами пальцами, упал в качалку. Через несколько секунд послышался шум тяжелых шагов, и в рамке двери показалась массивная фигура женщины в строгом черном платье. Ее выпуклые желтые ястребиные глаза смотрели зорко и сурово, серые от седины волосы были зачесаны за уши, длинный, горбатый нос неудержимо стремился коснуться трехэтажного подбородка, тонкие бледные губы были презрительно сжаты; фигурой эта особа походила на кирасира, лицом - на самую мрачную ведьму с Брокена.
- Тетушка Джен, будьте добры, позовите Долли! - хмуро произнес профессор, продолжая комкать газету.
- Извините, мистер Монгомери, но это не входит в круг моих обязанностей! - густым басом прогудела тетушка Джен, - осмелюсь напомнить вам, что я обязана готовить пищу, убирать комнаты, охранять ваш покой, подавать на стол, открывать дверь посетителям, заведовать хозяйством, но мы никогда не говорили о роли курьера. Я служу у вас десяток лет, пора бы вам это знать. Очевидно, вам придется нанять лакея!
Апломб, с которым мужественная особа произнесла эту тираду, слегка смутил Монгомери.
- Извините, тетушка Джен… - мягко заговорил он, - это в первый и последний раз. Я так взволнован! Мне испортила настроение эта проклятая газета! Мне необходимо переговорить с Долли. Если вас это затрудняет, я могу сам позвать ее.
- Чтобы это было в последний раз! - грозно произнесла тетушка Джен и величественно удалилась. Профессор опустил на грудь косматую голову и задумался. Он размышлял об испортившей ему настроение газетной заметке.
Какой-то ловкий репортер сочинил интервью с профессором, с великолепным апломбом писал о его страшных "лучах смерти", уверяя, что собственными глазами видел прибор с этими лучами. С веселым нахальством невежды он описывал этот прибор, который, по его описанию, внешним видом походил на пулемет; он писал, что вещество, испускающее "лучи смерти", найдено профессором случайно в горах Сьерра-Невады.
В конце статьи автор упоминал об опыте с павильоном и сообщал, что знаменитый изобретатель на днях уезжает в Центральную Африку: там он собирается произвести опыт с "лучами смерти" в более широком масштабе и превратить в пепел несколько больших селений дикарей-людое-дов. Эта статья, с начала до конца полная грубой лжи, возмутила профессора Монгомери до глубины души. Он тщательно хранил тайну своего изобретения, в тиши своей лаборатории неутомимо работал над его усовершенствованием. Газетные репортеры с присущею им ловкостью и наглой стремительностью неоднократно пытались проникнуть к профессору, но все их попытки были безуспешны, а их стремительные натиски разбивались о гранитную непоколебимость тетушки Джен. Эти попытки начались уже на другой день после опыта с павильоном; но Цербер в юбке стойко преграждал вход в дом, и профессор мог быть спокоен… Пусть эти невежды думают что угодно об его открытии; еще не настал час его обнародования. И теперь какой-то нахал, вероятно, отчаявшись проникнуть к изобретателю, сочинил статью, описав, может быть, в насмешку, наружность профессора, которого он и в глаза не видел…
Неприятный разговор
Профессор сжал кулаки и вскочил с качалки, но в этот момент у дверей послышались легкие шаги, и на балкон вышла молодая девушка в легком белом платье. Высокая и стройная, с огненными черными глазами, с пышными исси-ня-черными волосами, небрежно закрученными в большой узел на затылке, с матово-смуглым цветом лица, с нежной улыбкой и ленивой грацией движений она походила на испанку.
- Ты меня звал, отец? - заговорила она, касаясь пальцами правой руки густой шевелюры профессора.
- Да, я хочу тебе кое-что показать, - ответил Монгомери, протягивая ей смятый газетный лист. - Посмотри, что обо мне пишут эти нахалы и невежды! Нет, не здесь, на четвертой странице! Второй столбец снизу…
Долли опустилась в качалку по другую сторону стола, заложила ногу за ногу и мельком пробежала глазами статью.
- Охота тебе волноваться из-за таких пустяков! - заговорила она, опуская газету на колени. - Что тут особенного? Обыкновенная газетная статья. Ты сам виноват, отец, если репортеру пришлось ее сочинить и наврать. Ведь ты отгородился какой-то китайской стеной от внешнего мира и никого не желаешь видеть. Ты мог бы, я полагаю, уделить полчаса сотрудникам газет, рассказать им, что можно, о твоем открытии. Тогда репортеру не было бы нужды сочинять.
- Ты ничего не понимаешь, Долли! - со вздохом огорчения перебил ее Монгомери. - Впрочем, чего же можно ждать от легкомысленной девицы… Ты больше интересуешься спортом и разной белибердой, вроде социалистических брошюр, чем наукой. Ты даже никогда не спросила о моих работах, о моих достижениях, о моем последнем открытии. Ты, моя единственная дочь, ничего о нем не знаешь…
- Это "лучах-то смерти"? - перебила его, вскакивая, Долли. - Ты прав, я ничего о них не знаю и не желаю знать. Ты изобрел прибор, посредством которого можно испепелить целые города и тысячи людей сделать несчастными… Что хорошего в твоем изобретении? Вот, если бы ты изобрел машину, которая бы способствовала счастью человечества, тогда бы я непременно заинтересовалась, уверяю тебя. А то - "лучи смерти"! Бррр! Откровенно сказать, отец, я пока не верю в их практическое применение, а то бы я…
Молодая девушка замолчала, опустив глаза.
- Что бы ты сделала? Продолжай! - сердито вскричал профессор.
- Скажи, отец, что ты намереваешься предпринять с твоим изобретением? - вместо ответа спросила Долли, похлопывая газетой по колену.
- Что с ним сделаю? - задумчиво протянул профессор, - пока, сказать откровенно, я над этим не задумывался. Во-первых, мое открытие даст мне то, в чем мы оба нуждаемся, - деньги… Тебе известно, что мы живем на проценты с небольшого капитала. Мне не хватает средств для моих работ, и ты отказываешь себе в лишнем платье…
- Но я не чувствую себя от этого несчастной! - с ослепительной улыбкой перебила его Долли.
- Знаю! - произнес профессор, - но молодой девушке необходимо иметь много платьев и всяких блестящих штучек, которые оттеняют ее наружность и делают ее более привлекательной. Несомненно, мое изобретение даст мне все, что я захочу: деньги, славу, власть. О, ты ничего не понимаешь, девчурка! Как-нибудь я поговорю с тобой подробнее об этом, а пока мне нужно работать.
Профессор встал с качалки, собираясь направиться в лабораторию, но Долли жестом остановила его.
- Одну минутку, отец! - заговорила она тихо, - я должна тебе кое-что сообщить. Я получила письмо от Тома Грея.
- Я не желаю ничего слышать об этом человеке! - вскричал сердито Монгомери, - я уже тебе говорил об этом добрый десяток раз! Я слишком тебя люблю, чтобы согласиться выдать тебя замуж за этого голодранца! Ну, ладно, положим, ты выйдешь за него замуж. Как вы будете жить? Плодить нищих? Он - простой механик-самоучка, рабочий, да еще, вдобавок, заражен коммунистическими бреднями. Я не могу тебе дать денег, чтобы ты имела возможность содержать твоего мужа; видеть же тебя и моих будущих внуков нищими я не желаю.
- Том Грей не нищий! - гордо перебила его Долли. - Он работает на сталелитейном заводе в Блеквиле и трудом зарабатывает хлеб. Я тоже буду работать, и мы проживем…
- Глупости! - перебил ее сердито Монгомери, - глупости и бредни! Я понимаю, что романтическое сердце двадцатилетней девицы могла тронуть эта история на взморье! Взбалмошная девица выезжает в море на уютной гичке, не умея, как следует, грести и плавать; гичка перевертывается вверх дном… На сцену появляется спаситель - долговязый парень с мозолистыми лапами - и извлекает благополучно взбалмошную девицу из бездны морской… Словом, все - как в хорошем, честном романе. Я признаю, Долли, я признаю, черт меня побери, что Том Грей спас тебя от смерти, я верю этому, но из этого еще не следует, что ты должна выйти за него замуж. Я терпеть не могу романов! Зачем ты это хочешь сделать? Наплодить кучу нищих, как я уже говорил? Ты знаешь, какой кризис промышленности в Штатах, какой застой, какая колоссальная безработица. Сегодня Том Грей работает на заводе, завтра его уволят, и он умрет с голоду. Очень приятная перспектива, нечего сказать! Будь благоразумна, Долли, моя девчурка! Выкинь его из головы! Я не стесняю твоей свободы, ты бываешь всюду, где хочешь… Ты молода, красива и найдешь себе более подходящего жениха.
- Я выйду замуж только за Тома Грея! - спокойно и решительно произнесла Долли и направилась к двери.
Профессор Монгомери огорченно вздохнул и сердито пробормотал ей вслед:
- Ну, положим… Это еще мы посмотрим… Глупая девчонка!
Неожиданный гость
Большой четырехместный "Форд" почти бесшумно подлетел к чугунной ограде сада профессора Монгомери и остановился у решетчатых ворот. Сидевший рядом с негром-шофером худой, длинный, бритый грум, в сером шелковом цилиндре и сером длинном пальто, выскочил из автомобиля. Он подошел к воротам, внимательно осмотрел их, толкнул узкую дверцу калитки с правой стороны ворот и вернулся к автомобилю.
- Ну? - отрывисто бросил ему сидевший в автомобиле Джим Маклин, нефтяной король.
- Ворота закрыты и заперты висячим замком, сэр! - почтительно, приподнимая цилиндр, ответил грум. - Калитка не заперта, сэр!..
Джим Маклин грузно вывалился из автомобиля, отрывисто бросил шоферу: "ждать здесь!" и мелкими шажками заковылял к калитке, которую распахнул перед ним предупредительно грум.
Джим Маклин поднялся по ступеням до ведущей в дом двери, прочитал надпись на карточке, усмехнулся, блеснув золотыми зубами, и решительно нажал кнопку звонка.
Через несколько секунд дверь широко распахнулась, и на пороге показалась внушительная фигура тетушки Джен.
- Что вам угодно, мистер? - грозно прогудела она, ощупывая своими ястребиными глазами стоявшего перед ней толстяка.
- Я - Джим Маклин! Мне необходимо видеть профессора Монгомери, - проскрипел нефтяной король.
- Хотя бы вы были сам черт, вы его не увидите! - решительно заявила тетушка Джен. - Вы грамотны? Вы читали надпись на дверях? Посторонитесь, иначе я вас расплющу дверью, толстый нахал!
Коротенькие ручки Джима Маклина одновременно опустились в карманы широкого серого пальто. В его правой руке блеснул "Кольт", в левой захрустела белая бумажка.
- Пропустите меня, чертова баба! - бешено захрипел он, направляя пистолет в монументальную грудь домоуправительницы и одновременно протягивая ей белую бумажку. - Берите деньги, здесь чек на тысячу долларов. Посторонитесь, или, клянусь хвостом сатаны, я всажу пару пуль в ваши дыни!
Тетушка Джен озадаченно таращила свои ястребиные глаза на маленькое круглое отверстие в стволе автоматического пистолета и на беленькую бумажку. Цифра в тысячу долларов произвела на нее не меньшее впечатление, чем страшное оружие, и в первый раз в жизни ее гранитная стойкость была разбита.
- Наверх по лестнице во второй этаж! - простонала она, протягивая к чеку дрожащую руку, - по коридору вторая дверь налево. Профессор на балконе.
Джим Маклин вручил ей чек, сунул "Кольт" в карман, отдуваясь, поднялся по лестнице во второй этаж, прошел по светлому, широкому коридору, открыл вторую дверь и, очутившись в большой квадратной комнате, огляделся. По-видимому, эта комната служила столовой. Посредине стоял длинный стол, у стен - стулья с высокими, резными спинками и высокий, мореного дуба, буфет, сквозь стекла которого тускло поблескивала посуда.
Джим Маклин вышел на балкон и увидел в качалке фигуру профессора. Монгомери сидел, опустив на грудь косматую голову, и размышлял о недавнем разговоре с Долли. Появление нефтяного короля произвело на него впечатление неожиданно разорвавшейся бомбы; он вскочил и несколько секунд озадаченно рассматривал незваного гостя.
- Что вам нужно? Как вы смели явиться сюда! - закричал он, наконец.
- Я хочу с вами побеседовать, уважаемый профессор, - проскрипел, приподнимая цилиндр и направляясь к нему, нефтяной король. - Я давно жаждал…
- К черту! - яростно перебил его профессор. - Так это вы - тот писака, тот наглец, который в сегодняшней газете осмелился наврать про меня в три короба. Я вас сброшу с лестницы! Я вас уничтожу!
Джим Маклин удивленно взглянул на него, спокойно опустился в качалку, поставил свой цилиндр на стол, достал портсигар и, протягивая его профессору, проскрипел:
- Вы курите? Прошу! Очень неплохие сигары, у веряю вас. Я их получаю непосредственно из Гаваны. Не желаете? Как угодно! - и он спокойно закурил. Его размеренные, уверенные движения и непоколебимое спокойствие несколько охладили пыл профессора.
- Позвольте вам заявить, джентльмен! - уже более спокойным тоном произнес он, опускаясь в качалку, - что я не имею ни малейшей охоты беседовать с вами. Я терпеть не могу репортеров.
- О, я их тоже недолюбливаю! - усмехнулся нефтяной король, выпуская облако голубоватого дыма и откидываясь на спинку качалки. - Продажные души и врали отчаянные!
- Так вы не репортер? А я думал… - озадаченно вскрикнул Монгомери.
- Вы приняли меня за репортера? Ха, ха, ха! Это забавно! - проскрипел Маклин, и его жирное тело затряслось, как студень, в припадке безумного смеха.
- Так кто же вы такой? - сконфуженно спросил Монгомери.
- Я - Джим Маклин. В моих руках сосредоточены все нефтяные предприятия Штатов. Я стою двадцать миллиардов долларов! - гордо ответил нефтяной король.
- Кто бы вы не были, вы не имеете права врываться в мой дом! - петушился профессор.
- Без важных причин, без дела я не явился бы к вам. Я хочу купить ваше изобретение, ваши "лучи смерти", - проскрипел Маклин.
Профессор молча воззрился на незваного гостя.
- Да вы сумасшедший, дорогой мой! - полусердито, полусмеясь, вскричал он. - Купить мое изобретение! Но захочу ли я его продать? - Это еще вопрос!
- Предлагаю вам за него миллион долларов! - весело сказал нефтяной король.
- Ни за что! Ни за миллиард! Ни за все алмазы Гол-конды! Ни за все сокровища индусских раджей! Ни за все золото в мире! - насмешливо вскричал Монгомери. - Отчаливайте, почтеннейший! Убирайтесь вон, я ничего не продаю!
- Я вам предлагаю полтора миллиона! - проскрипел Маклин.
- Нет!
- Я вам даю два! Слышите, два миллиона!
- Нет, нет, нет! Тысячу раз нет! Убирайтесь подобру, поздорову!
- Это ваше последнее слово?
- Самое последнее! Больше я не желаю с вами разговаривать. К черту!
Джим Маклин побагровел от досады, схватил свой цилиндр и направился к двери.
- Я надеюсь, вы поразмыслите над этим и позвоните мне по телефону! - проскрипел он, останавливаясь в дверях.
- Вон! - бешено закричал профессор.
Джим Маклин выскочил в коридор, с несвойственной ему живостью спустился с лестницы и молча прошел мимо распахнувшей ему дверь тетушки Джен. Очутившись у ограды, он вытер носовым платком багровое лицо, ввалился в автомобиль и сердито буркнул шоферу:
- Домой! - "Форд" сорвался с места и с легким потрескиванием заскользил по мостовой.
План мистера Бунса
Кабинет Джима Маклина, нефтяного короля, был обставлен более чем скромно и носил чисто деловой характер. Яркий дневной свет вливался в просторную комнату сквозь стекла двух венецианских окон; посредине стояли рядом два открытых, заваленных бумагами бюро; у стены - широкий кожаный диван и белого клена книжный шкаф, сквозь стекла которого сияли золотом на корешках толстые тома справочников. У плотно закрытой двери, на коричневой обивке белела дюжина кнопок от звонков, соединявших кабинет с различными покоями громадного особняка на Пятой улице. Полдюжины кожаных, белого клена кресел, в беспорядке расставленных по кабинету, дополняли его обстановку. Джим Маклин, заложив пухлые руки в карманы серого пиджака, расхаживал по кабинету, шаркая ногами по дорогому ковру. Его бритое лицо было мрачно и задумчиво; по-видимому, он обдумывал очень важный ход в жизненной игре. По временам он подходил к окну, бросая взгляд вниз, на копошившийся человеческий муравейник на улице, подбегал к бюро, хватал первую попавшуюся бумагу и снова швырял ее на прежнее место. Человек, которому был известен характер нефтяного короля, увидев его в этот момент, подумал бы, что Маклин проявляет совершенно несвойственную ему нервность, словно сейчас должна решиться его судьба. Наконец, толстые красные червяки его губ сложились в гримасу, изображавшую улыбку; он подошел к стене и нажал кнопку под номером 2. Через минуту в комнату проскользнул среднего роста, худощавый молодой человек в изящном сером костюме. Его огненнорыжие волосы были тщательно разделены пробором и прилизаны на впалых висках; на веснушчатом, бритом лице водянисто-голубые, выпуклые глаза напоминали кукольные отсутствием выразительности.
- Звали, мистер Маклин? - отрывисто спросил он, останавливаясь в дверях.
Нефтяной король плюхнулся в кресло, пододвинул поближе к себе другое и также отрывисто произнес:
- Садись, Бунс…