* * *
Волков рывком сел на кровати. Ленивый солнечный луч попал на его лицо и заставил зажмуриться, прогнал остатки сна. Того самого сна, который снился контр-адмиралу Волкову уже который день подряд. Сна о его первом в жизни настоящем бое.
Волков потянулся, пробуждая ото сна затекшие мышцы. Грудь кольнула боль - но кольнула лишь на мгновение. Здешние микробы понятия не имели о таких вещах, как пенициллин, и потому раны заживали стремительно, без нагноений и прочих неприятных эксцессов. Боль, конечно, проходила не столь быстро, но Волков знал, что такое боль, и мог ее переносить.
Конечно, ему повезло, что он остался жив. Повезло и в том, что догадался прихватить с "Громобоя" аптечку. Еще больше повезло, что помощники ему попались понятливые и, когда после боя Волков пришел в себя и объяснил им, как с этой аптечкой обращаться, вполне справились с задачей. Так что выжил он, выжил и, наверное, еще поживет.
Волков встал с кровати, прошелся по комнате. Движения были еще чуть скованными, но уже совсем немного. Скоро пройдет и это. В конце концов, это не суть важно, гораздо важнее то, что сегодня пришло время снимать повязки с головы. Именно этим Волков и собирался заняться.
Вежливо постучав, в комнату вошел отец Ричард. Волков приветливо кивнул ему - в конце концов, если бы не священник и Джейн, буквально не отходившие от его кровати, адмирал (а он прекрасно понимал это) вполне мог и не выжить. К его крайнему удивлению, для остальных обитателей дома он оказался до крайности безразличен. Он списал это на традиционную английскую холодность да еще, пожалуй, на обычную человеческую неблагодарность. Это было понятно, хотя и немного обидно. Впрочем, отец Ричард как-то очень аккуратно намекнул ему, что Ричарда считали неплохой (и даже очень неплохой, мальчик должен был вскоре унаследовать приличное состояние) парой для Джейн - во всяком случае, такого мнения придерживалась ее мать. Неудивительно поэтому, что она не очень-то жаловала человека, выбившего мозги потенциальному жениху ее дочери. Хотя сам Волков, надо сказать, угрызений совести не испытывал совершенно.
- А где Джейн? - поинтересовался Волков.
- Я отправил ее с матерью в гости к соседям, пусть проветрится.
- Да, вы правы, святой отец - девочке на это смотреть вряд ли стоит. А удержать ее в этом доме не сможет сейчас никто. Нам, наверное, следует воспользоваться моментом. Начнем, пожалуй?
Бинты снимали довольно долго. А когда последний бинт сняли и Волков подошел к стоящему в углу зеркалу, он только тихо охнул. Он ожидал, конечно, что его лицо будет порядком попорчено, но такое… Вся левая сторона лица представляла из себя рубленую котлету - пласты кожи наползали друг на друга, сизые шрамы тянулись по всей щеке, уходя к шее. Один такой шрам пересекал чудом уцелевший глаз, второй проходил наискосок через весь лоб. Короче говоря, и так-то не красавец, Волков превратился в законченного урода.
Несколько секунд адмирал подавленно молчал, потом вздохнул и выпрямился.
- Святой отец, вы знали отца Джейн?
- Да, я неплохо знал его. Впрочем, почему знал? Ведь он жив…
- Простите, мой английский иногда слишком корявый. Но суть в другом: Вы сможете его узнать?
- Разумеется. А для чего это?
- Когда Джейн собирается отправиться за отцом? - вопросом на вопрос ответил Волков.
- Корабль в Тунис уходит через месяц, они с Бертрамом…
- Бертрам - это лажа, старая развалина, - махнул рукой Волков. - Но за месяц, я думаю, можно сделать так, чтобы им не пришлось ехать.
- Каким образом?
- Мы с вами поедем туда сами.
Несколько секунд отец Ричард переваривал услышанное, а потом спросил, не считает ли сам Волков эти слова оговоркой? Волков так не считал.
Тогда отец Ричард популярно объяснил ему, что, во-первых, ближайшее судно отходит через месяц и это именно тот корабль, на котором отправятся Джейн с Бертрамом, а во-вторых, такой поход отнимет куда больше времени.
- Скажите, святой отец, Джейн рассказала вам о "Громобое"? Да не мнитесь вы, не мнитесь. - Волков широко улыбнулся, от чего шрамы на его лице стали еще страшнее и, вдобавок, заболели. - Вы, конечно, дали слово не говорить мне о том, что она проболталась, но почти все женщины имеют одну особенность - им надо время от времени выговориться, и в этом Джейн не исключение. А вы ее старый наставник. И в вопросах веры, и в образовании. Так?
Отец Ричард кивнул.
- Ну вот и замечательно. То, что она рассказала, вы приняли за сказку. Так?
Отец Ричард снова кивнул.
- Это не сказка, - печально улыбнулся адмирал. - Или, во всяком случае, не все сказка. Этот корабль существует, и мы можем воспользоваться им и разом решить все проблемы. Согласны?
- Да, я рискну, - пожилой, священник вдруг как-то сразу выпрямился, стал выше ростом. - В конце концов, живем мы только один раз.
- Тогда собирайтесь. У вас есть пол часа.
- Но Джейн вернется только к вечеру…
- Мы идем вдвоем, святой отец. Вдвоем, если вы не поняли этого сразу. Это - дело для настоящих мужчин, а ведь мы с вами мужчины, правда? Джейн остается с матерью, а мы идем… - Волков на миг застыл, будто о чем-то задумываясь или что-то вспоминая, и тихонько пропел: - Там, среди пампасов, бегают бизоны… Ладно, жду вас внизу.
Уже на мостике "Громобоя", полной грудью вдыхая соленый ветер, Волков подумал, что зря это он так, но священник перебил его мысли.
- Я не представляю, адмирал: если у вас были такие корабли, как кто-нибудь мог представлять для вас опасность? Как вас смогли победить?
- У наших врагов они тоже были. Правда, они были хуже, но зато и было их куда как побольше. Ничего, святой отец. Прорвемся!..
* * *
Гуссейн смотрел на сидящего напротив человека со страхом. Вообще-то страх уже давно был для него чувством непривычным - он привык, чтобы другие трепетали перед ним, самым богатым и самым влиятельным купцом в Тунисе. Однако перед этим человеком у него всегда тряслись поджилки - он прекрасно знал, какая мощь стоит за спиной адмирала Волкова (в конце концов, благодаря ей они и познакомились - Волков подобрал Гуссейна из воды после того, как на куски разнес фрегат, на котором плыл небогатый тогда купец Гуссейн). А главное, купец знал - этот человек никогда не боялся и не побоится пустить свою огневую мощь в ход, хотя бы и для того, чтобы уничтожить не нравящегося ему человека.
Правда, с момента последней встречи (а виделись они, надо сказать, весьма редко) адмирал изменился - он похудел, и похудел очень сильно. В огненно-рыжих волосах седины стало уже больше, чем меди. Лицо адмирала было изуродовано, как будто его хозяин побывал в мясорубке. Но главное - глаза. Раньше они были вполне человеческие, разве что излишне спокойные. Теперь это были глаза мертвого человека - ничего не выражающие, потухшие, лишенные каких-либо эмоций. И от этого было еще страшнее.
Человек с такими глазами способен на все, и Гуссейн понимал это очень хорошо. Такие глаза он видел у палачей: им скажешь убить - убьют, скажешь покалечить - покалечат. И при этом ни ненависти, ни любопытства, ничего. Работа у них такая.
Все же он нашел в себе силы улыбнуться. За годы знакомства он убедился, что его патрон не только не обижается на шутки в свой адрес, но и поощряет их. Ну, нравится ему это. Потому, будучи человеком рисковым, Гуссейн спросил:
- Адмирал! Вы, я слышал, непобедимы. Похоже, это сильно преувеличено?
В глазах адмирала мелькнул на миг отблеск иронии. Но лишь на миг, мелькнул - и тут же погас.
- Это верно. Слухи о моей непобедимости сильно преувеличены. Равно как, кстати, и слухи о моей смерти. Я нарвался на противника, который сумел меня достать. Только и всего.
- И не один раз сумел, я вижу. Вы, наверное, убили его?
- Да, - неохотно кивнул адмирал.
- И как вы его убивали? Час? Два? Три? Честное слово, интересно было бы…
- Я его ПРОСТО убил, - прошипел вдруг Волков. Рука его непроизвольно сжалась в кулак и тяжелый серебряный кубок, который он только что опорожнил (Аллах, конечно, запрещает пить вино, однако гость - не правоверный, ему можно, а за компанию с ним, чтобы не обидеть, можно и хлебосольному хозяину), скомкался в кулаке, как бумага. - Я его просто убил. И не лезь в это дело - а то, знаешь, незаменимых у нас нет.
Гуссейн заткнулся, переваривая информацию. Все говорило за то, что сидящий напротив него человек сильно переменился, и не в лучшую сторону. Раньше таких вспышек гнева за ним не наблюдалось, равно как и угроз. Инстинкт купца подсказал Гуссейну: заткнись и внимай, иначе можешь лишиться не только честно нажитого богатства (кстати, нажитого за счет денег и информации, которые щедро предоставлял адмирал), но и собственной головы. Что адмирал на это способен, Гуссейн нимало не сомневался, а посему счел за лучшее сидеть и внимать.
Волков несколько секунд рассматривал Гуссейна с какой-то непонятной смесью жалости, брезгливости и безразличия на лице. Потом он мрачно усмехнулся и негромко заговорил.
- Меня интересует Фарли Смит. Англичанин, пятидесяти одного года. Вот его портрет, - Волков кинул на стол ксерокопию портрета, который висел на стене в гостиной дома Смитов. - Здесь находится в плену чуть больше года, точнее сказать не могу. Хозяин - некий Ахмед-паша. Завтра утром, самое позднее к вечеру, этот человек должен быть свободен.
- Механизм выкупа достаточно отработан, - понимающе кивнул Гуссейн. - Сложнее найти этого самого Смита, но и это реально, даже за такой короткий срок - Ахмед-паша - личность в городе известная.
- Обеспечишь, - кивнул головой Волков. - Завтра утром я за ним приду.
- Остается вопрос о сумме выкупа. Мне кажется, это обойдется вам…
- Посидим-поматеримся, как большие мужики, - задумчиво перебил его Волков. - Ты, Гуссейн, кажется не понял: меня не интересует твое мнение или твои советы. У меня своя голова есть, а когда они мне потребуются, я сам об этом скажу. Ты получил ЦУ? Получил. Если не понял еще: приказы выполняются и, желательно, по команде бегом. А выкуп… Пусть будет так: я не буду топить корабли, стоящие в порту, если они не попытаются его покинуть, конечно.
- Но ваш приказ нереален.
- Это меня не интересует. Когда ты согласился работать на меня, тебе стоило подумать о том, что бесплатно не дается ни богатство, ни положение. Ты живешь и процветаешь за счет денег, которые получил от меня, и за счет информации, которая позволяет этими деньгами распорядиться. Не подумал, откуда она у меня? Рацию видишь в углу - она ведь не только у тебя стоит. Таких, как ты, не один десяток. Потребуется - поставлю вместо тебя другого. И ведь сделаю это, если ты не справишься, благо в этом городе у меня кандидатуры три еще есть. Так что думай: либо выполняй, либо сдавай дела. Тысячи три, которые ты имел при нашей первой встрече, останутся у тебя, а вот все остальное…
- Я согласен, - быстро закивал Гуссейн. Он как-то вдруг сразу сообразил, что его собеседник не шутит. В изворотливой голове купца моментально созрел план, но для его реализации требовалось время. - Завтра к утру все будет сделано.
- Я надеюсь, - с угрозой в голосе отозвался Волков. - А чтобы все, и ты в том числе, поверили в серьезность моих намерений, я… У вас на внешнем рейде стоит линкор "Капудание". Я его через пару часов потоплю. Понятно?
Гуссейн лихорадочно кивал. Волков Посмотрел на него, склонив голову на бок.
- Не боись. А чтобы подсластить пилюлю… Начинай скупать огнестрельное оружие. Два дня тому назад караван с грузом оружия попал в шторм и из четырех кораблей уцелел один, да и тот еще не скоро сможет выйти в море. Так что на оружии ты можешь неплохо заработать, тем более, что у вас назревает война с Францией.
Волков поднялся и зашагал к выходу. У самых дверей он остановился и, обернувшись к Гуссейну, добавил:
- И не надо пытаться сбежать - тогда я обстреляю город, сравняю его с землей и позабочусь, чтобы всем стало известно: это - по твоей вине. И не елозь глазами, не надо пытаться меня убить - во-первых, это не удастся, а во вторых, результат будет тот же самый…
Дверь оказалась заперта. Волков несколько раз толкнул ее, обернулся и удивленно поднял брови. Из скрытой за портьерами двери вышло сразу трое воинов, именно воинов, а не просто вооруженных мордоворотов. Волков был профессионал и умел определять профессионалов с первого взгляда. А в том, что перед ним были именно профессионалы, сомневаться не приходилось. Это были не здоровенные ходячие груды мышц, которых обычно любят нанимать к себе в охрану купцы - те своим внушительным видом способны внушить уважение случайным прохожим, но в настоящем бою они зачастую стоят немногого. Нет, эти не отличались огромным ростом - так, чуть выше среднего, - и непомерной шириной плеч. Но то, как они двигались, держались, а главное, как держали в руках свои клинки, говорило о многом. Да и само оружие не блистало украшениями, зато было отменно сбалансировано и отточено, уж это Волков мог определить сразу. В конце концов, чего еще ждать от профессионалов, пусть не столь хорошо подготовленных, как сам адмирал, но все же…
Гуссейн еще только открывал рот, чтобы что-то сказать, а ситуация уже разрядилась сама собой. Пистолет-пулемет Клин оружие, вообще-то, не армейское, а МВДшное. Зато он имеет одну приятную особенность - даже с глушителем его легко спрятать под дорожным плащем и в нужный момент использовать в качестве последнего аргумента. Именно так и поступил Волков, одной короткой, скупой очередью отправив к праотцам всех троих.
Реакции Гуссейна мог бы позавидовать любой, равно как и скорости, с которой тот на четвереньках добрался до потайной двери. Автоматная очередь в щепки раздробила стол и перечеркнула пол за его спиной, но Гуссейн уже успел перекатиться через порог и захлопнуть за собой дверь - прочную, надежную, сбитую из прочных досок, привезенных из далеких северных стран. Кованый засов глухо лязгнул, надежно отрезая Гуссейна от преследователи, и он облегченно перевел дух, но в следующий момент дверь вздрогнула и в образовавшуюся чуть выше засова дыру влетел кулак. Голый кулак, пробивший доски, как бумагу!
Гуссейн шарахнулся назад - и вовремя. Дверь вылетела от страшного удара вместе с косяком и Гуссейн замер, парализованный ужасом - адмирал стоял в дверном проеме и глядел ему прямо в глаза и взгляд его, все такой же безжизненный, не сулил купцу ничего хорошего. Адмирал шагнул в комнату.
- А-ва-ва-ва-ва, - только и смог произнести Гуссейн, оседая на задницу. В штанах стало вдруг противно мокро, но он этого не заметил. Отталкиваясь руками и ногами, он попытался отползти назад, в глубь комнаты, но почти сразу уперся в стенку - эта комнатушка была невелика. Волков шагнул к нему и Гуссейн застонал. Взгляд адмирала притягивал глаза Гуссейна, гипнотизировал его. Из глаз Волкова смотрела смерть.
Адмирал наконец подошел, неторопливо нагнулся. Гуссейн в ужасе попытался вжаться в стену, но тяжелая, широкая рука схватила его за горло и подняла в воздух. Адмирал без малейшего усилия держал Гуссейна на вытянутой руке и разглядывал его - без злобы, спокойно и даже чуть цинично. Так разглядывают насекомое, решая - раздавить его сразу или перешагнуть согласно буддийской заповеди. Гуссейн вдруг увидел (лезут же в такой момент в голову всякие дурацкие мысли), как он огромен, этот адмирал. Он и раньше знал, что Волков высок, очень высок, но только теперь понял, что он огромен, огромен до неприличия.
Между тем адмиралу надоело держать Гуссейна и он швырнул его на стул. Большой, добротно сколоченный стул жалобно пискнул, а вместе с ним радостно запела душа Гуссейна - как только его ноги коснулись наконец пола, он понял: убивать его не будут, во всяком случае не прямо сейчас.
- Я не собираюсь убивать тебя, - Волков усмехнулся. - Я мог бы пристрелить тебя еще там, но я предпочту тебя пока что попользовать. Сочтем происшедшее неудачной шуткой и забудем. А ты теперь зато знаешь, что такое страх. Запомни, щенок: если еще раз попробуешь что-нибудь сделать - пеняй на себя, я шуток не люблю и не понимаю. А сейчас бегом - выполнять приказ. К восьми утра Смит должен быть на пристани. И штаны смени - воняет.
Волков демонстративно сморщил нос и вышел из комнаты. Секунду спустя до Гуссейна донесся глухой удар и вопли и он понял - наружная дверь слетела с петель, да еще и придавила кого-то. А Гуссейн, когда к нему вернулась наконец возможность соображать, подумал, что сотрудничать с адмиралом и получать от него информацию, которая позволяет вдвое увеличить годовой доход выгоднее, чем получить от него же пулю в лоб… А посему, будучи человеком рациональным, он быстро сменил одежду и помчался выполнять приказание. Со всех ног…