Поняв это, он заспешил вперед, благодаря местных богов за то, что они создали этот берег столь причудливым, нагромоздили здесь обломки скал и валуны. Никакого действенного способа избавиться от собственного запаха, который вел собаку, кроме как пойти по воде, он не знал. Как назло, вода достигла крайней отливной точки, и кромка ее далеко отстояла от скал, которые более или менее надежно скрывали его от глаз погони. Была еще слабая надежда, что они утомятся и бросят след, но она пока что не оправдывалась.
Джел несколько раз поднимался на камни, чтобы понаблюдать за ними. Им в отношении его такая мысль пока, к счастью, не приходила. По свежим обломкам на берегу он догадался, что во время шторма где-то неподалеку разбилось судно. Что делать? Дождаться их и выдать себя за жертву кораблекрушения? Если они знают, что такое диамирская орлица у человека над левой лопаткой, его сразу отправят, куда положено. Этот путь годится лишь на самый крайний случай.
Возможно, они понятия не имеют, за кем охотятся, какой давности след. Может быть, рассчитывают найти в конце следа очередной труп, поэтому не спешат, хотя работают с азартом.
Он побежал. Примерно через четверть часа, задержавшись за выступом скалы, чтобы отереть с лица пот и оглянуться назад, Джел заметил, что они отстали и располагаются на отдых: двое присели на камни, третий расстелил свой плащ и выкладывает на него припасы из мешка, четвертый, налив в шлем воды из фляги, поит свою тощую собаку.
Джел прикинул, что времени у него в пределах от двадцати минут до часа. Пробежав еще немного вперед, он остановился, и сердце у него упало. Скалы повсюду нависали по-прежнему, но береговая линия принимала дальше вогнутую форму, и тот, кто продолжил бы путь вдоль берега, оказался бы для преследователей как на ладони. Либо ему пришлось бы пробираться ползком вдоль кромки скал, но так он потерял бы в скорости и все равно оказался бы быстро схвачен. Влезть по скале наверх? Безумная затея. Успеет он обежать всю бухту за время, пока охотники отдыхают? Во всяком случае, попробует.
Обогнув скальный выступ, скрывший его от преследователей, Джел быстро спустился к воде и некоторое время бежал по мелководью, оскальзываясь на покрытых тиной камнях, больших листьях каких-то водорослей, постоянно наталкиваясь на прибитые к берегу волнами деревянные обломки, в бухте многочисленные, как нигде, надеясь этим маневром ввести в заблуждение собаку.
Очередной раз запутавшись в большой, как одеяло, водоросли и с размаху упав на четвереньки, Джел почувствовал нехорошее ощущение в желудке. С противоположного конца бухты, как раз из того места, куда он направлялся, заливисто прозвучал собачий лай. Его окружали.
Он выбрался из воды на берег. Он очень устал, и голова у него опять сильно болела, это удержало его от необдуманных действий. Джел сел на камни и стал ждать, что будет. Собственно, ему было уже все равно, чем кончится эта история. Он слегка откашлялся, готовясь к предстоящим объяснениям, и сжал мокрыми ладонями виски, чтобы унять звучащий в голове колокольный звон.
Новых знакомцев тоже было четверо, и с ними бежала такая же собака.
- Смотрите, кто-то выплыл! - донесло эхо слова одного из них.
Щурясь от солнца, Джел наблюдал, как они приближаются. Собаку спустили с поводка. Она подбежала, стала прыгать вокруг, вилять крысиным тонким хвостом и облизывать Джелу лицо. Он только прикрывал ладонью пустую глазницу, стараясь уберечься от проявлений ее необузданной радости.
Они не спешили, подошли и стали полукругом, зная, что от них он никуда не денется, - три молодых здоровых парня лет по двадцать и с ними седой дядька для присмотра.
- Ты кто такой? - спросил Джела старший. Один из молодых схватил за шкуру на загривке не в меру развеселившуюся собаку.
- Странствующий брат из ордена Путеводителей, - ответил Джел и снова откашлялся - от беготни по камням и воде в горле пересохло до боли и жгла соль.
Руки береговых собирателей прошлись по нему, быстро обнаружив и изъяв кинжал в ножнах на голени. Старший задумался, а из молодежи посыпались вопросы, как из рога изобилия.
"Давно ты тут сидишь?"
"С какого ты корабля?"
"Здорово воды наглотался?"
"Ты сам-то цел? Здоров?"
"Родители кто у тебя?"
"Никого больше на берегу не встретил?"
"Страшно было? Давно не ел, наверное?"
Джел только переводил взгляд с одного на другого, дожидаясь, пока ему позволят вставить хоть слово.
- Меня смыло волной. Не знаю, цел ли корабль. Единый меня наказал, но от смерти уберег. На то Его воля, - наконец сообщил он.
Старший при упоминании Единого малым благословением очертил себе лоб.
Джел сдержал вздох облегчения при виде этого жеста. Значит, игра имела смысл. По крайней мере, его не пришибут тут же на берегу, чтобы обобрать дорогие камешки с его одежды.
Его взяли под локти и поставили на ноги.
- Что ты умеешь, странствующий брат? - спросил старший. - Читать, писать, лечить?
- То, и другое, и третье.
- Тогда тебе будет, чем заняться. Армур подобрал раненых. Бумаги надо составить, и все товары переписать, чтобы нас не обманывали с налогами.
Джелу предложили воды из кожаной фляги, услужливо похлопали по спине, когда он поперхнулся, и показали, в какую сторону они теперь пойдут.
Все остальное, что хотел, Джел узнал по дороге.
"Две торговые галеры разбились севернее, где хозяйничает Армур и его ребята, - объяснил старший. - У нас было только военное судно, да и то разлетелось в щепки. Все, кого вынесло на берег - трупы. Мы кангхи. Этот берег принадлежит нам по закону. Мы живем здесь, чтобы собирать дань моря. Все, что оно выбрасывает на берег - наше, мы делаем с этим, что хотим. Если твой орден согласится заплатить за тебя положенный выкуп, мы тебя к ним отпустим. Если же нет - извини, странствующий брат. Хоть люди мы благочестивые, но нам придется тебя продать. Море уже почти полгода не приносит нам той добычи, на которую мы привыкли рассчитывать. Пахотных земель здесь нет, пастбищ мало. Что нам делать? Мы тоже должны как-то кормить наши семьи…"
Джел плелся за старшим кангхом, прилагая героические усилия, чтобы скрыть от посторонних глаз переход от озарения только что родившейся надеждой к ее крушению. Раб. Опять раб. Мало ему еще досталось…
Глава 2
Путь, который сверху показался ему наиболее удачным, на деле таким не оказался. Ругая себя за невнимательность, Джел продирался через заросли дикой смородины к ручью.
Во всем, что с ним происходило, было что-то не так. Какие бы планы он ни строил, не сбывался ни один. И даже хуже. Все, как нарочно, получалось вопреки его расчетам. Будто с ним кто-то шутил, специально подстраивая все назло.
"Жизнь ничему тебя не учит, Александр Палеолог Джел, - говорил он себе, забираясь на плоский валун, чтобы еще раз посмотреть, как же ему выйти к воде, не оставив на кустах последние клочья своей и без того далеко не целой одежды. - Ты глуп и при этом самонадеян. Ты не можешь сделать шага, чтобы не оступиться, а решил думать о будущем на годы вперед. Человек, который идет, глядя на звезды, падает во все ямы у себя под ногами."
Джел оглянулся на лагерь. Что бы там ему ни думалось, перестать беспокоиться о каком-то туманном будущем, которое нельзя представить даже приблизительно, он не мог. Он не умел жить одним днем. Хотел, но у него не получалось.
Кангхи остановили свой отряд на травяной террасе у подножия склона. Ниже террасы лежал заросший кустами смородины распадок, переходивший на севере в небольшое ущелье; по дну его журчала прозрачная мелкая речка, русло которой было усеяно галькой и большими камнями.
За месяц позади остались пепельно-синие горы массива Карпатханг с острыми зубцами пиков, убеленных снегами. Дорога через него пролегала по богатым дичью долинам, тропам диких коз и руслам быстрых чистых речек. Остался за спиной хребет Варваран - "Проклятое Место" - отделенный от Карпатханга бесплодным каменистым плоскогорьем, не очень высокий, но с крутыми сыпучими склонами и множеством труднопроходимых участков. Погода во время перехода через него была плохой. Над Варвараном клубились тучи, склоны гор были темными от дождя. Самое опасное место - перевал Накануне - лежал всего на пятьсот локтей ниже основной вершины. До самого гребня тянулись осыпи. Стоял промозглый холод, лошади пугались каждого неожиданного шума. Проводник говорил, что в ущелье под перевалом за зиму накопилось на триста локтей снега. Только спускаясь с Накануне, Джел понемногу осознал, сколь разумно то, что с ним вроде бы спонтанно происходит. Другого пути с берега кангхов не было. А без проводника и специально обученных собак пройти гнилые осыпи и Накануне, всегда погруженный во мрак скрывающих его туч, было бы, наверное, невозможно.
Проводник кангхов вел отряд уверенно и быстро. Размеры суточных переходов измерялись степенью усталости и состоянием ног нагруженных поклажей лошадей и мулов, а отнюдь не кангхских пленников.
Отряд состоял из одиннадцати кангхов, трех бесшерстных дахских волкодавов, проводника и шести подобранных кангхами на побережье людей.
Впереди всех на запаршивевшем ослике ехал кир Нитагор восьмидесяти трех лет. Остальные, включая десятилетнюю правнучку кира, шли следом пешком. Из всех, взятых на побережье, только Джел пользовался относительной свободой, поскольку имел некоторые познания в медицине, вынесенные из летной школы ВС, и помнил дюжину лекарственных растений, которые успел показать ему Скей. Все же, как бы ничтожны ни были его познания, кир Нитагор держался в седле исключительно благодаря Джелу. А, так как за благополучно доставленного домой кира от его родственников можно было получить неплохое вознаграждение, Джел лазил по скалам, изучал географию, геологию, флору и фауну и собирал в карманы все, что ему вздумается, на полное свое усмотрение. Чтобы не вызывать ни у кого лишних подозрений, он назвался братом Юргом и вел себя, насколько мог, неуклюже и нелепо, зная по опыту, что рано или поздно это ему пригодится. И, хотя он никогда не считал, что у него выдающиеся актерские способности, бдительные кангхи вскоре перестали обращать на него внимание. Он болтал с кем угодно и о чем угодно, на привалах уходил и приходил, когда ему нравилось, подружился с собаками и при помощи дурацких вопросов выведал у проводника сведения о дороге в ближайший торговый порт Лиларос.
Кроме Джела, старого кира и его правнучки, у кангхов было еще три пленника. Они шли за осликом, привязанные друг к другу веревкой. Первым уныло волок ноги племянник кира Нитагора, именем которого Джел никогда не интересовался. Все звали его просто Сынок, - Джел тоже. Они были ровесники, и Джел, по большому счету, презирал Сынка именно за это. Он думал, что в их возрасте человеку пора представлять из себя хоть что-то. Во всегда полусонном, неопрятном, бесхарактерном, как тряпка, Сынке Джел не замечал ни намека на личность.
За Сынком топала тощая, как палка, Моммора, белая рабыня, существо на редкость непривлекательное и бестолковое, хотя, в общем-то, доброе. Несмотря на то, что она была единственной женщиной среди четырнадцати зрелых мужчин, никто не претендовал на близость с ней, чем она была крайне огорчена и постоянно делала попытки кому-нибудь себя предложить. Основным объектом вожделений Момморы являлся некто Верзила, мрачный бронзовокожий великан с выпирающими из-под кожи, как у тяглового быка, мускулами. Он был рабом по рождению, на левой руке у него стояла метка - был обрублен указательный палец и на культю нанесено замысловатое клеймо, которое Верзила старался лишний раз на показ не выставлять. Кроме этого, на великолепном бицепсе выше локтя у него был выжжен "браслет бунтовщика" - клеймо, которым метят рабов за побеги, участия в мятежах и преступления против хозяев. Темные волосы у Верзилы были коротко острижены, а тело украшали самые разнообразные по рисунку и давности происхождения шрамы. Он был воином из казарм Валахада; Джел не понял точно, что это значит, - то ли гладиатором, то ли другим каким-то смертником. Верзилу кангхи всегда держали связанным, не спускали с него глаз ни на минуту, - и, скорее всего, эти меры были оправданы.
В своем продвижении через кусты Джел опять задержался. Он услышал лай собак в лагере и какие-то крики. На минуту его это заинтересовало. Hо из-за кустов ничего не было видно. Он продрался сквозь чащобу и снова взобрался на камень.
Возвращались пятеро кангхов, ходивших назад по тропе, в горы на охоту. Часа за полтора до стоянки они видели лежку снежных коз. С добычей они вернулись, или нет, присутствие Джела в лагере вряд ли требовалось.
Джел спрыгнул с камня и полез вперед к своей цели. Запас целебных листьев гиффы, сделанный на заболоченном озерце в Карпатханге, иссяк вчера. Гиффа лечила мозоли, ожоги, обморожения, потертости на спинах мулов и лошадей, служила обезболивающим и противовоспалительным средством, словом, была панацеей от всех болезней. Ее зеленовато-серые листья Джел видел на камнях у самой воды. У него были с собой рукавицы для защиты от стрекательных жалец и большой мешок.
Необычный шум в лагере привлек его внимание еще раз. Собачий лай, звон металла и улюлюканье, подозрительно похожее на боевой клич кангхов, никак нельзя было спутать с мирным приветствием вернувшихся охотников.
Джела посетила догадка, что на кангхов напали конкуренты.
Что в таком случае делать ему? Драться он умеет, сможет постоять за себя. Hо его ведь никто пока не трогает. Встать на защиту справедливости и бежать помогать тем, либо другим? А что посчитать справедливым: плен у кангхов или разбойное на них нападение? Тихо сидеть в кустах? Пойти нарвать гиффы, как ни в чем ни бывало?
Он сел на землю.
Караван считался хорошо охраняемым, и, если бы кангхам не пришла в голову затея с охотой, никакие злодеи не посмели бы на них напасть. Тактику захватчиков угадать было просто. Перебив сначала пятерых отделившихся охотников, они надели их панцири и шлемы, чтобы как можно ближе подобраться к лагерю, не возбуждая подозрений, и напали на оставшихся. Акция, несомненно, носила грабительский характер. Промышляя на берегу Волчьей Пасти, кангхи после каждого шторма снимали урожай изысканных товаров. Торговля между северными и южными провинциями была весьма оживленной, постоянство ветров и течений неизменным, поэтому береговой промысел кормил целые большие поселения, возникшие вблизи наиболее опасных для судоходства мест. Выловленные товары кангхи продавали купцам в Лиларосе, бесхозных рабов - на знаменитом рынке в Эгироссе. Если в руки к ним попадал знатный и состоятельный человек, за него полагался так называемый "выкуп спасения". В некоторых случаях это было справедливо: кангхи действительно спасали людям жизни. Hо бывало и так, что кое-кого из тех, кто выплывал, поймав, разоружали, вязали по рукам и ногам и волокли в селение силой. Неспроста кангхи выходили на свой берег в полном вооружении и со специально обученными собаками. На взгляд того же Верзилы, за которым кангхам пришлось охотиться в скалах двое суток, различие между их способом добывать себе средства на жизнь и открытым разбоем были ничтожны.
Кангхи были отличными солдатами и за законную свою добычу дрались отчаянно. Нападавших было около десятка. На помощь к лже-кангхам пришли зловещие фигуры в крестьянских шляпах с обвисшими полями и развевающихся бурых плащах, но было еще неясно, кто кого.
Джел сидел, вцепившись в собственные волосы, и ничем не обнаруживал своего присутствия, как требовал того рациональный подход. Оставался где-то час до темноты. В колючих кустах он был в безопасности от врагов. До Ангеррона, первого селения в горах, где был постоялый двор, оставался один дневной переход, или чуть больше половины дня для путника, не обремененного хромыми и упрямыми вьючными животными, стариками и детьми.
Не успел Джел об этом подумать, как раздавшийся в ущелье детский крик заставил его подскочить. Несколько секунд он стоял, терзаемый противоречиями. Наверху были не только кангхи, но и люди, не способные защитить себя по причине телесной слабости, либо из-за простого отсутствия оружия. Драться голыми руками никто здесь был не приучен. Достойно ли было сидеть в кустах и философствовать, когда наверху убивали?
Джел полез наверх по склону, решив, что не простит себе, если сейчас же не вмешается. О том, что он может поплатиться жизнью за благородный порыв, он подумал лишь несколько позже.
Первый грабитель встретился ему три минуты спустя на каменистой тропе, ведущей в горы. Он волок за собой Дикую, лучшую лошадь кангхов, через спину которой кое-как были перекинуты вьюки с поклажей.
Налетев с разбегу из кустов, Джел ударил разбойника камнем в лоб и сразу убил. Бешено кося сорочьим глазом, Дикая попятилась и поднялась на дыбы; подкова с заточенными шипами пролетела в сантиметре от виска Джела. Вьюки упали. Джел повис у нее на морде, перехватив повод из рук мертвеца и не давая ей убежать, и, когда она, дрожа, стала, обхватил руками за шею и некоторое время дрожал сам, прижавшись лицом к пыльной, сладковато пахнущей шерсти. Он сам испугался того, что сделал, настолько, что решимость его идти воевать упала до минусовой отметки.
Знать, что ты трус, по меньшей мере, неприятно. И Джел, бледнея и держась за готовое выскочить сердце, развернул Дикую и придавил сыромятный повод большим камнем. Теперь сбежать ей, хоть была она сильна и хитра, казалось невозможным.
Во что бы то ни стало Джел собрался исполнить задуманное до конца.
Идя вдоль крошащейся каменной стены, он приблизился к лагерю. Добрался до поворота тропы. Тропа огибала полукруглый голый выступ и выходила на террасу. Шум речной стремнины, рокотавшей ниже по течению, отражался от вертикальных склонов и был здесь гораздо громче, чем у речки внизу; он вносил сумятицу во все звуки, доносившиеся из лагеря.
Пока никто не давал знать, что Джел замечен. Тем не менее, он прижался спиной к серому камню и с такой позиции очень осторожно взглянул на лагерь.
Этим же путем подкрадывались разбойники. Один из них лежал в пятидесяти шагах впереди в одной луже крови вместе с трупом собаки. Руки его были перекушены выше боевых налокотников, на горле зияла черная рана. Панцирь кангха мог служить защитой от чего угодно, только не от собачьих клыков. Пятнистое голое тело собаки ощетинилось толстыми арбалетными стрелами. Еще дальше, в сторону двух догоравших костров, лежали сразу несколько трупов. Джел не мог на расстоянии различить, кто это был. Он насчитал там пятерых и еще одну собаку.
Заходящее красное солнце отбрасывало длинные тени от больших и малых камней, упавших с вершины склона. И там, за камнями, что-то происходило.