- О! Мятежников много! Они придут и всех вас зарежут!
- Спроси, он бусидо?
Пленник стал выкрикивать что-то на высоких нотах. Жилы у него на шее напряглись. Кровь прилила к ранам, и они стали кровоточить.
- Что? Что? - с интересом посмотрел на толмача Моке. Он много слышал о ярости самураев, но ему еще не приходилось сталкиваться с ними.
- Говорит, что если бы был самураем, то не сдался бы. А еще он просит оружие, чтобы показать, что такое самурай.
- Дайте ему оружие, - велел Моке.
Телохранители полукругом окружили Моке. Как только пленнику развязали руки, он вскочил словно зверь. На нем были только короткие штаны кобакама. Арабуру, которые не носили ничего, кроме набедренных повязок и шкур, такая одежда всегда забавляла. Зачем надевать что-то лишнее, думали они, если можно обойтись одной тряпкой. Только прохладный климат новой родины заставлял некоторых из них одеваться, как местное население. Основная масса воинов и не думала изменять своим привычкам.
Пленный закружил на площадке, как волчок. Его крепко сбитое тело казалось сродни окружающим долину скалам. Кто-то протянул ему меч. Пленный схватился за него обеими руками и потянул на себя, не обращая внимания на то, что разрезал ладони до кости. Арабуру решил поиграть и не отдавал оружие. Тогда пленный ловким движением выбил у него меч, и арабуру, шарахнувшись в стороны, мгновенно ощетинились оружием.
Пленник дико захохотал и, невероятно быстро развернувшись на пятках, махнул мечом, не обращая его, однако, острием против арабуру. Его глаза пылали яростью, а длинные черные волосы казались летящим вороновым крылом. Корзинщики еще больше подались в стороны и нехорошо заворчали. Если бы не окрик Моке: "Не трогать!", они бы убили пленника тотчас. Пленник стал что-то бормотать.
- Что он говорит? - спросил у толмача Моке.
- Он читает отходные стихи, - крикнул толмач.
- Стоп! - воскликнул Моке. - Хватайте его!
Он сообразил, что только придворный самурай может читать стихи, но никак не простой крестьянин. Может даже, это какой-нибудь принц, подумал Моке. У него был строжайший приказ привозить в столицу всех высокопоставленных врагов империи. Однако было поздно. Неуловимым движением пленник распорол себе живот слева направо. Уж казалось, на что Моке привык к битвам и крови, уж на что он навидался смертей - быстрых, медленных, и пыток, которые длились целыми днями, но здесь невольно восхитился: пленник повернул меч в ране и последним движением разрезал себе живот еще справа налево и вниз. Но этим дело не кончилось: он вырвал свои окровавленные внутренности и протянул Моке, глядя ему в глаза. Напоследок он что-то выплюнул. Моке невольно проводил это что-то взглядом и понял, что на земле лежит язык. Оказывается, чтобы не закричать, пленник откусил его. Только теперь силы оставили пленника, и он рухнул к ногам Моке. Он умирал долго, не отводя взгляда от Моке. Моке же стоял над ним, не в силах ни уйти, ни добить пленного. Никто из арабуру не посмел прикоснуться к нему, не решились даже забрать меч. Долго еще лагерь молча и угрюмо сворачивался, чтобы тронутся в поход. Утренний туман, словно духи долины, заполняли ее и клубился над трупом самурая. Моке пожалел о содеянном. Лучше бы я этого не делал, думал он. Плохая примета, когда враг оказывается храбрее тебя.
Примерно через половину стражи арабуру двинулись на восток. После них в долине остался походный мусор: циновки, зернотерки, гамаки, и пятнадцать наспех засыпанных могил. Когда войска скрылись в глубине долины, из леса, крадучись, вышли люди, унесли труп самурая, разрыли могилы и разбросали трупы врагов на съедение диким животным. В полдень над долиной уже кружили стервятники, а на запах крови и мертвечины из ближних и дальних уголков леса собирались медведи, волки, лисы и прочие хищники. Но всех их опередили хонки, и пока не взошло солнце, они попировали на славу.
Через три дня третья армия благополучно пришла в столицу Мира.
* * *
Язаки вдруг очнулся посреди дня и понял, что он предатель. Впервые за много дней он сообразил, что ему нет прощения. Вообще, нет! На всю оставшуюся жизнь!
- О, горе!.. - причитал он, ползая кругами вокруг входа в погреб.
Причиной всему было то обстоятельство, что он проснулся трезвым. Сакэ кончилось еще два дня назад, а вчера - и пиво. Закончилась и закуска: копченые ребрышки, соленые лягушки. Как только его необъятный желудок оказался пустым, Язаки охватили страшные мучения. Они исходили откуда-то из живота, скручивали и терзали душу. Во рту поселился неукротимый демон жажды. Спасения от него не было, разве что пойти и утопиться.
Он завопил на весь квартал так громко, что с деревьев взлетели галки.
- Тикусёмо!!! Я обыкновенный тикусёмо! Больше я никто!
Все кинулись его успокаивать:
- Да что ты! Мы все такие! Гады и сволочи! Пьем здесь!
- И я? - спросил он с тайной надеждой, что он лучше, что он не такой, как они, чьи перекошенные лица выглядели страшнее самых страшных звериных морд.
- И ты, - заверили его с похмелья и даже всплакнули.
- О, тикусёмо! - ужаснулся Язаки и в недоумении огляделся, не узнавая мест.
Оказывается, все еще голубело небо, а вокруг в траве валялись черепки битой посуды, тряпки, чашки и банки из-под закуски, ягодные кусты были помяты и ободраны. Похоже, кто-то ел ягоды вместе с листвой.
Горшечник Дзигоку сообразил:
- Сейчас, друг! Сейчас достану, - побежал куда-то, пошатываясь, и не сразу нашел калитку.
Вернулся, покрякивая, под весом двух кувшинов, полных сакэ. Язаки выпил, поглядел на опустевшие рощи и безлюдную долину реки Каная, и такая тоска охватила его, что он решил повеситься. Пошатываясь, нашел в саду дерево, оторвал от подола кимоно полоску ткани, сделал петлю и сунул голову. Он никогда не думал, что совесть может так сильно мучить человека. Вздохнул он напоследок, пустил слезу о своей молодой загубленной жизни и поджал ноги.
Его вынули его из петли, влили в горло сакэ и сказали:
- Раз ты самурай, то вешаться не имеешь права!
- Да кто вы такие?! - не узнал он никого. - Почему вы мне жить мешаете?!
- Мы твои друзья…
- Синдзимаэ! - ругался он и решил утопиться.
Побежал к реке и бросился с обрыва. Однако только отбил себе живот.
Выпили снова для храбрости, и Язаки, отойдя в сторонку, приставил к горлу нож и пал на него, но стальное лезвие только погнулось, не причинив Язаки никакого вреда.
- О-о-о!.. - полуденную тишину разорвал вопль отчаяния.
Только тогда его пьяные приятели поняли всю глубину его трагедии:
- Не берет тебя смерть. Заговоренный ты.
- Это потому что я пророк, - чуть-чуть протрезвев, объяснил им Язаки. - Пророк, а, значит, бессмертный.
Допили они один кувшин и задумались. Ваноути вошел в его положение:
- Может, тебе яду какого-нибудь отведать?..
На деда возмущено зашикали:
- Человек три раза пытался, а ты здесь со своими ядами. Где мы яд-то возьмем?
- Так, х-х-х… Человек же мучается! Пусть каких-нибудь синих грибов наглотается. Я видел на огороде.
Пошли искать грибы. Но то ли Ваноути спьяну привиделись, то ли кто-то их уже съел, но грибов они не нашли.
Один Киби Макиби, демон дыр и колодцев, никуда не пошел, а сказал Язаки:
- Я тебе помогу! Только ты больше не вешайся, не топить и не бросайся на кинжал. А грибочки у меня не синие, а черные, растут в траве за огородом.
На что Язаки, размазывая пьяные слезы, ответил:
- Ты один мой верный друг, а они не друзья.
- Кто?! - спросили все хором, хотя были так пьяны, что ничего не соображали.
- Не знаю! Я вас не знаю! - вопил Язаки. - Где мои настоящие друзья? Где мой главный друг - Натабура? Где учитель Акинобу? И где этот несносный Баттусай, который презирает меня? Где они все???
- Да вон они! - товарищи стали показывать на Запретный остров и едва не попадали с обрыва. - Сплавай! Все знают, что они там сидят!
Язаки предался долгому сопению, а потом тихо сказал:
- Они меня запрезирают…
- Не запрезирают, если ты к ним с оружием арабуру придешь, - объяснил Киби Макиби.
- Как это?
- А вот так! И мы с тобой. Пора воевать! Хвати пить и бездельничать!
- Да, хватит… - вяло согласились все и тяжко вздохнули.
- Где же я оружие возьму?! - горько вскричал Язаки и потянулся к чашке с сакэ, однако с надеждой глядя на Киби Макиби.
- Недаром я демон дыр и колодцев, - похвастался Киби Макиби. - Выручу друга.
- Выручай, - Язаки успокоился и даже привычно шмыгнул носом.
- Знаю я одно место, где оружия арабуру просто так валяется.
- Просто так? - не поверил Язаки.
- Врешь! - не поверили и остальные и даже перестали пить сакэ.
- Как песок под ногами, - заверил Киби Макиби.
- Как это? - Язаки вспомнил о мшаго.
- Где?!
- Знаю, и все! Пойдем! - и полез в своей погреб.
Оказывается, никто не мог и предположить, что прямо из погреба горшечника Дзигоку можно попасть в лабиринт Драконов.
- Стойте! - крикнул Майяпан. - Стойте! Мы еще не все выпили!
- А мы вернемся и допьем, - заверили его.
- Армагеддон! - выругался Майяпан, прихватил кувшин сакэ и полез в погреб вслед за товарищами.
Долго они бродили в темноте. Хорошо хоть, что левая рука у Язаки светилась, как головешка на погосте. Выручила она крепко. Да еще кувшин сакэ - пару раз в темноте они натыкались на него, уже пустой, и с трудом соображали, что здесь-то они уже проходили.
Уселись они однажды вокруг кувшина в страшной усталости и решили больше никуда не ходить. Язаки спросил:
- Должно быть, ты, Киби Макиби, специально нас сюда заманил в отместку, что мы научили тебя пить и закусывать по-людски.
- Нет! - пал на колени Киби Макиби. - Наоборот, вы мне глаза открыли! Ведь я до этого кто был?!
- Кто?! - спросили в надежде, что он теперь проболтается о каком-нибудь своем грехе.
- Демон, сам не знаю какой. А вы!
- А что мы? - спросили собутыльники с намерением броситься на него всем скопом.
- Теперь благодаря вам я стал почти человеком.
- Как это? - остановились они в удивлении.
- Света дневного отныне я не боюсь… - пожаловался Киби Макиби. - Стало быть, превратился обратно в человека. Думаю, как человек.
- Если ты думаешь, как человек, то нам отсюда точно не выбраться, - тяжело вздохнул Ваноути. - Зря ты это затеял.
- А вот и не зря! - вскричал Киби Макиби и в отчаянии ударил кулаком в стену лабиринта.
Посыпались камни, и образовалась дыра. Киби Макиби сунул в эту дыру голову, с кокой что-то разглядывал внутри, а потом обернулся и сообщил торжествующе:
- Вот и пришли, куда надо!
Когда они все в лихорадочном нетерпении расширили отверстие, то увидели в неясном свете далеких факелов огромный зал с помостами, на которых лежали мшаго и ежики. А когда проникли внутрь и осмотрелись, то поняли, что попали в главный арсенал арабуру и что здесь хранятся и яри, и нагинаты, и катана. Кроме этого арабуру складировали пращи, камни для них, сосуды с зажигательной смесью, луки всех известных конструкций, колчаны, полные стрел, палицы, боевые ножи, топоры, разнообразные доспехи, кольчуги, сапоги, копья, дротики, копьеметалки и еще множество диковинных вещей, которые они рассмотреть просто не успели. Скрипнули двери, потянуло сквозняком, и в отдалении меж колонн замаячили факелы.
Язаки, горшечник Дзигоку, старший черт Майяпан и дед Ваноути забились в самый дальний и темный угол. К счастью, вошедшие не дошли до зала, где была дыра в стене, а стали забирать то оружие, которое было ближе к выходу. Они складывали его в мешки и уносили. Когда в подвале остался один учетчик, Язаки шепотом скомандовал:
- Уходим!
Они едва успели набрать по охапке мшаго и поспешно бежали, так как в арсенал снова наведались арабуру.
* * *
Натабура все еще горевал об Язаки. Он часто вспоминал, как они самым чудесным образом спаслись из волшебной страны Чу, как они штурмовали Нефритовый дворец регента, и уже давно не чаял увидеть друга, как вдруг он явился сам - заросший щетиной по уши, нечесаный, неухоженный и злой, как вепрь. Воняло от него, конечно, соответствующе.
- Друг! - Язаки бросился на шею.
Натабура не успел и рта открыть, как Язаки оттащила охрана:
- Как ты смеешь бросаться на императора?! М-м-м!
- Какого императора? - очень и очень удивился Язаки и, вытаращив глаза, посмотрел на Натабуру, одетого в обыкновенное кимоно, но с тонкой золоченой кольчугой под ней.
- Великого и Солнцеподобного! - поучали его, держа за руки и за ноги и раскачивая, чтобы бросить в воду. - Поплывешь дальше!
Натабура опешил. Он сидел на берегу и ловил рыбку. Натабура еще не привык к своему нынешнему положению и не знал, как правильно себя вести, чтобы не уронить достоинства. Увы, теперь он должен был соблюдать этикет, и тут на него такая напасть. Конечно, он опешил. Его опередил Афра, который воспользовался беспомощностью Язаки и облизал ему лицо.
- М-м-м… - мычал Язаки, не в силах отвертеться.
- Стойте! - крикнул Натабура в последний момент, когда Язаки должен был улететь в воду. - Стойте! Отпустите его.
Он бросил удочку и обнял Язаки:
- Я уже боялся, что не увижу тебя!
- Я плохой друг, - покаялся Язаки со слезами на глазах.
- Нет, это я плохой друг, - вторил ему Натабура, - даже не искал тебя.
- Если бы ты нашел меня, ты бы уже не захотел быть моим другом, - с тяжелым вздохом покаялся Язаки.
Охрана из пяти самураев, переминаясь с ноги на ногу, не знала, что ей делать. Река текла величественно и неизменно.
- А это кто? - спросил Натабура.
- Ваноути ты знаешь.
- Знаю. Привет, Ваноути!
Прибежал Митиёри и бросился на шею деду.
- Это старший черт кецалей Майяпан.
- Майяпан! - воскликнул Натабура. - Мёо - светлым царем Буцу ты приходил ко мне во сне.
- Точно! - воскликнул Майяпан и сразу вспомнил, что дорога к Ушмалю ему заказана из-за доноса рыжего харчевника. - Я хотел тебя спасти от тюрьмы Тайка.
- А это Киби Макиби.
- Демон дыр и колодцев… - учтиво представился Киби Макиби.
- Бывший, - уточнил Язаки.
- Да, бывший, - все так же учтиво согласился Киби Макиби.
Его мучила жажда. Он уже сожалел, что пошел с людьми, и совершенно забыл, что навеки стал человеком.
Такие же сомнения мучили и Майяпана. Он и сам не знал, почему пришел к мятежникам. Доносов он не боялся и рассуждал так: все пошли, и я пошел, а еще мне нравятся их напитки. Подумал он, подумал и решил остаться.
Акинобу тотчас послал людей во вражеский арсенал. Они принесли мечей, пик и амуницию столько, сколько могли, но не разобрались в самом главном: у арабуру появилось новое оружие - мушкеты и пушки, на которые просто никто не обратил внимания.
* * *
Накануне два иканобори, совершающие патрульный облет долин Хитамити, Икама и Убаи, обнаружили множество дымов, поднимающихся из таких узких ущелий, в которые никогда не попадал дневной свет и в которых постоянно стояли сумерки.
Стало ясно, что мятежники исподволь подбираются к крепости Фудоки. Разведчики, летавшие на иканобори, рассказали также, что их обстреляли гораздо ближе - с вершины лысой горы Цукуба. При этом у одного иканобори оказалось поврежденным крыло. Если первую часть сообщения еще можно было проигнорировать, то вторая часть означала, что мятежники приблизились к крепости на расстояние шести полетов стрелы. А это уже было серьезно. В любой момент они могли отрезать дорогу на столицу, поэтому генерал Чигон приказал усилить форты на подступах: форт Оа и форт Чуе. Они прикрывали выход из ущелья и располагались на противоположных склонах гор - один выше, другой ниже.
По утру, когда в форте Оа сменяли караул, с удивлением заметили, что в нижнем форте Чуе не заметно никакого движения. Послали туда корзинщиков, и оказалось, что ночью весь гарнизон форта Чуе вырезали.
Пять пятипалых иканобори облетели все окрестности, а когда уже возвращались, в урочище Мива на них напали два трехпалых иканобори. Эти иканобори были мельче и быстрее. Они знали маршрут иканобори арабуру и атаковали их, когда те уже миновали перевал Мива. Сожгли последнего иканобори вместе с разведчиком и сильно ранили еще одного иканобори. Пока иканобори арабуру поняли, что к чему, пока сделали круг, иканобори мятежников спланировали в лес и пропали меж вековых дубов и сосен. Район примыкал к таинственному лесу Руйдзю карин, поэтому арабуру преследовать иканобори мятежников побоялись, но донесение генерал Чигон на всякий случай отправил. Вечером император Дегановид уже обо всем знал. У него уже был готов план войны, осталось только уточнить детали. Появление у мятежников драконов для Дегановида оказалось полной неожиданностью. Где они их взяли? - удивился он.
- Где-где?! - сварливо воскликнул главный жрец Якатла. - Известно где!
- Что тебе известно? - удивился Дегановид, теряя нить рассуждения в разговоре с главнокомандующим Чичимеком.
- Перебежали. Почуяли нашу погибель!
- Ты болтай, но не забывайся! - оборвал его Дегановид. - Длинный язык иногда стоит шеи.
- А чего? Я ничего… - обиделся Якатла. - Сказал, что думаю!
- Может, это кецали? - предположил Чичимек.
- Не думаю, - возразил Дегановид. - Им-то какая польза от нашей гибели?
- Никакой… - подумав, согласился Чичимек. - Армию они нам все-таки привезли. И оружие подбросили.
Дегановид помрачнел. У него давно были все основания не доверять своим благодетелям, поэтому вместе со свои братом Чичимеком они придумали такое, о чем ни кецали, ни титлаки не имели ни малейшего представления - они купили порох, мушкеты и пушки.
Дегановид был просвещенным человеком и знал, что далеко на западе существует другой мир. Местные императоры называли его варварским. Кецали - Европой и Востоком. Корабли приплыли в тайне ото всех в деревню Кюсю. Титлаков, которые разгружали и везли оружие, Дегановид приказал убить.
Если бы арабуру не сожгли все библиотеки, если бы император Дегановида был дальновиднее, если бы у него была хорошая разведка, то он бы, конечно, давно бы узнал, что в Руйдзю карин издревле обитали трехпалые драконы, которые не подчинялись никакой власти. Каждый из императоров Нихон пытался приручить иканобори. И клан Сога, и Нака-но Оэ, разгромивший Сога и основатель Киото - Хэйан, и - Масакадо из дома Тайра, и знаменитый полководец Рокухара. Однако ни у кого ничего не получилось. Иканобори оставались дикими и необузданными.
Однако с появлением арабуру они решили выступить на стороне мятежников. В этом была заслуга Трех Старцев. Вначале они, а затем и новый император Натабура вели переговоры с местными трехпалыми иканобори. Никто не смог бы уговорили иканобори из Руйдзю карин, если бы еще летом иканобори арабуру, сами того не зная, не совершили ошибку. Облетая Могами - Край Мира, где обитали дикари, не признающие никакой власти, они сильно устали и уселись на дивную горную долину сразу за хребтом Оу. Их прельстила изумрудная трава и стадо диких яков, пасшееся на склоне. Трех яков они тут же съели и парочку прихватили с собой, не зная того, что стадо принадлежит тамошним иканобори.