- Все, инцидент исчерпан, - громко объявил Нестеров, а затем, обведя суровым взглядом собравшуюся вокруг толпу, добавил: - Кто тронет Блюмера, сам отправится вслед за ним. Даю слово.
Клятва милиционера предназначалась всем присутствующим, но в особенности Пашке, который стоял напротив.
- Расходитесь и продолжайте ужин, - приказал Крайчек, и тут же громко, так, чтобы слышали стоящие рядом люди, обратился к Нестерову: - Завтра сам проследишь, чтобы он ушел.
- Сделаю, - пообещал милиционер.
Продолжение ужина оказалось основательно подпорчено. Инцидент оставил свой мерзкий отпечаток на всех без исключения. Мы сидели угрюмые и молчаливые, задумчиво уставившись в миски с едой. Каждый понимал, что шансы Сергея практически равны нулю. До Подольска далеко, километров сорок пять, это если по прямой. До Красногорска и Звенигорода вдвое ближе, но идти придется через земли, по которым кочуют стада кентавров.
Подумав о кентаврах, я вдруг вспомнил то, о чем всего час назад поведала мне Нина. Кентавры теперь не просто пожирают людей, они их готовят. И от этой мысли мне сделалось совсем тошно. Сразу представился труп этого недотепы Сергея, дымящийся и обугленный, болтающийся на примитивном вертеле. Аппетит сразу пропал, и я отодвинул в сторону крышку от котелка со своей пайкой.
- Наелся? - Крайчек с подозрением глянул на меня.
- Что-то в горло не лезет, - пробубнил я, выждал несколько секунд, а затем поинтересовался: - А этот парень... Сергей, он давно у вас?
- Что, жалко стало? - вместо Томаса ответил майор Нестеров. - Жалеть тут никого нельзя. Время сейчас не то, чтобы жалеть. Дашь слабину одному, второму, тут и придет конец всему тому, что нам с таким трудом удалось построить. Людей сейчас никто не воспитывает, ничто не сдерживает, поэтому законы нашего поселения это и есть тот последний барьер, за которым наступит хаос, беспредел и анархия. А этот молокосос, он предал своего товарища. И тот погиб. Еще повезло, что погиб лишь один Сотников. Если бы Блюмер, к примеру, стоял на воротах и сдрейфил там, то мы бы все полегли, и стар, и млад.
- Да все я понимаю, майор! Что ты мне тут лекцию читаешь, - огрызнулся я. - Мне только удивительно одно: этот Сергей Блюмер... с первого взгляда видно, что он никакой не герой и не следопыт. Так какого рожна вы его в разведчики определили?
- Его идея была, как сейчас помню, - Нестеров ткнул пальцем в Крайчека.
Я слегка наклонился вперед и, выглянув из-за широкой груди Миколы Горобца, вопросительно покосился на Томаса.
- Да, я так решил, - подтвердил начальник лагеря. - Блюмер, Сотников, Лиза и Павел Орловы... они пришли к нам все вместе, пришли из Харькова. Я тогда подумал, что если люди выжили в многомесячном смертельно опасном походе, значит они, как это говорится, везучие что ли. Значит лучше других приспособлены к условиям пустоши.
- И ты, доблестный наш милиционер, согласился с этим, - заступилась за мужа Нина.
- Согласился... - тяжело вздохнул Нестеров. - Хотя если честно, у меня сразу не лежала душа к этому мягкотелому интеллигенту.
- К Блюмеру?
- Ну да... к кому же еще. Ему бы у себя в институте проводки паять да кнопки нажимать. Так нет же, в разведку поперся, космонавт, блин, долбанный!
- Почему космонавт?
- Он в Харьковском Авиационном Институте работал или как там в последние годы эта богадельня именовалась... Академия что ли? Аспирант даже вроде.
Меня как-то сразу резанули слова Нестерова. Больно резанули. Сперва представился этот молодой человек в белом лабораторном халате с карандашом за ухом, колдующий над каким-то совершенным летательным аппаратом. А затем на смену этой картинке пришла другая: растерзанный труп, валяющийся в коричневой полуистлевшей траве. А над трупом пирующий лев. Он уже затянул часть тела себе в глотку и сейчас только и ждет, когда она раскиснет и размякнет. Тогда-то тварь и заглотит человека полностью.
За последние четверть часа это было уже второе видение, в котором я пророчил Сергею страшную мучительную смерть. Может хватит?! Ведь некоторые утверждают, что наши мысли материальны. А я, все же не хочу для этого парня такой судьбы, даже не смотря на всю тяжесть его проступка. Пытаясь отделаться от засевшего в мозгу кошмара, я затряс головой, причем так резво, что все это заметили.
- Ты чего? - поинтересовался Микола.
- Пытаюсь переварить все сказанное вами, - сознался я.
- И как, получается? - подал голос Ковалев.
- Мало нас, - серьезно заметил я.
- В каком смысле? - не понял майор.
- Я говорю, людей мало на Земле осталось. И так легко их гробить это непозволительная роскошь.
- Ах, вот ты о чем! - хищно осклабился Нестеров. - Только видишь ли, решение уже принято. Оставлять Блюмера в лагере мы не имеем права.
- А что, если я его с собой заберу? - я внимательно обвел взглядом лица сидевших за столом людей. - Выкину где-нибудь под Троицком. Оттуда до Подольска километров двадцать. Должен дотопать.
- Я же объявил, что он завтра уйдет, - засомневался Крайчек.
- Посадите его на пару-тройку дней под арест, чтобы глаза не мозолил, - придумал я.
- А как же воспитательный момент? - не унимался Нестеров. - Прилюдное изгнание преступника это отменный урок для всех остальных.
- А ты, батенька, оказывается садист, - покачала головой Нина.
- Скорее инквизитор, - парировал милиционер. - Всю ересь на костер, причем с искренней верой в правоту своего поступка.
- Если уж так необходимо, посажу его в БТР связанного и с кляпом во рту, - то ли в шутку, то ли всерьез предложил я. - Пусть народ думает, что я Сергея на тот свет конвоирую. А вы по этому поводу храните гордое молчание.
Некоторое время все действительно молчали, словно репетировали. Единственное, что позволили себе отцы-основатели, так это обмен быстрыми многозначительными взглядами.
- Ну как, годится? - я решил подтолкнуть их к верному решению.
- Я за, - первой согласилась Нина.
- Мы тоже, - хором поддержали ее Горобец и Ковалев.
- А я не уверен... - начал было майор, но его перебил Крайчек.
- Ладно уж, сделаем как ты, Максим, предлагаешь. - После этих слов Томас обратился к Нестерову: - Майор, отведешь Блюмера в подвал и запрешь. Объяснишь, что его изгнание откладывается на три дня. И все, больше ничего не говори, пусть помучается, поломает голову что тут и к чему. Да, вот еще что... Автомат его спрячешь у себя. Смотри, чтобы не пропал.
- Подчиняюсь воле большинства, - милиционер поднял руки. Сделал Нестеров это как-то уж очень резво, отчего мне подумалось, что финал этой истории все же устроил его, снял камень с души.
Майор встал и ушел. Он изъявил желание поскорее справиться с порученным ему заданием. Сказал, что чем раньше упрячет преступника под замок, тем спокойнее всем будет. Блюмер, мол, сейчас в состоянии аффекта, черт его знает, что может вытворить. Не думаю, что Сергей действительно представлял угрозу. Скорее Нестеров почувствовал себя неуютно в нашей компании. Мы все тут такие белые и пушистые, а он один палач с руками по локти измазанными в кровь невинных жертв.
После ухода милиционера мы еще долго сидели. Сперва вчетвером, потом к нам присоединился профессор Дягилев и архитектор Хлебников. Оба они были наслышаны о случившемся и оба поддержали наше решение дать Сергею шанс.
Мало-помалу беседа отошла от недавнего происшествия, потом от событий последних лет, и мы хорошенько повспоминали былое житье-бытье, былой мир. Хлебников с Ниной даже попробовали в два голоса затянуть песню. "Черный ворон" у них хорошо получился. Натурально так, по-фронтовому. На столе лежало оружие, исполнитель был одет в старый офицерский китель, а исполнительница вся в бинтах и синяках. Так что ни дать, ни взять бойцы после жестокого боя. И происходит все это году так в сорок третьем, где-нибудь на Курской дуге.
Надо сказать, что под протяжные звуки их голосов я и поплыл. Глаза стали закрываться, мысли путаться. Последнее, что я в этот день четко запомнил, были слова Крайчека: "А ну, мужики, покажите полковнику где он может прилечь".
Глава 3
- Максим... Максим! - Кто-то тряс меня за плечо.
- А? Что? - Я резко вскочил, с ходу хватаясь за автомат.
- Да нормально все, успокойся, - Нина сидела рядом на корточках, а возле нее стояла зажженная керосиновая лампа. - Я тебя разбудить пришла, не то завтрак проспишь.
- Спасибо, Ниночка, - я расслабился и протер рукой глаза. - Бр-р-р... Чушь всякая снилась. Как побитый сейчас. Правду говорят: после сорока всю ночь спал, а чувство такое, будто пил и гулял.
Женщина улыбнулась:
- Не думаю, что тебе удалось выспаться. Мы ведь вчера допоздна засиделись, а сейчас восемь утра. Так что дрых ты от силы часов шесть.
- Да-да, - согласился я.
К этому моменту я уже более или менее раздуплился и мог оглядеться по сторонам. Ночь я провел в общей комнате. Когда-то это была гостиная одной из квартир первого этажа четырнадцатиэтажки, той смой, что вместе со спортзалом и образовывала убежище. Нар здесь не было. По периметру комнаты лежало с десяток ватных и паралоновых матрасов. Ну а мне, должно быть как гостю, достался мягкий, пружинный. В комнате мы с Ниной сейчас были одни. Весь народ уже давно пробудился и ушел. Только я один что-то заспался. Видать Крайчек это сразу заметил и послал ко мне дневального, который и должен был прокричать "Рота подъем!".
- Сейчас, Ниночка, я уже встаю. Свету бы добавить, а?
- Дизель уже два часа как выключили, - Нина отрицательно покачала головой. - Так что теперь придется довольствоваться керосинкой.
- Ладно, не голубых кровей.
Я натянул свои армейские ботинки и стал их шнуровать. Пока занимался этим увлекательным делом, в голову пришла мысль: раз генератор заглушили, значит, в убежище больше нет нужды.
- Тучи ушли?
- Ушли, - кивнула Нина. - Еще ночью ушли. Ветер сменился. Томас говорит, что за Одинцово стоит держаться хотя бы только потому, что тут преобладают западные и северо-западные ветра. Именно поэтому весь этот яд с Проклятых земель сюда доходит не так уж и часто.
- Это он правильно говорит, - я встал на ноги, накинул на плечи жилет, взял в руки вещмешок и автомат. - Я готов. Пошли, что ли?
Несколько минут мы брели по лабиринту обшарпанных комнат и коридоров. В свете керосиновой лампы мелькали то затертые бумажные обои, то дверные арки и фактурная отделка евроремонтов, то окрашенные масляной краской стены подьездов.
Чтобы превратить этаж в единое подземное общежитие, пришлось пробить множество новых дверей. Запомнить маршрут новичку казалось практически невозможным. Всякий раз, когда я попадал сюда, то ориентировался только лишь по нарисованным на стенах стрелкам. Но сейчас напрягаться не приходилось. Меня вел местный проводник.
Приближение к кухне сразу почувствовалось. По ушам ударил грохот кастрюль, а в нос запах все той же ячневой каши.
- Что у нас на завтрак? - поинтересовался я, хотя уже догадался каким будет ответ.
- То же, что и на ужин, - рассмеялась Нина. - Только чай мятный.
- Мятный это хорошо, - я обрадовался хоть какому-то разнообразию.
- Давай котелок, я тебе наберу, - предложила женщина. - А ты пока сходи, умойся. Помнишь где?
- Идет, - я протянул Нине крышку от котелка и свернул в правый коридор.
Здесь уже сопровождать меня не требовалось. На стенах висело несколько коптящих масляных светильников. Ориентируясь по ним, как по бакенам, указывающим кораблям безопасный фарватер, я быстро добрался до общественного умывальника.
В ванной комнате, в которую превратили целую трехкомнатную квартиру, я встретил майора Нестерова. Милиционер развел в кружке мыльную пену и готовился нанести ее на свою небритую физиономию.
- Приветствую правоохранительные органы, - поздоровался я.
- И вас туда же, - пошутил майор.
- Какие новости?
Я достал из вещмешка зубную щетку и абсолютно новый тюбик "Colgatа". Благо с этим добром проблем пока не возникало. Мыло и зубной пасты в магазинах припасли на сто лет вперед. Вот только мыться теперь было некому.
- Если ты, полковник, о Блюмере, то с ним все нормально, - отозвался милиционер. - Сидит под замком.
- А новости кроме Блюмера? - я зачерпнул в кружку воды. Три больших оцинкованных бака стояли в углу комнаты.
- Я с утра разведчиков отправил на поиски того самого продсклада. - Нестеров облезлым помазком начал усердно мылить щеки и подбородок.
- Сколько людей послал? - я замер, так и не засунув зубную щетку в рот.
- Успокойся. Ошибочку мы учли. Ушло три группы по десять человек. Приказал не разбредаться. Всем держаться вместе.
- Это хорошо.
Я, наконец, приступил к чистке зубов. Вода была комнатной температуры, даже чуток теплее. Видать ее все-таки кипятили. Скважина скважиной, фильтры фильтрами, но рисковать Крайчек не хотел. Почувствовав свежесть во рту, я подумал, что неплохо бы освежить и все тело, а то почитай уже две недели не мылся. Это здесь у Томаса, хотя и примитивная, но все же душевая, а у других... Выдают полведра воды и занимайся гигиеной где хош, хоть под чистым небом. Однако на купание можно было рассчитывать только вечером. Светлое время суток я должен был потратить совсем на другое, на то, за что меня и величают оружейником, на то, за что мне платят кровом и едой.
По-быстрому закончив утренний туалет, я отсалютовал Нестерову и бодрой походкой направился в столовую.
На командирском столе одиноко стояла крышка моего котелка, а рядом горящая керосиновая лампа. Ни Нины, ни кого-либо другого в полутемном обеденном зале видно не было.
- Максим Григорьевич, это вы что ли будете? - послышался окрик из освещенного раздаточного окна.
- Допустим, - обернувшись на голос, я увидел молодую женщину в клетчатом платье с закатанными рукавами и мокром, отблескивающем свет керосинок, клеёнчатом переднике.
- Нина Андреевна просила ее извинить. Дела у нее какие-то неотложные. Вот и убежала. Пайку вашу оставила и убежала. - Женщина покосилась на зажатую у меня в руке кружку: - Вам чаю налить? Еще горячий.
- Если можно, - я кивнул, одновременно соглашаясь как на чай, так и выказывая понимание сложившейся ситуации.
Поел я быстро и даже можно сказать с аппетитом. Инопланетная дичь уже не казалась столь отвратной и подозрительной. Свыкся с ее видом, что ли? Может и так. Мы, те, кто уцелели, стали не очень-то привередливые, меняемся и приспосабливаемся прямо на ходу. Скорее всего, именно в этом и заключается наш основной рецепт выживания. После завтрака сполоснул котелок, попрощался с приветливой поварихой и уверенно шагнул за порог убежища.
Дневной свет заставил сощуриться. Показалось даже, что наконец проглянуло солнце. В надежде на чудо я поднял голову и поглядел вверх. Ага, размечтался! Это лишь контраст после полумрака подземного бункера. Небо, как и все последние годы, было затянуто густой пеленой низких серых облаков. Беспросветной пеленой. От того и холод такой вокруг. Сейчас между прочим середина лета, а температура в полдень подымается всего до пятнадцати градусов, и хоть ты тресни не желает переползать через эту черту. Не хочется называть эту ситуацию ядерной зимой, может поэтому мы и придумали неопределенно-обтекаемое "большая мряка". И когда она закончится одному богу известно. Мы все в глубине души надеемся, что это произойдет на нашем веку, ведь не ядерная же зима, мряка... хотя и большая.
Прежде чем направиться к своей машине, я огляделся по сторонам. В лагере все выглядело обычно, буднично. С полсотни людей копошились в теплицах. Где-то позади убежища слышался приглушенный гомон множества голосов вперемешку со стуком лопат и молотков. Там заканчивали Южные ворота. Вон и дверца для них уже почти готова. Я поглядел налево в сторону небольшого одноэтажного домика, внутри которого расположились мастерские. Как раз рядом с ним и стоял старый войсковой "Урал". К задку грузовика уже начали приваривать второй заградительный щит. Чуть поодаль виднелась длинная оранжевая автоцистерна. Раньше ее тут не было. А... знаю! Должно быть, та самая, о которой упоминал Томас. Драгоценная солярка для дизеля.
Вокруг кипел людской муравейник, частью которого я тут же себя почувствовал. И это было приятно. Это было воспоминанием о прошлом, том прошлом, в котором жил не бродячий волк по кличке Макс, а Максим Григорьевич Ветров, полковник могучей армии, гражданин великой страны. Неожиданно накатило желание быть нужным, полезным. Переполненный им я быстро двинулся к своему БТРу.
- Мать моя родная! - восторженный возглас вырвался из груди, как только я подошел к своей "восьмидесятке". Машина не была такой чистой должно быть с тех самых пор, как ее борта регулярно полировали руки солдат, входивших в состав боевого экипажа "302-го". А было это... еще до ханхов.
Твердо решив, что выдам семейству Орловых по поощрительному боекомплекту, я отпер дверь и принялся вытягивать наружу свое добро. Минут через десять я начал подъем на стену, таща на себе сумку с инструментами, чехол с двумя стволами для НСВ "Утес", ручной пулемет Калашникова и две коробки патронов к нему. Ко всему этому имуществу следовало добавить мой собственный автомат и четыре рожка патронов в кармашках нагрудника - вещи, с которыми я никогда не расстаюсь. Короче, тяжесть еще та... впору лошади, а не человеку.
Когда выложенные из кирпича ступени уже практически остались позади, дежурившая на стене группа меня наконец заметила. Двое молодых парней кинулись помогать. Не выказав ни малейшего сопротивления, я вручил одному из них РПК, а другому коробки с патронами и стволы к крупнокалиберному пулемету.
Из тех, кто сегодня нес вахту над воротами, я кое-кого знал. Пулеметчика звали Лёха, его второго номера Степаном Кузьмичом. Самое смешное, что Степана Кузьмича я запомнил совсем не по лицу, а по одежде, вернее по куртке. Спортивная такая, из плотной непромокаемой ткани довольно яркой раскраски - черно-красно-белая. Помнится, я как-то раз тактично намекнул ему о необходимости маскировки. Жить, мол, дольше будешь. На что Кузьмич хохотнул и ответил, что он как та ядовитая гадина, издалека видать. Попробуй только тронь, не поздоровится.
Помимо пулеметного расчета память надежно хранила лица двух автоматчиков: здоровенного белобрысого парня в тертой кожаной куртке и солдата в ХБ и залатанном армейском бушлате, на погонах которого все еще оставались лычки младшего сержанта. Правда имен ни первого, ни второго я не помнил, а может никогда и не знал.
- Здравия желаю, товарищ полковник, - сержант лихо отдал честь.
Похоже, ему доставляло удовольствие выделяться своей армейской выправкой и удалью над всеми присутствующими здесь штатскими. Детство в жопе играет. Тяга к доблестному и героическому. И как это в нем не перегорело за столько-то лет?
- Вольно, - махнул я сержанту. - Здорово мужики! - кивнул всем остальным.
- Ну, наконец-то! Добрый доктор Айболит пожаловал, - поднялся мне навстречу Степан Кузьмич. - А то пациент уже заждался. - Второй номер пулеметчика мотнул головой в сторону крупнокалиберного "Утеса".