…Я очнулся от резкого, неприятного запаха. Тошнота отступила, и голова уже не так кружилась, и сердце не отзывалось болью на каждый вдох. Я раскрыл глаза и сквозь разноцветные круги увидел потолок незнакомой комнаты, полураскрытый шкаф с чужой одеждой, какие-то портреты на стенах. Возле кровати стояла доктор Шанкар. В одной руке она держала вату, в другой - пустой шприц. Видимо, она только что сделала мне укол. Я отметил, что ее лицо осунулось. Я видел, как шевелятся ее губы. Потом дошли и слова:
- Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? Вам лучше?
- Да, спасибо, доктор, вроде ничего. - Я постарался улыбнуться. - Где это я?
- Вы упали возле домика доктора Латинка. Хорошо, что он в это время как раз возвращался, увидел вас и вызвал меня. Мы решили перенести вас к нему.
- А что со мной было?
- Сразу целый букет. Спазм сосудов, сердечная недостаточность, нарушение кровообращения…
- Но у меня никогда ничего такого не было! Почему сейчас?
- У коллеги Прунцля тоже не было, по крайней мере в такой форме. И у доктора Видовича тоже.
- Ах да, ведь Прелог мне уже говорил! Прунцль, Видович, Латинк…
- Это еще не все. За последний час к ним прибавились еще пятеро. У Химмельсберга то же самое, что и у вас, - сердечная недостаточность. У Эрландера - общий болевой шок, очень сильный. Два человека из охраны жалуются на тошноту и боли в желудке. А у Фраскатти, нашего повара, отказали почки.
- Но это же не может быть совпадением!
- Конечно, не может. Доктор Латинк считает, что все это связано с усилением магнитных колебаний.
- Вот как? Колебания усилились?
- Кажется, да. Резко усилились. Но точно это знает только Латинк.
- А где он сам? Он же вроде тоже… ему было плохо?
- Доктор, как только почувствовал себя лучше, тут же заменил Прунцля возле приборов. Он держится просто молодцом! Никогда бы не подумала: при нашем знакомстве он вовсе не казался богатырем.
- А как остальные? - продолжал допытываться я. - Те, кого вы не назвали? Как я понимаю, не все вышли из строя?
- Да, эти колебания действуют почему-то избирательно, - подтвердила Шанкар. - Капитан держится так, словно ничего особенного не происходит. И мужественная мисс Буйонэ не жалуется. А ваш сосед господин Персон вообще решил заняться тяжелой работой: вместе с группой крестьян - их вызвал господин Дрнди - пошел доставать тела погибших из ущелья.
- А вы сами? Вам с Прелогом сейчас тоже приходится нелегко…
- Я, к счастью, оказалась нечувствительной, - усмехнулась она. - И коллега Прелог тоже. Он сейчас у Эрландера. А мне надо бы навестить нашего руководителя. Так что, если вам уже лучше…
- Да-да, конечно! Может, я тоже пойду? А то неудобно…
- Нет, вам еще пару часов надо полежать, - строго заявила психолог. - Позже вас навестит Прелог, он и скажет, можно ли вставать. Все же он настоящий врач, не то что я.
Она ушла, а я остался лежать, разглядывая комнату математика. Никогда бы не подумал, что окажусь в такой ситуации. Нет, два часа я тут валяться не буду, уж извините. Сколько, кстати, времени?
Часы я обнаружил на стене слева. Рядом висели несколько больших фотопортретов. Некоторые фотографии выглядели вполне современно, некоторые же были сделаны, видимо, со старинных гравюр - на них были люди в париках и камзолах. Я не узнал ни одного. Учитывая специальность хозяина комнаты, следовало полагать, что это все знаменитые математики - ну Пуанкаре, Лейбниц… Невежество, может, и не порок, но большое свинство. Вот Линнея я на портрете узнаю, а Лейбница - нет. Узкая специализация - это…
Мои размышления прервал стук в дверь. Не зная, что делать в такой странной ситуации, я неуверенно ответил: "Войдите…" Дверь отворилась, и в комнату вошел господин Дрнди.
- Я слышал, что вам стало плохо, вас поместили здесь, и пришел… - начал он и замялся.
- Очень любезно с вашей стороны, - ответил я, полагая, что речь идет о выражении сочувствия.
- Надеюсь, вам уже лучше? - продолжал готанец. - У меня к вам один вопрос, но если вам нездоровится…
- Нет-нет, все в порядке, спрашивайте, - ответил я, недоумевая, что за вопрос ко мне может быть у представителя министра безопасности.
- Видите ли, там, на семинаре, вы лишь приблизительно обозначили место, где наблюдали необычные явления. А мне нужны точные координаты. И желательно еще описание, как лучше добраться. Это необходимо, чтобы организовать доставку продуктов для временного лагеря, а также его охрану. Если вы помните, господин Видович поручил мне это сделать.
- Да, конечно! - ответил я. - Конечно, я покажу. Только на чем? Карта в лаборатории…
- У меня есть с собой, - заявил готанец. - Вот, пожалуйста, и карта, и фломастер.
Я сел на постели, Дрнди подал мне планшет с картой, и я нанес на нее "зону обморока" и объяснил, как лучше добраться.
- Весьма вам признателен, - произнес представитель правительства и ретировался.
После его ухода желание покинуть комнату математика во мне укрепилось. Тут работа идет, люди собираются лагерь оборудовать - выходит, готовы обойтись без меня? Нет уж, извините, я тоже хочу участвовать. И если я смог сесть, то уж наверняка смогу и встать.
Однако первая попытка подняться на ноги привела к сильному головокружению и бешеному сердцебиению, так что я, хватая ртом воздух, вынужден был вернуться в сидячее положение. В нем меня и застал хозяин комнаты.
- О, вы уже сидите! - воскликнул он, войдя. - Это хорошо. Профессор собирает нас на совещание, сейчас Маршо всех обзванивает. Если вы чувствуете себя сносно, лучше вам тоже прийти.
- Конечно, приду, - сказал я. - Но почему так срочно? Это связано с созданием нового лагеря?
- Боюсь, о новом лагере придется забыть, - покачал головой математик. - Ситуация изменилась. Я тут собираюсь сделать небольшое сообщение. Я, собственно, зашел, чтобы забрать…
Он шагнул к столу и взял лежавшую там папку.
- Да, небольшое сообщение. После него наше пребывание здесь предстанет в новом свете. Так вы идете? Вам помочь?
- Нет, я сам, - ответил я как можно тверже. Не хватало еще, чтобы Латинк, выглядевший явно слабее, мне помогал.
Держась за спинку кровати, я поднялся. Голова еще кружилась, но идти я, пожалуй, мог. Вот только вдохнуть бы еще пару раз. Латинк нетерпеливо переминался у двери. Чтобы немного выиграть время, перед тем как оторваться от кровати, я сказал:
- Я на этих портретах, к своему стыду, никого не узнал. Это ведь математики, верно?
- Да, есть математики, - подтвердил Латинк. - Вон тот, в правом углу, Пуанкаре.
- А этот, в камзоле, не Лейбниц случайно?
- Нет. Случайно это Игнатий Лойола.
- Вот как? Вы что же, член ордена?
- Нет. Просто уважаю людей, преданных идее. Так вы идете?
- Да, иду, - ответил я и шагнул к двери.
Глава 17
График Латинка
Это собрание отличалось от всех предыдущих. Не было слышно ни шуток, ни смеха - в помещении штаба царила тягостная тишина. Видович появился в сопровождении Прелога. Несколько минут они о чем-то препирались шепотом, потом профессор резко махнул рукой, видимо кладя конец спору, и сел на свое место возле кафедры.
- Уважаемые коллеги! - заговорил он, по своей всегдашней манере глядя куда-то в угол. - Наша встреча в неурочное время связана с событиями, произошедшими в течение сегодняшнего дня. Они существенно меняют ситуацию и ставят под вопрос не только устройство нового лагеря, но и продолжение всей нашей работы. Я имею в виду прежде всего внезапное расстройство здоровья, поразившее большинство участников. Тяжелее всего это отразилось на Прунцле и Химмельсберге - как видите, их нет. Помощь врача потребовалась также Эрландеру, Чернецки, Латинку… ну я тоже на время вышел из строя. Заболел также повар Фраскатти и двое сотрудников охраны. Я уже вызвал вертолет, чтобы вывезти в город Химмельсберга и Фраскатти; доктор Прелог считает, что у них положение наиболее тяжелое. Однако встает вопрос: только ли они нуждаются в эвакуации?
- Что вы хотите этим сказать? - спросил Маршо.
- Мы не знаем, что вызвало такое внезапное синхронное расстройство жизнедеятельности у большой группы людей. Коллеги Прунцль и Латинк убеждены, что причиной является усиление электромагнитных колебаний, которое отмечается в течение последних суток. Хотя лично мне, когда я познакомился с полученными данными, показалось, что увеличение значений не такое сильное, чтобы вызвать общий коллапс. Но в этом вопросе, как вы сами понимаете, лучше проявить излишнюю осторожность, чем неосмотрительный оптимизм. Если колебания будут усиливаться и дальше, то в ближайшие дни могут заболеть и те участники экспедиции, кто пока держится на ногах, и тогда никакая деятельность будет невозможна. Причем для некоторых речь может идти о смертельном исходе. В таком случае надо принимать решение об общей эвакуации, и вопрос только в том, когда это делать - завтра или, может, послезавтра? Впрочем, коллега Латинк не даст нам бродить в потемках. Насколько мне известно, он готов выступить с сообщением, которое позволит ответить на эти вопросы.
- Да, я хотел изложить некоторые соображения, - сказал математик. - Однако мне понадобится доска.
Видович выкатил стоявшую у боковой стены доску; Латинк вышел вперед. Выглядел он неважно; хотя кондиционер исправно работал, на его бледном лице блестели капли пота.
- С того момента как было установлено, что геомагнитное поле в этом районе совершает колебания, отличные по величине и характеру от известного "дыхания Земли", - Латинк говорил так тихо, что многие наклонились вперед, прислушиваясь, - мы, как математики, так и физики, пытались выявить в них закономерность. Сегодня мне, кажется, это удалось. Правда, уравнение получилось довольно сложным. Выглядит это следующим образом…
Он повернулся к доске. Ось абсцисс, послушная его руке, казалось, готова была протянуться через всю комнату. Вдоль нее возникала причудливая кривая, напоминавшая горную цепь. Я бы сказал, что она походила также на кривую, возникающую на экране кардиографа в момент спазма, но эта была сложнее.
- Такова картина колебаний, полученная в результате наблюдений, проводившихся до вчерашнего дня, - сообщил докладчик. - Перейдем к уравнению.
Я отметил, что теперь он уже не казался вялым и подавленным, его голос постепенно окреп; как видно, возле доски он чувствовал себя лучше. Я подумал, что все мы такие, мел и кафедра оказывают на нас стимулирующее воздействие, подобное наркотическому, и нашим докторам стоит это учесть.
Формулы заняли вначале левую часть доски, затем перебрались на свободное место вверху. Время от времени Латинк делал пояснения, видимо понятные части аудитории, но мне они ни о чем не говорили. Когда места на доске уже не осталось, математик повернулся к аудитории.
- Как видите, предложенное уравнение неплохо описывает наблюдаемые явления, - заявил он. - Теперь мы можем, пользуясь им, представить дальнейшее развитие процесса. Однако мне потребуется…
Второй доски не нашлось. Тогда Видович укрепил на стойке лист ватмана и вручил математику фломастер. Двумя широкими взмахами Латинк обозначил оси и нанес кривую, берущую начало возле оси ординат.
- Это данные последнего замера, сделанного два часа назад, - пояснил он. - Теперь, если величина переменной правильно описывается предложенным уравнением, получается следующая картина.
Повинуясь движению фломастера, кривая устремилась вверх - вначале плавно, затем резко; образовав нечто вроде горного пика, она пошла вниз, создав небольшое плоскогорье, и снова вверх. Затем она плавно заскользила к оси абсцисс, пересекла ее и образовала новую горку, зеркально повторявшую первую.
- Таким образом, получается, что в течение сегодняшнего вечера, начиная часов с восьми, колебания должны резко усилиться, - заключил докладчик. - Примерно в полночь произойдет скачок, показатели достигнут наибольших значений. Затем стабилизация на весьма высоком уровне - и новый скачок, который займет весь завтрашний день и ночь. А затем последует ослабление до нулевой отметки.
Он протянул фломастер Видовичу, показывая, что закончил.
- Скажите, - спросил профессор, - а в этом пике, который вы ожидаете в полночь, насколько напряжение поля будет выше теперешнего значения?
- Если расчеты верны, то на сто семьдесят - двести процентов.
- Это означает для половины присутствующих неминуемую смерть, - заявил Прелог.
- Да и остальным не поздоровится, - заметил Видович. - Спасибо, коллега. Думаю, теперь, после сообщения коллеги Латинка, сомнений больше нет: лагерь необходимо эвакуировать. Только как это сделать? Я заказал лишь один вертолет для вывоза двух человек. Он должен быть здесь через час. Господин Дрнди, вы можете сказать, сколько человек способна принять на борт эта машина?
- Четверых, не считая экипажа, - ответил готанец.
- А если сейчас вызвать ему подмогу, когда они прилетят?
- Не раньше чем через три - три с половиной часа.
- Коллега Латинк, - руководитель экспедиции вновь повернулся к математику, - скажите, насколько возрастет напряжение через четыре часа?
- Согласно моим расчетам, примерно на сорок - пятьдесят процентов.
- Те, кто сегодня пережил приступ, могут этого не выдержать, - заметил Прелог. - А их семь… нет, девять человек.
- Есть еще один момент, - вступил в разговор молчавший до сих пор Персон. - Сможет ли прилететь вертолет? В воздухе опасней. Недаром появилось название "воздушное помешательство".
- Летчики - военные люди, - ответил Дрнди. - Они привыкли к опасности. Если надо прилететь, они прилетят. В этом не должно быть сомнений.
- Летчики, конечно, привыкли к опасности, - заметил Видович, - Но это не значит, что надо ее создавать. Можем ли мы неоправданно рисковать жизнью других людей? Может быть, есть какой-то другой выход?
- Выход есть, и очень простой, - сказала Парвати Шанкар. - Можно уйти в деревню, откуда мы получаем продукты. Четыре километра по удобной тропе - и все.
- Да, пожалуй, это выход, - согласился Видович. - Правда, в деревне нет вертолетной площадки, но оттуда, насколько мне известно, идет дорога и можно уехать на машинах. Главное - мы будем находиться вне зоны колебаний. Что ж, в таком случае решение принято. Думаю, полчаса коллегам хватит, чтобы собрать вещи. Захватите также полученные вами результаты, мы над ними поработаем уже в столице, там и составим отчет. Через полчаса собираемся на западной опушке, там, где начинается тропа. А что касается тех, кто полетит вертолетом, то я попрошу коллегу Прелога…
- Мы не можем так позорно бежать! - раздался голос от входа.
Все обернулись. Возле двери, поддерживая друг друга, стояли Химмельсберг и Прунцль. Как давно они вошли? Физик и культуролог, в жизни дружившие как кошка с собакой, сейчас походили на двух раненых солдат, помогающих друг другу выбраться с поля боя. Только настроение у них было совсем не как у отступающих. Это доказала не только первая фраза, принадлежавшая Химмельсбергу, но и то, как поддержал его физик.
- Мы, кажется, собирались исследовать уникальное явление, - заявил он. - То, что Зигфрид называет Ворота… черт, опять забыл, как дальше…
- Ворота Кадоро, - подсказал готановед.
- Спасибо, а то память у меня дырявая. Да, Ворота Кадоро. Мы знаем место, где они появятся. Знаем время - это момент, когда колебания достигнут пика. Неужели мы не хотим использовать эту уникальную возможность? Даже не попробуем? Ученые мы или нет?
- Но это опасно, Арнольд! - воскликнул Видович. - Поверь, мною руководит не боязнь ответственности! Я не меньше твоего хотел бы продолжить исследования. Но взгляни на график, представленный коллегой Латинком. Нас ждет не просто увеличение колебаний, а почти трехкратное их усиление. Никакие предосторожности не помогут. Возможно, кто-то и выдержит, но даже если погибнет один человек… Да, мы все хотим вернуться отсюда с весомым результатом, но для этого вначале надо просто вернуться!
- Все равно надо искать какой-то выход, - настаивал Прунцль. - Любую возможность продолжать исследования. Может, мы сможем делать это, остановившись в деревне?
- Нет, так не получится, - сказал я. - Между деревней и "зоной обморока" лежит район ущелий - вот здесь. Я там был. Пройти их поперек невозможно.
В помещении штаба воцарилось молчание. Его прервал голос Прелога.
- Погодите! - воскликнул он. - Доктор Латинк говорил, что через три дня колебания придут в норму, так? Тогда давайте вернемся в лагерь через три дня и возобновим работу. Оставим здесь все оборудование, вывезем только людей. Будем считать, что мы взяли трехдневный отпуск. Тогда можно и не уезжать из деревни, проведем это время там.
- А что, это, пожалуй, неплохая идея, - поддержал врача Латинк.
- Нет, плохая! - заявил Маршо. - Я согласен с Прунцлем: интерес вызывает как раз момент наибольших колебаний. Именно тогда происходит развитие явления, которое господин культуролог называет "возникновением Ворот". Что там возникает, не знаю, зато уверен в одном: через три дня тут нечего будет наблюдать.
- Если бы можно было расположиться где-то с другой стороны… - мечтательно произнес кто-то.
- Да, если бы можно было перенести лагерь в другое место, вне эллипса, - Ватанабэ говорил, ни к кому конкретно не обращаясь, он размышлял вслух, - то оттуда можно было бы посылать небольшие группы на эту поляну. Они бы работали там короткое время, потом бы их сменяли другие.
- Ну да, вахтовый метод, - поддержала его Марина. - Единственный выход в этой ситуации.
Ответом было молчание: как видно, никто не мог предложить ничего подходящего. Я уже думал, что на этом все и закончится, когда внезапно вновь заговорил наш руководитель.
- Ну если речь идет о размещении лагеря вне зоны колебаний, - сказал он, - то я должен сказать, что такое место есть.
Вот это был действительно сюрприз! Все уставились на профессора, ожидая продолжения.
- С самого начала у всех готовивших нашу экспедицию были сомнения относительно ее расположения, - начал объяснять Видович. - Не хотелось устраивать лагерь там же, где погибла предыдущая группа. В поисках подходящего места мы, в частности, обследовали заброшенный кемпинг в шести километрах отсюда. Сейчас покажу.
Он повернулся к монитору. Карта с нанесенным на нее эллипсом, отмечавшим зону колебаний, на экране сдвинулась и поползла влево, так что ближайшая деревня исчезла, а наш лагерь оказался на самом краю. Зато открылась новая часть карты, не входившая в наш район. Профессор указал на маленький квадратик в правом углу.