Мы с Ильей уже прилично развили сельскохозяйственную тему, я даже увлекся, на самом деле интересно, когда с востока послышался слабый звук электродвигателя самолета-разведчика. За частоколом крепости торчали десятки, если не сотни, любопытствующих лиц. Учитывая количество здешнего народонаселения, произведенный самолетиком эффект в процентном соотношении значительно перекрыл интерес москвичей к салютам в дни государственных праздников.
- Вот видишь! - победно выкрикнул я и нырнул в салон джипа. Здесь, по счастью, все еще пахло кожей и еловой отдушкой.
А ни фига! Экран все так же рябил помехами. Только в техническом окне быстро менялись цифры, характеризующие местонахождение разведчика относительно базы. Какой-никакой, а контакт есть! Значит, будет и продолжение банкета.
Все остальное я проделывал медленно и торжественно. Ведь столько зрителей! Публика должна увидеть свой спектакль.
Самолетик весьма прилично зашел на посадку, погасив скорость, и спланировал ровно на картофельные, как я понимаю, грядки. Правда, чуть дальше, чем я ожидал. Метров так за сто с небольшим от "базы". Переваливаясь на колдобинах как утка, он замер, зацепившись правым крылом за земляной холмик, отчего его развернуло градусов на сто двадцать.
Что удивительно, следом за мной, явно стараясь обогнать, бросился сотник. Только вот на тебе, не угадал! Я подхватил своего разведчика первым. И, стыдно сказать, прижал к груди.
- Чего там? - спросил Илья, сбивая мохнатую шапку на затылок.
- Пойдем-пойдем. Сейчас увидишь.
- А вот так нельзя посмотреть, чего ли?
- Откуда? Пошли, сотник.
Ну не объяснять же ему принцип работы телекоммуникационной аппаратуры.
Я стоял к крепости практически спиной. То есть ежели брать направление моего носа за вектор, которым я оказался развернут к "казаку", это не было полных девяносто градусов по отношению к плоскости частокола. Возможно, градусов семьдесят. То есть не совсем спиной, но и далеко не вполоборота. Однако мне хватило и этого, чтобы увидеть, как из ворот вылетела четверка конных.
Меня тоже кое-чему учили. Очень надеюсь, что это были мастаки покрепче и серьезнее тех, кто когда-то - кстати, интересно кто? - пестовал Илюшу.
Руки у меня, понятно, были заняты самолетом. В иной ситуации я бы его без сожаления бросил, но тут образовался торг. Я, конечно, не торгаш, но момент просекаю. Научился.
Уродовать его я не стал. Просто ударил толстым рантом ботинка по голени сотника. Кто не пробовал… В общем, не советую. Ну его. Больно это. А если удар провести со знанием дела, то, уверяю, эффект окажется просто поразительным. Мой Илюша даже охнуть не сумел. Просто осел, открыв рот от боли и изумления, и схватился обеими руками за ногу, вытаращив глаза. Наверное, со стороны это смотрелось удивительно и, допускаю, даже где-то забавно. Вот стоял себе мужик, базары свои разводил, а тут вдруг присел и даже валиться начал. Уж я постарался, чтобы со стороны мой удар было не разглядеть.
Подхватил самолет под левую руку, а правую положил на грудь, аккурат на то самое место, где из кобуры торчит рукоять пистолета. И не слишком быстро пошел к своему трехосному мустангу. Но и не совсем уж медленно. Иду, смотрю на конных и начинаю подозревать, что как-то не так они себя ведут. В смысле не так, как я предполагал. Скачут себе во весь опор, но, похоже, не ко мне. А просто по дороге. И, кажется, по своим делам, ко мне вовсе не относящимся. Ну или не совсем вовсе, но во всяком случае не явно. И не немедленно. В том смысле, что прогалопировали мимо джипа, обдав его пылью, и дальше себе, дальше.
Я проводил их взглядом. Да, неудобно получилось. Придется мне перед Илюшей извиняться. Я обернулся к нему. Сотник все еще пребывал в меланхолии, лежа на земле. Но уже подавал признаки жизни в виде мата, не очень громкого, но лично мне хорошо слышного.
- Илья! - окликнул я. - Ну чего ты там? Картинку пойдешь смотреть?
То, что он мне ответил, я предпочитаю не воспроизводить исключительно по цензурным соображениям. Хотя ответил он сильно, не скрою.
- Ну извини. Ну показалось мне.
- Я тебя извиню… - Тут я вынужден несколько купировать его текст. Но ведь это ж надо, до чего стильно умеет выражаться человек! И, я бы сказал, цветисто. С обилием мощных прилагательных и совершенно неожиданными определениями, обобщениями и предположениями по поводу моей ближайшей родни. Даже завидно. Я всегда был неравнодушен к людям, умеющим делать хоть что-то лучше меня. И вот что странно. Где-то память у них, в смысле- у территориалов, отшибло, а вот где-то - фиг!
- Я тебя так извиню… Ты у меня… Родная мать тебя… До конца дней зубы в кармане будешь носить, а жрать жопой станешь.
Это все-таки, согласитесь, уже перебор. По собственному опыту знаю, что людям нельзя давать заговариваться. А то наобещают вот так вот сгоряча, потом ведь исполнять придется. Оно мне надо? Можно, конечно, заставить его замолчать и силовым способом, но зачем это делать на виду у воззрившегося на нас электората? Ему это - потеря авторитета, мне - приобретение свежеиспеченного врага. И я решил провести небольшой лингвистический эксперимент.
- Илья, ты водку будешь? Настоящую.
Мне просто стало интересно, знает ли он это заветное русское слово. Оказалось, знает. И очень даже хорошо.
Он как-то быстро сел, забыв про боль, и посмотрел на меня с новым интересом. Прямо-таки хищным.
- А не врешь?
- Пошли посмотрим.
Вы когда-нибудь видели, как спешит стреноженная лошадь? Скакать, по причине того что передние ноги у нее стянуты вязкой, она не может, но прилагает к этому все усилия. Я не хочу сказать, что сотник побежал на четвереньках. Отнюдь. На своих двоих. Хромая, шипя и ругаясь, дергая головой при каждом шаге, он не бежал в полном смысле этого слова, но и не шел и уж тем более не плелся. Достаточно сказать, что джипа мы достигли одновременно, хотя я вовсе не тормозил. Нет, все же есть в русском языке волшебные слова, при помощи которых можно горы двигать. Я как-то читал - не берусь утверждать, что это правда, но тем не менее, - что многие, если не все циклопические сооружения древности, начиная от египетских пирамид и заканчивая таинственными городами инков, делались не просто людьми, а людьми зомбированными. В доказательство приводились "живые мертвецы" с Гаити, ввергнутые в это жуткое состояние жрецами религии вуду. Те будто бы способны переносить тяжести, посильные лишь слонам. Но то жрецы с их чудодейственными мазями и порошками, не знаю чем там еще, а тут одно только слово! Почувствуйте разницу.
Кстати, коль уж вспомнил о вуду и "мертвецах", еще одна байка, на этот раз близкая мне в профессиональном плане. Будто бы знаменитые и ужасные тонтон-макуты из той же серии, из заколдованных. Потому, дескать, их и пуля не брала, и вообще умирать они не умели. По-моему, чушь все это. Сказки. Страшные, как и сами эти гвардейцы гаитянского диктатора. Не хочу хвастаться или как-то себя выпятить, но я краем уха и про себя кое-что подобное слыхал. С одной стороны, смешно, с другой же… Даже не знаю как сказать. Не то страшно, не то стыдно. Черт его знает. Только во многом как раз из-за таких вот врак я оказался тут. Знаете, типа пуленепробиваемый, а если и пробьют, так нам и пробиваемых за глаза, за самые уши хватит. Но это так, лирическое отступление. Вроде как в жилетку всплакнул.
Такое поведение я наблюдал у алкашей, которые для того, чтобы скоренько выпить, прячутся за углом магазина или соседним рахитичным кустом. При детской игре в прятки ни то, ни другое укрытие не могло бы посчитаться достаточным. А тут - пожалуйста. Психология, однако!
Иллюзия защищенности и благопристойности. Имитация добропорядочности.
Вот и сотник тоже. Он встал за джипом так, чтобы его не было видно со стороны крепости, и спросил, глядя мне в глаза:
- Ну? Где?
По его тону я и так понял, о чем идет речь. Да и чего тут не понятного? Но все же спросил:
- Чего "где"?
- Попов! Все, ты доигрался!
Его, мягко говоря, лицо стало таким, что я понял - шутки в сторону.
- Садись в машину. Я сейчас. Две минуты. Все будет. Кино, вино и домино.
Последнее предложение я произнес в пустоту. Сотник уже уковылял к знакомой дверце. Однако ж крепко я ему врезал. Как бы не перелом. Минимум - ушиб кости. Тоже, знаете ли, не подарок.
Убрать разведчика на его место в навесном багажнике дело действительно двух минут. Еще меньше нужно на то, чтобы взять из заднего отсека бутылку "Столичной". И прийти с ней в салон.
В целях экономии места я предпочитаю расфасовку по ноль-семь квадратного сечения. Теперь я пожалел о своем предпочтении. Судя по голодным глазам сотника, он готов был биться с бутылкой, точнее, с ее содержимым, до победного конца и даже дальше. Скажу честно, не так много вещей в мире пугают меня по-настоящему. Алкоголики входят в этот скорбный список. Особенно буйные. Еще более особенно - военные. Не просто люди в погонах, а именно те, кто умеет воевать по-настоящему. При определенных обстоятельствах у них отключаются мозги, зато включаются профессиональные рефлексы. Сотник явно относился к этой опасной категории. Трепещите, гады! Моряк ребенка не обидит! Но если он, в смысле моряк, пьяный, то нет преград для нашего эсминца на суше и на море.
Мустанг мой не только средство передвижения, но и дом, все тут под рукой. В том числе и чашки, в которых я готовлю то чай, то кофе. А поскольку я не кисейная барышня с утонченными манерами, трепетными пальцами и любовью к прекрасному, тонкому и трепетному же, то моя посуда отнюдь не салонная и емкость у нее стандартная - двести пятьдесят грамм. Не бьющаяся, несколько вульгарная, даже, можно сказать, тривиальная. Говоря попросту - чашка металлическая. В нее я и плеснул, со скрипом свинтив бутылке голову.
Если кто не знает анекдот про верблюда, который за секунду выпивает ведро воды, то я рассказывать его не буду. Сотник этот рекорд бил просто в прах. Правда, сначала понюхал и прислушался к ощущениям. Видать, понравилось. А потом ахнул. Одним глотком. Даже не глотком. Просто влил в себя содержимое. Из-за бороды я не видел, дернулся у него кадык или нет. Подозреваю, что нет.
На некоторое время я даже забыл про развединформацию. Я глядел на Илью. Я впитывал его чувства, нарисованные на лице. Никакой Рафаэль этого не передаст. Только документальное кино. Жаль, что я не догадался взять в руки видеокамеру, хотя для этого только и стоило что протянуть руку. Нет, действительно жаль. Смесь удивления, напряжения, узнавания, ожидания и умиротворения - и все это за то время, за какое я могу членораздельно, без спешки произнести слово "счастье". И, как апофеоз, как восклицательный знак после восторженного приветствия, мощный выхлоп в мою сторону.
- Ну? - осторожно поинтересовался я. Сотник икнул.
- А ничего.
И утер губы и усы тыльной стороной руки.
Взгляд его ожил, и сам он как-то помолодел. Хотя, конечно, для физиологического воздействия алкоголя на организм было еще рановато. Полагаю, тут имеет место тот же психологический эффект, что у хорошего актера, больного сценой. Когда такой выходит на подмостки, он кроме роли забывает обо всем, в том числе о собственных болячках. В этом смысле большие артисты и законченные алкаши одинаковы. Только одному дай дорваться до сцены, другому до бутылки.
Я посчитал, что на этом процесс нашего примирения завершен и включил видеозапись, доставленную самолетом-разведчиком. Леса-поляны, какие-то люди около телеги - все это меня не интересовало. Меня занимал вопрос, что есть такое траки. И, как говорится, с чем их едят. На восклицания сотника и его попытки остановить картинку я не реагировал. Если не считать, что отбрехивался. И, наконец, увидел.
То есть сначала я не понял. Мне показалось, что это сбой в телематике. Бывает. Особенно тут. На осознание увиденного мне потребовалось секунды три или чуть больше. Скорость прохождения импульса по нервам человека составляет около пятидесяти километров в секунду. То есть я явно тормозил. И тормозил здорово. В нашей работе три секунды - много. Не хочу оправдываться, но, возможно, виновата здешняя жизнь. Медленная, унылая и страшная. Хотя люди как-то живут. Деток рожают, картошку выращивают, за пчелами ухаживают.
Я остановил воспроизведение и вернулся назад.
- Вот твари, - сказал сотник.
Я промолчал. Хотя у меня не было ни одной причины не согласиться с его мнением. Действительно, твари. Они шли волной. Изображение не позволяло сказать, насколько эта волна была протяженной; камера разведчика захватила только часть ее. Я не знаю доподлинно, как выглядит нашествие саранчи. Наверное, где-то также. Твари размером с не самого большого спаниеля оставляли за собой… В общем, мало чего оставляли. Деревья, конечно, никуда не делись. Хотя в данном случае употреблять слово "конечно", полагаю, не совсем уместно. Ну и еще земля. На замершей картинке было видно, как от тварей убегает небольшое, голов на пять-шесть, стадо лосей.
- Мать твою ети, - проговорил я. Искренне. От души.
- Ну ты понял, Попов? - отозвался сотник.
- Кое-что.
Я укрупнил изображение, стараясь рассмотреть представителя породы. Цифровая техника позволяла увидеть изображение до деталей. Что я могу сказать. Если сухо и протокольно - округлое тело, похожее на снаряд, трехцветная раскраска - белый, черный и рыжий, - вытянутая морда с усами и небольшой голый хвост. А вот если без протокола, то меня пробрала жуть. Было в этом "снаряде" что-то, хрен его знает, пугающее, что ли. Какая-то нечеловеческая, тупая устремленность. Возможно, это профессиональная ограниченность воображения, некая зацикленность на предмете, узконаправленность мышления, если угодно, но у меня почему-то возникла ассоциация с пулей. Вы когда-нибудь пробовали увернуться от пули? А от вала пуль?
Я уже упоминал, что у нас крайне мало информации о ЗАТОФПА. Что за дурацкая аббревиатура! О территории. И о таком явлении, как траки, мы ни сном, как говорится, ни духом. Кстати, я уже останавливался на том, что Илья с легкостью говорит слово "самолет". Так вот теперь только я понял, почему этих тварей траками окрестили, то есть сегментами гусениц. Для танков или тракторов - без разницы. Потому что они давят, мнут все на своем пути. Все то, что под них попадает. И у меня разом появились нехорошие мысли.
Я посмотрел на координаты в нижнем углу экрана.
- Двадцать семь километров, сотник. С четвертью.
- Значит, завтра, - авторитетно заявил он. Ну бывает так, что человек произносит банальность, а звучит авторитетно. Эдакая особенность организма. Один умник щебечет чего-то, вроде и по делу, а до публики не доходит. Другой же, дундуд дундуком, еле школу осилил, а то и, скорее всего, просто выперли, скажет пару слов - солидно. Слушатели прониклись. Дошло до них. Как под дулом автомата. Кто пробовал жену на кухне заставить поднять руки вверх, тот поймет. Напотеешься. А вот стоит ей же попасть - не дай бог! - под ограбление в магазине, где отморозки в масках и с пистолетами - вмиг! Ручки поднимет, на пол ляжет - и уговаривать не надо.
- Ну что делать будем? - спросил я.
- Раньше полудня не добегут. Успеем. Давай-ка ты вот чего. Надо все это дело императору показать. Сможешь?
- А то.
- Вот и хорошо. Наливай давай, что ли. Уговаривать надо, ась?
Я ему плеснул и подумал, а на кой черт мне все это надо. Траки эти и все остальное. Мне Лось нужен. И, желательно, побыстрее. Подзадержался я тут. Если не сказать хуже. Есть опасение, что начальники мои уже вымарали мое имя из списка получателей денежного и всякого прочего довольствия.
Эти сто грамм он выпил уже со вкусом. С расстановкой. А чего? Водка-то хорошая.
- Ты, короче, вон туда давай, - показал он на закрытые ворота.
Ну и я - короче - спорить не стал. Поставил недопитую бутылку в карман дверцы и повернул ключ зажигания. Тут, на территории, я с особой тревогой отношусь к моменту запуска двигателя. Уже было пару раз, когда мой мустанг не завелся. И это аппарат, настроенный лучшими механиками нашего гаража, обслуживающими самого генерального! Все из-за царящих тут аномалий. К счастью, ничего такого не произошло. Не хотелось бы мне опозориться перед высокопоставленным представителем местного населения.
Я даже не успел тронуться с места, как в зеркале заднего вида увидел двух всадников, скачущих в нашем направлении во весь опор.
- Илья, посмотри, не твои орлы летят.
Он обернулся и выругался, после чего принялся шарить по дверце, толкая ее с таким упорством, что я испугался за целостность моей машинки. Пришлось перегнуться через него, дернуть за ручку и выпустить сотника, успев при этом полной грудью вдохнуть набор свойственных ему ароматов. Удивительная по силе вещь! Надо бы исхитриться и прихватить чуток с собой; говорят, сейчас у городских рафинированных дамочек в моде натуральные мужицкие запахи. Натуральнее, а главное, крепче этого я до сих пор не встречал.
Он выбрался наружу, как раз чтобы успеть взмахом руки остановить верховых. Я тоже вышел, больше для того, чтобы проветрить салон и вдохнуть свежего воздуха. Соскучился.
- Ну, Тоха, чего? - спросил сотник молодого парня с едва наметившейся рыжеватой порослью на подбородке.
- Гладкое почти готово, - покосился он на меня. Видно, не хотел говорить при чужаке. Да наплевать, нужны мне ваши секреты. Я потянулся и сел за руль, включив внешние микрофоны, входящие в систему охранной сигнализации.
Мне было видно, как по знаку сотника парень наклонился с седла к самому его уху. И жарко зашептал, все еще частя дыханием после бурной скачки:
- Борисовские сюда наладились, мы их недавно обогнали. Пятнадцать душ на трех телегах и верхами со скотом. Хромой говорит, что видел траков за Красным оврагом. Штук десять, потом испугался и дал деру. А это кто? - спросил он, явно меня имея в виду.
- За Красным, говоришь? - переспросил сотник. - Дуй к императору, скажешь про это. Мы, скажи, следом. Пускай встречают гостя.
И ударил широкой ладонью по крупу нервно переступающей кобылы. И прокричал уже вслед:
- Ты мне только попробуй лошадь запарить!
В машину он вернулся не то задумчивый, не то расстроенный. Знать бы, что это за Красный овраг такой и где находится. Никаких указателей тут, естественно, не было, а та карта, что имелась в моем распоряжении, мало соответствовала здешним реалиям. Разве что реки и леса были на месте, да кое-где дороги, хотя во многих местах их основательно расковыряли, добывая материал на фундаменты для домов и чего-то еще, не знаю чего. Многие просто пришли в негодность, поскольку никто за ними и не думал ухаживать.
- Ну поехали? - спросил я.
- Ага. Плесни-ка еще чуток. Хорошая у тебя водка. Может, уступишь, а? У тебя много?
Ну да, так я тебе и сказал.
- Себе только брал.
Я плеснул ему. В бутылке осталось едва треть. Здоров он пить. И не видно, кстати, чтобы сильно опьянел. Ну это дело поправимое. Водка - универсальное и абсолютное оружие. Если, конечно, умеешь его применять. Хочется верить, что я умею.