* * *
Поскольку замаскировать предназначение помещения для казни было невозможно, да для этого и не было особых причин, никто не пытался украсить эту камеру. Пастельные краски на стенах выглядели бы здесь издевательски, и любые детали, кроме необходимого оборудования, были излишни. Помещение было сугубо функциональным, как угольный бункер или коленвал. Комнату перегораживала стенка из пуленепробиваемого стекла. Одна часть предназначалась для приглашенных: свидетелей, журналистов и родственников осужденных. Вторая половина была оставлена для смерти.
Подобные процедуры по большей части посещали только те, кто был обязан проследить за исполнением воли народа. Но не в случае Маркуса Райта. Нельзя, конечно, сравнивать его казнь с публичным отсечением головы в семнадцатом веке, но важность предстоящего события привлекла так много людей, что можно было говорить о полном аншлаге.
Серена Коган тоже находилась среди зрителей. Не потому, что того требовали ее служебные обязанности; она сочла необходимым присутствовать при казни по личным причинам.
Заключенный в сопровождении двух бдительных охранников вошел в камеру самостоятельно. Слишком многих приходилось тащить волоком или предварительно накачивать успокоительным.
Но не в случае Маркуса Райта.
Команда исполнителей, повинуясь жесту охранников, приступила к работе. Они крепко взяли его за руки и уложили спиной на лежак. Ножные и ручные кандалы сняли, их заменили толстые кожаные ремни, затянутые поперек тела. Всем известно, что сильный человек, еще недавно спокойный и даже невозмутимый, в момент истины содрогается в жестоких неконтролируемых конвульсиях. Для того чтобы удержать жертву на месте, и требовались крепкие ремни. Пока исполнители занимались своим делом, к осужденному обратился начальник тюрьмы. Он не произносил праздных речей, которым здесь было не место.
- Последнее слово?
Райт задумался, лежа навзничь в окружении молчаливых и старательных исполнителей. Он никогда не был силен в разговорах. Если бы он управлялся со словами лучше, чем с кулаками… Сейчас уже слишком поздно. Слишком поздно для любых обвинений. Если бы позволяли ремни, он бы пожал плечами.
- Я убил человека, который этого не заслуживал. Все справедливо.
* * *
За долгие годы службы в Лонгвью начальник тюрьмы слышал все это не один раз. Не самое красноречивое прощание, но осужденный хотя бы не впал в истерику. И за это начальник был ему благодарен. Процедура казни осуществлялась не часто, но от этого не становилась более приятной. Хорошо хоть, все идет своим чередом.
* * *
Лаборант протер руку Райта тампоном, смоченным в спирте. Осужденный, повернув голову, с удивлением наблюдал за его действиями. Неужели они опасаются, что он подхватит какую-то инфекцию? Он едва почувствовал укол, когда ввели иглу капельницы. Лаборант отлично знал свое дело и почти не причинил боли. Райт ощутил прилив необъяснимой благодарности.
Его взгляд быстро заметался по комнате, вбирая все детали окружающего. Все показалось ему новым и значительным. Цвет рубашки лаборанта. Голубизна глаз охранника. Интенсивность верхнего освещения. И еще появилось нечто новое. Впервые в глазах осужденного возник страх.
Подошел второй лаборант и открыл клапан. По трубке, подсоединенной к руке Райта, потекла жидкость. Пластмассовая трубка, прозрачная жидкость. Похожа на воду.
Глаза быстрее забегали по сторонам. Мониторы показывали, что ритм его сердца и частота дыхания резко возросли. Маркус не чувствовал другой боли, кроме боли понимания. Под действием химикатов он внезапно понял, как сильно хотел жить. Он хотел вырваться отсюда, хотел бороться. Но не мог. Смертельный коктейль уже распространялся по его телу и делал свое дело, отключая одну систему за другой. Нервную, дыхательную, кровеносную, и так до самого конца.
Он хотел закричать, но не смог.
Над головой разливался яркий белый свет. Ясный, очистительный. С трудом, поскольку остатки сознания быстро ускользали, умирающий попытался оформить последнюю мысль. Не о том, что он сделал, и что привело его в это место и к этому последнему мгновению. И не о более счастливых днях, не о напрасно потраченной жизни, которую надо было изменить к лучшему. Он думал не о еде или сексе, не о наслаждениях или огорчениях.
Он думал о последнем поцелуе и о том, что его можно было сделать еще лучше.
ГЛАВА 2
Виды животных возникают, размножаются, потом вымирают. Растения укрывают землю зеленым одеялом, отступают, потом возвращаются и расцветают еще пышнее. Жизнь завоевывает пространства, подвергается эпидемиям, слабеет и крепнет, иногда доходя до грани существования.
Но Земля все выдерживает. Неважно, сколько живых существ населяет ее поверхность, сколько особей падут жертвами наводнений, землетрясений, эпидемий, тектонических сдвигов или космических катастроф; планета продолжает кружить вокруг своей желтой негаснущей звезды. Волны перекатываются по ее океанам, расплавленный металл в ее ядре бурлит и кипит, ураганы неустанно разглаживают ее поверхность. Ледяные торосы сковывают моря, потом отступают к полюсам, дожди орошают экваториальные области, над пустынями дрожит жаркое марево.
Одной из таких пустынь, расположенной к югу от центральной части континента, называемого Северной Америкой, предстояло получить дополнительный заряд тепла, не имеющего ничего общего с естественными процессами.
Низко над землей, чтобы избежать обнаружения даже самыми современными станциями, с огромной скоростью приближалась ракета. Ее боеголовка несла более мощный заряд, чем могло показаться с первого взгляда. Управление осуществлялось как заложенной программой, так и встроенными одноразовыми элементами, способными реагировать на мгновенные изменения. Ракета неслась над самой поверхностью земли, так что ей даже приходилось маневрировать между случайно сохранившимися деревьями и стационарными силовыми опорами.
Целью была ровная выжженная площадка, над которой, словно коралловый риф над отмелью, поднимались десятки спутниковых тарелок. Единственным, кто двигался в этих зарослях парабол, было двуногое существо. Одинокий часовой неустанно вышагивал между тарелок и изредка поправлял висевшую на плече огромную винтовку.
Нарастающий гул привлек его внимание. Часовой обернулся, окинул взглядом небо и сосредоточился на приближающемся снаряде. Сорвав с плеча оружие, он с удивительной быстротой и точностью прицелился и выстрелил. Пуля попала в один из стабилизаторов хода и сбила ракету с курса - но только на мгновение. Встроенные датчики моментально восстановили траекторию.
Ракета уже наклонилась, нацелившись в пустой клочок земли посреди выстроившихся рядами тарелок, но часовой снова навел винтовку для очередного выстрела. Его абсолютно не тревожило то, что должно было произойти уже через секунду.
Смертоносный контейнер с оглушительным грохотом ударился в землю. Часовой покачнулся, но быстро выпрямился и снова поднял оружие. Но перед ним остался лишь кратер на том месте, где ракета ушла под землю.
А затем, когда боеголовка достигла заданной глубины, мир взорвался шквалом огня и грохота.
В небо взметнулся фонтан земли и каменных осколков. Одинокий часовой, как и все прочее, что оказалось поблизости, беспомощно взлетел в воздух. Он сильно ударился, но перекатился и попытался подняться, и снова упал на землю. Жаркое пламя слизнуло кожу с его головы, обнажая череп. Он должен был бы побелеть.
Но оказался блестящим.
Глаза сверкнули красными огоньками.
Несмотря на жестокие повреждения, полученные при взрыве, Т-600 не прекращал попыток подняться. Заданная программа требовала ответных действий. Серверы натужно взвыли, гидравлические узлы зашипели. Но внутренняя механика оказалась безнадежно разрушена. Тем не менее, это не остановило Терминатора от дальнейших попыток встать.
Эскадрилья "Вартхогов А-10", не обращая внимания на стоическое упорство исковерканного двуногого механизма, спикировала сверху и стала медленно кружить над площадкой. Уродливые и грозные машины, презревшие аэродинамические свойства более скоростных, но менее опасных воздушных судов, принялись перепахивать лежащий под ними участок земли бомбами и огнем тяжелых орудий.
Вместо официальных опознавательных знаков, давно утративших свое значение и ценность, на их корпусах буйно расцвели граффити, отражавшие вкусы и стремления пилотов или обслуживающего персонала. В большинстве случаев это были сцены насилия, порой совершенно непотребные.
Из-под земли высунулось единственное орудие противовоздушной обороны, быстро определило ближайшую цель и выстрелило. Снаряд угодил в самое уязвимое место "Вартхога" - не защищенный броней задний двигатель, и машина Сопротивления рухнула на землю. Прежде чем автоматическая установка успела определить следующую цель, другой "Вартхог" ударил по ней управляемой ракетой, и на месте артиллерийского гнезда осталась лишь дымящаяся воронка.
"Вартхоги" продолжали кружить в небе, обеспечивая прикрытие, и вскоре появилась целая стая вертолетов. Едва касаясь земли, они извергали из своих утроб отряды бойцов Сопротивления, одетых самым непредсказуемым образом: разномастные форменные мундиры, охотничьи куртки и гражданское платье. Оружие атакующих отличалось не меньшим разнообразием, чем их одежда, равно как и эскадрилья из гражданских и военных судов, доставившая их к месту назначения. Ни один из этих отрядов не был бы допущен и на самый непритязательный военный парад. С другой стороны, все они были еще живы.
Полозья одного из вертолетов опустились прямо на череп Т-600, патрулировавшего площадку; металл треснул и ушел в землю. Автоматическая система полуразрушенного боевого механизма, реагирующая на появление человека, все еще работала, и серверы громко гудели.
К красноглазому черепу прикоснулась узкая металлическая трубка - дуло ружья. Единственный крупнокалиберный заряд расколол блестящую оболочку надвое, и одна часть, кувыркаясь, отлетела далеко в сторону. Открытое дневному свету внутреннее устройство вспыхнуло, зашипело и почернело.
* * *
Джон Коннор осмотрел безжизненные останки Т-600, желая убедиться, что устройство окончательно разрушено. У этих чертовых механизмов имелась опасная привычка симулировать смерть, а потом набрасываться на противника сзади. Хотя этот точно был уничтожен. Джон проводил взглядом пролетевший над головой другой "Вартхог", сопровождаемый длинным шлейфом черного дыма. Не успел он оглядеться по сторонам, как к нему подошел уставший, но решительно настроенный капитан Джерихо.
- Ты Коннор?
Джон обернулся и пробормотал нечто неразборчивое.
- Ты Джон Коннор? - Даже обращаясь к нему, капитан напряженно следил за происходящим. - Тот самый, кто, согласно плану, должен был высадить свой отряд на гребне и потом без промедления спуститься вниз?
Коннор спокойно встретил взгляд капитана.
- План был не слишком хорош.
Джерихо явно собирался сказать что-то еще, но ему помешали подошедшие бойцы отделения Коннора. Они только что десантировались из вертолета и собрались за спиной своего командира, ожидая дальнейших распоряжений.
- Проблемы?
Седеющий десантник смотрел из-за спины Коннора на капитана.
Коннор еще какое-то время разглядывал Джерихо. За несколько последних лет войны термин "субординация" трансформировался в понятие, которое скорее обозначало полный бардак, чем иерархическую цепочку соподчинения военных.
- Нет, никаких проблем. Пошли.
* * *
Джерихо проводил взглядом отделение Коннора, которое, догнав остальных солдат, направлялось к краю кратера, оставленного в земле первой ракетой. Он еще многое хотел сказать, но благоразумно промолчал.
* * *
Один из людей Коннора, перегнувшись через край гигантского кратера, не слишком литературно, но зато с полной уверенностью доложил:
- Это дьявольски большая дырка в земле.
- Хочешь узнать, что там, внизу?
Его сосед слегка подтолкнул товарища, заставив его покачнуться.
Солдат пренебрежительно фыркнул:
- Могу поспорить, что нам придется это выяснить.
Генерал Олсен был слишком молод для своего звания, но выглядел старше своих лет. Его состарило участие в жестоких, а иногда и безнадежных сражениях. Ради спасения жизни единственного солдата он был способен послать к черту весь план действий. И сейчас, вместе со своими солдатами, он вглядывался во тьму.
- Ты не ошибся, парень. У нас нет ни малейшего представления о том, что может находиться внизу. Само собой, это настоящая преисподняя. Но вот какая конкретно, нам и предстоит выяснить. - Он оглянулся назад. - Нужен доброволец…
Мелькнувшая мимо тень оборвала его на полуфразе. Человек, казалось, повис над кратером на томительно долгое мгновение, а затем стал стремительно опускаться по дуге вниз. Тонкий витой трос блеснул на поясе Коннора под жарким солнцем пустыни, словно шелковая паутинка, поддерживающая паука.
С края бездны за канатом, привязанным к обгоревшим обломкам вертолета, внимательно следил один из солдат отделения.
Олсен не мог решить, выругаться или похвалить решительную инициативу Коннора, и потому лишь махнул рукой, обращаясь к остальным солдатам, следившим за стремительным спуском парня в темноту.
- Ладно, одинокий смельчак! А теперь все вслед за Коннором! Пошли, пошли, пошли!
* * *
Коннор, медленно вращаясь на конце троса, не слышал приказа генерала. Он сдернул с пояса осветительную ракету, зажег ее и бросил вниз. Огонек пропал в темноте, лишь ненадолго осветив пространство подземного лабиринта, расходящегося во всех направлениях. Скрытые под поверхностью сооружения казались безграничными. Коннор, как и все остальные, готов был увидеть значительное пространство, но действительность превзошла все ожидания.
Он спокойно повис на тросе, не издавая ни единого звука, ожидая, пока к нему присоединятся его товарищи на своих паутинках.
Реактивные ранцы помогли им быстро добраться до боковых коридоров. Небольшие группы одна за другой начали рассеиваться по затопленным кое-где почти по колено коридорам подземного комплекса.
"Расползается человеческая зараза", - не без удовлетворения подумал Коннор, направляя свое отделение в затопленный тоннель. Шагая по пояс в воде, он привычно занял место во главе отряда. Другие командиры чаще всего предпочитали оставаться в тылу или идти в окружении своих солдат. Но только не Коннор. Он стремился занять лидирующее положение не только потому, что это было в его натуре, но и из тактических соображений.
Солдаты охотнее следуют за лидером, если он возглавляет отряд.
За ним по пятам с оружием наготове шагали Дэвид и Тайней. Дэвид ворчал что-то себе под нос; Коннор знал причину его беспокойства, но ничего не говорил. Дэвид не возражал против грязной работы, не боялся сражений и мог в одиночку справиться с полудюжиной врагов без чьей-либо помощи, но он не умел плавать. Это совершенно не мешало поспать на просторах юго-западной пустыни, но здесь он не мог сдержать своего недовольства.
Тайней шел вплотную за Дэвидом, и Коннор подозревал, что только это и удерживает его от колкостей в адрес своего товарища.
Ракета отлично справилась со своей задачей. Потолки во всем тоннеле обвалились, ничем не сдерживаемое пламя уничтожило большую часть оборудования, и красный свет, типичный для работы аппаратуры Скайнета, неустойчиво мигал. Коннор был бы счастлив, если бы он погас полностью, погрузив подземелье в темноту. В таком случае он со своими солдатами устроил бы освещение на свой вкус.
В коридоре раздался отрывистый треск далекой стрельбы. Вероятно, какому-то отряду встретились на пути не только сумрачные коридоры и сорванные с петель двери.
В воде позади них что-то плеснуло, и это не был плеск упавшего обломка. Т-1 даже не успел подняться из воды, Дэвид и Тайней уже бросились на врага. Решающий выстрел произвел Дэвид. Осколки металла и углеродистого волокна неудавшегося убийцы разлетелись во все стороны.
- Эй, братец, я считал, что сейчас моя очередь.
Тайней оттолкнул от себя останки Терминатора.
- Тогда надо быстрее реагировать, Тан, - пожал плечами Дэвид. - Можно открыть новый счет. Но тогда мне придется сидеть и ждать, пока ты завалишь двух следующих противников.
Его напарник натянуто усмехнулся:
- Ладно, брат, приз твой. Но если ты намерен считать Т-1, то какое же это соревнование?
- Сюда, - прервал их Коннор. Солдаты мгновенно забыли про свой спор.
Коннор, забросив на плечо винтовку, обеими руками потянул ручку тяжелой двери в стене тоннеля. Створка не шелохнулась. Другой человек мог бы упереться ногой в стену или позвать на помощь товарищей, но Коннору предстояло еще многое сделать, а времени было слишком мало, так что он вытащил из рюкзака брикет пластида С-4, запальный шнур и детонатор. Прямоугольник взрывчатки в его руках мгновенно превратился в лепешку вроде неаполитанской пиццы. Товарищи Коннора, остановившись поблизости, с восхищением наблюдали за действиями командира.
- Не оставь там свои пальцы, шеф.
Голос принадлежал явно нервничавшему молодому солдату, наблюдавшему за проворными действиями Коннора. Более спокойный Дэвид оглянулся на струхнувшего товарища.
- Дьявол, да Коннор всю свою жизнь был террористом класса А. И сколько пальцев он потерял? Правильно, ни одного. Взорваться здесь может только эта дверь, и ничего больше. - Затем он немного отошел назад. - Вот только не стоит смотреть это шоу с близкого расстояния. Иначе рискуете остаться без физиономий.
Как только все отступили, Коннор выставил таймер и бегом преодолел расстояние от двери до своей группы. Время тянулось непостижимо медленно, и один из солдат не удержался и прошептал:
- Я знаю, что он очень опытный вояка, но здесь, внизу, очень сыро, и может…
В замкнутом пространстве узкого коридора взрыв прогремел удивительно громко. Звук был похож на грохот множества барабанов, при условии, что слушатель находился в одном из них.
Большинство солдат невольно вздрогнули. Но не Коннор и не парочка его постоянных спутников, Тайней и Дэвид. Для них взрыв был лишь одним из отрывков бесконечного концерта, написанного для взрывчатых веществ.
Еще не успела осесть поднятая взрывом пыль, как Коннор устремился вперед.
Они ворвались в большую задымленную комнату. Пелена скоро начала рассеиваться, но разглядеть что-либо все еще было довольно трудно. Настолько, что Коннор на чем-то поскользнулся и едва не упал. Взглянув под ноги, он ожидал увидеть воду, как и в предыдущем коридоре, но жидкость оказалась темной и вязкой. Еще мгновение он надеялся, что это машинное масло. Но цвет явно не соответствовал его ожиданиям - слишком красный.
Кровь была определенно свежей.