- Здесь я ради тебя, - недовольно фыркнул Эрвин Каин. - Ты должен быть благодарен. Я пришел тебе помочь. Ты слишком запутался в собственных наркотических видениях и слишком устал от постоянного бегства. Ты думал, что спас Землю от посевов, а выходит, не спас. Ты хочешь отомстить за гибель своих родных и не знаешь, как это сделать? - Философ внимательно всмотрелся в Филиппа. - Сказать как?
- Вы сперва скажите, кто вы, в конце-то концов! - почти закричал Филипп. - Должен же я знать, с кем имею дело.
- Что ж, - вздохнул Эрвин Каин, и во вздохе его прозвучала вековая усталость. - Если тебе хочется знать, расскажу. Я родился и жил в конце двадцатого века. Так себе была жизнь, не очень интересная, пустая. Написал при жизни всего два романа, хотел вообще-то три, но третий не случился, потому что я умер.
- Вы умерли? - удивился Филипп Костелюк.
- В каком-то смысле и да, и нет. Правильнее, наверное, будет сказать - не умер, а умру. Я умру там, в прошлом, в моем личном будущем, там, где и родился в этом поганом двадцатом веке. Но это случится в моем личном времени еще очень не скоро. Меня взяли из двадцатого века за одну минуту до смерти. Эту минуту ученые при помощи идеальных технологий смогли растянуть на двадцать тысяч лет. Так что последнюю минуту своей жизни я проживу в другом времени и в другом месте. После чего буду возвращен назад и умру и буду похоронен там, где уже похоронен.
- И куда же вас взяли?
- В прекрасное место! Место вне времени и пространства. - Философ блаженно закатил глаза и добавил сладким голосом: - Но вообще-то оно для избранных.
- Это рай?
- Нет, увы! - Лицо Эрвина Каина опять приобрело кислое выражение. - Хотелось бы верить, что после смерти что-то есть, но, увы, не верится!
- Ну, так все-таки что же это за место? - усилием воли скрыв свою обиду, спросил Филипп.
- Сияющий вакуум! - все тем же сладким голосом сообщил философ. - Здесь этого почему-то ужасно боятся и называют проявлением "негатива". Центром "негатива"! - Он игриво подмигнул Филиппу и продолжал: - Так что последнюю минуту своей жизни я живу в другом времени и в другом месте, и она будет длиться довольно долго. Но, как я уже сказал, смерть неизбежна. Увы! После окончания срока я буду возвращен назад и, как все, умру. Я буду похоронен там, где уже похоронен.
- А что это за Сияющий вакуум? - затаив дыхание, спросил Филипп. - Как можно туда попасть в последнюю минуту жизни?
- Слишком много вопросов задаете. - Эрвин Каин, не выходя из позы лотоса, сделал на полу поворот на триста шестьдесят градусов и продолжал: - Нас разыскивают во всех временах и во всех точках обитаемой Вселенной для работы. - Он опять повернулся на месте. - Это работа контролеров! Мы контролируем историю человечества! В основном мы исполняем функции сторонних и беспристрастных наблюдателей, но иногда. вмешиваемся в ситуации, подобные этой. Если вас, Филипп Аристархович, немного не подкорректировать, вы таких бед можете натворить, что страшно подумать даже! Именно поэтому я здесь, перед вами! То есть не я, а моя энергетическая проекция, конечно!
- Я сам попаду туда? - совсем уже тихо спросил Филипп Костелюк. - В этот центр вакуума?
- Никогда! - резко отчеканил Эрвин Каин, но сразу смягчился. - Впрочем, я не знаю! Это не моя компетенция! В любом случае вы сперва должны выполнить наши рекомендации.
Филипп вскочил с постели, на которой сидел, и уронил одеяло.
- Готов следовать любым рекомендациям!
- Не ходи в будущее, Филипп Костелюк, - уже растворяясь в воздухе, сказал Эрвин Каин и погрозил ему пальцем. - Воздержись от соблазна, как бы ласково тебя ни приглашали, не ходи в будущее. Худо будет.
ОПЯТЬ В БУДУЩЕЕ
Он был взбешен. Накинув простыню на голое тело, Филипп Костелюк метался по своему огромному роскошному особняку, повсюду включая музыку и зажигая свет. Он жестоко растолкал всех своих жен и, стараясь успокоиться, по очереди овладел ими прямо в общей столовой на ковре, под портретом первого лица государства.
Потом выгнал жен, запер дверь и взялся за кальян.
"Никогда! Он сказал, никогда я не попаду туда! - набивая кальян, думал Филипп. - Впрочем, что это я взбесился? Чего ради обиделся? Ведь я даже толком не знаю, куда не попаду… Эрвин Каин сказал, что последняя минута может продлиться две тысячи лет. Нет, он сказал, двадцать тысяч лет! Он так сказал! Неужели я хочу такой долгой жизни? Неужели я больше не верю в Ахана? Это же грех. За гробом меня ждет… - Он чиркнул длинной спичкой, сжал зубами деревянный чубук кальяна. - Но отчего же мне так хочется попасть туда именно в этой жизни? Что в ней такого уж хорошего? Не годится… Никуда не годится… Выбросить из головы… Марсу грозит уничтожение! Вот о чем нужно теперь как следует подумать!.. Вот о чем!.."
Рука Филиппа непроизвольно потянулась к кальяну. Голова его раскалывалась от боли, и нужно было как-то смягчить эту боль. Но он даже не успел затянуться и пустить в потолок синюю густую струю дыма, как рядом раздался знакомый голос:
- Может быть, угостите и нас трубочкой? Мы уже давно здесь, Филипп Аристархович! Мы ждем.
- Кто здесь?
Все еще сидя на своей постели с чубуком, зажатым в зубах, Филипп Костелюк повернулся и увидел двоих желтолицых коротышек, вальяжно расположившихся в креслах. Их тщедушные - тельца, их невероятно длинные носы и огненно-рыжие парики не оставляли сомнений. Это были гости из пятого тысячелетия.
- Вы узнаете нас? - спросил тот коротышка, что сидел справа, и одернул на себе белую простыню, заменяющую ему одежду. - Вы видите, мы те же. Те же самые.
- Те же самые? - удивился Филипп. - Но во время зачистки вас обоих убило. Я сам видел. А потом упал горящий шатер!..
В огромной опочивальне было эхо. Плавали под потолком остатки наркотического дыма. И Филипп все еще не был уверен в реальности происходящего.
- Вы же оба мертвы! Вы всего лишь плод моего воображения.
Два маленьких, сморщенных личика синхронно растянулись в одновременной улыбке. Послышался неприятный каркающий смех.
- Действительно, во время предыдущей встречи нас убило, - сказал тот коротышка, что сидел по левую руку от Филиппа. - Но вы, Филипп Аристархович, не учитываете, что существует научный прогресс. Через несколько мгновений после нашей смерти наши тела забрали в будущее, где и реанимировали успешно.
Маленькие черные губы лилипута сложились в трубочку.
- Мы вообще очень долго живем, - добавил второй лилипут. - По триста - четыреста лет!
- А долгожители ваши тогда по сколько живут? - все-таки хватаясь губами за теплый чубук, затягиваясь и выпуская струю дыма в потолок, полюбопытствовал Филипп.
- У нас есть старик, которому неделю назад исполнилось четыреста сорок три, - хвастливо заявил коротышка, сидящий справа. - Но и это не предел! - Он заносчиво глянул на Филиппа. - У нас до четырехсот сорока пяти люди живут!
- Хватит лирики! - вдруг резко оборвал его сидящий слева и добавил, уставившись на Филиппа неподвижными птичьими глазками. - Наше предложение все так же в силе. Надеюсь, вы не передумали, Филипп Аристархович?
- Я… - Филипп выпустил такую длинную струю дыма, что синяя змейка дотянулась до самого носа коротышки. - Я… - Филипп снова затянулся. - Нет! Мне и здесь хорошо! Я не поеду с вами!
- Ну, в этом случае вы погибнете вместе с этой планетой, - брезгливо отмахиваясь от дыма, проинформировал посланец будущего. - Вы же знаете, Марс будет уничтожен! - Птичьи глазки сощурились, отчего заблестели еще сильнее. - Но если вы отправитесь с нами, вы, во-первых, сами спасетесь, а во-вторых, мы остановим ракету, и Марс останется цел. Это вполне в наших силах. Так что решайте. Вы отправляетесь с нами или остаетесь умирать?
Следующая затяжка подействовала на Филиппа успокаивающе. Настроение его опять переменилось.
- Ну если так, то совсем другое дело! Если вы обещаете мне остановить ракету! Если Марс будет спасен!..
- Мы обещаем! - сказал коротышка. - И если вы принимаете наше предложение, давайте поспешим! У нас слишком мало времени.
Он вытащил откуда-то из-под себя плоский серебряный портфель. Филипп сразу узнал этот портфель, в первую встречу по ошибке принятый им за прибор. Там внутри на бархатной подушечке лежал золотой обруч. Филипп помнил: обруч был несколько неровным, будто его сплели из тонкой колючей проволоки. Обруч был - венец! Обручем коротышка должен увенчать его голову.
- Ну ладно, давайте! - сказал Филипп и, оттолкнув от себя кальян, потянулся к портфелю. - Я принимаю ваше предложение. Я готов взять на себя труд управления человечеством пятого тысячелетия.
Кальян повалился набок, верхняя часть его при ударе об пол отломилась, и на ковер полилась розовая ароматическая жидкость. Растопыренные пальцы Филиппа повисли в воздухе.
- Сейчас вы не можете нами управлять, - пискнул коротышка и отдернул руку с портфелем. - Пока не можете!
- Почему? - удивился Филипп. Наркотик все еще действовал, и испортить его настроение теперь было трудно.
- Потому что ЛИБ в вашей голове окончил срок своего существования и требует замены.
- Ну, нет так нет! - Филипп Костелюк с сожалением смотрел на сломанный кальян, ему очень хотелось еще разок затянуться. - Если вам не надо, то уж мне тем более это ни к чему.
Желтое личико опять неприятно растянулось в улыбке:
- Вы не поняли, Филипп Аристархович, мы все так же приглашаем вас управлять нами. Но прежде вы должны заменить прибор в своей голове. Вам просто нужен новый ЛИБ. - В голосе коротышки появилось беспокойство. Он зачастил и стал при каждом слове покашливать. - ЛИБ неповторим. Во всей истории человечества было изготовлено всего три удачных прибора. Это так же неотъемлемо, как то, что вы единственный человек, в голове которого прибор способен прижиться. Технология практически утеряна. Это была ручная работа.
Филипп повернулся. Не вставая с пола, он взял двумя руками своего маленького гостя за шиворот, приподнял и спросил грозно:
- Ну так что же мы будем делать, если его нету? Что же делать, если его нету, а он так нужен?
Черные губы на желтом сморщенном личике образовали идеальный кружок, и из маленькой этой глубокой пасти вместе с каким-то слабым сладким ароматом вырвался еле слышный шепот:
- Мы отправимся в прошлое и возьмем его там! Будьте так любезны, Филипп Аристархович, опустите меня обратно в кресло.
* * *
Некоторое время в большой комнате царило молчание. Филипп, вернувшись на кровать, пытался изгнать из легких остатки наркотического дыма и сосредоточиться, а его смешные носатые гости, одетые в крахмальные накидки, похожие на простыни, казалось, замерли. Из кресел торчали только их рыжие, лохматые парики, и из-под париков смотрели стеклянные птичьи глаза.
Мысли все еще немного путались в голове Филиппа. Но память работала хорошо. С легкостью он припоминал газетные публикации столетней давности.
Мэр Берлина Ганс Адольф Страуберг был отравлен на торжественном обеде, устроенном в честь его вступления в должность, а мэр Парижа Люсьен Антуан д’Арк был застрелен во время церемонии инаугурации. Оба события произошли во второй четверти двадцать первого века на Земле. Теперь они находились на Марсе во второй четверти двадцать второго века.
Черные губы коротышки, сидящего справа, дернулись и разомкнулись. Глазки коротко мигнули.
- Какая проблема? - удивился Филипп.
- Видите ли, Филипп Аристархович, вас будет очень трудно транспортировать. Наши машины прекрасно перемещаются как в пространстве, так и во времени, но они не рассчитаны ни на ваш вес, ни на вашу комплекцию. Так что путешествие не будет особенно комфортабельно. Но игра стоит свеч! - Голос коротышки стал торжественным. - Ведь следующие триста лет вам предстоит единолично править всей планетой. Так что, я думаю, как-нибудь подожмете ноги, сложите руки и поместитесь. - Он подергал тоненькими пальцами рыжие букли своего парика и спросил опять другим голосом: - Вы готовы к путешествию?
- Вполне! - согласился Филипп. - Когда мы отправимся?
- Одевайтесь, - сказал другой коротышка. - Если хотите, можете взять с собой одну из ваших жен. Одевайтесь, и мы сразу отправимся. Путешествие во времени, как вы понимаете, не требует ожидания. Нам подгонят аппарат к той секунде, которую мы укажем. Вы уже догадались? Мы отправляемся в прошлое! Так что не станем откладывать? Одевайтесь, разбудите жену…
"Мне не нужен в прошлом меткий стрелок, - рассуждал Филипп, тихим шагом проникая в женскую половину и выбирая жену для этого путешествия. - Мне не нужен и ум инженера Инк. Даже преданность Земфиры там мне скорее всего не понадобится. Милада самая урбанизированная из моих женщин, самая свободная".
- Спать хочу! Пусти! - с трудом открывая глаза, жалким голосом попросила Милада. - Пусти, пупсик. Дай сон досмотреть!
- Тише. Знаю я, какой тебе сон снился! - Филипп Костелюк снял с женщины одеяло. - Вставай. Мы уезжаем.
- Вдвоем?
- Вдвоем! Но никто ничего не заметит. Мы через пять минут вернемся.
Пока Милада красилась и натягивала платье, Филипп тщательно побрился. Всю жизнь он хотел отпустить бороду, но не росла, и всякий раз перед зеркалом, орудуя бритвой, он готов был от раздражения плюнуть себе в лицо. Теперь бритье доставило ему удовольствие. В Париже двадцать первого века, куда предстояло отправиться, борода вроде как была не нужна.
Он оделся в военную форму без погон, застегнул пояс с кобурой, потопал в ковер новенькими сапогами, проверяя, не жмут ли. Все нужно было проверить, ведь и переодеться в прошлом будет не так просто, как здесь. Он волновался. Почему-то мысль о родном столетии казалась немного пикантной. Он, похоже, стеснялся своего времени, как может, например, стесняться известный банкир матери-алкоголички. Стеснялся, любил, отвергал и одновременно с тем жаждал встречи.
АВГУСТ 2035 ГОДА. ГОСТИНИЦА В ПАРИЖЕ
Коротышка щелкнул каким-то маленьким прибором, и посредине спальни возникли два белых коротких смерча. Смерчи растворились, как наркотический дым, а на ковре остались стоять два индивидуальных хрономобиля.
Хрономобили более всего напоминали инвалидные кресла. Милада фыркнула и демонстративно отвернулась. Филиппу пришлось уговаривать ее. Но и после этого потребовалось время, чтобы правильно усадить женщину в машине. Милада была вынуждена сложиться почти вдвое, и Филипп сам притянул ремнем к груди ее сомкнутые колени. Второе кресло, предназначенное для него самого, на счастье, оказалось несколько больше.
- Готово! - сказал Филипп, вжимая голову в колени. - Можно отправляться!
Спальню заволокло ледяной белизной. Сквозь летящий снег еще некоторое время на Филиппа смотрели немигающие птичьи глаза, потом все исчезло.
На этот раз путешествие было мучительным и очень долгим.
Наконец белизна спала. Вокруг стало темно и запахло гнилью. Филипп Костелюк с трудом выбрался из неудобного кресла и сразу расстегнул ремни на своей жене. Только после этого осмотрелся. Оказалось, он стоит возле грязной стены между помойкой и грудой металлолома. Было темно и шумно вокруг. В Париже лил проливной теплый дождь.
Милада в голос ругалась и разминала затекшие ноги, она была в бешенстве. Филипп протянул руку к своей машине, но оба индивидуальных хрономобиля на глазах растворились в несущемся потоке дождя. Обратной дороги не было.
- Ну и куда мы теперь? - зло спросила Милада.
- Не беспокойся, - отозвался Филипп. - Для нас заказан номер в отеле.
- И где это? - капризно спросила Милада. - Я устала! Я хочу принять ванну! Я хочу спать.
Коротышки ни в чем не обманули его, все было как и обещано, но гостиница в рабочем районе Парижа, куда они добрались через полчаса, промокнув до нитки, неприятно удивила Филиппа. Грязный номер на шестом этаже встретил путешественников затхлым воздухом, полутьмой и крысиным писком.
- Явно не суггестер, - первой проходя по комнатам и останавливаясь перед треснутым зеркалом, злобно сказала Милада. - Всю косметику смыло! Кошмар! Где здесь, в конце концов, ванная? - Она повернулась к мужу, лицо ее было страшно. - Я тебя спрашиваю, тут вообще есть что-нибудь похожее на ванную комнату?
Филипп Костелюк ударил бы ее по лицу, но в это мгновение постучали в дверь. Тут же дверь с невыносимым протяжным скрипом растворилась, и в комнату одно за другим вкатились два знакомых инвалидных кресла.
- Давно не виделись! - Опешив от неожиданности, Филипп подался назад и уперся спиной в какую- то кривую вешалку.
- Не нужно шутить, Филипп Аристархович, - сказал коротышка, вкатившийся в комнату первым. - Я вижу, вы расстроены обстановкой?
Милада даже зашипела от бешенства, растопырив длинные пальцы с острыми ногтями, но посланец будущего невозмутимо продолжал:
- Наши агенты давно работают в этом веке. Это они сняли номер, это они подготовили встречу! Хотя, поверьте, перемещаться по старинному городу на таких креслах, - маленькая желтая ручка зло ударила по жесткому подлокотнику, - это было очень, очень сложно! Это было мучительно! Дома, в благоустроенном будущем, мы все привыкли к иному состоянию улиц и лестниц!
Он поправил обеими руками свой безобразный рыжий парик и, надавив на колесо кресла, подкатил к Миладе. Задрав голову, коротышка попытался заглянуть женщине в лицо.
- Никаких капризов, - сказал он писклявым, но страшным голосом. - Вы оба должны строго следовать нашим инструкциям. - Он погрозил маленьким пальцем и прибавил еще более пискляво: - Строго следовать! Иначе!.. - Он сделал многозначительную паузу. - Иначе мы вас убьем!
Лицо Милады просто перекосило.
Но коротышка будто не заметил этого. Он уже кружился на своем кресле по комнате, заглядывая во все углы.
- Можете называть меня Жаном, - сказал он уже немного дружелюбнее, - а его Полем. - Он не глядя указал рукой на второго посланца далекого будущего. - Мы все время будем рядом. - Он постучал костяшками пальцев по стене. - Мы устроились здесь же, в соседнем номере.
Ночью, когда Филипп, погасив лампочку и прошлепав босыми ногами по холодному полу, опустился на постель, Милада сказала:
- Я готова выполнять все твои требования, Филипп. Но, пожалуйста, объясни мне, что все это значит? Зачем мы здесь? Кто эти противные полупарализованные коротышки в старушечьих париках? Объясни мне. - Милада негромко всхлипнула. - Объясни. Я не понимаю!..
Долгое путешествие было утомительно, и все тело Филиппа чесалось и болело после подобного перемещения во времени и пространстве. Поэтому не без удовольствия он прилег на постели и вытянул ноги.
- Это посланцы далекого будущего, - сказал он. - Апостолы света и добра! Не бойся, мы немножечко побудем здесь, достанем одну вещь и отправимся туда, вперед… - Он мысленно представил себе далекое будущее и не смог сдержать мягкой счастливой улыбки. - Туда, в красивое послепослезавтра, где я буду управлять миром!..
В полутьме гостиничного номера Милада подошла к окну и немного приподняла занавеску, и Филипп увидел на фоне чуть тлеющего неба силуэт своей жены.