Убедившись, что магазин опустел, Сисси Коннерс заперла кассу и пошла в кладовую. Там было темно и восхитительно холодно.
Сисси пришла за лимонадом. Она выбрала ящик и подняла его. На улице стояла жара, и всем хотелось чего–нибудь освежающего. Сисси завидовала тем, кто был снаружи, на солнце, и с нетерпением ждала, когда сможет присоединиться к ним. Ее смена закончится через час, и тогда она будет свободна. Точнее, свободна до занятий в вечерней школе. Диплом - вот ее мечта, и через два–три года она его получит.
Лицо девушки повеселело. Вчера Марк сел рядом с ней. Может, и сегодня сядет? Эта мысль наполнила ее сладостным ожиданием.
Ящик был тяжелым, и Сисси пришлось потрудиться. Она вынесла его в переднюю часть магазина и увидела, что в ее отсутствие вошли два покупателя. Поставив ящик на пол, Сисси скользнула за кассу.
Один из покупателей, женщина, остановилась у стеллажей и просматривала утренний номер популярного журнала. Другой покупатель, мужчина, стоял в нескольких футах от прилавка и нервно оглядывался. Кроме того, он носил бейсболку и большие солнечные очки, как будто пытался выглядеть хладнокровным или спрятать лицо. Сисси почувствовала, что ее сердце забилось быстрее. Она заставила себя улыбнуться.
- Могу я помочь вам?
- Да, - ответил парень, стараясь говорить грубо. - Держи руки так, чтобы я их видел, и давай сюда все, что в кассе.
Револьвер выглядел огромным. И покачивался.
Сисси знала, что ей нужно делать: отдать парню деньги, подождать, когда он уйдет, и вызвать полицию. Она протянула руку к кассе, вспомнила, что заперла ее, и потянулась за сумочкой.
Первая пуля ранила ее в руку, прошла навылет и пробила кофеварку, стоящую сзади на полке. Потекла кровь, Сисси закричала.
Вторая пуля пробила плечо и отбросила Сисси на стену.
Третья пуля попала в грудь. Сисси хотела крикнуть, но мертвые не кричат. Не так ли?
- Эй, Виллен… дай отдохнуть, черт побери. Ну и шутки у тебя.
Виллен проснулась и обнаружила, что она в седьмом боксе четвертого отсека кибернетического ремонтного центра форта Камерон. Тел бойца II не хватало, поэтому ее поместили в устаревшую биоформу и прикомандировали к 1–му полку.
Боец II напротив нее был без руки.
- Прости, я видела дурной сон.
Боец II откинулся назад, позволяя поддерживающей раме принять его вес, и дал своим видеокамерам выйти из фокуса.
- Тогда ладно. Но имей совесть и выруби динамик. Виллен проверила - действительно, динамик включен - и выключила его.
Она вспомнила лицо человека, который убил ее. Интересно, где он сейчас? Власти были осторожны в таких вопросах и старались, чтобы жертвы ничего не узнали. Прошлое должно остаться в прошлом, говорили они. Они хотели, чтобы Виллен выкинула из головы то, что с ней случилось.
Так что тот парень мог сидеть в тюрьме, жариться в аду или болтаться на улицах, убивая ради чистого удовольствия. Именно это говорил Виллен внутренний голос: что он жив и ходит где–то, не страдая от того, что сделал.
Виллен оставалось девять лет, два месяца и четыре дня до истечения срока службы. И когда он закончится, она найдет человека, укравшего ее жизнь, и отомстит ему тем же.
Були облачился в свою форму - конечно, без оружия - и шагнул через занавеску из бус, которая отделяла спальню от главной комнаты подземного жилища. Гостиная - она же столовая, и она же кухня - была круглой. В центре стоял камин–очаг, а вдоль стены шел проход. Запахи, наполнявшие комнату, наверняка нравились наа. А что с чем смешано, было непонятно.
Но комната точно пахла теплом и уютом и выглядела такой же, к большому удивлению Були. Ничто не напоминало межрасовые публичные дома городка наа или лачуги, которые он обыскивал во время зачисток.
Возле камина–очага готовили еду трое подростков - два мальчика и девочка. Они посмотрели на легионера с явным любопытством, смешанным с толикой страха и отвращения.
Були понял их. В конце концов он враг, пугало, явившееся привидение, и молодежь не знала, как реагировать. Он улыбнулся им, радуясь, что улыбка означает одно и то же в обеих культурах, и пошел к вертикальной лестнице.
Добротно сколоченная деревянная лестница слегка заскрипела под его тяжестью. Легионер обратил внимание, что она довольно широкая и на ней могут разминуться два наа. И в случае необходимости вся семья сумеет быстро выйти. Это было умно - слово, которое Були никогда раньше не употреблял по отношению к наа, но которое казалось все более и более подходящим.
Лестница кончилась на широкой платформе в шести футах от поверхности и с противоположной стороны от идущей наверх второй лестницы.
Сначала человек не понял, зачем понадобились такие сложности, пока не рассмотрел вопрос с военной точки зрения, и не сообразил, насколько трудно сражаться с захватчиком на ступенях.
Хорошая прочная площадка намного удобнее. У защитников больше места для обороны и есть естественная отправная точка. Вдобавок тяжелая занавеска из выдубленной шкуры дута отгораживала вторую лестницу от внутреннего света и удерживала тепло в доме. Сейчас шкура была свернута и закреплена у потолка при помощи двух стандартных блоков, позаимствованных у Легиона.
Були поднялся по второй лестнице и вышел на яркий свет. Было холодно, и его дыхание застыло облачком пара.
Один–единственный быстрый взгляд - и легионер понял, почему деревни наа так трудно найти без спутников–шпионов. В отличие от глинобитных куполов городка и наспех сооруженных лачуг разбойников, здесь не было никаких построек. Только дыры в земле, и тех не очень много. Двадцать пять, самое большее тридцать. И располагались они далеко друг от друга, так что казались естественными, особенно когда вокруг изрезанные предгорья, и без того полные ям, щелей, пещер и тому подобного. В самом центре деревни находилась костровая яма, но ей, похоже, редко пользовались. С воздуха она была бы едва заметна.
Однако любая хорошая маскировка могла бы быть лучше. Були нахмурился, увидев утоптанную дорогу, ведущую к узкой расщелине. Эта чертова дорога была словно гигантская стрела, указывающая куда? к воде? к источнику пищи? Куда бы она ни шла, она оскорбила его как военного и заставила рассердиться на чью–то тупость.
Поймав себя на этой мысли, Були засмеялся. С каких это пор его обязанностью стало защищать врагов? Если наа настолько глупы, чтобы выдать свое местоположение, ему же лучше. Були ничего так не хотелось, как видеть бойцов 2–го воздушно–десантного, падающих с неба.
- Ты смеешься, человек. Значит ли это, что ты храбрый? Или просто очень, очень глупый?
Були повернулся и оказался лицом к лицу с воином наа. Это был молодой мужчина с оранжевым мехом и бусами посвященного. Значит, воин, и притом хорошо вооруженный: есть даже пистолет 50–го калибра, принадлежавший раньше кому–то из сержантов Легиона. Мешковатые брюки, кожаная портупея и стеганый жилет довершали наряд незнакомца.
Були пожал плечами.
- Разве одно не предполагает другое? Будет ли здравомыслящий храбрым?
Наа засмеялся.
- Ты говоришь как истинный воин. Я Быстрое-Движение Стреляющий Метко, брат Сладости Ветра и сын Твердого.
Они соприкоснулись ладонями в традиционном приветствии наа. Були обвел рукой окрестности.
- Скажи, Быстрое-Движение, куда мне позволено ходить? И где мой охранник?
Наа засмеялся, и его глаза блеснули.
- Ты можешь ходить, где тебе угодно, человек, пока твое возвращение в пределах двух заходов солнца. Что касается стражников… то они вокруг тебя. Больше того, они никогда не спят, их нельзя подкупить, и они неизменно преданны.
Человек огляделся, не увидел ничего, кроме скалистых хребтов, и понял, что имеет в виду воин. Горы как стражники стояли вокруг деревни. К тому же наа исходили здесь каждый гребень и каждый каньон, и им не составит особого труда поймать его. И судя по выражению лица Быстрого-Движения, они получили бы удовольствие от этой охоты. Були усмехнулся.
- Понятно.
Быстрое-Движение улыбнулся. У него были хорошие зубы.
- Тогда увидимся на главной трапезе через два захода солнца.
Человек кивнул и проводил воина взглядом. Гордая осанка, сильные ловкие движения…
Були вдруг пришло в голову, что из наа получились бы чертовски хорошие солдаты.
Он запомнил эту мысль и пошел по проторенной дороге к проходу в скалах. Там пришлось подняться на удобно расположенные камни. Прыгая с камня на камень, наа передвигались над слоем навоза, который покрывал дно расщелины.
Проход шел зигзагами, и каждый угол создавал естественную оборонительную позицию. А сразу за расщелиной открывался большой луг. Он был по–своему красив, покрытый желто–серой травой высотой по колено, искрящейся от инея.
Вдали паслось стадо косматых дутов. Опустив головы, они щипали зимнюю траву. Рядом с ними расхаживали воины, охраняя животных от хищников и разбойников.
Були огорченно покачал головой. Тропа, поле и дуты все будут зафиксированы на спутниковом фото. Уже зафиксированы и сданы в архив под неким кодовым именем. Глупо, что Легион знал, где расположены большинство деревень, и не трогал их. Точно так же, как наа знали, где находится форт Камерон, но никогда не пытались его разрушить.
Все это - часть тех странных отношений, которые существовали между Легионом и наа, отношений, построенных на курьезной смеси уважения, ненависти, доверия и страха. Это мерило того, насколько похожи обе расы и как глупа непрерывная война.
Главная дорога выбежала на равнину, разделилась на несколько тропинок и исчезла в траве. Потоптавшись, Були выбрал тропку, которая поднималась по каменистому склону, и отправился на разведку местности. Как ни суровы предгорья, он должен сбежать и сбежит обязательно. Не сегодня, но скоро. Как только выздоровеет, запасется едой и разузнает дорогу.
Тропу проложили бессчетные поколения диких животных и расчистили наа. Не совсем понятно, зачем, так как никакого особого военного значения она не имела и шла слишком высоко над долиной, чтобы быть связанной с добычей пищи. Но всякая тропа куда–то ведет, и Були не оставалось ничего лучшего, чем идти дальше.
Он взбирался уже около получаса и порядком вспотел, когда увидел сводчатый проход. Созданный естественным выветриванием, он был расширен: на стенах остались следы работы киркой. Через туннель доносились голоса.
- Почему нет? Не потому же, что ты девственница? Все племя знает, что у тебя была связь с Остроумом Писателем.
- Потому что я не люблю тебя. Это так просто.
- Не любишь меня? - недоверчиво переспросил первый голос. - Не любишь меня? А Писателя любила? Ты это пытаешься сказать?
- Да, именно это я и пытаюсь сказать, - решительно заявил женский голос. - Так что, убери от меня свои руки.
- А если не уберу? Что тогда?
Були нахмурился. Женский голос принадлежал Сладости Ветра. Насчет него не было никаких сомнений, и аромат духов, плывущий в его сторону, подтверждал это. Легионер прошел в арку и оказался на залитом солнцем уступе. Его глазам предстало потрясающее зрелище: аккуратно расстеленный плащ из шкуры дута и закуски для пикника. Появление человека вызвало весьма бурную реакцию.
Воин, крупный, здоровый и тяжеловооруженный, вскочил на ноги. Он носил набедренную повязку, портупею и сандалии на шнуровке. Его в общем–то красивое лицо было искажено яростью.
- Что ты здесь делаешь?!
Були почувствовал, как адреналин закипел в крови, и постарался держать себя в руках. Наа несомненно выиграет этот бой. Сержант отсутствующе улыбнулся и кивнул на панораму:
- Да вот, хочу посмотреть, что тут вокруг. Чудесное место для пикника. Могу понять, почему вы выбрали его.
- Да, - сказала Сладость Ветра, вставая. - Здесь прелестно. Но мы как раз собирались уходить. Не хочешь пойти с нами? Солнце скоро сядет, и дорога будет опасной.
Були без труда уловил благодарность в ее голосе и гнев на лице воина. - Хватит болтать. У меня полно дел. - Наа схватил лазерную винтовку, протопал через арку и стал топливо спускаться. Шкура дута и еда остались Сладости Ветра. Она начала укладываться, и Були поспешил помочь.
- Спасибо.
- За что? За то, что помешал вашему пикнику? Сладость Ветра остановилась и посмотрела на него.
- Как много ты слышал? Були сделал невинные глаза.
- Слышал? Я ничего не слышал. Сладость Ветра грустно покачала головой:
- Почему ты столько лжешь? Долгая-Езда мерзкий, но он говорит правду.
Були пожал плечами.
- Прости. Я не знал, что именно ты хочешь услышать.
- Правду, - тихо сказала Сладость Ветра. - Я хочу слышать правду. Ложь немногого стоит.
Були посмотрел на нее, стоящую на коленях на фоне необозримой пустыни, и слова вышли сами собой.
- Правда то, что ты самая красивая женщина, какую я когда–либо видел.
Она расцвела от удовольствия, которое быстро сменилось беспокойством.
- Ты не должен так говорить.
- Ты велела мне говорить правду.
- Это не правда, и кроме того, мы из разных рас.
- Не настолько разных, чтобы не видеть красоту друг в друге, - ответил Були.
- Больше не говори, - строго приказала Сладость Ветра. - Я запрещаю. Отец убил бы тебя, если бы слышал твои слова. И учти, человек: Долгая-Езда не посмеет причинить мне зла, но он, не колеблясь, причинит зло тебе.
- Ладно, - согласился Були, - но с одним условием.
- С каким?
- У меня есть имя, не такое прелестное, как твое, но все–таки имя. Оно взято из старинной песни. Мое имя Билл. Повтори.
- Билл.
- Хорошо. Давай договоримся, я не буду звать тебя "наа", а ты не будешь говорить мне "человек".
Сладость Ветра засмеялась. Легионеру понравилось, как заискрились ее глаза, и он почти опьянел от запаха ее духов.
- Будь по–твоему, Билл. А теперь пойдем. Скоро стемнеет, а тропа крутая.
Були помог ей упаковать вещи, взвалил на плечи шкуру дута и пошел за девушкой через арочный проход. Сладость Ветра спускалась по тропе с завораживающей грацией. Легионер не мог оторвать глаза от движений ее хорошенькой головки, покачивания узких бедер и мелькания ног из–под длинной юбки.
Эта девушка пробудила в нем сексуальное желание
настолько сильное, что оно почти причиняло боль. Большинство его друзей посещали проституток в городке наа и взахлеб рассказывали о том, какие те притягательные, но Були слушал без особого интереса. Сама мысль о сексе с инопланетянкой казалась ему предосудительной и какой–то извращенной.
Но Сладость Ветра все изменила. Он не только мог представить себе секс с ней, он хотел этого секса - факт, который безмерно его удивил.
Однако еще больше его удивила нежность, которую он испытывал к ней и никогда не испытывал к легионеркам, с которыми спал.
Все это крайне обеспокоило Були, так как долг обязывал его сбежать, а ему хотелось остаться.
9
Течения несут нас, куда хотят, и мы благодарны, ибо жизнь - это движение.
Групповой Разум Сэйлинт,
известный как "Плот
Один".
Как продиктовано доктору
Валери Риман
2836 ст. г.
Планета IH-4762–ASX41, Империя людей
Кобальтово–синее небо гигантским зонтом висе л о над океаном. Синим зонтом с белым крапом. Часть крапа образовывали перисто–слоистые облака, но другую часть оставили атакующие корабли хадатан, и именно к их следам Сэйэлинт направили свое коллективное сознание.
Плотов было пять: три главных и два маленьких, еще недостаточно зрелых, чтобы участвовать в процессе принятия решения.
Каждый плот объединял миллиарды индивидуального фитопланктона и покрывал больше тысячи квадратных миль тихо колышущегося океана. Толщина плотов достигала трех футов. Большую часть энергии они получали от солнца и господствовали над океанической пищевой цепочкой.
Потребовались миллионы лет, чтобы родительский плот развил тысячи мозговых узелков, которые, соединенные вместе бесконечными милями тонких, почти прозрачных волокон, составили групповой разум. И еще миллионы лет ушли на то, чтобы создать два дополнительных существа и достичь полного господства над морями. Ибо все в мире–океане жило в гармонии с Сэйлинт и целиком зависело от них.
На планете существовали низшие растения, которые питались продуктами жизнедеятельности более высокоразвитого планктона, зоопланктон, который питался ими, больший зоопланктон, который ел своих меньших собратьев, и так далее вплоть до больших, но сравнительно глупых позвоночных, плавающих в глубинах водных владений Сэйлинт.
Но воздух - другое дело, он лежал за пределами родной стихии Сэйлинт, глухой к их прямому воздействию.
Да, фитопланктон добился значительного прогресса, контролируя водный цикл. Помогло и то, что суша занимала меньше двух процентов поверхности планеты. Но контроль над атмосферой лежал в далеком–далеком будущем.
У людей же все обстояло иначе, как и у хадатан. И те, и другие имели машины, позволяющие им командовать небесами таким способом, который Сэйлинт даже представить себе не могли.
Люди прилетели первыми. Их самолеты с ревом промчались над морем, извергая отраву в атмосферу.
Как вскоре узнали Сэйлинт, для пришельцев такое поведение было типичным. Они быстро перемещались, действовали импульсивно и могли выполнить много дел за короткий срок.
Людям потребовалось всего пять оборотов планеты, чтобы составить карту поверхности, проанализировать ее состав, занять одну восьмую часть суши и открыть Сэйлинт.
Открытие, если можно так выразиться, произошло, когда биолог по фамилии Риман попыталась взять образец Плота Два в северном полушарии. Понятное дело, раздосадованный Плот Два дал сдачи, захватив контроль над мыслительными процессами биолога. Ничего обычного с точки зрения Сэйлинт. Но этот захват и последующее освобождение поразили ученых, и было заключено соглашение.
Ограниченному числу людей будет позволено остаться на планете и изучать Сэйлинт, если они обещают оставить окружающую среду точно такой, какой нашли ее, и разрешат в обмен изучать себя. Явно непривыкшие быть объектом изучения, люди согласились и выполняли свою часть сделки.
Поэтому последующее прибытие хадатан, убийство человеческих друзей Сэйлинт и нанесенный при этом вред окружающей среде рассердили Плоты Один, Два и Три. Они захватили контроль над низкоорбитальной космической машиной и включились в непонятную им войну.
Подладившись к шторму, который обеспокоил южную долю его анатомии, Плот Два сформулировал мысль и послал ее остальным Плотам, находящимся за тысячи миль от него.
- Те, кто называет себя хадатанами, говорят, что мы должны отпустить корабль, или они причинят огромный вред нам самим и окружающей среде.
- И они могут это сделать, - медленно подтвердил Плот Один. - Вы видели, как быстро они справились с людьми.
- Да, - вставил Плот Три, - но доктор Валери и остальные были, как говорят люди, "учеными". Исход мог стать совсем другим, если бы здесь были специалисты, которых они называют "солдатами".
- И виноваты мы, - подумал Плот Два. - Люди предлагали нам своих солдат, но мы отказались.