– Сегодня у нас на обед квадратные яйца . Ел когда-нибудь? – спросил мичман.
– Не-е-е-т, – выдавил из себя Бараско.
– Правильно! – засмеялся мичман. – Откуда тебе, салаге, знать, что такое квадратные яйца? Квадратные яйца только морякам выдают.
– Это точно, – серьезно подтвердил сержант. – По два на брата. Меняют, так сказать, на непромокаемые. Ха-ха-ха! По мне так лучше макароны с мусором .
Они закурили и даже чуть отвернулись, как бы уединились.
– Говорят, у тебя к сулейману подход есть?..
– Ну есть. А что ты хочешь?..
Сержант что-то забубнил мичману в ухо.
– А я что буду иметь?..
– Ну а я тебе… – сержант снова наклонился к мичману. – Бу-бу-бу…
– Бежать надо… – вдруг услышал Костя.
– Не могу, – прошептал он, покосившись на Бараско. – Сил нет…
– Бежим, иначе будет поздно. Сейчас они затянутся, и бежим.
Сержант с мичманом действительно затянулись и окутались клубами сизого дыма. Костя стоял, уткнувшись лбом в холодную, подрагивающую стену бронепоезда, и не мог шевельнуться. Не то чтобы он испугался, просто силы кончились. Сердце билось где-то в горле, а желудок все сильнее сводило спазмой. Умру, подумал он, безмерно жалея себя. Упаду и умру. И ведь никто не узнает. Кинут меня в кусты собакам на обед. И пропал я, пропал.
Сержант с мичманом снова затянулись и снова окутались клубами сизого дыма. Они перешли на флотский юмор и травили анекдоты.
Бараско понял, что с Костей творится неладное, крикнул:
– Бежим! – и толкнул его что есть силы в спину.
Только после этого он словно очнулся и сделал первые два неуверенных шага. Ноги, как во сне, были ватными, тяжелыми, как пудовые гири, и не гнулись.
Но недаром они полчаса бегали по всему бронепоезду: в седьмом вагоне, за третьим поворотом направо была дверь, перед которой старшина Жора Червень ни разу не прокричал заветное слово 'Чичвакин'. На двери было написано: ЗКП . Вот туда-то и подталкивал Бараско Костю. Два раза он упал, на третий раз силы окончательно оставили его, и он с ужасом оглянулся: мичман и сержант как стояли возле купе старшины Русанова, так и остались стоять, вылупившись на них, только мичман-балагур призывно махнул рукой и крикнул:
– Эй, салаги, куда? Куда вы денетесь с подводной лодки-то?!
И оба засмеялись, довольные и сытые. Твари, подумал Костя. Настоящие твари! Так я вам и дался. Сейчас только с силами соберусь.
– Вставай! – твердил Бараско, выпучив от ужаса глаза. – Вставай!
И тянул за рукав, тянул.
Костя еле поднялся. Его мотало, как пьяного. Прислонившись к шершавой металлической стене и пошел вдоль нее, сдирая со лба кожу.
– Ребятки, так не шутят! – вдруг сообразил сержант. – Всему есть предел! Назад, кому сказал! Назад! – и оскалился, как испуганная собака.
В этот момент Бараско уже отворил дверь в соседний тамбур и перепрыгнул через порог. Косте оставалось сделать всего-то три шага. Но эти три шага были непреодолимыми, как расстояние до северного полюса. Костя шел и шел, шел и шел, твердя: 'Я всегда твердил, что судьба игра, что зачем нам рыба, коль есть икра'. Однажды он услышал эти стихи по радио, и они ему очень понравились. Он запомнил только первую строчку, но не знал, кто их автор .
К ним уже бежали сержант и мичман – лениво и с достоинством, выставив перед собой животы. И наверное, он так и не дошел бы, если бы не Бараско, который в последний момент схватил его за шиворот и рывком перетащил в соседний вагон. Костя больно ударился обо что-то головой и на какое-то мгновение отключился, а когда пришел в себя, то увидел, как Бараско захлопывает дверь перед носами возмущенных преследователей и блокирует ее механизмом стопора. И только потом, секунд через десять услышал, как в дверь дубасят кулаками:
– Откройте, сволочи! Откройте! Ох, мы доберемся до вас! Ох, доберемся. Открывайте, подлюки, по-хорошему!
– Бежим! – приказал Бараско.
И только тогда у Кости появились хоть какие-то силы. Восьмой вагон был чисто пулеметным. Расчеты сидели на высоких металлических сидениях и глядели в амбразуры, поэтому ни на Костю, ни на Бараско никто не обратил внимания – тем более, что они уже примелькались, бегая за старшиной Русановым.
Они беспрепятственно попали в седьмой вагон, ввалились в ЗКП и рухнули на пол. Бараско сел и, не зная что делать, с состраданием на лице принялся глядеть на Костю.
– Думаешь, я умер? – спросил Костя и поднялся.
По лицу текла кровь. Левое плечо разламывалось от боли. Его почти не качало, только помещение, в котором они находились, пару раз брыкнулось, как лошадь, – так что Костя едва устоял на ногах. Но это уже была сущая ерунда. Силы возвращались к нему, а в голове прояснялось.
– Нет, теперь думаю, что не умер, – обрадовался Бараско. – Ты меня напугал. А что здесь такое?!
И тогда они увидели: пульты управления, связь, рации, круглые экраны, мониторы, в которых можно было разглядеть все, что делается в любом вагоне славного бронепоезда. И между прочим – ноутбук, как раз остановленный на игре 'Авто Зона', в том самом месте, где надо было из Зоны проникнуть в Дыру.
– Смотри, смотри! – воскликнул Костя, – здесь кто-то играл в 'Авто Зону'.
– Он еще не убил стрелка, – со знанием дела сказал Бараско. – Осталось совсем немного. Впрочем, я не уверен, здесь другой вариант развития. А он поперся в туннель. А там ему кранты.
– Вилы в бок, – согласился Костя.
Вдруг они услышали звук спускаемой в унитазе воды. Дверь в туалетную комнату стремительно распахнулась, и оттуда, ни на кого не глядя и сверкая Звездой Героя России, вышел сам командир Березин, застегивая гульфик. Он сказал загадочное: 'Ага!' и уселся за ноутбук.
Вдруг он закричал диким голосом:
– Где здесь наше спец-БЧ?
Если бы кто-нибудь сказал Косте, что спец-БЧ – это блестящий металлический цилиндр, он бы не поверил. Но тем не менее, такой цилиндр возник у героя игры, а на экране появилась дверь с надписью: 'Дыра'.
– Ну что делать, уничтожать? – спросил командир Березин. – Или войти?
– Уничтожайте, уничтожайте, товарищ Березин, – в один голос стали подсказывать Костя и Бараско. – На фиг нам эта Дыра!
– И уничтожу! – сказал товарищ Березин. – Милитарист я или не милитарист? Говорят, что милитарист. Только вопрос, можно ли после этого вернуться назад? – он почесал лысину.
– Этого мы не знаем, – сознались Костя и Бараско. – Кто его знает? Может, оно так пыхнет, что вместе с Зоной полпланеты сожжет?
– Но я же милитарист! – уперся командир Березин.
– Милитарист… – с вздохом признали Костя и Бараско.
– Тогда не обессудьте! – крикнул во весь свой громовой голос товарищ Березин и со всего маху да еще капсюлем ударил спец-БЧ по железобетонному полу.
На экран появилась известная картинка термоядерного взрыва и надпить: 'Один из вариантов концовки игры'.
Словно в подтверждении этого бронепоезд качнуло, ЗКП встал дыбом, свет погас, и Костя, и Бараско покатились куда-то в бездну.
Война! – понял Костя. Война!
Глава 5. Караульные Зоны и конкуренты
Дежурный Егор Чепухалин проспал конец света. Он пил чай с пряниками и отвлекся на разговоры электроников, которые возилась с ночи и не могли найти концов. Весь день торсионная защита подавала ложный звуковой сигнал. В конце концов его отключили. Бригада электроников только чертыхалась. Выходило, что сигнал приходил из вне, а не от системы защиты. Но как и почему, никто понять не мог.
Приходилось неотрывно следить за экранами, и на тебе! За пять минут до конца дежурства такой конфуз. Чепухалин уже сменил домашние тапочки на армейские туфли, уже раскрыл журнал сдачи смен и напоследок бросил взгляд на мониторы. На восьми из них все было, как обычно, на девятом – разгоралось зарево. Получалось, что сигнал пришел на восемь часов раньше. Еще одна загадка Зоны, словно Зона заранее предупреждала людей о грядущем.
У дежурного Чепухалина от страха едва не отнялись ноги. Потом ударная волна сбила его на пол. Он ползком добрался до спецсвязи и, заикаясь, доложил:
– Товарищ генерал!!! Товарищ генерал!!! В четвертом секторе зафиксирована активность! Ебическая сила!
– Переведи на меня, сынок!
– Перевел…
– Вижу… ага… вижу… м-да… счастье твое, что опоздал ты всего на тридцать секунд. Все проспали. Даже америкосы. Одни сомалийцы отличились.
– Спасибо, товарищ генерал… – едва выдавил из себя Чепухалин.
– Благодари не меня, а министра обороны. Он сам на Охте рыбалит. Придется докладывать главнокомандующему, а до него, сам понимаешь, просто так не дозвонишься. Если будут дознаваться, почему нас опередили негры, не обессудь. Один я на Колыму не поеду.
Дежурный Чепухалин покрылся холодным потом. Полный перец! – сообразил он. Так высоко Чепухалин еще не залетал и так низко еще не падал. Но в любом случае карьере конец, подумал он, выбираясь из бункера. В лучшем случае сошлют на какие-нибудь острова типа Шпицбергена или отправят экспертом в третьи страны за лихорадкой. Где там новые Зоны появились? Кажись, вчера одна возникла в Папуа Новая Гвинея.
В городке выли сирены. Солдаты, как ошпаренные, носились по плацу. Была объявлена двухчасовая готовность. Уже во всю крутились ручки наводки, уже локаторы насквозь прощупывали Зону. Уже десятки и сотни БЛА кружило над ней. Но все это не имело к Чепухалину никакого отношения.
Три взыскания за три месяца! Остальные Егор Чепухалин уже не считал и не помнил – слишком много их было. Пьянки, разврат, неуставные отношения с подчиненными. Даже сам себя он считал неудачником. В тридцать семь лет все давно носят как минимум майорские погоны. Он же все еще начищает свои четыре капитанские звездочки. Жена его бросила еще когда он был старшим лейтенантом. Раскусила его полную профнепригодность к семейной жизни. Поняла, что если все неудачи сыплются на одного человека – это патология, начиная с фамилии. Забрала Танюху и уехала. Ведомственную квартиру у него тут же отобрали. Теперь Чепухалин делил комнату с прапорщиком Кабаковым, который служил завскладом РАВ и с утра по неделям, не просыхая, пил, как сапожник.
Когда Чепухалин вошел, Кабаков спал поперек комнаты мертвецким сном. На полу вперемешку валялись водочные и пивные бутылки. В былые времена Чепухалин с удовольствием напился бы с Кабаковым и пристроился рядом, но теперь ему было не до этого.
Стиснув зубыё Чепухалин перешагнул через тело и полез под подушку. Там у него хранился вороненый 'ТТ', который Чепухалин по случаю купил на рынке за сто рублей и пару гранат РГД-5. Но перед тем как застрелиться, Чепухалин решил уничтожить свой эпопейный роман 'Частная жизнь одной цивилизации'. Дело в том, что если не все, то половина бед происходили в жизни Чепухалина из-за его пристрастия к фантастике. Было у него такое хобби. Отдушина в жизни. Из-за чего он, собственно, и страдал: когда зачитывался Станиславом Лемом и Нилом Стивенсоном, опаздывал на службу; когда писал собственный роман, едва не запустил тактическую ракету. Разумеется, все это и многое другое легло в его личное дело и не способствовало карьере. Даже любимая жена Варенька не смогла отвадить его от увлечения. А она очень и очень старалась. Начинала скандалить с утра в воскресенье и заканчивала в пятницу вечером. В субботу у них был день перемирия, потому как они всей семьей шли в баню, а потом ложились в постель – в отношении секса Варенька была пунктуальна, как электросчетчик. Дудки. Чепухалин стоически переносил тяготы семейной жизни, но писать не бросил. Когда его перевели в МСКЗ, подальше от термоядерных ракет, он стал пописывать на службе, и за два года накропал серьезный роман, который не брало ни одно издательство. Он даже разрисовал роман в комиксах. Теперь этот роман предстояло уничтожить. Чепухалин рвал и плакал. Рвал и плакал. Огромные мужские слезы падали на страницы рукописи и оставляли на нем влажные дорожки.
Все было кончено. Жизнь потеряла смысл. Кроме как служить отчизне, Чепухалин больше ничего не умел. Слишком поздно он родился: не было в его автобиографии ни Афганистана, ни Чечни. Негде было ему отличиться, в отличие от генерала Лаптева. Если выгонят из армии, думал он, то мне светит лишь жизнь бомжа. Легче застрелиться.
Бесконечно жалея себя, Егор Чепухалин подошел к зеркалу. Ему было интересно, как это пуля разносит череп. Вдребезги, естественно, подумал он и нажал на скобу. 'ТТ' сухо щелкнул. Чепухалин грязно выругался, показал зеркалу фигу и перезарядил пистолет, думая: 'Ах так! Ну я все равно!..' Второй щелчок его уже развеселил. Он дослал третий патрон и с холодной решимостью приложил ствол к виску, словно хотел кому-то что-то доказать. На заднем плане замаячила странная тень Кабакова с воздетыми под потолок руками, при этом глаза у него были закрыты, как у покойника.
Чепухалин невольно оглянулся. Это был Кабаков, но не тот Кабаков, которого знал Чепухалин, а совсем другой Кабаков. Он сделался огромным – голова и широченные плечи упирались в потолок, а ручища походили на грабарки. Настоящий Кабаков был маленьким, тщедушным, драчливым, с мордой цвета кирпича.
– Поднимите мне веки! – прогудел Кабаков, шаря вокруг себя руками-грабарками, как водолаз.
– Еще чего! Перебьешься! – сказал, невольно пятясь, Чепухалин, пытаясь сохранить душевное равновесие.
После того, как ты два раза пытался пустить себе пулю в лоб, это совсем несложно, понял он.
– Подними – не пожалеешь!
Чепухалин недоуменно почесал лоб стволом.
– А хрен тебе! – сказал он со зла. – Ебическая сила!
– Не гневи Бога! – предупредил Кабаков, шевеля длинными узловатыми пальцами.
– Ты что Вий?
– Похлеще!..
– А вот я тебя сейчас прищучу! – пообещал Чепухалин и наставил на Кабакова пистолет.
– Ха-ха-ха! – картонно рассмеялся Кабаков. – А если я его отберу?
– Попробуй! – смело возразил Чепухалин, чувствуя, что уперся спиной в зеркало.
– А чего здесь пробовать?! – удивился Кабаков и протянул грабарку, на пальцах которой выросли кровавые когти.
Чепухалин от отчаяния выстрелил, метя прямо в лицо этого видоизмененного Кабакова. Выстрел отбросил Кабакова к противоположной стене, но не убил, хотя во лбу Кабакова появилась круглая аккуратная дырка и капля крови изящно скатилась на подбородок.
– Ерунда, – четко выговаривая слово, сказал Кабаков, слизывая кровь длинным, как у гадюки языком, и выплюнул изо рта сплющенную пулю.
Она с громким стуком упала на пол и откатились куда-то в угол.
– Подними веки, – прогудел Кабаков. – Богом прошу!
– За…л, – согласился обескураженный Чепухалин. – Только ты на колени встать, а то я не дотянусь.
Кабаков послушно опустился на колени. Но даже на коленях он был на голову выше Чепухалина.
Чепухалин привстал на цыпочки и, косясь на руки-грабарки с кровавыми когтями, приподнял Кабакову веко на левом глазе.
– И второй, – попроси Кабаков. – А то я тебя плохо вижу. Вот ты какой?!
– Теперь я могу идти? – спросил Чепухалин, – у меня важное дело.
– Нет у тебя никаких дел. Все твои дела я решу за тебя.
– Ты что старик Хотаббыч?
– Круче! – сказал Кабаков. – Я из Дыры!
И тут наш Егор Чепухалин струсил. Нет, он не потерял лица, не запросил пощады, не заплакал. Он опешил. Всю жизнь он читал фантастику и фэнтези. В голове у него крутилось куча сюжетов с самыми фантастическими существами. Но когда во плоти перед ним явилось такое существо, он не поверил.
– Пи…шь! – твердо сказал Чепухалин, собираясь вывести поганца на чистую воду.
Он даже подумал: может быть, я уже застрелился? И это такой ад? Фигня какая-то!
– Ладно, – очень спокойно промолвил Кабаков. – Тогда закажи самое сокровенное желание. Хочешь, Вареньку вернуть?
– Нет, не надо! – испугался Чепухалин.
– Правильно, – согласился Кабаков. – Отныне женщин у тебя будет вагон и маленькая тележка. И заметь, одни писаные красавицы. Тебе какие нравятся?
– Мне все равно, лишь бы с мохнаткой.
– Правильно, – одобрил Кабаков. – Хочешь, издадим твою книжку?
– Я рукопись разорвал… – упавшим голосом признался Чепухалин.
– А это что?.. – Кабаков протянул ему свеженький экземпляр романа 'Частная жизнь одной цивилизации'.
– Не может быть! – выпалил Чепухалин, вцепившись в книгу.
Руки его дрожали. На обложке значилось: Березин. Не было только подходящего имени.
– Ты ведь хотел этот псевдоним?
– Да… – признался Чепухалин, все еще не веря в свое счастье.
Он раскрыл книгу. ЭКСМО выпустило ее тиражом двести тысяч экземпляров.
– А где мои бабки?! – возмутился Чепухалин. – Где бабло?! Где деньги?! Ебическая сила!
Он вспомнил, что у него в кармане вечная вселенская пустота. В этот момент телефон внутренней гарнизонной связи зазвонил, как междугородний. Все еще ни во что не веря, Чепухалин схватил трубку.
– Алло? – с напряжением в голосе спросил он.
– Господин Чепухалин? – очень вежливо осведомился мужской голос. – В смысле, Березин?
– Так точно… – осторожно подтвердил Чепухалин.
– Вас беспокоит Леонид Шкурович, главный редактор ЭКСМО. Мы перевели на ваш счет всю сумму и хотим заключить договор на все последующие книги, естественно, с выплатой гонорара за эксклюзивное право публикации. Вы меня слышите?
– Г-г-г… – прочистил горло Чепухалин и произнес страдальчески: – Повторите, пожалуйста…
Ему страшно захотелось выругаться матом просто потому что душа испытывала невыносимое давление от избытка чувств. Однако он вспомнил, что с издателями надо разговаривать на литературном языке. И стал подбирать соответствующие слова. Но как назло, в голову ничего не лезло, кроме мата и перемата. А еще очень хотелось показать трубке дулю за то, что его так долго не печатали. Чтобы не совершить ни того и ни другого, Чепухалин сунул пальцы в рот и прикусил их до крови.
– Вы насчет аванса? – забеспокоился голос. – Уже выслан за все будущие книги! И за 'катаклизмы', и за всякие 'лунные варианты' и вообще, нам бы хотелось приобрести все ваши 'войны' и 'экипажи', и 'корабли', а также 'звезды', 'пентагоны' и прочее по мелочевке. Как видите, мы в курсе всех ваших планов.
Чепухалин хотел сказать, что все это только проекты, все это только сидит в голове, как занозы, что, возможно, он никогда ничего не напишет, потому что решил застрелиться, и тут до него дошло.
– А что взамен? – спросил он у Кабакова. – Что?! – вскричал он в страшном подозрении.
Вся чудовищность обстоятельств встала перед ним во всей своей красе. Это была неземная логика. Это была космическая неопределенность, открытая то ли Пифагором, то ли Черчиллем.
Чепухалин пришел в отчаяние он решил, что от него потребуют нечто такого, из-за чего придется отказаться от сотрудничества с ведущим издательством страны, то есть предать Родину. На это он сразу решиться не мог. Все-таки он был русским офицером. Надо было подумать.
– Сущая ерунда. Дай мне три дня пожить в твоем теле.
– Ни хера себе! – удивился Чепухалин и скрутил уже было дулю.