Шлюпка стояла чуть накренившись. Практикант сел в тени её нависающей носовой части. Все разбрелись в разные стороны. Доктор соскабливал с камней серый налёт. Физик бесцельно вертел ручки настройки экспресс-анализатора. Один Кибернетик, казалось, был занят делом. Он вытащил из шлюпки пластмассовый ящик из планетного комплекта и теперь сдирал с него обшивку. Почему-то он начал с ящика под номером десять.
Дышать становилось трудно, хотя чистый и свежий воздух по-прежнему поступал в трубопроводы скафандра. Синтрилоновая плёнка казалась непомерно тяжёлой, как доспехи древних воинов. Конечно, это просто психологические эффекты, но от этого не легче. Нельзя снять скафандр. Его вообще не удастся снять. Во всяком случае, в течение оставшегося у них времени.
А почему, собственно? Практикант ещё не успел додумать эту мысль до конца, как заговорил Доктор:
- Мы можем сделать фильтры из актана. Они полностью погасят радиацию.
- А воду ты тоже пропустишь через эти фильтры? - насмешливо спросил Физик.
- Воду?.. Я об этом не подумал.
Кибернетик наконец распаковал свой ящик и теперь пытался включить планетного робота. Райков никак не мог понять, для чего ему понадобился сейчас этот робот, и Кибернетик, словно угадав его мысли, вдруг сказал:
- Ему, по крайней мере, не нужно будет воды. - И замолчал, словно эта фраза что-нибудь объясняла.
Что-то у него не ладилось, робот дёргался и корчился под высоковольтными разрядами, как живое существо. Да он и был, собственно, почти живым существом. У планетного робота не было самоуправляющего крионового мозга, как у сложных корабельных автоматов, но зато был поразительный запас живучести, способность регенерировать собственные вышедшие из строя части, если только частями можно было назвать клубки синтетических мышц.
Вдруг робот рванулся и стремительно пронёсся мимо них, подняв целую тучу пыли.
- Куда это он? - растерянно спросил Доктор.
- Пусть побегает. Дополнительная информация нам сейчас не помешает.
- Между прочим, воду мы могли бы синтезировать из атмосферы, - неожиданно сказал Физик.
- Как это? - не понял Доктор.
- Очень просто. Пропустить воздух через актановый фильтр, а потом через синтезатор. Если использовать всю оставшуюся в аккумуляторах энергию, получится около двух тысяч литров чистой воды.
Кибернетик и Физик стали обсуждать детали этого проекта, чертили на песке какие-то формулы, но Райков их уже не слушал. Можно бороться с планетой до конца. Дышать через тряпку, а воду по капле цедить из синтезатора, с боем брать каждую лишнюю минуту отсрочки… Только сейчас всё это не имело смысла. Не будет в этот район никаких экспедиций… Самое большое - запустят автоматический зонд, он принесёт данные о мёртвой планете. Не хватит и тысячи лет, чтобы дождаться… Кто станет их здесь искать… Корабль вышел в неизвестной точке пространства. Может быть, Навигатор смог бы определить их местонахождение? Но только зачем оно им без корабля? Почему здесь зелёное солнце? Какие-то испарения в атмосфере?.. Может быть, соли стронция?.. Смертоносная планета - и такой ласковый ветер, яркое солнце. Чуть ниже подножия холма совсем прозрачный ручей словно приглашает напиться… Отравленная радиацией вода течёт вниз к реке… Сразу перед посадкой шлюпки на новом месте, километрах в четырёх отсюда, Райков заметил что-то очень похожее на береговую линию. Может быть, здесь даже есть море… Им некогда заниматься морем. Им надо готовить фильтры и делать десятки других бессмысленных, в сущности, дел, собирая, словно крошки со стола, остатки жизни, минуты, секунды, часы…
Физик отбросил обломок, которым рисовал формулы, и решительно поднялся.
- Мы долго не продержимся в таком пекле. Нужно искать укрытое место для постоянного лагеря.
- А для чего, - лениво спросил Кибернетик, - какая разница?
- Слишком дорогая цена заплачена за то, чтобы мы сейчас валялись на этом песочке. Хватит!
- И что же ты предлагаешь? - всё так же лениво спросил Кибернетик, но Практикант заметил, как под стеклом скафандра у него сердито сошлись брови.
- Будем собирать данные о планете, искать выход.
- Какой выход?
- Когда я буду знать - я тебе скажу. А сейчас вы с Доктором отведёте шлюпку к западной гряде, найдёте укрытое место и обозначите его дымовой шашкой, а мы с Райковым исследуем восточный сектор, береговую линию, дождёмся робота и к вечеру выйдем к лагерю.
- Не слишком ли рискованно разделяться? - спросил Доктор.
- А что не рискованно? У нас слишком мало времени. Разделившись, охватим больший район.
- Да что ты собираешься искать? - почти закричал Кибернетик. - Что?!
- Я не знаю. Какую-нибудь зацепку, шанс или хотя бы разгадку. Слишком уж странная планета. Откуда здесь кислород, если нет биосферы? Почему такая радиация? С чем мы столкнулись в надпространстве? А может быть, биосфера всё-таки есть? Как там твои культуры?
Доктор пожал плечами:
- Ничего нет, даже вирусов.
- Ну вот видишь. А кислород есть. В нашем положении не стоит пренебрегать противоречиями. И потом, я чувствую, что-то здесь не так… Мы ведь не вышли на круговую орбиту, нет снимков, абсолютно ничего не знаем о планете!
Райков не стал дослушивать до конца. Он забрался в шлюпку и начал складывать в рюкзак необходимые для похода вещи. Под руку попался бластер с антипротоновыми капсулами, он задумчиво повертел его в руках и отложил в сторону. У него ещё не пропала юношеская привязанность к оружию. Но он знал, что Физик не одобрит лишний груз. Мелкие неприятности им здесь, по-видимому, не грозили, а от крупных эта игрушка не спасёт. Когда всё было наконец готово, он замешкался, привинчивая к скафандру запасной баллон, и догнал Физика только минуты через две. Отсюда, из-за вершины холма, уже не было видно шлюпки, но они услышали мягкое урчание её двигателей, и оба одновременно повернулись. На фоне изумрудного неба диск шлюпки казался слишком чужеродным, даже грубым. И только когда окончательно затерялся, словно растворился в зелёной краске неба, её силуэт, смолк последний отголосок металлического хриплого рокота двигателей, они по-настоящему почувствовали себя наедине с планетой.
Похожее чувство охватывает человека в поле или в лесу, в те редкие минуты, когда в голове нет ни одной мысли, только ощущение запахов, красок и какого-то общего ритма жизни… Но здесь не было никакого ритма. Тишина, нарушаемая мёртвыми звуками, мёртвые краски.
Тонкий слой песка под ногами иногда перемежался прослойками серой пыли, сквозь которую там и здесь торчали рыжеватые камни, покрытые жёлтыми пятнами пустынного загара. Жара становилась невыносимой. От неё уже не спасали и кондиционеры скафандров. Оба, не сговариваясь, свернули к ручью.
- Слишком мелкое русло. На открытой местности при такой температуре… Почему он не пересыхает?
- Может быть, подземные источники?
- Сколько же их должно быть?
К самому горизонту влево и вправо убегала серебристая змейка воды, словно клинком рассекая пустыню. Физик нагнулся, опустил в воду воронку полевого анализатора, внимательно посмотрел на выскочившие в окошечке символы элементов и цифры процентного содержания.
- Почти земная вода. Чуть больше солей стронция и железа.
- Радиация?..
- Меньше, чем в воздухе. Всего двадцать рентген.
Физик зачерпнул полные пригоршни воды и плеснул её на смотровое стекло шлема. Вода тёмным масляным пятном растеклась по скафандру. Что-то странное в этом пятне на секунду задержало внимание Практиканта. Какое-то необычное отражение света, словно скафандр под влажным пятном посыпали тонким слоем муки. И тут же нашлось объяснение - соли… Слишком много солей. Вода высыхает, и остаётся плёнка этих солей. Вслед за Физиком он вошёл по колено в ручей, отключил терморегуляторы и сразу почувствовал ледяное прикосновение воды к тонкой коже скафандра.
- Всего пятнадцать градусов! Действительно, похоже на глубинные источники. Смотри! Что это? - Практикант опустил в воду перчатку скафандра, на которой за минуту до этого образовалась уже знакомая мучнистая плёнка солей, но теперь под водой плёнка не исчезла! Она как будто становилась толще.
Практикант усиленно тёр перчатку, сдирая со скрипучего синтрилона тонкие лохматые чешуйки.
- Выйди из воды! - крикнул Физик.
Но было уже поздно. Практикант услышал свист выходящего из скафандра воздуха. Прямо на глазах плёнка синтрилона, которая могла выдержать прямой удар лазерного луча, превратилась в грязноватые лохмотья, расползлась и исчезла. Практикант инстинктивно задержал дыхание, но, взглянув на Физика и увидев, как тот сдирает с себя остатки скафандра, почти сразу же захлебнулся воздухом планеты. Вначале он закашлялся, скорее от неожиданности. Воздух был очень резким, но уже через минуту казался приятным, с каким-то едва уловимым ароматом сухой земли. От каждого вздоха изнутри по телу разливалось тепло, словно он пил очень горячий чай.
Физик подошёл и встал с ним рядом. Без скафандра он казался меньше ростом.
Впервые Райков обратил внимание на то, что Физик не так уж молод, у него были толстые щёки и добрые, глядящие сейчас печально глаза.
- Что это было? - почему-то очень тихо, почти шёпотом спросил Практикант. - Бактерии?
- В воде не было никакой органики. Её анализатор показал бы в первую очередь. - Внезапно ожесточившись, Физик швырнул на землю башмак от скафандра, который машинально держал в руках. - Здесь вообще ничего не было. Ничего подозрительного! Ничего необычного! Ничего такого, что могло бы разрушить синтрилон. - Последнюю фразу он произнёс очень спокойно, задумчиво, словно нащупал важную мысль.
- Сколько у нас теперь времени? - всё так же тихо спросил Практикант.
- А?.. Ты о радиации… Часов шесть мы ничего не будем чувствовать.
- А потом?
- Потом у нас есть анестезин. - Физик нагнулся, пошарил в груде лохмотьев, оставшихся от скафандров, и достал из-под них совершенно целый рюкзак. - Материя не разрушается. Вот, значит, как…
Дальше они пошли молча, каждый углубившись в свои мысли. Не хотелось спрашивать, почему Физик не повернул назад, туда, где теперь находилась шлюпка. Наверно, он был прав. За шесть часов туда не добраться, да и незачем. Даже Доктор им уже не поможет. От этого просто нет средств. Медленно и неумолимо разрушаются клетки, с каждым вздохом, с каждой секундой…
Почти физически ощущалось жаркое прикосновение зелёного солнца. Все его сорок градусов обрушились на незащищённую, отвыкшую от жары кожу людей. Через полчаса они немного привыкли к новым ощущениям. Дышалось легко. Только кружилась голова да резало глаза от непривычно яркого света.
Местность постепенно выравнивалась, холмы мельчали по мере того, как они приближались к морю. Обнажённая раньше базальтовая кость планеты теперь совершенно исчезла под плащом дресвы и песка. За ними тянулись две цепочки следов - первые человеческие следы на этой планете. Практикант старался ставить ноги потвёрже, чтобы след отпечатывался как можно чётче. Дышать он тоже старался глубже, хотя и не мог не думать о том, что с каждым вздохом в его лёгкие врываются новые миллионы радиоактивных атомов. Они уже начали свою незаметную пока работу… Можно заставить себя не думать об этом, но нельзя забыть совсем.
Физик предложил устроить небольшой привал, и Практикант подумал о том, как хорошо, что они сейчас не спешат. Расстелили на плоском валуне бумажную салфетку, распечатали коробки с завтраком. Есть совсем не хотелось, наверно, от жары.
Только Физик с аппетитом жевал толстые ломти консервированного хлеба, смазав их витаминной пастой. Еда всегда доставляла Физику удовольствие, даже когда не было аппетита. Наверняка ему нравился сам процесс. Райков подумал, что этот человек умеет разложить любое приятное событие на множество мелких, доставляющих удовольствие моментов и оттого, наверное, в любой ситуации не теряет ощущения какого-то особого, заразительного привкуса жизни. Практикант подумал, что молчит он, скорее всего, оттого, что не может простить себе ошибки с этой сумасшедшей водой, которая питалась скафандрами случайно забравшихся в неё космонавтов… Что могло быть нелепее ситуации, в которой они оказались? И кто, собственно, смог бы предвидеть последствия, окажись он на месте Физика? Неужели здесь так везде? Неведомая опасность за каждым камнем? В каждом глотке воздуха и воды? Что же это за планета? Даже закрыв глаза, он смог бы определить её тип, сопоставив данные анализов и тех немногих, уже известных им фактов. Кроме, пожалуй, радиации да вот этой истории с разъеденными скафандрами… Но, может быть, как раз в этих фактах и кроется разгадка? Чтобы как-то разбить тягостное молчание, он стал многословно и путано уверять Физика в том, что случившееся пошло им на пользу, что всё равно в скафандрах долго не выдержать и что теперь они по крайней мере могут чувствовать этот ветер и близкое дыхание моря.
Физик ничего не ответил, только посмотрел на него, иронически прищурившись, и, уложив в рюкзак остатки завтрака, пошёл дальше.
Стало заметно свежее. Иногда перед ними, теперь уже совсем близко, мелькали за холмами синие пятна водной поверхности, и Райков старался не смотреть в ту сторону, словно боялся что-нибудь испортить в предстоящей встрече. Когда наконец за последним холмом открылась линия далёкого горизонта, море буквально оглушило их. Нет, не шумом. Оно очень тихо лежало у самых ног, ослепительно синее в серых шершавых берегах, под ярко-зелёным небом. И даже не простором, от которого они отвыкли за долгие месяцы полёта. Наверно, всё-таки тем, что, пролетев миллионы километров, потеряв корабль и товарищей, в этот свой последний час они стояли на берегу обыкновенного, по-земному синего моря… Нет, всё же не совсем обыкновенного. Поражали невысокие, необычно толстые валики волн, словно это была не вода, а ртуть, и ещё прибой. Он не шипел, не выбрасывался на берег, как на Земле, а осторожно, ласково лизал серые камни берега.
Практикант медленно пошёл навстречу волне, вытянул вперёд руки, но всё же секунду помедлил, обернулся и вопросительно посмотрел на Физика. Тот молчал. Тогда Райков зачерпнул полные пригоршни синей воды и поднёс их к самому лицу. Ничего не случилось. Не было ни ожога, ни боли. Вода как вода. Правда, она не стала прозрачней, эта частица моря у него в ладонях, не потеряла своего цвета. Казалось даже, потемнела ещё больше, пропиталась синевой, словно кто-то растворил в ней хорошую порцию ультрамарина.
- Похоже на солевой расплыв или пресыщенный раствор.
Он оглянулся на Физика. Тот наблюдал за ним с интересом, в котором по-прежнему чувствовалась неуместная сейчас ирония. Больше всего Практиканта поразила эта ирония. Что-то в ней было. Какая-то мысль, уже понятная Физику, но ускользнувшая от него. И, словно протестуя против иронического молчания Физика, он осторожно поднёс ладони с синей водой к губам. "Не надо! - мелькнула мысль. - Это же глупо, в конце концов! - И тут же он возразил себе: - А что сейчас не глупо? Ждать, пока пройдёт шесть часов, и потом глотать анестезин?"
Вода отдавала свежестью горного ручья, и она не была солёной… Странный привкус. Может быть, именно этого ждала от них планета? Доверия?
- Ну как, вкусно? - спросил Физик.
- Не знаю. Несолёная, немного похожа на… ни на что это не похоже.
Физик стянул через голову рубашку. Он тяжело дышал, по спине сбегали капли пота. Неуклюже разбежавшись, прыгнул в воду. Не было даже брызг. Просто волны чуть разошлись, как податливая резина, и вытолкнули человека наружу. Синяя плёнка прогибалась под тяжестью его тела. Словно Физик был иголкой в школьном опыте по поверхностному натяжению жидкостей.
Физик зачерпнул воды и плеснул себе на грудь. Она разбежалась блестящими шариками.
- Странная жидкость, а? Похоже, не искупаться. Жаль. Но всё равно лежать приятно, как в гамаке, а рука свободно проходит, почти без сопротивления. Какая-то избирательная плотность, разная для разных предметов. Жалко, нет экспресс-анализатора, с полевым тут не разобраться. Ну ладно, лезь сюда.
Райкова поразило лицо Физика. Спокойное, отрешённое от всяких мыслей, словно он лежал на земном пляже, а не на этой похожей на резину упругой синей поверхности. Он искренне, с удовольствием, как делал все подобные вещи, наслаждался подвернувшимся отдыхом и сейчас, расслабившись и задрав подбородок, блаженно щурился зелёному светилу чужой планеты.
Лежать на поверхности моря и в самом деле было приятно. Для того чтобы смочить голову и грудь, приходилось черпать воду пригоршнями. Потом они попробовали сесть. Это удалось не сразу. Зато теперь вода доходила им почти до пояса. Правда, она всё равно не везде касалась тела. Под ними образовалась довольно глубокая воронка, стены которой, казалось, были выстланы резиной.
Наконец им надоело это странное купание, и оба вылезли на берег. Вытираться не пришлось: жидкость каким-то образом ухитрилась не пристать к телу.
Физик выбрал камень полегче и бросил его в воду. Камень скрылся без всплеска. На гладкой поверхности моря не было видно ни единого пятнышка или морщинки.
Часа два они молча брели по берегу без всякой видимой цели. От жары или от радиации кружилась голова, обоих клонило в сон. Наконец Физик остановился в тенистом месте под большим валуном. Разгребли мелкий сухой песок. Прежде чем лечь, Физик достал коробочку с красной полоской.
- Если станет плохо, прими одну таблетку.
- Как будто не всё равно, сколько я их приму!
- Нет. Не всё равно. Мы всё время спешили, а теперь давай не будем этого делать.
… Всё можно довести до абсурда. Даже это желание не спешить, показное, в сущности, желание… "Неужели он сможет уснуть? - подумал Райков. - Прошло не меньше четырёх часов. Значит, осталось всего два". Физик отвернулся и дышал ровно и тихо… Наверно, так и нужно. Просто эти последние два часа человек должен быть наедине с собой. В этом что-то есть, в том, что они всё последнее время слишком спешили, так, словно кто-то их подгонял, так подстраивал события, наслаивал их друг на друга, что не оставалось времени подумать, разобраться толком в том, почему всё кончилось так нелепо в этой хорошо спланированной и безупречно организованной экспедиции к звёздам…