Да а – временная лента – не пространственная. Первая хоть относительно реальна и конечна, объяснима и исследована, а вторая в четкой связке с первой, но бесконечна и не то что объяснению – осознанию не поддается. Есть четкие известные, изученные законы там, и здесь есть – но пойди, найди их, пойми, не то что – объясни. А незнание законов, как известно, ответственности не снимает.
Что груз ответственности лишь за свой мир, за прошлое и будущее на определенном отрезке, по сравнению с ответственностью за многообразие миров, пространств, бесконечных историй, времен, за сам хаос, рождающий их и создающий порядок непостижимый обычным умом человеческим? Стася лишь прикоснулась к нему, как тут же погрузилась в Хаос по самые мельчайшие частицы своего организма: что в душе, что в уме – смута и беспорядочность, хоровод из вопросов, ответов, чувств, желаний.
За что хвататься, как выплывать, с чего начинать складывать, куда идти и как?
Глава 10
Жизнь сложила сама: сама задала вопросы, сама ответила.
Стася только заснула, как в комнате вспыхнул свет и, чьи то грубые руки выхватили женщину из постели, втиснули в стену. Русанова не в состоянии была отделить сон от яви – щурилась, ослепленная светом, пыталась понять, что происходит, еще одурманенная сном. И видела сине зеленое сукно кителей с трапециевидными лабиринтом стрелок на краях лацканов.
Лабиринты как у нас, – мелькнула мысль и не дала прореагировать вовремя. Со сна трапеция сливалась то в прямоугольник, тот в квадрат, потом в круг – мешала директории. И почувствовав, как по телу водят какой то плотной, плоской штукой, дернулась, и, наконец, сообразила, что ее обыскивают, что буквально прилепили к стене, так что и голову с трудом повернешь. Взгляд ушел в сторону застывшего Тео. Тот смотрел не на женщину – в пол. Сидел сцепив руки замком, так что пальцы побелели и играл желваками.
В нем боролся законопослушный гражданин, асур, что почти достиг звание сура, почти дошел до цели, без пяти минут офицер, выдержавший все тяготы обучения и человек, прикоснувшийся к тому, что оказалось дороже и важнее вчерашних целей. Но планы были почти реализованы, абсолютно реальны, гражданский долг и выучка будущего офицера руководили разумом, не давая сорваться, а чувства и ощущения еще не приняты, зыбки и непонятны. И парень молчал, держал себя, чтобы не вскочить, не выкинуть наряд совета из комнаты, не взбунтоваться против их действий, не помочь Стасе.
"Меня не касается, меня ничего не касается", – повторял как мантру и с трудом гасил поднимающуюся из глубины души ярость.
Стася все поняла и сжала зубы: все правильно, все верно. Обиды не было – сожаление и разочарование, горькое в своей ясности. Она приглушила его увереньями в том, что Чиж иначе поступить не может – не стоит, не надо. Ему. У нее свой путь, у него свой. К чему ему подставлять себя, вмешиваться в то, что его не касается и перечеркивать не только прошедшие пять лет в академии, но, по сути, будущее, всю свою жизнь. Решать за один миг и за него же лишаться того, к чему шел пол жизни.
И все же – больно.
Она поморщилась.
Ей заломили руки и вытолкнули из комнаты.
"Прощай, Чиж", – кинула взгляд, еще надеясь – парень хоть посмотрит вслед. Нет, тот не шевельнулся, ресницей не повел.
– У нас проблемы, – сухо сообщил Шульгину дежурный. – Четверку взяли.
Полковник отключил связь и забарабанил пальцами по столу, обдумывая информацию. Связался с аналитиками:
– Как на счет вывода группы.
– Только по экстренному коду. Других вариантов пока нет.
– Когда будут?
– М м м…
– Пока ты мекаешь, ребята сидят в жо…!! Или прикажешь оставить все как есть?!
– Товарищ полковник, вариант альфа не самый худший, академический совет подтверждает…
– А мне нужен лучший! Дополнительные перегрузки группе не нужны!
– Я постараюсь, мы подумаем…
– Резвее шевелитесь! Время, капитан, время! Оно уже против ребят играет.
– Мы не успеваем анализировать…
– А ты подумай, чтобы ты анализировал, если бы не информация что добыла четверка? Работай, капитан, работай, родной! Ребят нужно срочно вытаскивать, ты понял меня?
– Понял. Постараемся.
Полковник отключил связь и потер затылок. Бога!… Душу!…
И пошел в отдел, чтобы лично проследить за ходом дела. Там его порадовали и огорчили: альфа выходила на связь, но буквально на пять минут, за которые ребята успели лишь скинуть файлы с обзорной информацией и узнать, что четверка находится в военной академии. А что ее взяли, передать не успели. Связь оборвалась.
Осталось надеется что Вубс сообразит, что делать в академии четверке нечего и вытащит ее.
Стасю протащили по коридору, дробно печатая ботинками по решеткам перекрытия, втолкнули в лифт. Она могла воспротивиться, но понимала – глупо. Ей нужна была информация и там, куда ее вели, наверняка, она узнает больше, чем здесь – значит и Оуроборо тоже.
Вряд ли ее расстреляют, сразу убьют – ясно, что ее вычислили, приняли как Тео за лазутчицу. Значит, будут допрашивать, выведывать и она в ответ сможет, что то выведать, узнать. Чем это ей грозит – тоже ясно, но значения не имеет. Даже минута жизни порой может стоить десятка жизней – кому как не патрульной это знать? И смысл противиться? Напороться на безболезненную быструю смерть? Заманчиво, но что это решает? К тому же умереть всегда успеешь, а надо успеть пожить и в этот отрезок подвести итог, поставить точку, завершить начатое. Трудно слепым котенком играть с тиграми, но тут уж все от цели зависит. Ее цель как можно дольше продержаться, не в надежде выбраться, ребят найти – как можно больше информации собрать, то отчего б не поиграть?. И если не самой что к чему понять – своим как завещание оставить. А те уж сложат, в этом она не сомневалась.
Лифт ушел в запретную зону, на минус десятый этаж. Затем переход в другую кабину, где ее зажали четверо конвоиров с равнодушными физиономиями. На этот раз не лифт – это она точно поняла. Перегрузка, отдающая давлением на уши, была не слабой, шатание влево – вправо, значительным. Кабина будто поднималась и опускалась, летела по трассе со скоростью планера, огибая все неровности ландшафта, а вот подземного или наземного – уже вопрос.
И остановилась, с шипеньем раскрыла двери. Стасю вывели в полумрак очередного коридора с незатейливой архитектурой, вернее полным ее отсутствием – пустые, тонированные стены и прямоугольники проходов. Она будто попала в очередную ирреальность – в бесконечный прямоугольный тоннель, где нет никого и ничего кроме нее и четырех сопровождающих, так же похожих на живых, чувствующих и мыслящих существ, как и она, отупевшая, опустошенная и от поступка Тео и от жизни в этом ненормальном мире. Стерильность что внешняя, что внутренняя давала ей возможность спокойно пройти уготованное, не поддаться панике, не совершить глупость.
Один из мужчин встал в проем. По нему пробежали синие и красные лучики, считывая информацию и то, что казалось пустым пространством перед ним, обернулось просторным помещением с тремя довольно пугающими креслами и множеством непонятной Стасе аппаратурой. Женщину усадили в одно из кресел и то в миг трансформировалось, превратившись в подобие софы, на которой Стася теперь полулежала. Ноги крепко перехватили ленты с датчиками, руки, как в свиток, завернули подлокотники, на голову, туго обхватив, наехал шлем, зафиксировал через подбородок лентой.
Мужчины вышли, а Стася осталась сидеть, поглядывая вокруг и стараясь побороть естественный страх. Она ждала чего угодно.
Стены, гладкие, темные, зеркальные, казались ей экранами, через которые за ней наблюдают, возможно, уже сейчас считывают информацию, сканируя мозговые клетки. Железная стойка с массой жужжащих и мигающих огоньков по ответвлениям, напоминала робота, который ожидает команды "фас". Это железное чудище подъехало к ней и с жужжанием выставило "культю" спектроскопа, нацеливаясь в глаз. Она и испугаться не успела, прореагировать, как из окуляра выскочила резиновая трубка и, слизнув линзу, всосала ее. Только подумала зажмуриться, как вторая линза ушла следом. Потом вышла панель, напичканная чипсетами, торчащими как иглы у испугавшегося ежа и приблизилась к лицу почти вплотную.
Стася с ужасом уставилась на нее, понимая, что если это орудие пыток или устрашения, то не каждый найдет в себе силы противостоять. Только от вида заговоришь, причем расскажешь все что знаешь, а что не знаешь – с завидной и для отвязного фантазера скоростью сочинишь.
Но из "ежа" вышли вполне "мирные" прорезиненные трубки и прижались ко рту, фиксируя верхнюю и нижнюю челюсть. На этом лояльность закончилась: одни шипы беззастенчиво начали внедряться в кожу лица, ощупывая его снаружи и изнутри, другие вовсе видно решили пронзить мозг, третьи лезли в рот и тут же уходили обратно заполненные пробами слюны, крови, ткани.
Стася пыталась вырваться, освободиться, но смогла лишь двигать пальцами и мечтать. Боль была терпима и хоть злила, но не настолько, чтобы терять разум, однако бесправность, собственное бессилие перед тупой "железкой", вводили женщину в состояние исступления. Была бы свободна – разнесла бы здесь все.
Один из шипов наткнулся на чип под резцом и запищал. Тут же робот пришел в "боевую" готовность, развернув все свои ответвления и ощетинившись ими, как стая дикобразов. Запиликала сигнальная кнопка наверху и глазок выдал луч, что прошел по всему телу пленницы. Минутное пищание на переваривание информации и появилась трубка похожая на клещи и присоску одновременно. Она прижалась к подбородку ниже губы и пронзая кожу внедрилась в десну, одновременно с ней по левой стороне тела Стасю прошили иглы от плеча до стопы, прямо через форму.
Женщин взвилась и не сдержала крика от боли – из десны вытащили переговорник, вскрыв и кожу под губой. Ранка небольшая, но дело не в ней было – в омерзении, в диком отвращении к тому, что происходит.
Однако времени на эмоции у Стаси не было – в "шлеме" зажужжало и уши начало закладывать. В тот момент, когда робот оставил ее в покое и довольно пиликая отъехал, чтобы отдать добытое своим сородичам, за женщину принялся мозговой анализатор. Тихий скрип лент одного из аппаратов, что переваривал полученное от робота, слился с шумом в ушах. Тело начало вибрировать, голова кружиться и, Стася откидывая эмоции, сосредоточилась на одном единственном моменте, "ниочемном", но хорошо прикрывающим ее – решетчатом изгибе кресла под стопами и собственных ботинках. Она усиленно вспоминала, как обувала их, снова и снова гоняя эту картинку в голове. Она казалось, сейчас лопнет от напряжения. Вены вздулись на висках, лицо покраснело и протяжное "аааааа", что вырвалось само, не было услышано, воспринято.
Сколько длилась пытка, когда закончилась, Стася не узнал – из носа хлынула кровь и женщина потеряла сознание.
Экраны зарябили. Дежурный виновато и одновременно, потеряно, уставился на Шульгина.
– Все, – бросил обреченно.
Полковник зубами скрипнул: положение у четверки аховое. Тут хоть подгоняй аналитиков, хоть не подгоняй – все едино – не успели.
– Надо было ее вчера вытащить, – вздохнул второй дежурный.
– Как?! – взвился полковник. – Вы, мать вашу, нашли Вубса?! Связь где?! Где связь с группой, я спрашиваю?!!
В ушной переговорник некстати ударил зуммер – кто то рвался поговорить и нарвался.
– Да! – не сдержал рыка Шульгин. В наушнике помолчали, видно обескураженные "ласковым" тоном, и выдали:
– Неприятности, Валерий Павлович? Надеюсь не с моей девочкой?
Вот только Казакова Шульгину не хватало!
– Нет, рабочие моменты, – отрезал.
– Ага?… Ну, тогда ты меня поймешь. У меня те же проблемы. Мои, видишь ли, без дела околачиваться не привыкли, дуреют. И смысла в их посиделках я не вижу, поэтому в известность тебя ставлю: вечером лаборанты уходят, я ребят с ними сопровождающими отправляю.
– Не ко времени…
– Работы на пару часов максимум.
– Нет, – отрезал Шульгин и отключил связь.
Казаков крякнул от недовольства и хмуро уставился на свое отражение в полировке стола: ой, не к добру Шульгин злобствует. Никак проблемы, и не иначе с альфа.
И ладонью хлопнул в сердцах: экспериментаторы! Все то у вас на грани фола!
– Н да с, довольно крепкая конституция.
Услышала сквозь туман в голове. Приоткрыла глаза и увидела склоненную над тонким информационным листом голову, волосы слегка взъерошенные, наушник в ухе и легкую медицинскую форму салатного цвета.
Мужчина свободно сидел в кресле напротив нее и, изучал данные, покачивая ногой в… резиновом тапке.
Стася прислушалась к себе, проверяя жива ли, осталось ли что от нее, пошевелила пальцами и поняла, что уже почти свободна – ее отпустили, только чуть зафиксировали руки и ноги, но уже лентами. Приподняла голову, тряхнула волосами, избавляясь от остатка дурмана в голове, и с негасимой "любовью" уставилась на эскулапа.
– Привет! – бросил тот с улыбкой, заметив, что женщина пришла в себя. И подмигнул.
Стасю слегка перекосило: чем он доволен? Поиздевался и рад?
Взорвать бы этот мир к чертям!!
И зажмурилась, гоня наваждение. Глаз приоткрыла – нет, не галлюцинация – перед ней сидел Теофил!
У Стаси в груди холодно стало – ребятам бы из оуроборо его увидеть, ведь это важно, очень важно. Но как назло ее лишили связи со своими. Фактически подножку сделали, уложили. Смысловая нагрузка ее дальнейших действий была нулевой – ни грамма информации своим она дать уже не сможет. А значит ни ждать чего то, не успокаивать себя, ставя во главу эмоций и действий интересы других, ей надобности нет. Теперь она окончательно одна, а задание… да кто ж его знает, выполнила или нет? Оно у нее теперь другое – свое личное, как счет – устроить местным "царькам" форс мажор и запустить вирус непокорности, обзорного восприятия мира в сознание людей, зажечь в их душах маяк нормальной жизни, истинных ценностей. Стоит ли, сможет ли – не задавалась, состояние не то было. В нем она все могла: революцию устроить, пару миров в пепел превратить и взглядом "Локлей" придушить. Фрактал, блин!
Хоть бы его уже отправили домой, к Доминику, Монфору и святой Церкви!
– Удивительное сходство, уникальное, – протянул мужчина, потирая подбородок и задумчиво рассматривая женщину.
"Пошел ты", – скривилась. Он хмыкнул и опять заулыбался. Глаза добрые и бесхитростные – один в один рыцарь и герой спаситель загулявших во временах и пространствах дам.
– Полное подобие внешности при разном наборе родительских клеток – редкость, но фактически полное соответствие набора генов и типа водных кластеров – нонсенс.
– Вы о чем? – каркнула недобро и поморщилась, нащупав языком вздувшуюся шишку на десне, вкус крови. Язык с трудом ворочался, челюсть была тяжелой, неповоротливой и оттого голос был хриплым, чужим.
Как бы их обозвать? – прищурилась на мужчину: люди – оскорбление последним, твари – много чести.
– Я о том, что ты, женщина, – не обратив внимание на ее карканье, сказал мужчина. – Причем не зарегистрированная в Федерации, и словно рожденная в другой галактике, идентична хорошо известному мне мужчине. Анатомические данные сообразно полу и возможно, черты характера разные, остальное – один в один, просто однояйцовые близнецы. И то, меж ними больше не сходства, чем меж вами сходств.
– Не понимаю, – прошамкала упрямо, смекнув, что видно Стас, чье место она заняла по воле случая, известен "Теофилу". Наверное, парень тоже здесь, поэтому и не появился в академии. Неправ был Тео, плохо думая о нем. По собственной воле на аудиенцию с доктором и его железяками ни один не согласится, а на не добровольную не приглашают – приводят силой и не абы кого, а "криминальные" элементы – людей так или иначе покушающихся на систему. Это Стася четко поняла – Чиж внятно объяснил.
Мужчина молча нажал на панель слева от кресла и в проходе, из темноты выступил силуэт человека. Парень. Он спокойно прошел внутрь помещения с самым безмятежным видом, но вдруг как на преграду наткнулся – узрел Стасю.
Оба во все глаза уставились друг на друга: один рост, один вес, одна привычка прищуривать глаз, один цвет глаз, волос, одна прическа. В этом было нечто страшное. Они смотрели друг на друга как на собственное отражение и до мимики, до эмоций отражающихся во взглядах, повторялись.
– Замечательный феномен! – довольный донельзя, сказал доктор, разглядывая подопытных.
Стас на негнущихся ногах дошел до кресла и рухнул в него, продолжая рассматривать Стасю, чуть приоткрыв рот, будто готовясь озвучить свои ощущения, но потеряв голос в неподходящий момент. Русанова глядя на него, захлопнула свой рот и тут же услышала звук сомкнутых челюстей – парень так же клацнул зубами.
"Теофил" рассмеялся:
– Это нечто!
– Это кто? – очумело уставившись на него, ткнул в сторону Стаси Стас. – Клон? Мы не договаривались…
– Нет, что ты – это вполне нормальный человек, имеющий к нашему проекту как и к тебе такое же отношение, как фотонный носитель к размножению устриц в промышленных условиях. Но тут то и заковыка, Станислав, глядя на нее, этого не скажешь, правда? Словно специально ее нам навеяло.
– Откуда? – обалдело хлопнув ресницами, спросил парень. Мужчин пожал плечами, чуть запечалившись:
– Результат сканирования нулевое. Сказал бы – чудо проявленное, да в чудеса не верю.
– Так не бывает.
– Вот, вот. Такого в принципе не бывает, – махнул в сторону женщины рукой доктор и облокотился на край кресла, внимательно оглядел Русанову. Она молча смотрела на мужчин, пребывая в неожиданном для себя ступоре. Она знала, что Стас похож на нее, но что до такого, действительной полного внешнего сходства – не предполагала, к тому же, надеялась, что вовсе с ним не увидится. Ведь встреча означала бы однозначный провал и вот он, в образе самой себя, при том, что это не она – здравствуйте! Что и говорить, переваривалось это с трудом, не воспринималось реальным фактом, скорее иронией самой линейной диаграммы будущего, насмешкой ребят из отдела оуроборо, искривлением собственного сознания – чем угодно, только не действительностью. И передернулась, чувствуя, как мурашки пошли по коже, и вовсе потерялась, увидев, что парень передернулся точно так же.
– Убери его, Фил, – попросил глухо.
– Ее, – поправил. Стас крякнул и огромными от удивления и растерянности зрачками уставился на Стасю:
– Она? – прошептал. – Женщина?
– Угу, – заверил Фил. – В ней обнаружены неизвестные системы. Явно высоко технологического свойства, но мы такое не изготовляем.
– Намек на что? – перевел на мужчину взгляд парень.
– Смотри: встроенные инородные системы, органически почти родственно вжившиеся в ткани. Раз. Два – это невозможно, нужно иметь слишком высокий уровень развития, недосягаемый даже для нас, плюс наш организм неспособен чужое воспринимать своим – а у нее воспринимает. Три – ни одного факта нулевого сканирования не было до сих пор. Ни одного! Это тоже невозможно, как ваше сходство при разном наборе кластерных соединений, генотипе и поле. Но факт перед нами. У вас даже энергоуровень одинаков!
– Ну, и? – протянул парень, вслед за доктором поглядывая на Стасю, которая молча смотрела на них и силилась сообразить, что делать, понять, что от нее ждут, спрогнозировать не то, что час наперед свое будущее – на минуту. Ничего не получалось.
– Похоже, она имеет отношение к истоку.