- Да прямо сейчас, - ответил Ахромеев. - Я только тебя и ждал. Рыбакова контролирует Фрезэр, он в его роте портупей-прапорщиком временно числится. Думаю, втроём мы возьмём Рыбакова без лишнего шума.
- А не проще ли взять взвод солдат и расстрелять подлеца?
- Ничего ты, Суворов, в нашей работе не понимаешь, - криво улыбнулся Ахромеев. - Настроения гуляют по всей армии, думаешь, один только Рыбаков их сеет? Надо же узнать, кто его завербовал, как минимум. К тому же, как ты себе представляешь, приходит взвод солдат, вытаскивает офицера из палатки и тут же на месте расстреливает. Без трибунала, без судьи, без приговора. Как мы будем после этого выглядеть?
Нда, чего взять с дилетанта, вроде меня. Таскает меня с собой Ахромеев, вроде талисмана, на удачу. В данном случае ещё и как подмогу. Пара рук, пистолетов и палаш, знаменитый уже на всю армию.
За такой вот приятной беседой мы и провели дорогу до нужной палатки. Благо, идти было недалеко. В двух шагах от полотняного тента Ахромеев жестом остановил меня, сказав:
- Погоди, погоди. Он сейчас агитировать будет. Отсюда отлично слышно. Рядом с его палаткой обычно солдаты ещё собираются, послушать, но сейчас разбежались, кто-то предупредил, что мы идём.
Я остановился и прислушался к тому, о чём говорят внутри палатки.
- Мы, русские солдаты, своими штыками удержали на троне Бонапартия, - услышал я неприятный голос, как пояснил Ахромеев, это и был штабс-капитан Рыбаков, - теперь вот сажаем обратно его братца. Вот только зачем всё это? У нас турок на юге, швед на севере, немец на западе, а мы воюем против британцев в Испании. Какие у России могут быть интересы здесь? Долг союзника - так и немцы с цесарцами нашими союзниками были, и что. Теперь враги смертные. В спину при Труа ударили.
- Британцы себя не лучше вели, - заметил второй голос, в котором я без подсказки Ахромеева узнал своего бывшего прапорщика. - Они бросили князя Суворова-Рымникского в Швейцарии, где сгинул корпус Римского-Корсакова.
- А с кем воевали тогда Римский-Корсаков и князь Суворов? - напомнил Рыбаков. - Не с французом ли? С Масенной, кажется.
- Воевали французы тогда честно, - возразил третий голос, кого Ахромеев идентифицировать не стал, - в спину не били, не предавали. Воевали как надо. Славно воевали.
- Однако с Британией нам делить нечего, - заметил Рыбаков, уходя от темы войны и предательства. - Колонии их далеко от наших рубежей. Завоёвывать Европу они не собираются. В общем, территориальных споров у нас нет и быть не может.
- Британцы хотят не завоевать, а подчинить себе весь мир, - сказал Фрезэр, - не мытьём, так катаньем, как говориться.
- Оставьте, - отмахнулся от его слов Рыбаков, - это в вас говорит извечная шотландская ненависть к англичанам…
- Дальше, наверное, будет не интересно, - сказал мне Ахромеев. - Агитацию он временно свернул. Пора брать.
Надо заметить, Ахромеев был в корне не прав. Штабс-капитан Рыбаков снова оседлал любимого конька.
- Что бы вы ни говорили, господа, - продолжал он, - а британцы нам не враги. Бонапартий пригрел наших извечных противников поляков, которые только и ждут, как бы перейти границы и ударить нам в спину. Варшавское восстание вспомните, сколько тогда русских погибло. И Юзеф Понятовский сейчас наполеоновский генерал, эскадроны кракуз и улан стоят на наших границах. Мы же дерёмся тут, в Испании, за французские, заметьте, интересы.
В этот момент вошли мы. Ахромеев для театральности в ладоши похлопал и весёлым голосом сказал:
- Мы вовремя, господа офицеры, что за разговоры вы тут ведёте. - А затем уже изменившимся до неузнаваемости голосом рявкнул: - Тайная канцелярия! Штабс-капитан Рыбаков, вы арестованы! За враждебную агитацию в военное время!
- Что это значит?! - вскричал Рыбаков. Оказавшийся именно таким, каким описывал его Ахромеев. Не высокий и не низкий, с неприятными какими-то дряблыми чертами лица, выдающими пристрастие к вину и разврату, и бегающими пальцами карточного шулера. - Суворов, вот уж от кого не ожидал?! Прославленный офицер и вдруг из тайной канцелярии!
- Окститесь, Рыбаков, - отмахнулся я. - Я офицер линейной пехоты, а тут просто помогаю друзьям. Как раз из тайной канцелярии.
- Фи, Суворов, - усмехнулся Рыбаков, - такого я не ожидал от вас.
И он ухватился за рукоять пистолета, но я опередил его, поймав ладонь и сжав в кулак. Рыбаков заскрипел зубами, пытаясь освободить руку, но не сумел. Слаб он был против меня, пристрастие к вину и женщинам в больших количествах, не приводят ни к чему хорошему. В общем, мы быстро разоружили штабс-капитана Рыбакова и с помощью вызвавшегося Фрезэра проводили через пол-лагеря к неприметной палатке из серого полотна. Ахромеев со штабс-капитаном зашли внутрь, мы же с Фрезэром остались снаружи.
- Послушайте, - сам не знаю, зачем спросил я у него, - а откуда у вас такое странное отчество?
- Моего отца звали Мэтчем, - ответил Фрезэр, - но здесь, в России, его имя переделали на Март, так проще произносить и вроде похоже. Так стал я по паспорту Марк Мартович. Кстати, я на правах соотечественника навестил капитана Мак-Бри, мы с ним даже некие дальние родственники по линии дома Ловат, к которому оба принадлежим. Ну да в нашей родословной чёрт ногу сломит, - усмехнулся он и продолжил: - Так вот, капитан Мак-Бри, вы взяли его в плен при Бургосе, если помните, хочет повидаться с вами. Когда узнал, что я ваш знакомец и бывший подчинённый, прямо-таки настаивал на встрече.
- Хорошо, - сказал я. - Я поговорю с ним, если он настаивает. Почётных пленников надо уважать.
Капитан Мак-Бри оставался с нами на протяжении всего марша. Его побоялись держать в Бургосе. Испанцы с французами могли выместить на нём всю злость за зверства британцев в этой войне. Так что он шагал с обозом нашей дивизии, выделяясь полинявшим красным мундиром и килтом вместо рейтуз. Его разоружили, но в цепи не заковывали, лишь взяв слово офицера и джентльмена не пытаться бежать и не устраивать никаких диверсий в нашем тылу. Не смотря на это, за ним постоянно, хоть и ненавязчиво, присматривал младший офицер или унтер.
Я навестил его на следующий день. Красавец Мак-Бри сидел в палатке один и брился перед куском зеркала. Оружия у него не было, однако бритвенные принадлежности забирать у офицера никто не стал.
- А, мой дальний родственник передал мою просьбу, - сказал он, оторвавшись от бритья и поздоровавшись со мной, - вы, надеюсь, простите меня, бритьё такой процесс, который прерывать не стоит.
- Конечно, конечно, - кивнул я, устраиваясь на раскладном креслице, стоящем рядом с выходом из палатки. - Я вполне могу подождать.
Надо сказать, он довольно долго провозился, выбривая себе фигурную бородку.
- Итак, что вы хотели от меня? - спросил я, когда шотландец снял с лица горячее полотенце.
- Я хотел поговорить о вашем палаше, - ответил он. - Тогда, на батарее, вы сказали, что он у вас с битвы под Броценами. Вы купили его после боя или захватили, как трофей?
- Я убил офицера, вооружённого им, - честно сказал я, - и взял палаш с тела.
- Вы воевали с корпусом Джона Хоупа, верно? - уточнил он, я кивнул. - В нём был только один шотландский батальон, Семьдесят девятого горского полка Камерона. Офицеров в нём было не так и много. Одним из них был мой родственник. Хэмфри Мак-Бри из Гленмора, первый лейтенант. У вас, сударь, его палаш.
- Отчего вы думаете, что это именно его палаш? - удивился я. - Офицеров в батальоне, конечно, не так и много, однако палашей было не один и не два.
- Дайте мне ваш, - попросил Мак-Бри - Я скован словом лучше кандалов и не причиню вам вреда.
- Этого не стоило говорить, сударь, - заявил я. - Я вам вполне доверяю. Вы человек достойный, как вы любите говорить, officer and gentleman.
- Highland gentleman, - с улыбкой поправил меня Мак-Бри, хотя я не понял смысла поправки, но переспрашивать не стал. Он взял у меня и палаш, наполовину вынул из ножен и продемонстрировал небольшое клеймо у самого основания клинка. - Вереск и сердце, знаки клана Мак-Бри. Эту эмблему носил на щите Робин Бри, основатель нашего клана. Конечно, я не буду врать, что разглядел её на вашем клинке, тогда на батарее. Просто я узнал этот палаш. С самого детства я, когда бывал в гостях у родичей из Гленмора, вместе с кузеном Хэмфри бегал поглядеть на этот палаш. Он висел на ковре у отца Хэмфри, моего дядюшки, когда тот был дома, не на очередной войне. Я знаю каждую трещинку на его ножнах и baskets. - Он защёлкал пальцами, ища подходящее слово на французском.
- Corbeille, - наудачу подсказал я.
- Именно, - кивнул Мак-Бри, возвращая мне палаш. - В общем, я его узнал в ваших руках, сударь, с первого взгляда.
- И что же вы хотели от меня, сударь? - поинтересовался я.
- Это шотландский палаш, - ответил горец, - и должен вернуться в Гленмор, к наследнику бедняги Хэмфри. Я не очень богатый человек, но уверен, если кину клич по знакомым офицерам-горцам, и мы соберём любую сумму, которую вы назовёте.
- Не хотелось бы обижать вас, сударь, называя нереальную сумму, вроде ста миллионов фунтов стерлингов, - покачал головой я, - поэтому честно скажу, что расставаться пока с этим палашом не хотел бы.
- Жаль, - тяжко вздохнул Мак-Бри, - очень жаль. Правда, я ждал скорее такого ответа. Этот палаш был выкован около семидесяти лет назад. Предание нашей семьи гласит, что его подарил деду бедняги Хэмфри, Алистеру Мак-Бри, полковник Камерон перед битвой при Куллодене. Клинок этот был рождён, чтобы убивать красномундирников, и, как видите, сударь, отлично справляется со своей задачей. Однако если ты всё же решите изменить решение, найдите меня или иного офицера-горца моей фамилии, таких немало, и сообщите ему. Палаш у вас выкупят.
После слов о предназначении палаша мне вспомнился разговор с паладином, и захотелось тут же отдать меч шотландцу. Без каких-либо требований. Однако сделать это, не потеряв лица, я уже не мог. К сожалению.
- Вот уж что-что, - через силу усмехнулся я, - а продавать его я не стану.
- Достойный ответ, - кивнул шотландец, - однако обстоятельства иногда вынуждают нас поступать иначе.
- Возможно, - кивнул я. - С вашего позволения я откланяюсь.
- Прощайте, первый лейтенант Суворов.
- Прощайте и вы, капитан Мак-Бри.
Когда я выходил из палатки шотландского капитана, мне показалось, что палаш одержал победу надо мной. Быть может, попытавшись сохранить свою гордость, я сделал первый шаг на пути к кровавому безумию резни, о котором рассказывал гроссмейстер Томазо?
- Свои соображения относительно передвижений британцев доложит нам штабс-капитан Суворов, - произнёс полковник Браун, чем поверг меня в немалый шок. - Он впервые за несколько прошедших недель встретился с ними. И это был не рейд американской лёгкой кавалерии, а столкновение с разведывательным отрядом стрелков. Прошу вас, штабс-капитан.
Я поднялся со своего места и окинул взглядом собравшихся в штабной палатке офицеров и генералов. Обер-офицеры ниже майора на таких собраниях присутствовали исключительно в целях общего ознакомления с работой штаба. Открывать рта нам не полагалось. И тут доложить свои соображения, вот это да.
- Мы столкнулись с британскими стрелками в городе под названием Дуэльс, - начал я. - Эта группа была больше похожа на разведывательный отряд, отправленный проверять местность для будущей битвы. Отсюда следует, что к Уэлсли, скорее всего, подошли подкрепления из Португалии, либо он в самом скором времени ждёт их. В противном случае, виконт Веллингтон не стал бы готовиться к битве.
- Значит, это и есть тот самый первый лейтенант Суворов, - сказал, ни к кому не обращаясь, Жозеф Бонапарт, - о котором писал мне брат. Он ведь был вашим, господин дивизионный генерал, адъютантом при Труа и отличился там. Остановил бегство солдат, вырвался от предателей-немцев. Теперь я вижу, что он блещет и стратегическим умом. Что вы скажете об этом, monsieur marИchal? - спросил он у Журдана, командующего французской армией.
- Весьма толково, - сказал тот, весьма польстив мне, всё же прославленный наполеоновский маршал. - Думаю, молодой человек сделал правильные выводы из встречи с британскими стрелками. Кроме этого, у нас есть другие доклады относительно увеличения активности британцев. Были замечены и пехотные отряды, и кавалерийские разъезды, последние, к слову, рейдами более не занимаются, на провокации, что мои люди устраивали им, не реагируют.
- Значит, Уэлсли готовит место для битвы, - резюмировал очевидное Жозеф Бонапарт, - и что мы предпримем в связи с этим.
- Местность тут ровная, как стол до самого Сьюдад-Родриго, - пожал плечами маршал Журдан. - Бой можно дать в любом месте, однако я бы рекомендовал встать лагерем в двух милях от стен города, чтобы с одной стороны создавать постоянную опасность ему, с другой же, быть вне досягаемости батарей Сьюдад-Родриго. Это был бы идеальный вариант развития событий.
- К сожалению, - заметил Барклай де Толли, - британцы вряд ли позволят нам реализовать его. Уэлсли не подпустит нас так близко к стенам, если только не захочет заманить под огонь городских батарей, но и это вряд ли.
- Отчего же? - проявил живейший интерес Жозеф Бонапарт.
- Две мили очень легко пройти на плечах отступающего противника, - ответил генерал-лейтенант, - и войти в город. Если же закрыть ворота, то очень велик риск оставить за стенами, обрекая на смерть и плен, изрядную часть войска. Защитникам же подобная позиция никаких выгод не даёт.
- Поделитесь тогда, где бы вы поставили войска? - попросил испанский король, чем изрядно обескуражил своих стратегов.
Барклай де Толли вынул из ножен шпагу и, используя её как указку, прочертил линию по карте, висящей на стене богатого дома, где происходило заседание штаба армии. Судя по масштабу, эта линия проходила в семи с лишним верстах от города.
- По моему мнению, - доложил он, - это была бы идеальная позиция для атаки на британцев.
- Вы считаете, ближе они нас не подпустят? - предположил маршал Журдан. - Но чем вам так нравиться именно эта позиция, что вы зовёте её идеальной.
- Во-первых, - начал перечислять наш командующий, - Уэлсли, действительно, встанет в двух-трёх милях от города, так что расстояние между армиями составит около мили-полутора. Это позволит нашей артиллерии обстреливать вражеские позиции, а именно артиллерией мы превосходим британцев на две головы. Во-вторых: здесь местность понижается, а атаковать противника лучше спускаясь, к тому же, и противнику будет сложнее контратаковать вверх по склону. В-третьих: в возвышенности артиллерия будет бить на большее расстояние. Но самое главное вот это. - Барклай де Толли ткнул концом шпаги в точку на карте, едва не проткнув тонкую бумагу.
- Hacienda Vestigio de toro, - прочёл Жозеф Бонапарт. - Что в ней такого примечательного?
- Ваше величество, - рассмеялся маршал Журдан, - это же очевидно. Вы что же, испытываете нас, опытных полководцев? Укреплённое поместье на правом фланге позиций. Об этом можно только мечтать. Посади туда роту стрелков и взвод гренадер для прикрытия, и можно быть спокойным на фланг. Они будут обстреливать врага, постоянно тревожа и выбивая солдат. А взять эту hacienda будет очень тяжело. Господин дивизионный генерал, вы гений!
- Так-таки и гений, - усмехнулся Барклай де Толли.
Глава 25, В которой, как было написано в газетах: "русские штыки изгоняют британцев из Испании"
Нам снова выпало стоять на правом фланге позиций. Центр держали французы, равно как часть левого фланга. На самом краю его стояли испанские полки. Это было весьма унизительно для них. Правый фланг армии был наиболее почётным, а левый край левого фланга - наименее. Гвардию вообще старались на левом фланге не ставили, а тут все полки разом, и ни одного в центре. Так, говорят, распорядился сам Жозеф Бонапарт, даже не делая из этого никакой тайны, что было, по моему мнению, весьма недальновидно. С другой стороны, он - король, ему виднее.
- Наш батальон встанет вплотную к первому, - сообщил нам майор Губанов. - Вся рота штабс-капитана Суворова закрепится в усадьбе Бычий след. - Он указал на значок в виде символического замка, обозначающий эту усадьбу. - Таким образом, наш батальон лишится флангового прикрытия слева. Правым флангом мы встанем практически у самых стен Бычьего следа. Ваша задача, Суворов, оборонять усадьбу вместе с вольтижёрами капитана Люка. Он ведь, кажется, ваш старый знакомец, не так ли?
- Так точно, - ответил я.
- Отлично, - кивнул Губанов. - Общей же задачей батальона будет поддержка атаки Новгородского гренадерского, они первыми перейдут в наступление. В перестрелку не вступать, быстрый залп и рукопашная атака. Как завещал нам батюшка штабс-капитана: "Пуля - дура, штык - молодец".
- Нас это, как я разумею, не касается, - сказал я. - Какова будет наша задача во время атаки пехоты?
- Она не изменится, - ответил майор. - Вести огонь по противнику и оборонять усадьбу. Мимо вас противник пройти не должен, ни при каких обстоятельствах, помни, что ты и Люка огнём прикрываете наши фланговые батареи.
- Понимаю, - кивнул я. - Будем стоять до последнего.
- И последнее относительно вас, Суворов, - сказал в заключение Губанов, - хотя, впрочем, это касается всего нашего батальона. У нас в этом бою будет личный враг. Американские лёгкие кавалеристы. Они не простили нам позора Эль-Бенито, ведь о нём из газет узнала вся Европа. В общем, ославили мы их. И за позор свой бостонцы хотят крови, нашей с вами, господа, крови.
- Своей умоются, - криво усмехнулся подполковник Версензе.
Его мнение разделяли большинство офицеров батальона. Я, в общем-то, придерживался сходного, однако и победных настроений перед битвой старался избегать. Шапкозакидательство никого до добра не доводило, проверенный веками факт.
С первого взгляда усадьба Бычий след производила удручающее впечатление. Стены - одно название, плетни высотой в человеческий рост, даже ниже, обмазанных потрескавшейся глиной. Несколько зданий внутри, тоже все в паутине мелких и крупных трещин. По двору раскиданы несколько повозок разной степени разбитости и прочие предметы крестьянского быта. Судя по выражению лица сапёра, чьему взводу было поручено превратить усадьбу хотя бы в подобие крепости.
- И что вы можете по этому поводу сказать? - поинтересовался у него капитан Эжен Люка. Сапёры-то были французские. - Только честно?
- Чтобы выбить вас отсюда, господа, - ответил сапёр, - хватит батареи шестифунтовок. Или же полувзвода сапёров. Стены эти можно не то, что топорами разбить, а просто ногами повалить. Про остальное лучше умолчать. Времени у меня предельно мало, так что придётся выложиться по полной. Если мы привлечём к работе ещё и ваших солдат, думаю, удастся укрепить этот Бычачий след настолько, насколько это возможно.
- Можете рассчитывать на моих гренадер и стрелков, - сказал я.
- И на моих вольтижёров, - заявил Люка. - Оставим минимальный дозор, а остальных привлечём к фортификационным работам. Хотя, думаю, они будут не особенно этим довольны.
- Жаль вы, господа, русского не разумеете, - усмехнулся я. - Не услышите, как будет мотивировать моих солдат мой фельдфебель.
- Фельдфебель? - переспросил капитан Люка. - Какое-то немецкое звание.
- Фельдфебель - это сержант-майор, - объяснил я. - Старший из унтер-офицеров роты.
- Понятно, - кивнул Люка. - И что же в нём такого особенного?