Внезапно он вышел из своего ступора, резко шагнул к креслу, согнулся пополам (я испугался, не упадет ли) и, схватив Наташину руку, поцеловал ее. Вид у него при этом был идиотский.
- Счастлив познакомиться с вами, Наташа, - забормотал он. - Я, признаться, зашел совершенно случайно, вижу, что помешал, и уже ухожу, но хочу, чтобы вы знали: я не считаю, что зашел напрасно. Знакомство с такой очаровательной девушкой, как вы, Наташа, делает день прожитым не зря…
- Дима, - протянула Наташа укоризненно. - Куда же вы уходите? Ничего вы не помешали, нечего выдумывать, и вообще уходить так сразу невежливо. Правда же, Ким, Дима нам совсем не помешал?
- Отнюдь, - откликнулся я. - Тем более, что у тебя появилась редкая возможность познакомиться с выдающимся мастером куртуазного красноречия…
- С кем, с кем? - переспросила Наташа. ДД застенчиво улыбнулся.
- Ким имеет в виду куртуазную риторику. О, это была целая наука, как изъясняться влюбленным рыцарям. Раннее средневековье, прекрасная эпоха… Существовала куртуазная литература - менестрели, миннезингеры - поздние отзвуки этой поэзии воплотились в Стихах о Прекрасной Даме Блока. Впрочем, Ким шутит, Наташа, я совершенно ничего не смыслю в куртуазной риторике, то есть я настолько не специалист в данной области…
- А в чем вы специалист, Дима? - неожиданно заинтересовалась Наташа. - Вы-то, по крайней мере, историк? А то, по-моему, все друзья Кима или какие-то бизнесмены, или бандиты.
Я пропустил мимо ушей этот булавочный укол и, примостившись на краешке письменного стола, стал наблюдать, как будет изворачиваться ДД.
- О, - сказал Лопухин, - о! Я, конечно, историк. Но, боюсь, Наташа, моя специальность мало кого сможет заинтересовать: я занимаюсь историей древнего мира, а конкретно - царством Митанни…
- Потрясающе! - воскликнула Наташа. - Я даже не слышала никогда о таком…
- Это неудивительно, - сказал я. - По-моему, кроме Димы, о нем вообще никто не знает.
- Ну почему же, - смущенно пробормотал Лопухин. - Вот Немировский с успехом им занимается…
- Но это же безумно интересно, - перебила Наташа. - Изучать царство, про которое никто, кроме тебя, не знает… Дима, расскажите мне о Митанни, еще одним посвященным на земле станет больше…
Я внимательно на нее посмотрел. Непонятно было, притворяется она или ей и вправду интересно. Раньше я у нее такого пристального внимания к прошлому человечества не замечал - правда, об истории мы с ней ни разу не разговаривали.
- Дима - удивительный рассказчик, - сказал я. - Он тут недавно про Вавилон лекцию читал - так увлекательно! (ДД покраснел.) - Девушки слушали, натурально раскрыв рот. Но, поскольку он может распространяться о своем любимом предмете часами, я предлагаю вам занять более непринужденное положение, а сам пойду приготовлю коктейли. Нет возражений?
- Да, Дима, вы садитесь, - подхватила Наташа, изящным жестом хозяйки указывая на кресло, - садитесь и рассказывайте о вашем царстве Митанни… Кимчик, а мне, пожалуйста, коктейль как в прошлый раз, ну, апельсиновый… Дима, вы будете?
Я выслушал, как ДД, млея, произносит: "С удовольствием", и, давясь от смеха, удалился на кухню. Лопухин был готов, причем с первого же выстрела. Ну и Наташка, подумал я, посмотрела и убила, это же уметь надо… Все еще усмехаясь, я смешал два двойных "Алекзандера", посмотрел, понюхал, достал из холодильника лимон и бросил в каждый бокал по внушительному ломтю. Для Наташи я налил почти полный бокал апельсинового сока и добавил туда пару чайных ложек ликера из заветной испанской бутылочки. Поставил все это хозяйство на поднос и отправился в комнату.
В комнате царила идиллия: Наташка уютно, по-кошачьи, свернулась в кресле и внимала рассказу ДД о событиях, потрясавших Древний Восток четыре тысячи лет тому назад. ДД сопровождал повествование энергичной жестикуляцией и вообще выглядел очень комично.
- Коктейль заказывали? - спросил я, прерывая Лопухина на середине захватывающей истории о том, как некоему царю с непроизносимым именем придворные проломили череп тяжелой каменной печатью. Наташа очнулась и взглянула на меня так, будто я и был тем несчастным самодержцем, воскресшим и явившимся в московскую квартиру с подносом в руках.
- Прошу, - любезно произнес я, протягивая ей бокал с соком. Лопухину достался "Алекзандер" послабее, а себе я взял тот, что покрепче. В конце концов, я был самый крепкий человек в компании.
- Великолепно, - сказал ДД, выпустив из губ соломинку. - Чудесно… Вы знаете, Наташа, Ким гениально готовит коктейли. Какими напитками он угощал на новоселье! Жаль, вас тогда не было, коктейли были совершенно незабываемые…
- Да, - подтвердила Наташа, гладя меня по руке. - Это он умеет. Подразумевалось, очевидно, что это - единственное, что я умею.
- А что, может быть, это мое призвание, - предположил я. - Вот состарюсь, уйду на покой, открою при университете свой бар, буду стоять за стойкой, толстый такой, усы отпущу длинные, висячие… Студенты будут приходить ко мне отмечать сдачу экзаменов, а убеленные сединами профессора - спорить о проблемах царства Митанни. И название надо будет выдумать пофирменнее… ну, что-нибудь вроде "Кир у Кима".
- Дурацкое название, - сказала Наташа.
- Не спорю, - кивнул я и чокнулся с ее бокалом. - Какой хозяин, такая и вывеска. А что могут предложить в качестве альтернативы господа ученые?
ДД отмахал уже почти всю свою порцию, и щеки его приятно порозовели. Он по-птичьи наморщил лоб и выдал:
- Ну, может быть, "Привал Скифа"? Знаете ли вы, Наташа, что греки называли "выпивкой по-скифски"? Крепкое, неразбавленное вино. Сами греки всегда разбавляли вино водой.
- Промашечка вышла, - сказал я злорадно. - Коктейль-то как раз и есть разбавленная выпивка. Лучше уж тогда - "Привал Грека".
- Гм, - озадаченно пробормотал ДД. - Действительно… Грека… Привал Грека… Одиссея, например… Ты куда, Одиссей, от жены, от детей…
- В кабак, - подхватил я. - Наш мозговой штурм определенно приносит плоды. А что думают по этому поводу представители естественных наук?
- Нам скучно, - капризно сказала Наташа. - Тут Дима так интересно рассказывал о древних митаннийцах, а потом пришел Ким и, как всегда, свел дело к выпивке… Я так не играю, я хочу веселиться…
Я едва успел подумать о том, что мы с Дмитрием Дмитриевичем наверняка понимаем слово "веселиться" по-разному, как Лопухин взял инициативу в свои руки.
- Ким, у тебя есть гитара? - неожиданно решительным голосом спросил он.
Я развел руками.
- Увы…
- Дима, а вы еще и поете? - восхитилась Наташа. ДД смущенно потупился.
- Немного…
- Как здорово, - протянула Наташа. - Ким, бессовестный, ну почему у тебя нет гитары?
- Послушайте, - оживился вдруг ДД. - Мы ведь можем поехать ко мне! У меня есть гитара, устроим прекрасный музыкальный вечер… Наташа, вы ведь тоже поете?
- Чуть-чуть, - кокетливо сказала Наташа и посмотрела на меня. - А как ты, Ким?
- Только если очень много выпью, - честно признался я.
- Нет, я не о том… Как ты смотришь на предложение Димы?
Откровенно говоря, на предложение Димы я смотрел без особого энтузиазма. Но я видел, что Наташке хочется куда-то поехать, да и у меня самого было такое бесшабашное настроение, когда море по колено и можно соглашаться на любые авантюры, поэтому я лишь неопределенно пожал плечами, давая понять, что я не против.
- Тогда поехали, - провозгласил Лопухин и встал. - Машина у подъезда, дамы и господа…
- Подожди, - удивился я, - ты на машине? А как же это? - я щелкнул ногтем по его опустевшему бокалу.
- А, - беспечно махнул он рукой. - Я пять лет езжу без единого прокола, со мной вы можете быть спокойны, как матросы, везущие Цезаря…
Я собрал бокалы и отправился на кухню. Внезапно я понял, почему мне не хочется ехать к ДД, - меня беспокоила возможная встреча с его дедом, который отчего-то вдруг возжелал меня видеть. Было у меня ощущение, что я попал в сердцевину отвратительной паучьей сети, в зону какой-то повышенной активности, где все, кроме меня, знали цели и правила игры. И не могу сказать, что ощущение это мне нравилось.
Слушая доносившиеся из комнаты звуки чеканной латинской речи - ДД, видимо, начал цитировать Цезаря в подлиннике, - я крутил бокалы по полированной поверхности стола и соображал, как вести себя в гостях у Лопухина. Присутствие Наташи, хотел того ДД или нет, сильно затрудняло проведение секретных переговоров. Значит, подумал я, ежели сидеть тихо, не отрываться от компании и порядочно набраться, встречи с дедом можно избежать. В то же время, конечно, было бы безумно интересно узнать, что же все-таки там за возня такая вокруг этих древних побрякушек и каким образом у моего лысого приятеля оказалась натуральная инкская золотая вещица. Но тут уж придется твердо выбирать, сказал я себе: либо Наташа и Крым, либо тайны и подзатыльники. В конце концов, меньше знаешь - крепче спишь.
Окрыленный этой народной мудростью, я вернулся к обществу. И вовремя - общество уже собиралось уходить.
- Натуль, - сказал я, - возьми мою кожанку, вечером прохладно будет…
- Не хочу, - капризно сказала она. - Ты возьми, если замерзну, отдашь.
Я послушно натянул кожаную куртку и ощутил, как что-то больно стукнуло меня по бедру. Я поморщился - это был кастет, который я постоянно забываю в кармане, хотя карман от этого отвисает. Секунду я раздумывал, доставать его или же не стоит, потом все же решил оставить - частично из-за того, что не хотелось демонстрировать его ДД и Наташе, частично из-за смутного предчувствия, что на вчерашнем визите неприятности мои не кончились.
БОЙ С ТЕНЬЮ
Москва, Арбат, 1990-е
Лопухин жил в центре, причем не просто в центре, а на Арбате, в огромном старинном доме, как и подобает представителю истинной русской интеллигенции. Я лично старые дома не люблю, мне почему-то кажется, что в таких местах на психику обязательно должен давить груз прожитых здесь прежде жизней. Но ДД, видимо, привык и не смущался, а Наташа просто пришла в восторг, и призналась, что именно в таком доме она и мечтала жить всегда-всегда.
Мы поднялись на грохочущем лифте со старомодными деревянными дверями на пятый этаж и вышли на гулкую лестничную клетку. Лопухин подергал металлический язычок звонка, и в глубине квартиры залился чистый серебряный колокольчик.
- Класс, да? - шепнула Наташа.
Я неохотно кивнул. За всеми этими атрибутами старого доброго прошлого проглядывало какое-то настораживающее пижонство. Лопухин позвонил еще раз, но за дверью не было слышно ни шагов, ни каких-либо иных звуков.
- Дед, очевидно, гуляет с псом, - объяснил он и полез в карман за ключами.
Один за другим были открыты три замка, после чего дверь, зловеще заскрипев, стала под собственной тяжестью медленно распахиваться, открывая темное чрево квартиры. Мы вошли внутрь.
Там пахло старыми книгами и хорошим трубочным табаком. Лопухин включил свет, и под высоченным, метров в пять, потолком зажглась пыльная лампочка. Мы находились в прихожей: по крайней мере, разумно было бы предположить, что помещение перед дверью играет роль прихожей, но в эту так называемую прихожую могла войти почти вся моя квартира (если не считать кухни).
- Раздевайтесь, - сказал ДД. - Обувь не снимайте, у нас довольно грязно. Прошу всех в мою келью.
В келье, помимо запаха книг и табака, отчетливо пахло псиной. Подстилка, источавшая этот запах, располагалась в трогательной близости от изголовья низкой Димкиной тахты. Кроме этих двух спальных мест в келье имелись уходившие к недосягаемому потолку книжные полки темного дерева и титанический письменный стол. Из светских атрибутов наличествовали водруженная на груду каких-то рукописей и рисунков гитара и прикрепленная к стене над тахтой шпага.
- Очень уютно, - сказал я. - Только филина под потолком не хватает, а так все стильно.
- Здорово! - в очередной раз воскликнула Наташа (меня это начало уже потихоньку утомлять). - Так это здесь вы живете, Дима?
- Да, - сказал Лопухин. - Вообще-то у нас шесть комнат, но жилых, по сути, только четыре, да и то две сейчас пустуют. Мама в Ленинграде, у тетки, мы живем с дедом вдвоем, ну, вот еще и собака…
Он замолчал, старательно отводя взгляд от Наташи.
- А как вы достаете книги с верхних полок? - спросила она, не замечая его смущения. - Вам же должно быть страшно неудобно, хотя вы и очень высокий…
ДД оживился.
- Есть специальная лесенка, но она, по-моему, сейчас у деда в кабинете… А вас заинтересовала какая-то книга там, наверху? - он сделал движение в направлении двери, готовый, видимо, принести эту лесенку, но Наташа улыбнулась и покачала головой.
- Нет, просто интересно с технической точки зрения… Я же, в отличие от вас, естественник. Знаете, впервые вижу столько книг в одной комнате… Дима, у вас большая библиотека?
- Пятнадцать тысяч томов, - скромно сказал ДД. - Четырнадцать тысяч восемьсот шестьдесят с чем-то, если быть точным…
Я с тайной болью ждал, что сейчас вновь услышу произнесенное с придыханием "здорово", но вместо этого Наташа внимательно посмотрела на окончательно смутившегося Лопухина и задумчиво сказала:
- Должно быть, вы ужасно умный человек, Дима…
И тут Лопухин отколол странную штуку. Он поднял голову, посмотрел на нас ясным взором и произнес необычайно твердым голосом:
- Нет, Наташа. Я вовсе не такой уж умный. По-моему, я просто дурак. Он повернулся и вышел из комнаты. Наташа вопросительно посмотрела на меня. Я поднял брови.
- Он всегда был чересчур самокритичен.
Через минуту ДД вернулся в комнату с подносом в руках. На подносе стояла оплетенная бутылка вина, бокалы и две большие зеленые свечи в заплывших воском канделябрах.
- Как здорово! - с придыханием сказала Наташа.
Вот чего я не могу понять в женщинах, - и, наверное, не пойму никогда, - почему они так часто стараются выглядеть глупее, чем есть на самом деле?
- Еще минуточку, - попросил Лопухин, передавая мне поднос. - Где-то, кажется, были конфеты…
Пока я расставлял принесенное им хозяйство на широкой поверхности стола, явились и конфеты - "трюфели" в граненой хрустальной вазочке. Чиркнула спичка, ДД потянул за витой шнур, и комната из мрачной и необжитой тут же стала действительно уютной и таинственной. Темнота съела жуткое пустое пространство над головой, и свечи очертили тонкий размытый круг на расстоянии метра от стола.
Лопухин довольно умело откупорил бутылку и разлил по бокалам вино. Это было настоящее кьянти, ароматное и терпкое.
- Дима, - спросила Наташа, - можно, я заберусь на тахту? Прежде чем он успел пробормотать: "Конечно, конечно, разумеется".
Наташа была уже там, свернулась клубочком и почти пропала в густой тени. Я протянул ей вино. Из тени появилась золотистая рука, взяла бокал и спряталась снова.
Лопухин провозгласил:
- За встречу!
Мы выпили. Вино действительно было отменное.
- Дима, вы обещали спеть, - напомнила из темноты Наташа. - У вас еще не пропало настроение?
- Ничуть, - ответил Лопухин, резво вскакивая со стула. Кажется, он снова стал прежним восторженным лопушком. - Боюсь, правда, мой репертуар покажется вам скучным. Это ведь в основном полевые археологические песни, они сочиняются и поются зачастую прямо на раскопах, и тематика у них, как правило, историческая…
- Очень интересно, - заявила Наташа. - Никогда в жизни такого не слышала.
- Тогда слушайте, - улыбнулся Лопухин, взял гитару и начал перебирать струны, глядя на пламя свечи:
За Танаисом-рекой, эх, рекой,
Скифы пьют-гуляют, э-эй,
Потерял грек покой, грек покой,
Скифы пьют-гуляют.
Степь донская широка, широка -
Все Причерноморье, э-эй,
Повстречаю грека я, да грека я,
Во широком поле…
Это действительно была старая песня евпаторийской экспедиции, когда-то давным-давно я слышал ее, но потом, разумеется, забыл, и теперь неожиданно вспомнилась мне наша археологическая практика после первого курса, выгоревшие на солнце рыжие развалины Херсонеса, костры на берегу невидимого ночного моря, переборы гитары и прочая романтическая дребедень, казавшаяся тогда единственно прекрасной и стоящей штукой в мире.
Выпью критского вина, эх, вина,
- заливался меж тем Лопухин, -
Не смешав с водою, э-эй,
Загуляю до утра, до утра
С гетерой молодою…
Я представил себе загулявшего с гетерой ДД и улыбнулся в темноте. Затея с вечером, как ни странно, начинала мне нравиться.
Когда Лопухин закончил петь, я налил каждому по второму бокалу вина. В эту минуту громко хлопнула входная дверь, по полу ощутимо потянуло сквозняком и в коридоре зацокали о паркет твердые когти. В комнату ворвалась огромная, белая с рыжим собака и, лая, кинулась к нам.
Поскольку никто не предупредил меня о размерах лучшего друга семейства Лопухиных, а память о чудовище из Малаховки была еще свежа, то я среагировал на появление собаки довольно своеобразно. Проще говоря, я необыкновенно быстро и ловко вспрыгнул на письменный стол, ухитрившись при этом не сбить ни одной свечи и не опрокинуть ни одного бокала.
- Ты что, Ким? - удивился ДД. - Это же Дарий, он добрый… Добрый Дарий оскалил клыки и заворчал, напоминая, что собаки не любят, когда их боятся. Я осторожно слез со стола и потрепал Дария по холке.
- Хороший пес, - сказал я, наливая себе вина. - Только очень резвый.
- Никогда не думала, что ты боишься собак, - странным тоном произнесла в темноте Наташа. - Что это за порода, Дима?
- Московская сторожевая, - ДД повалил Дария на пол и стал почесывать его мягкий живот. - Он молодой совсем, ему чуть больше года… Дарька, Дарька, что же ты гостей так пугаешь…
- Дмитрий Дмитриевич, - сказал я деревянным голосом, - а у вас не найдется, случаем, чего-нибудь еще выпить?
ДД растерянно повертел в руках пустую бутылку.
- Да, - произнес он после короткого раздумья. - Да, кажется… Сейчас посмотрю…
Он встал и вышел. Дарий направился за ним. Я обернулся к Наташе.
- Послушай, Натуль, я совсем не боюсь собак… Просто вышло так, что на днях меня сильно покусал один пес… ну, те царапины, которые ты видела… и теперь я… - тут я замялся.
Никогда не надо оправдываться. И уж совсем никогда не надо оправдываться, запинаясь. Потому что стоило мне сделать паузу, как Наташа тут же сказала:
- И теперь ты их боишься. Включая щенков.
Она протянула руку и взяла гитару. Струны тихонько запели в темноте. Лица Наташи я не видел, но голос ее мне не понравился.
В результате я напился. Вторая бутылка, принесенная ДД, оказалась хорошим ликерным вином, рюмочку которого обычно цедят весь вечер. Я покончил с ней за час, заплатив за это невыносимо-сладким привкусом во рту. Поскольку ДД главным образом пел, а не пил, а Наташа к своей рюмке притронулась раз или два, можно смело сказать, что бутылку я сделал в одиночку.