Во время нападения на Дом Грусти, отнявшего у нас Зэфа Матуина, Заэль подвергся психической атаке. Через некоторое время насевшие на него псайкеры стали выкрикивать имя Слайта. С тех пор Заэль оставался недвижим. Возможно, его разум не сумел справиться с ними. А может быть, его кома стала результатом того, что мальчик оказался слишком слаб, чтобы вместить в себе демона.
Мы все узнаем, когда мальчик проснется. Либо он останется Заэлем, либо окажется демоном во плоти. И если именно последнее будет иметь место, то мой неприкасаемый сдержит силы пробуждающегося демона. Кроме того, Вистан держит пистолет в кармане своего плаща, чтобы убить тело-носитель, пока не стало слишком поздно.
Многие собратья по Инквизиции, включая моего достопочтенного наставника, отчитали бы меня за это. Они посчитали бы, что я слишком снисходителен. Сказали бы, что я дурак, и что нельзя рисковать. Мне стоило бы прервать жизнь Заэля прямо сейчас, пока он еще беспомощен.
Но я решил не делать этого. Во-первых, я не могу быть уверен, что это не разбудит спящего демона.
Во-вторых, я могу таким образом зарезать самого обычного спящего подростка. Возможно, что Заэль неодержим. Возможно, что он не Слайт. И пока остается такая надежда, я не возьму на себя его казнь.
Делает ли это меня слабым? Излишне милосердным? Глупым? Сентиментальным? Возможно. Делает ли это меня радикалом? Да, думаю, что так и есть, хотя и не в том смысле, в котором обычно используется это слово. Я не могу и не стану подписывать Заэлю смертный приговор, оправдывая его только словами "а что, если?"; мальчик имеет право на презумпцию невиновности. И да поможет мне Трон.
Я возношу молитвы Терре, чтобы в случае моей ошибки мне удалось остановить разрушения. Но если я прав, возникают вопросы: где же настоящий Слайт? Прервали ли мы его рождение? Предотвратили ли исходящую от него угрозу? Сейчас 404-й, а значит, мы уже вышли из временного промежутка, отведенного пророчеством. Значит ли это, что все завершилось? Не знаю. Может быть, Слайт скрывается где-то, куда я не могу заглянуть? Как, например, Молох? И это мне тоже неизвестно.
Приходится полагаться только на то, что у меня есть.
Вистан поднял взгляд, когда я вплыл в комнату. Так мы поступаем каждый день. Я даю ему передохнуть от бессменной вахты.
– Все в порядке? – спрашивает он, кивком поприветствовав мое обтекаемое металлическое кресло.
– Я-то в порядке. Ты читал ему вслух?
– Сказка на ночь.
– О том, чем люди занимаются по ночам?
Он смеется и выключает информационный планшет.
– Мальчику не важно, что именно я читаю.
– А если важно?
– Все равно это познавательно.
– Иди отдохни, – говорю ему я. – Тебе надо поспать.
Вистан кивает и покидает комнату. Но после него остается аромат его последней папиросы.
Я заставляю свое кресло остановиться возле кровати Заэля. Его кожа бледна, а веки темные и запавшие. Он уже давно не приходит в себя.
– Заэль, – начинаю я. – Заэлъ, это я, Рейвенор. Просто решил тебя проведать. Ты как?
Ответа нет. Нет даже легчайшего признака, что он почувствовал меня. Я разговариваю с ним каждый день уже очень давно.
– На тот случай, если ты вдруг слышишь, я расскажу тебе о том, как идут наши дела. Мы победили. На Юстисе Майорис мы победили. Сражение было тяжелым, и нам пришлось заплатить высокую цену, но мы справились. Всему виной, Заэль, оказался мой старый враг, Зигмунд Молох. Я уже дважды хоронил его собственными руками. Но у него есть дурная привычка воскресать. В тот раз он притворялся лордом-губернатором субсектора и пытался воспользоваться тайной географией Петрополиса, чтобы возродить один древний язык.
Я представляю себе, как Заэль смеется, и смущаюсь. Пытаясь пересказать случившееся, я понимаю, насколько странная получается история.
– Энунция, Заэль. Древнейший язык, дарующий говорящему на нем могущество творца, власть над Словом, способным созидать и уничтожать. Он годами пестовал свои планы. Город был только механизмом, который Молох собирался активировать. Но мы остановили его. И это хорошо. Тысячи людей погибли, но зато уцелели миллиарды. Мы не позволили ему превратиться в бога.
Я слегка разворачиваю кресло, отключая поле, и опускаюсь на опоры. Подкованные основания опор тонут в ковре.
– Но есть и плохая новость: Молох сбежал. Он был ранен, но остался жив и сейчас наслаждается обществом еще нескольких очень опасных людей. Ими руководит посредник культистов по имени Орфео Куллин. Он чрезвычайно опасен. Как и Молох. А вместе они...
Заэль не шевелится и вообще не подает никаких признаков жизни. Он погружен в сон, напоминающий смерть.
– Я обязан найти их, выследить Молоха, прежде чем он сможет снова собраться с силами и продумать новый план действий. Понимаешь, именно так он и действует. Строит долгосрочные планы. Он, не задумываясь, берется за дело, где для получения результата потребуются годы, а то и десятилетия. Я хорошо изучил его. Мы уже больше семидесяти лет сражаемся друг с другом. И мне действительно хотелось бы наконец увидеть его мертвым.
– Когда-то, Заэль, существовала одна школа... академия: частная, тайная, давно закрытая. Это было около века тому назад. Управляла ею изменница Лилеан Чейс, теперь уже покойная. Ее цель состояла в том, чтобы при помощи псионики, евгеники и философии вырастить поколение людей, готовых способствовать распространению Хаоса в субсекторе. Все ее ученики были злыми гениями, чудовищами. Эти люди, как и то, что они создавали, досаждали Инквизиции в течение многих десятилетий. Тайное общество. Смертельно опасное. И Молох был одним из дипломированных специалистов академии, одним из лучших учеников Чейс. Его изумительный интеллект был усилен экстраординарными ментальными тренировками. Зигмунд Молох, как можешь понять, один из самых разыскиваемых Инквизицией преступников. Он чудовищно злонамерен. Он выпускник Когнитэ.
– Именно поэтому я и преследую его. Того, что мы сорвали его планы на Юстисе Майорис, недостаточно. Он все еще жив, и мы обязаны разыскать его и уничтожить, прежде чем он снова сможет встать на ноги. Ни одно из моих прежних дел не было настолько серьезным. Ни преступление Гомека, ни даже дело Кервана-Холмана на Саруме, в котором, как я уверен, тоже отметился Молох. Выследить и казнить Зигмунда Молоха – наиважнейшая задача всей моей странной жизни.
Я окидываю взглядом лежащее перед собой тело, кажущееся таким невинным во сне.
Заэль Слит. Или все-таки Слайт?
– Как бы то ни было, мы близки к цели. Думаю, что мы догнали его. Он здесь. Точнее, мы там же, где и он. На Танкреде. В одном переходе от твоего родного мира, Юстиса Майорис. Проблема в том, что ордосы требуют моего возвращения. Я покинул Юстис Майорис в спешке. Теперь они хотят получить от меня ответы и объяснения. И дольше ждать не собираются. Я рискую потерять свои полномочия и оказаться объявленным в розыск как отступник.
– Мне это не нравится, Заэль, но придется остановиться и отчитаться перед своим начальством. Надеюсь только, что успею найти и прикончить Молоха раньше, чем они отнимут у меня инсигнию.
Я помедлил.
– Что ж, вот я и рассказал о себе. А как твои дела, Заэль?
Он не отвечает. Но другого и не стоило ожидать. Я слышу, как за моей спиной открывается дверь, и вначале думаю, что вернулся Вистан.
Но нет. Это Карл.
– Посланники прибыли, – говорит он.
Уже? Что ж, хорошо. Я сам спущусь к ним. Заэль продолжает спать.
Я активирую лифтерное поле своего кресла, разворачиваюсь и следом за Карлом выкатываюсь из комнаты. Как говорят, держать ответ.
Часть первая
Вопрос братского взаимодоверия
Глава первая
Чтобы за три часа совершить восемь ритуальных убийств, требуется человек весьма особенного склада, и он, без сомнения, был именно таковым.
Каждое убийство казалось случайным, не связанным с другими и совершалось совершенно различными методами и оружием. С первой жертвой он расправился при помощи краденого ножа, имитируя нападение уличного хулигана. Вторую задушил и сделал так, чтобы все выглядело преступлением на сексуальной почве. Третий и четвертый, как полагалось впоследствии, погибли в результате пьяного спора за карточным столом, одновременно выстрелив друг в друга. Пятый отравился несвежими устрицами, что мог подтвердить любой патологоанатом. Смерть шестого и седьмого, также погибших вместе, была вызвана разрядом электрического тока, в чем, по всей видимости, оказалась виновата ветхая проводка в доме. Восьмое убийство было обставлено как неудачная попытка ограбления.
В это время она наконец догнала его. Он как раз закончил с местным ростовщиком, подрабатывавшим скупкой краденого и владевшим домом, расположенным через дорогу от Базилики Механикус. Убийца прокрался через черный ход на кухне, нашел ростовщика в одиночестве и забил его насмерть статуэткой святого Киодруса.
Затем он забрал из сейфа ростовщика кое-какие ценные бумаги и золотые слитки, чтобы инсценировать ограбление.
– Чем вы здесь занимаетесь? – спросила она, осторожно входя в мрачную комнату.
В неподвижном воздухе повис резкий металлический запах крови. Склонившись над телом, убийца посмотрел на вошедшую.
– Тем, чем следовало заняться. – Он протянул руку и стал что-то делать с окровавленным телом. – Вам нет нужды так себя вести, – добавил он.
Она целила ему в затылок из курносого "Хостек-5".
– Я сама решу, что мне нужно, – ответила она.
– Честно говорю, в этом нет необходимости! – снова произнес он, на сей раз применяя командный тон.
Женщина опустила оружие, но она была сильной и хорошо обученной. Она не стала убирать пистолет.
– Это безумие, – сказала она. – Вам же говорили оставаться в эксклаве. Сейчас важнее всего конспирация. Ваши прогулки грозят раскрытием. И это... это убийство...
Она запнулась, произнося это слово. Лейла Слейд не была брезгливой. Ей тоже приходилось убивать, но делалось это исключительно из профессиональной необходимости. Она никогда не пошла бы на такое только ради удовольствия или чтобы потешить свое психическое расстройство.
Убийца понимал, что она разочарована. Но это ему на самом деле было совершенно не важно, поскольку Лейла Слейд не играла значимой роли в великом круге событий. Хотя на какое-то краткое время существовали серьезные основания для того, чтобы держать ее на своей стороне. Она была одним из его немногих друзей в этой Вселенной. Он видел отвращение на ее лице, говорившее о том, что Лейла считает, будто ее заставили быть сиделкой при каком-то социопате. Она не понимала. Он решил, что пришло время все объяснить.
Во всяком случае, ему бы не хотелось, чтобы она сейчас считала его извращенцем и кровавым маньяком.
– Вы думаете, что я убиваю ради удовольствия? – спросил он.
– По крайней мере так это и выглядит, – пожала плечами Лейла. – Но мне плевать на то, кто вы. Мне платят за то, чтобы я охраняла вас. И в данном случае это означает необходимость доставить вашу психованную задницу обратно в эксклав.
Он выпрямился и повернулся к ней лицом. Тело ростовщика бесформенной грудой лежало на полу, с одной ноги свалился тапок, и большой палец был вывернут под прямым углом. Одежда измята и порвана. Молитвенная статуэтка святого Киодруса превратила лицо ростовщика в розовую кашу.
– А если я не захочу возвращаться в эксклав? – спросил он.
– Что ж, не уверена, что смогу вас заставить. В ваших способностях я нисколько не сомневаюсь. Но в любом случае мы причиним друг другу урон. И немалый.
Он кивнул, улыбаясь. Улыбка была искренней.
– Да, полагаю, что так и будет. Мне нравится ваша честность. Мы действительно повредили бы друг другу. Так что давайте лучше не будем.
– Согласна. Так что, вы возвращаетесь?
– Уже скоро. Только давайте немного поговорим вначале, Лейла.
– Нет. – Она подняла оружие. – Переговоры окончены. Мы возвращаемся.
Он кивнул, чуть отвернулся от нее и неожиданно прищелкнул пальцами правой руки. Лейла вздрогнула, почувствовав, как что-то ударило ее по запястью, а затем пистолет оказался уже в его ладони.
Он нацелил оружие на нее, ожидая увидеть гнев, страх, возможно даже, бесполезную попытку снова захватить контроль над оружием. Но вместо этого она произнесла:
– Научите меня делать так же.
Они затерли все следы своего пребывания в доме ростовщика, оставив жертву валяться на полу возле открытого сейфа. Убийца терпеливо дождался, пока она влажной тряпкой сотрет с его лица и шеи капли крови. Он был одет в черное, поэтому остальное не должно быть заметно.
– Грабитель, если бы все пошло не так, как надо, устроил бы поджог, чтобы спрятать тело, – предположила она.
Он уже опрокинул плошку лампады, и невысокие голубые язычки огня заплясали на краю ковра.
В пяти улицах от дома ростовщика они зашли в небольшую закусочную и заняли столик в дальнем углу. Лейла выбрала это место из-за плохой освещенности и возможности сидеть подальше от улицы. Она заказала кувшин цветочного настоя, засахаренные фрукты, плошку тчальского риса с лимонным соком и графин местного красного вина.
– Мило, – сказал он.
– Нисколько. Мое оружие все еще у вас.
Он поднял перед ней руки, открыв ладони. Они были очень бледными и очень изящными. Слейд нахмурилась, залезла под куртку и обнаружила, что "Хостек-5" спокойно лежит в своей кобуре.
– Что ж, этому вы тоже могли бы меня научить.
– Как пожелаете. Но вы действительно хотите учиться?
– Только некоторым трюкам. Я профессионал и стою своих денег. Мои навыки достаточно хороши, чтобы удовлетворить моего нынешнего хозяина. И он тоже учит меня кое-каким из своих умений.
– Не сомневаюсь.
– Но девушка любопытна и постоянно хочет узнать что-то новенькое. От человека вроде вас...
– Вроде меня? Дорогая моя Лейла, не так уж много времени утекло с тех пор, как вы охарактеризовали меня как больного на голову убийцу. Психопата.
Она пожала плечами:
– Зато обладающего навыками.
Он рассмеялся. Она являла собой стоящий материал. Когда придет время, он, может быть, даже пощадит ее. Или, во всяком случае, убьет ее милосердно.
Заказ прибыл. Официантка едва одарила их взглядом. Рядом обедала пара. Девушка, явно родом с другой планеты, высокая, с телосложением пловчихи, с короткими прямыми волосами и жестким, суровым лицом. Но кто же с ней? Ее возлюбленный? Работодатель? Это был стройный самоуверенный человек в черном костюме, с гладко выбритым и красивым, хотя и несколько асимметричным лицом.
Лейла поковырялась в рисе.
– Вы хотели поговорить.
Он налил себе немного вина.
– С тех пор как мы покинули Юстис Майорис, прошло уже шесть месяцев, – сказал он. – И все это время вы оберегали меня. Держали меня вдали от посторонних глаз в своем укрытии.
– Ради вашей же безопасности.
– Понимаю. И ценю это. Кроме того, если еще не говорил, я очень ценю то, сколько сил и вы, и все остальные потратили ради обеспечения этой самой моей безопасности.
– Мне так не показалось. При первой же возможности вы сбежали и углубились в неведомый вам город. Совершили убийство...
– Есть такое, – кивнул он.
– Так что?
У нее не было ни малейшего желания рассказывать ему правду. Незачем ему знать, что господин приказал позволить ему сбежать, а затем проследить, чтобы все прошло как надо.
– Наш "главный" уже сходит с ума, Лея, – сказал ей тогда Орфео Куллин. – Такое ощущение, что у него земля горит под ногами, он постоянно мечется из угла в угол. Выпусти его немного погулять. Пусть думает, что смог от нас ускользнуть. Предоставь ему возможность порезвиться пару часиков, но постоянно следи за ним и доставь обратно, прежде чем он... даже не знаю... попытается сместить планетарное правительство или устроить еще что-нибудь в том же духе.
Лейла Слейд рассмеялась.
– Я прослежу за ним, – пообещала она. – Если он хочет просто подышать свежим воздухом...
Молох взял пальцами щепотку риса, добавил к нему какой-то засахаренный фрукт и отправил все вместе в рот. Тщательно прожевал и запил глотком цветочного настоя.
– Мне надо было уйти, – сказал он. – Слишком долго я оставался взаперти. Сейчас вы держите меня под замком, а до того были секретисты в Петрополисе. Все это время мне приходится жить по расписанию, составленному другими людьми. Мне необходимо было уйти, вырваться на свободу.
– Если бы вы попросили, мы, возможно, могли бы это устроить.
– Если бы это оказалось кем-то устроено, разве была бы это свобода?
– Логично, – уступила она.
– На Юстисе Майорис, Лейла, – распрямился он, – я был так близко к цели. Я уже практически завершил экстраординарный проект, который навсегда должен был изменить Империум. И, скорее всего, уничтожить его. Но мне помешали, и я потерпел крах, а вы и ваш хозяин оказались вынуждены подхватить меня под руки и вытащить из огня, чтобы запрятать подальше. Теперь мы с вашим господином работаем над новыми планами.
– Но?
– Вы же знаете, кому я служу, Лейла?
– Самому себе? Далеко идущим планам Когнитэ?
– Да, но что стоит за всем этим?
Она пожала плечами.
– Не стану здесь произносить их имена, иначе все яства в этом заведении испортятся, а вино обратится в уксус. Я говорю о Губительных Силах.
– Понятно.
– Отлично. Что ж, знаете, я должен выразить благодарность. Пусть моя миссия на Юстисе Майорис и завершилась неудачей, мне удалось сохранить жизнь и продолжить свою работу. Я должен быть благодарен за это.
– Орфео будет...
– Мой дражайший Орфео на самом деле ничего не понимает. Уж не знаю, что он там вам понарассказывал о себе, Лейла, но он просто наемник. Проститутка. Умный, умелый, талантливый, но работает только из-за денег. А я работаю не ради денег и не ради могущества... во всяком случае не ради того, что считается могуществом в Империуме Человечества. Думаю, меня можно назвать верующим человеком большой духовной силы.
– И кому тогда вы собрались выражать свою благодарность? – спросила она, делая глоток настоя.
– Древним богам, которым служу. Мне необходимо было облегчить свою душу, получить благословение. За свое избавление требовалось принести жертву, даже если бы это и грозило обнаружением. Жертва должна была почтить восьмерых, и восемь есть знак – знак восьмиконечный. Типичный фанатик, возможно, убил бы восьмерых в восьмом доме восьмой улицы в восьмом округе в восемь часов вечера, но я сторонюсь столь необдуманных поступков. Агенты Трона уже через мгновение распознали бы оккультный смысл. Даже они не настолько тупы. Вот поэтому я и совершил восемь скрытых жертвоприношений, которые будут казаться случайными и не связанными между собой.
– Но они все равно имели ритуальную цель?
Он кивнул, наполнил рот едой и запил ее вином. Лейла снова наполнила его бокал.